Верь

Ты проходишь мимо меня. Удивленно и одновременно со страхом смотришь в мои глаза, а затем, убыстряя шаг, идешь дальше.
Да. Тебе страшно, но мне все равно. Ты для меня лишь человек, один из множества, ничем не отличающийся от других. Для меня ты никто. И тебе от этого плохо, хотя ты так не думаешь. Конечно, ты ведь гордый.
Ты никогда и никому не скажешь что он тебе дорог. Тогда ответь, зачем тебе вообще способность говорить, если ты никому и никогда не скажешь что любишь? В твоей гордости - твоя глупость. Может тебе тогда лучше вовсе молчать?
Я думаю так, глядя тебе в спину, а потом вновь кладу голову на лапы. Я жду.
Мимо куда-то бегут люди. Зачем спрашивается?
Они спешат. Куда? Это не мое дело.
Но я знаю лишь одно. Им плевать на всех, кроме самих себя. Плевать, что идет дождь, главное, чтобы ни капельки не попало на их дорогие костюмы. Никто из этой серой пластилиновой массы не обратит внимания вон на ту девушку. Она промокла и замерзла. Она плачет.
Но для них это ничего не значит. Им это неинтересно, главное, что бы им было весело.
Вон нищий просит милостыню на кусок хлеба. Он умирает от голода.
Но им это тоже неинтересно. Некоторые, особо-чувствительные, отворачиваются, чтобы не видеть медленный вальс Смерти, а некоторые останавливаются и смотрят. С интересом. С любопытством. Но потом вздрагивают, как будто очнувшись, и бегут дальше.
Закрываю глаза. Где-то внутри дерёт и плавиться. Хочется выть. Но нужно ждать.
А толпа все льется и льется, словно грязный селевой поток. Летят с гулом автомобили.
Звуки сливаются в одну сплошную кокафонию и падают камнями на воспаленное сознание. В висках стучит молотом мысль "бежать!", по мышцам разрядом проходит болезненная судорога.
Подавляю ее. Лежу на месте. Жду.
Наконец-то позади раздается тихое бряцание ключей и скрип двери. Знакомый и долгожданный звук выводит из оцепенения, заставляет вскочить на все четыре и застыть в напряжении.
На пороге старого детского дома появляется девочка. Ей всего десять лет, но выглядит она на пять. На руках и оголенной шее видны свежие синяки. Ее лицо бледно и болезненно, но она улыбается.
- Здравствуй, оборотень. - говорит она и гладит меня по морде, а потом обнимает своими тонкими ручонками за шею.
Мы спускаемся с унылого и холодного крыльца детдома. Идем по улице.
Девочка подходит к плачущей девушке и протягивает ей свой тоненький, затертый платочек.
"Не плачь" говорит она и улыбается.
Подходит к нищему и кладет ему в старую шапку несколько монеток, все что накопила за десять дней.
"Не грусти" говорит она и улыбается.
Потом мы идем дальше. Девочка улыбается и рассказывает мне о том, как найдет семью, как у нее появиться мама и она будет, несомненно, самая лучшая на свете. Рассказывает, что ее папа будет самым смелым, и самым  сильным, и самым добрым. И что она будет счастлива.
А люди останавливаются и смотрят нам вслед. Они завидуют, но их гордость мешает им призаться в этом даже самим себе. Пока они горды и самолюбивы - они одиноки. И им ничего не остается, как смотреть вслед девочке и оборотню и молча завидовать.
А девочка говорит, что все будет хорошо, что выглянет солнышко и она найдет маму с папой. И я ей верю.
А вы?