Не твоя я, мамка!

Не твоя я, мамка!

Заготовленный ещё зимой лес, обычно сплавляли по реке Иче, в начале мая. Очищенные от сучьев брёвна, стаскивали и складывали на берегу реки. Эту трудоёмкую работу выполняли в основном с помощью лошадей. Равномерно распиленные брёвна, собирали в плоты и спускали на воду. В те времена из-за бездорожья и применялся в основном, только такой способ транспортировки леса.
 
Период сплава длился две и три недели. После ледохода и таяния снега, река становилась полноводной. На некоторых плотах устанавливали рубленные избушки, так называемые"кашевые". В них, по пути следования, спускались по реке и сплавщики. В основном это были бывшие заготовители леса. Они вели наблюдение, чтобы их плоты не попали в чужие руки. Часто бывали случаи, что плоты прибивались к берегу, зацепившись за торчащие из воды верхушки деревьев. Если такое случалось вблизи деревень, то особо радивые хозяева, были рады такой удаче. Находились и более активные, которые сами умудрялись направить плот к берегу, и разобрать его. Прятали брёвна недалеко, ожидали спада воды и перевозили их себе.

Иногда плоты не выдерживали бурного течения реки и рассыпались. Тогда можно было видеть отдельно плывущие брёвна. В местах, где река была узкой да ещё с резким поворотом, стояла опасность затора. Именно такое место было вблизи деревни Лисьи норки, колхоза "Светлый путь".
Была сформирована бригада из четырёх человек. В неё вошли двое братьев Пименовых, Жора Шкворень и Петюня Сироткин. Прихватив кое-какие вещи и продукты, выехали под вечер. Так как заторы случались каждый год, невдалеке от реки стояла, невесть когда построенная избушка.

Обустроились быстро и ещё перед заходом солнца, сходили к Иче. Осмотрев своё "поле деятельности", Афанасий Пименов, назначенныё бригадиром, высказал своё мнение:
"Проход  достаточно широкий и развод брёвен, можно будет начать с утра."
Пока возвращались к избушке, солнце скрылось за горизонтом, но вокруг было довольно светло. Сообразив на скорую руку ужин, устроились на ночлег.

Ночь пролетела быстро и утром сразу же принялись за дело. Растолкав сбившиеся брёвна, решили перекусить и вот тогда возник вопрос, на который сразу нашли ответ. Хотя их было четверо, но традицию "сообразить на троих" решили не нарушать, не взирая на колличество присутствующих. Все стали нервно шарить по своим карманам. Братья выложили медяки на грубо сколоченный стол и стали подсчитывать. У Петюни, как ни странно, тоже завалялась кое-какая мелочь. Жорка же честно вывернул свои дырявые карманы, повертелся из стороны в сторону, придерживая их руками. Этим он показал, что наличкой, как таковой, не распологает. Компенсировать недостающую часть решено было тем, что отправили его за бутылкой, стоившую тогда три рубля двенадцать копеек. Шкворень было возмутился: "Как что, так сразу я!"

Идти-то надо было почти за двенадцать километров, но выбирать не приходилось. Поворчав какое-то время, собрался и довольно ретиво двинул до близлежащей деревни Ротатово. Доверена эта почётная "миссия" была ещё и потому что, ему и раньше приходилось часто бывать там. Хорошо был знаком с местной знаменитостью, продавцом тётей Грушей „Наливайко“. Ему не единожды приходилось вносить своё имя, в её чёрную тетрадку. По мере возможности, всегда старался произвести с ней полный расчёт.

В сельпо вошёл с чистой совестью и протянув тёте Груше деньги сказал:
"Можно недостающие записать в долг? Как только,так сразу ж отдам."
"Это ж когда ты снова здесь появишься? Впереди лето и свободного времени наверняка не будет."-беззлобно отчитывая Жору, протянула ему поллитру.
                "Кланяйся родителям."
                "Вот этого не обещаю. Они ж сразу спросят, какого лешего делал в Ротатово? Ты где должен быть? Не тёть Груш, придётся без поклонов обойтись."
                "Так откуда ты тут взялся?"
                "Издалёка! Осюда не видать!"
                "Не хочешь говорить, дело твоё."
                "Да на заторе мы, никакой не секрет."
                "Работа то опасная, нужна ли выпивка?"
                "Ну началось! Да на четверых-это капля в море."
                "Ну глядите, не балуйте там!"
                "Ну, тёть Груш, пока!"
                "Давай Жор, счастливо тебе!"

Довольный вышел он на крыльцо и торопливо двинулся назад. Отмахав треть пути, остановился отдохнуть. Посидев пару минут, подумал:
"Почему бы мне не открыть бутылку и не отпить пару глотков, ведь и моя доля есть в ней?"-так он и поступил. От выпитого его разморило и он задремал. Проснулся от того, что его нещадно жалили комары. Лихорадочно отмахиваясь от них, Шкворень отправился дальше. Уже на полпути, заманчивая мысль появилась снова:
               "Ну, что я там отпил два глотка? Надо было б хоть грамм сто."

Выбрав сухой островок на обочине дороги, сел поудобней и отпил содержимое бутылки до половины. Посидел некоторое время и подумал: "Правильно ли я, сделал?"-и махнув рукой, расслабился. Но время поджимало и он точно знал, что братья Пимены, да и Петюня, с нетерпением ожидают его возвращения. Какое-то неприятное чувство наростало в нём. И Жора нишатко-нивалко, поплёлся дальше. Последнюю остановку Шкворень сделал, почти дойдя до избушки. Он был не то чтобы пьян, но уже изрядно навеселе.

После коротких колебаний, открыл бутылку и выпил оставшееся до дна, успев при этом подумать:
     "Как мало входит в одну бутылку, вот уже и донышко?-и, как говорится:
     «Умная мысля-приходит опосля»-тут же нашёл выход из положения.
     «А, за неё, когда-нибудь верну деньги."-и направился к избушке.

Напарники вернувшиеся с реки, с нетерпением поджидали его. Увидев приближающегося Шквореня, сразу всё поняли.Тот приближался нетвёрдой походкой, держа при этом пустую бутылку в руке. Зачем он её нёс, было непонятно? Может надеялся, что в ней ещё что-то осталось или, как вещественное доказательство произошедшего. Но скорей всего он не думал ни о чём.

Кузьма и Петюня молча встали, подвели Жору к дереву и связали ему сзади руки. Он умолял их этого не делать. Они были непреклонны и не произнеся ни слова, направились к двери избушки. Жора ошалевшими глазами смотрел им вслед, надеясь на их возвращение. Однако те вошли внутрь, прикрыв за собой дверь. Ему было обидно вдвойне ещё и от того, что те его не ругали. Всем своим видом давая ему понять, что они его глубоко презирают.
            "Лучше бы они меня отдубасили."
Шкворень умолял их, отпустить его. К тому же ещё комары, казалось слетелись со всего света и бессовестно жалили там, где им только хотелось.

Кузьма выглянувший в дверь, просил его замолчать, не то хуже будет. Но Шкворень выл дурнинушкой неумолкая. Видя, что тот не собирается следовать его просьбе, растегнул ему ремень и брюки медленно поползли наземь. «Комары по всей видимости были не против». От удивления и страха, Жора на мгновение потерял дар речи. Приятели вновь скрылись в избушке и погоревав о потере, услышали истошный Жорин вопль:

               "Не твоя я, мамка! Не твоя!"
               "Толи с катушек мужик съехал?"-предположил Петюня.
               "Сходи-ка, отвяжи его."-распорядился Афанасий.
               "А то комары сожрут, хватит наказали."
               "Да пусть ещё постоит, в следующий раз знать будет."-
возразил Кузьма. А Жора продолжал орать во всё горло:
               "Не твоя я, мамка! Не твоя я, мамка!"

Приоткрыв избушку, приятели увидели невероятное. Возле привязанного к дереву Жоры, стоял лосёнок. Вероятно он отбился от своей матери и был голоден. Заслышав голоса, лосёнок вышел на привязанного к дереву Шквореню.

Обнюхав его и предвкушая предоставившийся случай утолить голод, с радостью и изо всей силы, поддал головой беспомощного Жору, в предпологаемое вымя лосихи, от удовольствия помахивая при этом, своим коротким хвостиком.

Жора безнадёжно отбрыкивался голыми ногами и уже охрипшим голосом вторил:
                "Ну, сказано не твоя я, мамка!"
Братья Пименовы и Петюня от увиденного, упали навзничь и катались по земле не в силах что-либо сказать.