Когда рушатся воздушные замки...

Убить мечту, что погасить звезду,
Лучащуюся в небе одиноко...
И канет мир в тоску и темноту,
Где так легко стать жертвою порока./Е.Резникова/
          - Господин Рабинович, здравствуйте. Тысяча лет и зим, где вы пропали? Как же вы изменились. Раньше вы были толстый, низенький, почти без волос, а теперь стали высоким, худым и волосы кучерявые.
- Я не Рабинович!
- Так вы и фамилию переменили?
 - Да!И фамилию тоже!Теперь я Беня Пинкас и горжусь,иногда, этим!
А все началось тогда, когда Пиня Рабинович решил основать новую религию.Он сегодня был пятидесятитрехлетним лысеющим мужчиной, страдающим от хронического астигматизма, что означало, что линзы его очков были довольно толстыми и уже давно работал в загородном торговом центре замначальника отдела продаж каких-то электронных прибамбасов.
«Да я в любой момент стану директором», - хвастался он своей жене, покуда она не сбежала от него с развозчиком газет и отправилась в кибуц выращивать клубнику.
Ему очень хотелось работать в главном офисе компании. Хотелось иметь стол, на котором будет красоваться табличка с его именем и чтобы его подчиненные обращались к нему  не иначе как «cэр». Но этому никогда не суждено было сбыться. В один дождливый святой субботний вечер в середине ноября он узнал, что повысили его коллегу, который был моложе него, имел шикарную блестящую шевелюру и носил контактные линзы.
«Ну, надо же!И как вам это?», произнес он,и по его щеке скатилась горькая слеза.
Он вовсе не был религиозным человеком. Он был не в ладах с женой местного ребе, после того, как та отказалась осудить его сбежавшую жену на вечные муки, однако всегда испытывал некую страсть ко всему духовному. Все это в купе с его подавленным состоянием и яростной верой в поговорку «Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам» привело к нижеследующим неотвратимым событиям.
Однажды вечером он сидел в Интернете. Пока искал  в поисковой системе новые резиновые сапоги, у него на экране всплыло рекламное окно «Одеяния штраймле со скидкой».Оказалось,что в середине XIX века появилась среди евреев небольшая, но агрессивная группка «просвещенцев» — идеологов ассимиляции.
Первое, что они сделали — сменили традиционную еврейскую одежду на нееврейскую. Один из таких просвещенцев пришел как-то к раби Шолому Рокаху из Белза и ехидно так, с подковыркой, спрашивает: — Ребе, расскажите, во что одевался праотец наш Авраам?
Знаете, есть такие вопросы, которые задают не для того, чтобы получить ответ. Тонкий такой намек: Авраам-то наверняка не ходил в черном сюртуке!
Улыбнулся ребе умнику и ответил: — Я не знаю, сынок, ходил ли Авраам в шелковом халате и штраймле. Но я точно знаю, как он выбирал одежду. Смотрел, как одеты неевреи, — и одевался иначе.
      Раньше он никогда не видел объявления об одеяниях, и поэтому сначала его это весьма развеселило. Потом он призадумался, а вскоре стал что-то чирикать на бумаге.
Вот так,несколько недель спустя в почтовые ящики жителей улицы Царя Соломона,городка красивого и тихого, опустилась листовка следующего содержания:
Живете в религиозном вакууме?
Ищете  морального вдохновения?
Недовольны затратами совета на переработку вторсырья?
Приходите к брату Бене Пинкас/Пиня Рабинович/  в эту пятницу в 8.00.
Буду рад каждому!


Он был недоволен затратами на переработку вторсырья,  но действия городских властей его откровенно бесили. Как будто бы позволяя мусорщикам собирать его газеты, он самолично вызывал глобальное потепление на Святой ему Земле.
Он стал размышлять о том, как ему лучше представиться. Святой Беня? Ребе Беня Мартин? В конце концов, как создатель новой религии он мог взять все лучшее от каждого из них. Ввиду своей скромности он остановил свой выбор на БРАТ БЕНЯ. Ведь потом всегда можно переименоваться.Теперь,когда у него было достойное имя, он решил начать с малого. Он будет оттачивать свои идеи на прихожанах - на местных жителях. Конечно, в это число войдут не все. Он позаботится о том, чтобы листовки не попали в руки к Моте Блюму из тридцать восьмой квартиры. Этому Моте, который всегда парковал свой спортивный автомобиль в том, месте, которое Беня считал «своим». Моте Блюму, чей сын Макс был таким бледным, худощавым, вечно одетым в темное подростком,который наверняка  сидел на героине или, как минимум,  замышлял школьную расправу в духе колумбийской мафии. Этот Мотя даже никогда не здоровался. Ему он точно  будет не рад.
В назначенную пятницу Беня вернулся с работы рано. В духовку он выложил купленные сырные палочки и острые весенние рулетики, расставив стаканы на кофейном столике в гостиной. Потом посмотрел, приценился, передумал и...все убрал.
Свою новую штраймле он погладил еще с вечера. Натянул ее поверх рубашки и брюк. В белом длинном одеянии он почувствовал себя необычно. Из обтянутой тканью коробки он с нежностью вынул шелковую казулу, и тоже одел ее через голову. Она спустилась до середины бедер, а короткие рукава - до локтей.  Он выпрямился, расправил плечи и посмотрел в зеркало. Перед ним стоял незнакомец, от которого веяло властью и мудростью. Но на незнакомце не было головного убора. Мартин нахмурился. Надо было купить митру на сайте.Но было уже поздно.
В дверь позвонили ровно в восемь часов. Беня чуть было не споткнулся пока бежал к двери. Поняв в чем дело, он осторожно пальцами приподнял подол своего убранства, а дверь открыл другой рукой. Это была Бэба Хикс, из второй квартиры на верхнем этаже. Ее волосы были, как никогда, всклокочены. Пока она говорила, глаза бешено метались из стороны:
-«Я тут принесла свой альт. Знаешь, я подумала, про музыкальное сопровождение. Ты не против? Я могу отнести обратно, но я подумала, что тебе понравилось легкая музыка в перерывах между…ну, не важно. Я принесла целую подборку».
Беня протянул руку.
«Спасибо,дорогая», - на мгновение ему пришла мысль назвать ее Сестра Бэба, - Музыка успокаивает душу. Войди же».
Бэба влетела внутрь. А Беня подумал, что голос его прозвучал, как голос просвещенца. Сможет ли он продолжить в том же духе? Снова зазвонил звонок. Это была мадам Бася Фишер из пятнадцатой квартиры. Она была дамой определенного возраста, активным членом районного надзора, ассоциации жильцов, и местного общества консерваторов, членом общества «Женская Инициатива», и, вообще, насколько Бене было известно, эта мадам также участвовала в каждой местной или государственной организации, в которую ей разрешали вступить.
«Добрый вечер,Пиня,ой,Беня , - проговорила она, - Я подумала, что мне нужно прийти и заявить о свое участии. Всегда лучше быть в курсе всего. Это ведь первое собрание вашей новой религии? Вы что, уже закончили?» Она пронеслась мимо него в гостиную, где Бэба сидела на полу и собирала разбросанную партитуру. И снова позвонили в дверь.
Он открыл дверь и увидел на пороге Раджива, из двадцать восьмой квартиры и Натана и Эмму из двадцать седьмой.
- Не ожидал тебе увидеть, - обратился он к Радживу.
«Я готов на все что угодно, чтобы сбежать от жены», - заулыбался Раджив, обнажив сверкающие золотые зубы, - Классный наряд».
«Это мое одеяние, - объяснил Беня. Но Раджив уже шел прямо в гостиную, откуда слышно было, как Бэба настраивала инструмент. Натан и Эмма, прелестная пара, недавно переехавшая в их рай, ский городок нерешительно улыбались.
-Ну, мы подумали, что…, - произнес Натан.
-Нам хотелось познакомиться с …, - пролепетала Эмма,
- с другими соседями по улице…, - закончил за нее Натан.
«Добро пожаловать», - торжественно ответил Брат Беня,- «пожалуйста, проходите».
Он уже собирался последовать за ними, как снова зазвенел звонок.
«Я нашел нужную струну, - подумал Брат Беня, - Жители жаждут найти новый путь. Я утолю их жажду».
Он открыл дверь. Это был Мотя Блюм.
« Привет!Раджив рассказал мне о твоей вечеринке. Я должен был это увидеть. Прикольный прикид, чувак»,  - сказал  он и вошел внутрь.
Беня недовольно последовал за ним в гостиную, где все весело переговаривались, а Раджив расправлялся с последней сырной палочкой.Беня пояднял руку и призвал всех к тишине.
« Братья и сестры!Давайте закроем глаза и склоним наши головы в первой молитве, - пропел он. И все повиновались и Беня почувствовал прилив сил. Наверно то же чувствует Папа, стоя на балконе над площадью Святого Петра, подумал он.....
После молитвы Беня вкратце объяснил основные постулаты своей религии. Обязательная служба по пятницам, не убей, не укради, не прелюбодействуй и т.п. безнравственное поведение неприемлемо. Под неприемлемым поведением он подразумевал супружескую измену (прихожане сделали сочувствующие лица), употребление наркотиков запрещено (Бэба судорожно глотнула вина), никакого оголенного живота (Раджив перевел взгляд на потолок, представляя горделиво наморщившийся под сари живот миссис Раджив), запрещено неучтиво обращаться с соседями (Мотя Блюм вздернул брови) и, наконец, отказ от переработки вторсырья!!!!.К большому удивлению, все прихожане, казалось, увлечены его идеями, хотя брат Мотя заявил, что на их улице  парковка не запрещена. Потом все стали делиться своими идеями.
«Никакой музыки после 10 вечера».
«Запретить блевать  и писать в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения».
«Обязательная прополка от сорняков на переднем дворе».
«Как насчет обязательной свинной отбивной по пятницам вместо рыбы?»- поступило предложение от Раджива. Его шурин как раз владел ближайшей забегаловкой.
«Запретить собаками испражняться на улице, в случае нарушение – наказание. Какое будет наказание,Беня?» - спросила миссис Фишер.
«Адские муки», - наобум произнес Беня. Внутри него лавинообразно нарастало религиозное чувство. Он не собирался строить демократию.
«Прелестно. Публичные собачьи испражнения караются адскими муками. Мы ведем протокол? Не окажите мне честь?»
Через пару часов они составили конституцию, разношерстное собрание правил и молитв для новой религии. Бене стало грустно, что совсем не осталось времени для  надлежащей службы, так как он уже написал гневную проповедь об опасностях переработки вторсырья. Они условились собраться на следующей неделе, а пока в течение следующей недели нужно было собрать воедино все их миссионерские труды в городском центре в субботу вечером. Их целью было вернуть чистые, тихие и приятные улицы горожанам, как можно меньше прибегая к крайним мерам. Эмма пообещала смастерить для них эмблему из перьев птиц, убитых ее котом . По возвращении домой у всех было чувство, что они провели интересный вечер.
Проходили недели, и приход Бени все возрастал. Однажды в его гостиной  оказалось почти 15 человек. Было приятно. Но вдвойне приятнее было оттого, что Мотя Блюм больше никогда не приходил на его собрания. Был заведен следующий порядок: все начиналось со службы и проповеди, подготовленной Братом Беней, затем, если позволяли погодные условия все перемещались на террасу и готовили барбекю. Бэба отвечала за музыку. Ей теперь аккомпанировали банжо (из девятой квартиры) и пикколо (из семнадцатой).
Первой парой, патрулировавшей улицы, стали Беня, одетый в штатское с выставленным на виду значком из перьев сороки, и Бэба при поддержке  двух порций двойной водки. Надо сказать, что патрулирование не увенчалось  особым успехом. Они обнаружили, что большая часть кутил оставляли бары и пабы в до противного идеальном состоянии. И только через несколько часов они наткнулись на потасовку, которая разворачивалась на задних дворах. Бэба вежливо постучала по плечу каждого из парней, но это не возымело должного эффекта, поэтому Бене пришлось встать между удальцами. Вскоре на место происшествия прибыл полицейский на велосипеде. Он вовсе не собирался сочувствовать Бене и его подбитому глазу, а лишь проворчал, что такие вот активисты только мешают его благородному делу.
В свете этого события, Беня предложил прихожанам временно воздержаться от миссионерской работы.
«Давайте-ка свернемся и сосредоточимся на окружающем нас сообществе,  - произнес он в конце проповеди, посвященной тому, как можно помочь ближнему, если не спускать с него глаз.
«Давайте вытащим бревно из собственного глаза», - согласилась миссис Фишер, - Я сама в первую же очередь, проведу патрулирование. И доложу об этом на следующую пятницу».
Пятницу омрачили неприятные новости. Большая часть жителей их улицы Царя Соломона были готовы к сотрудничеству. Они с готовностью соглашались пропалывать сорняки, бороться с незаконной собачьей дефекацией и парковкой. Однако, Беня был совсем не удивлен, что Мотя Блюм упорно не подчинялся требованиям. Он даже позволял себе нецензурно выражаться в адрес миссионеров.Беня размял спину и расправил свою новую митру.
«Ну, и разве мы будем мириться с этим?», - спросил он.
«Нет», - эхом ответили прихожане.
«Приведите его ко мне», - приказал он.
Раджив сначала было рассмеялся, но быстро умолк, наткнувшись на осуждающую тишину. Миссис Фишер вышла вперед.
«Я пойду за ним», - заявила она. К ней тут же присоединились Бэба, Натан и сосед Фредман, который изначально пришел с просьбой о спонсировании школьной велосипедной гонки, но тут же забыл об этом, соблазнившись сырными палочками. Миссис Фишер повела за собой свою команду через всю улицу. Оставшиеся прихожане остались ждать, сгрудившись над сосисками барбекю. Только Раджив испарился.Через десять минут Мотю втащили на террасу. Волосы его были растрепаны, а лицо -пунцовым. Бенины глаза вопрошали,он был заинтригован. Ах, этот всемогущий, насмехающийся, наглый Монтел! Вот его привели по приказу Бени к нему на террасу, чтобы привести в исполнение его требования. Представляя, что у него в руках сверкающий меч он вознес над ним первое, что попалось ему под руку.
- «Как ты, дебилойд, смеешь тыкать мне в лицо этими чертовыми щипцами», - заверещал неугомонный Мотя Блюм. « И пусть эти обезьяны отпустят меня!»
«Согласен ли ты, Мотел Блюм, соблюдать правила, предписанные Религиозным Орденом Хренмонда?», - томно произнес Беня.
«Черта с два! Ну, и что ты сделаешь, чтобы заставить меня повиноваться?», - усмехнулся Мотя. Беня ахнул и резко отвернулся от него. Щипцами из мангала он выудил раскаленный уголек. Все прихожане тоже ахнули. И тут он приблизился к Моте.
«Ты уверен? Что-то я плохо слышу», - спросил он.
Мотя попятился назад, но его держали так крепко, что он не смог двинутся дальше.
«Может на руку, Брат Беня?», - сверкая глазами предположила миссис Фишер и начала расстегивать манжету рубашки Мотла. Когда Беня приблизился еще на один шаг, на краю террасы завязалась потасовка. Сверкнула вспышка фотоаппарата. Брат Беня вздрогнул и обернулся.
«Я позвонил в полицию», заявил Макс, тыча фотоаппаратом в Беню, - Они приедут сюда с минуты на минуту. Еще один шаг к отцу и тебя поразит смертоносное оружие». Снова фотовспышка. Беня,заморгал и жалобно пукнул, пытаясь прийти в себя.
«Отпустите его», - приказал он миссис  Фишер. Она уже отпустила руку Моти Блюма.
«Не думайте, что на этом все закончилось, - сказал Мотя. Потом развернулся и заковылял к выходу.
Когда приехала полиция, инцидент уже был исчерпан. Мотя Блюм решил не подавать иск. Однако, в «Хронике» на треть страницы была напечатана фотография, которая изображала жителя центральной улицы им.Царя Соломона, облаченного в рясу проповедника угрожающе размахивающего раскаленным углем. К фотографии прилагалась насмешливая подпись «Возлюби соседа своего», и далее читателей предупреждали, что угли для барбекю могут быть обжигающими. После этого инцидента приход Пророка Бени значительно поредел. Большинству жителей было  стыдно. Некоторые видели, как миссис Фишер извинялась перед Мотей. А сам Беня отнесся ко всему философски. Возможно, популярностью своей религии он обязан пятничным развлечениям. Он присоединился к местному театральному кружку, где должен был играть викария в следующей постановке.
Когда его спрашивали, Беня всегда отвечал, что он усвоил урок. Но иногда он мысленно возвращается в прошлое и улыбается, вспоминая, как однажды популярный и успешный Мотя Блюм смотрел на него с неподдельным ужасом.И тогда он гордый собой напевал слова такие милые его сердцу из песни....Ах!А если мечтать — то, как в детстве, до самых звезд,
А если лететь — то парить облаками над бездной.
Что б жизнь — как какой-нибудь старый и глупый Вестерн,
Что б имя твое в округе знал каждый пёс....…