Анекдот 10 О великом государстве

НЕСКОЛЬКО АНЕКДОТОВ ИЗ ЖИЗНИ
АНАНИЯ АНАНЬЕВИЧА,
МАЛЮСЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕЧКА


АНЕКДОТ ДЕСЯТЫЙ: О ВЕЛИКОМ ГОСУДАРСТВЕ


Размышляя о том великом, что занимает одну шестую часть суши, Ананий Ананьевич не мог решить: то ли он является тенью великого государства, то ли государство – символическая надстройка, нависшая призраком над бытием, отражение настоящего мира, состоящего из Анания Ананьевича и его сограждан. Иначе говоря, он не мог решить, что его, Анания Ананьевича, а что не его, не Анания Ананьевича, и даже не соседа Виктора Кириллыча, и даже пришлого сильного человека Ахмеда Акаева, а того этого самого – государева. 
 
Он знал, что государство отправляет некоторые функции, например, бравирует золотыми генеральскими погонами и пересчитывает ядерные боеголовки, полагая, что там где не справится мотострелковая пехота, можно и кнопочку начать. Или государство печется о бюджете, а это такая цифра, что бедного Анания Ананьевича как молекулу инородную вмиг всосет и проглотит. Государство отдает свой долг в виде пенсий и поминальных сумм после катастроф и террористических актов. Государство – это место где служат служащие, а их только в доме Анания Ананьевича пруд пруди.

Но чего точно он не знал, так это то, где проходит граница между государством и приватным бытием. Понятно, что государство заглядывает в конуру каждого гражданина в лице программы «Время» и других программ, даже развлекательных. Но есть ли что существующее вне этого единого государства? Ананий Ананьевич не знал такого места или такого существования. Он даже не мог четко сказать, угол, который за который он платит – его или не его. Вдруг придет служащий и скажет – дом этот предназначен под снос, так как территория, в которую врыт фундамент дома, не принадлежит никому и новый хозяин распорядился тут гостиницу строить.

Он знал и мог перечислить по пальцам множество органов государства, выпиравших наружу и дававших о себе знать при каждом удобном случае. Но он не мог понять, кому служат служащие, работающие в этих органах, – себе или государству. Такое впечатление, будто в государстве засели самые ярые его противники – анархисты и недорезанные во время оно троцкисты, а честные служащие оказались исторгнуты на периферию в прочие бюджетные ведомства: школу, институты, транспорт и т.п.

Он знал, что в стране большая проблема со специалистами: нет, или очень мало толковых специалистов в самой государственной машине, куда садятся обычно хромающие или недоучившиеся или политически активные специалисты, а толковые специалисты прозябают на предприятиях, которым выпадают крохи после раздела народного достояния. Но он смутно догадывался, что в стране много и иных специалистов, специальных, выращенных в закрытых учреждениях, и эти-то специальные специалисты могут по праву считаться настоящими государственниками, и чтобы ими стать, надо, оказывается, с детства мечтать об этом, играя в Штирлица или Рихарда Зорге.

Он знал, что основу государства составляет государственная тайна. Что есть люди, которые знают, сколько в стране добывается угля, нефти и зерна, сколько производится втулок и заклепок, насколько в стране хватит банок тушенки и сколько сухарей сушится на случай ядерной войны. Что есть люди, которые работают там, денно и нощно работают, не за деньги, а на голом энтузиазме, потому что одно пребывание там, в логове врага, приравнивается к материальному достатку. Что есть особые формы управления государством, охраняемые государственной тайной, как-то: воздействие на массы определенной информации при помощи психотропных веществ или спутниковое сканирование наших мозговых клеток или манипулирование сознанием при помощи искусственной еды. Да чего только нет. Даже, говорят, пресловутое НЛО тоже порождение секретных научных институтов.

Но не знал Ананий Ананьевич, как решить дилемму разума и чувства. Ему казалось, что то, что называют рацио, здесь, в этом государстве находится под негласным запретом, а взрыв чувств и эмоций – пожалуйста, этого добра сколько хотите, чувства – самый понятный и прочитываемый код. Казалось, что наше государство специально устроено иначе, совсем не так как устроены государства в Европе, и даже принципиально наоборот: то что должно быть спрятано от глаз – на виду, а сокровенное – выпячено наружу и вывернуто наизнанку.

Не знал Ананий Ананьевич и того, что если государство обло, озорно, огромно и лаяй, то любит ли он это чудище?


16 февраля 2011 г.