Вот же маринка, ту Люсю...

Вчера собрался с утра и поехал в Узынагаш. Быстро выгрузил продукты и свежее белье, загрузил своих собачуг и отправился на красные камни. Понедельник – стопуд никого не будет из рыбаков там. И собакам кайф, и мне отдых.
Доехал до поворота и проскочил его уже, подумав поехать дальше. Но пожалел бензика и развернул на Красные камни со стороны плотины. Проехал бурчелу, лесополосу, поля, хлебородов и комбайны с грузовиками, пустошь и уткнулся в речку. С этого утыка проехал еще около килушника и остановился у самых них.
Собакаки  мои – и Булька, и Чекита, и Амиго сразу на волю ломанулись – бедные каторжане. А я пока снарядился, туда-сюда, и стал забрасывать удилище. Червей в такую жару в Узынагаше не было и я взял с собой пару свежих яиц и буханку хлеба. Намесил мякушку с желтком, остальное Чеките отдал, она беременная и часто на кишку ее пробивает.
Но забросы нифига не дали.
Потом пошел, искупнулся, помыл Амиго и спустился ниже по речке, попробовать в заветном месте. Речушка-то, в такую жарень узенькая, меленькая, пересыхающая. На остров, на который я перебирался ранее по воде, можно по высохшему илу с валунами той стороны проникнуть.
Попробовал и там шарики с желтком и - нифига опять. Вдруг вспомнилось мне, как я в детстве с отцом на кузнеца ловили, и успешно. Пошел набрал без надежды четырех кузнецов и сел ждать. Не тут-то было, как попер клёв, да как пошли маринки по 40см размером. Были и воблочки, ну это просто так в рамках традиции…
В основном маринка шла – мощная и упругая. Поплавок, в отличие от воблочек, которые его дергают резко, но тут же отпускают и так пару раз, с маринками уходил плавно, но сильно. Удилище прогибалось. На крючке чувствовалась силища. При подъеме над водой вес давал о себе знать. Поэтому я не церемонился с выводом, а старался поднять над водой и сразу же на берег.
Приходилось раза три-четыре бегать ловить кузнеца по семь-десять штук за раз, отщипывать им прыгательные ножищи и слишком торчащие верхние крылья. Потом я понял, что крылья, что верхние, что нижние – цветные (малиновые или голубые) лучше оставлять. Очевидно стало, что маринка их видит и они ее привлекают. Так я наловил целую камышину крупных рыбин. Я их просто глушил о костяшку левого кулака и бросал в траву и только на выходе из этой нирваны посалил их на камышину, продев ее через жабры всем рыбкам.
Над тем местом где я ловил в метре был свой порожек и у меня под берегом я видел как еще более крупная маринка пыталась подняться вверх по течению. Я никогда таких крупных рыбин этого вида не видел ранее.
Вечерело. Голая спина прожарилась до приятного пощипывания. Я пошел еще раз искупался в воде, которая, мне, лежа на дне, чуть проникала на спину. Видать самый зной. что речка так увяла. Собираться решил потому, что уже дело к семи, да еще и Амиго займет от получаса до часа посадки. Он как видный «каторжанин», живущий в вольере, так не хочет всегда возвращаться в него с просторов с запахами и приятными приключениями с зверушками, птичками и всякими экстерьерами. Вместе с тем, он не любит самой транспортировки в машине. В его детстве его частенько укачивало и полоскало на коврики и покрывало кресел. Это его смущало настолько, что он получал стрессовые терзания передо мной и его подругами.
Ну да ладно, соблюдая ритуал заискивания и ряда остановок, когда он бежит за машиной, а мне приходится останавливаться и упрашивать его я все-таки уже на дороге «убедил» его подойти и не уходить при моем движении в его сторону. Его же *** поймаешь если он не хочет подходить. Попробуйте побегать за борзой собакой, которой и 80км – не предел при желании.
В общем доехали уже на закате. Потом как в ситуации с автозаком и этапом были: «Первый пошел…» и закрытие вольера. Мама и тетка удивились такой крупной рыбке, которую я редко со своих рыбалок привожу в таких размерах. Все чаще у меня от десятка до ведра мелочи пузатой. Даже вес «камышины с сигарой» и нанизанными на нее рыбками впечатлял.
Я попросил пожарить ее завтра. Так хотелось попробовать жаренную маринку. Вечером, пообщавшись по телефону с дочей, я отключился от мира и завайфаился с Морфеем. Сны не помню толком, тока одну из девушек своей жизни и пенитрейшн в ее владения с обоюдного согласия. Проснулся от своих едва уловимых физически зигзагов.
Пошел, принял сано-водные процедуры и задумался: «Над чем поработать на участке?». Работы дофига: снять опалубку с фундамента, очистить от валунов въезд во двор, собрать фрукты-овощи.
Тут меня мама позвала откушать вчарашнюю маринку, сегодня пожаренную. Пока я приноравливался к ней мама сказала, что по словам моей тётки за маринку во время войны то ли в 1942-м, то ли в 1943-м году арестовали директора  Смычки (мелькомбинат города Алма-Ата, который находился где-то на месте нынешнего кинотеатра «Арман»).
Оказалось, что директор (казах) так заботился о здоровье и работоспособности людей, что умудрился во время войны для своих работников ввести продподдержку, выражающуюся ежеквартально в литре постного масла, килограмме маргарина, двух кило сахара или конфет (на выбор). Видя трудность жизни впроголодь своих подчиненных этот директор умудрился договориться с какими-то колхозниками на Или или Балхаше, чтобы они постовляли пойманную маринку ежемесячно. Выходило по два кило на рабочие руки, вне зависимости от специализации. Сначала все шло хорошо, и все были довольны. Об этой практике поддержки знал и парторг, и главный инженер. Партийные органы и НКВДшники были в курсе. Однако через некоторое время кто-то «капнул» и этого директора свинтили и посадили за то, что он не на пользу фронта отсылал эту маринку, а самовольно раздавал работникам. В итоге, через короткое время этот радетель умер, т.к. у него был хронический туберкулез.
Я дождался пока моя тетка зайдет в дом с огорода и стал ее расспрашивать подробнее. И она мне рассказала вот такую картину: Во время войны добровольно-принудительно у всех работников забирали зарплату под займы. Приходит работник получать зарплату, а у него забирают львиную ее долю и обосновывают это исторической необходимостью помощи фронту, обещая после войны выплатить. В замен человек получал бумагу государственного займа.
Директор видя. Что людям жить не на что, да и купить нечего вынужден был заботиться о них и искать иные пути поддержания работоспособности штата Смычки. Вероятно, кто-то долго метил на его место или продвигал свои кадры. В результате остаток войны работники Алматинского мелькомбината жили впроголодь, будучи обреченными выворачиваться кто как сможет. Тетка рассказала мне, что в свои восемь лет вынуждена была вставать каждый день в полтретьего, чтобы к трем успеть в керосиновую лавку, чтобы купить керосин, а потом разлив его по пол-литра продавать его на толчке, когда лавка закрывается к началу рабочего дня.
Также она рассказала, что буквально все в семье работающие и официально устроенные получали зарплату «займами».  Пачки займов валялись до тех пор, пока все не разуверились в них и не пустили на розжиг в печку в послевоенный период. А государство лишь через сорок лет начало выплату по займам тогда, когда основная масса народа практически пустила на ветер эти обещания государства. Такое социально-наебальное государство у нас было и остается таковым. «А что? Не сохранил займы, сжег в печке наши долгие обещания, нехуй претендовать на возврат денег», - так должны думать защитники такого порядка.
Также моя тетя рассказала зарисовочку из периода войны: Сидят они на большом крыльце соседским дружным коллективом барака, что стоял на месте Дворца Ленина в Алма-Ате (нынешний Дворец Республики), давят без снобистского стеснения друг-другу вшей, т.к. во время войны мыла не было. Все соседи рядом, а на следующее утро все узнают, что одного соседа дядю Колю в три часа ночи забрали. А через некоторое время забрали его жену тетю Тасю…
А я потом спросил: «А никто нет сожалел о том, что того директора свинтили?». Тетка моя сказала, что все очень расстроились и даже плакали по нему. А я спросил: «И что никто не пошел за него ходатайствовать, говорить «за» в его пользу?». А она мне: «Куда пойдешь? Что скажешь? Чтобы и тебя потом увели?». Я дальше не стал развивать тему, понимая, что и теперь все преступления государства творятся с молчаливого и боязливого согласия его граждан, затерроризированных донельзя. А какие-нибудь парторги в мундирах и без таковых все так же продолжают капать на наивных радетелей или просто на добро нацеленных людей. Кого-то нужно посадить, кого-то расстрелять, кого-то представить маньяком. Формат этой «красно-кровавой» власти не поменялся, несмотря на ее мимикрию.
Когда-то идеологи революции, демонов выпустили из бутылки и предоставили равные условия в возможности добраться до руля. Теперь загнать их туда трудно. Т.к. демоны имплицированы в общественное устройство настолько тесно и почти гармонично, что избавление от них это то же самое если провести сейчас децимацию или почти что тупая ампутация конечности у жалующегося на расстройство пищеварения.
Вот-жишь маринка, е***ь ту Люсю…
17.07.2012