Глаза тишины

       Она, всё решила. «Хватит! Я, должна их увидеть! Он, так хотел этого!», - твердила девушка себе, и, несмотря на то, что её слова звучали уверенно и решительно, из глаз лились слёзы, в которых «отблёскивали» солнечные лучи августовского солнца, изредка пробивавшихся, средь, серых «страниц» - облаков; голос же срывался и начинал звучать обрывисто, надрывно. Она, иногда убыстряла свой неровный шаг, даже переходила на бег, но внезапно ей становилось трудно дышать, и, она, приостанавливалась, доставала из кармана джинсов маленький клочок бумаги – рецепт, выписанный ей на очередную порцию нейролептических препаратов. Как же, Алёна, а так звали девушку, ненавидела эти злосчастные бумажки, как она их называла про себя – девушка дрожащими пальцами комкала рецептурный бланк и, бросив себе под ноги, двигалась дальше.
       Неожиданно до слуха Алёны донеслось: «Алён!». Девушка машинально обернулась – к ней через улицу запыхавшись, бежала её лучшая подруга Катя – с Катей они дружили столько, сколько помнили себя – они всем всегда делились – радостью, горечью, но всё изменилось несколько месяцев назад в декабре, когда на глазах Алёны жестоко расправились с её младшим братишкой Сашей, в котором она души не чаяла. С того самого события, Алёна стала избегать всех, из всех многочисленных знакомых и тех, кто называл себя её друзьями, осталась, лишь, Катя, которая наивно продолжала верить, что всё ещё будет, как прежде. Алёне же становилось только хуже – она почти забросила учёбу, из-за чего возникали постоянные ссоры с её родителями. Все понимали, что произошедшее нельзя забыть как кадр из фильма. Далее, девушка стала плохо спать, затем и вовсе стала испытывать страх перед сном – она говорила, что ей тяжело и невыносимо видеть во сне Сашу, что смотрел на неё такими полными горечью глазами и с немым вопросом, как ей казалось, а со слипшихся волос текла кровь. Так она оказалась у психиатра в психоневрологическом диспансере – началась пора таблеток, но они мало помогали, а, лишь, больше усугубляли всё – Алёна то проявляла агрессивность, то просто беззвучно сидела и смотрела в окно днями…
        «Алён!», - ещё раз прокричала вослед застывшей подруге Катя. Дело в том, что она стала невольным свидетелем необычное поведении Алёны – она, видела, как девушка остервенело комкала и бросала на асфальт листки бумаги, да и в лице подруги было что-то нехорошее. Как только Катя почти поравнялась с девушкой, Алёна быстро устремилась прочь – Катя сначала изумлённо замерла на месте, но влекомая тревогой за подругу, что есть силы побежала за нею. Они бежали около получаса, наконец, Катя бросила взгляд и не поверила – они были на перроне ж/д вокзала – страшные догадки роились в мыслях Кати – она, всё поняла. Тем временем Алёна встала подальше от станции вокзала; тут же раздался гул приближающегося состава – минута или меньше и девушка пропала, среди, тормозивших вагонов. Катя только смогла прокричать что-то несвязное и упала навзничь на землю…
       Через 20 минут, когда девушка открыла веки, то вокруг было шумно – мелькали люди, машины; девушка посмотрела на рельсы – там уже никого не было, лишь, капли свежей крови напоминали о страшном поступке её подруги. Она, вновь, почувствовала себя нехорошо, это заметил мужчина в белом халате, он, подбежал и жестом попросил подкатить носилки…
       После похорон, будучи ещё на кладбище к Кати подошла, вдруг, мама Алёны и ни говоря ничего, вручила ей белый конверт, а потом удалилась. Этим же вечером девушка вскрыла конверт – там было фото того самого ж/д вокзала и надпись, жирно обведённая чёрным «Я, видела в глазах Саши это. Я, должна всё исправить  посмотреть в глаза тишине. Прости, Катюш». Катя не верила написанному, и пробежав мельком ещё раз по строкам, зарыдала, уткнувшись в подушку.