Доебись до Питера

1.

4. 04. 2012

Проснулся Питер из-за того, что в комнате воняло паленым. Воздух был горячий и прогорклый, а где-то за поворотом торопливо затихали широкие шаги.
«Доброе утро, Паучок», - гласила аккуратно выжженная надпись на стене.
Где-то под ней красовалось крошечное сердечко: Человек-факел всегда был крайне оригинален в выражении своих чувств, особенно благодарности или привязанности.
Питер ничего на это не сказал, но немного поразмыслил и решил, что Мстителем его, наверное, зовут не просто так.
Следующим утром Джонни разбудил легкий ветерок, который щекотал голые пятки. С высоты птичьего полета открывался чудесный вид на рассветный город, восходящее солнце разливалось по крышам, а запястья, как и щиколотки, были крепко перетянуты паутиной и накрепко прилеплены к кирпичной стене.
«Надеюсь, пробуждение было приятным, - было крупно выведено на торце дома напротив той же самой паутиной. – P. S.: когда вернешься, тебя ждет не менее приятное свидание с кисточкой, ведром краски и испорченной стеной в моей комнате».
Подчинялась огню паутина плохо. Гореть она категорически отказывалась и потому только лениво плавилась, напоминая патоку, липла к коже, медленно стекала с нее неприятной субстанцией. Джонни побоялся даже представить, до какой температуры придется разогреться, чтобы попросту ее испарить, минуя жидкую стадию, к тому же трусы на нем были обычные, не огнеупорные, а выглядывающие из окон люди – очень заинтересованными.
На следующий день подпаленный потолок услужливо сообщал, что Факел «постирал хозяйские носки». А еще через день – что «приготовил блинчики на завтрак».
Носки были в мелкую дырочку, как испещренные шрапнелью, а блины на вкус отдавали многовековой копотью, что собирается на стенках плавильной печи, но Джонни белозубо улыбался и, громыхая тарелками, радостно мыл посуду. Он сжигал мусор на заднем дворе, чем вызывал праведное негодование соседей, играл в пожарника, бегая по дому с огнетушителем наперевес, и очень старался, в моменты внеплановых отключений горячей воды пламенно и нежно обнимая водопроводные трубы и тем самым обеспечивая Питеру «незабываемый утренний душ и заряд позитива на целый день».
Паркер решил бы, что тот пытается за ним ухаживать, но слова «Джонни» и «ухаживать» никак не желали ни становиться рядом в одном предложении, ни связываться в логическую цепочку в уме.
- Ладно, ладно, ты победил, я сдаюсь, - вздохнул он откуда-то с потолка, когда Шторм в одном фартуке принес ему кипящий кофе в постель, но споткнулся на пороге и опрокинул все содержимое чашки на кровать.
От ожогов Питера спасло только паучье чутье. А вот комплект постельного белья, которое раньше было белоснежно-белым, в этой жизни уже ничто не спасет.
Джонни вскинул руки в победном жесте и улетел через окно, пообещав, однако, вернуться.
Шел восемнадцатый день марафона под кодовым названием «Сью и Рид опять что-то не поделили, можно мне перекантоваться у тебя пару дней?»

2.

05. 04. 2012

Жить с Джонни оказалось очень весело. Проведенный с ним день считался за месяц, а то и за целый год, он продолжал переводить продукты и выдавал это за завтрак, со сверхзвуковой скоростью носился по дому и умудрялся быть в десяти местах одновременно, его заносило на поворотах, а еще он никогда не вписывался в проемы, и поэтому все выступы, углы шкафов и дверные косяки давно почернели и обуглились.
Каждый день его кусала какая-то – особая – муха. По понедельникам с ним случались приступы патриотизма и он распевал американский гимн, по вторникам - принимался за генеральную уборку и, прикрываясь этим предлогом, пытался копаться в вещах Питера, а по средам этот незакомплексованный идиот устраивал «день нудиста».
Среды Паркер ненавидел больше всего и всеми силами старался избежать в них участия. На первых порах он заводил будильник на пять утра и тихонько, чтобы не разбудить соседа, выбирался из дома, приходил поздно, даже, скорее, рано, а потом и вовсе возвращаться перестал. Шторм пытался обижаться, дул губы и не разговаривал, но долго замыкаться в ледяном высокомерии было не в его натуре, поэтому по четвергам, пятницам, субботам и воскресеньям Питер просыпался из-за того, что в его комнате загорался маленький персональный рассвет, причем загорался так радостно, ярко и горячо, что на окнах ссыхались и сворачивались несчастные растения.
Особенно забавно это смотрелось, когда на улице хлестал ливень и порывы ветра гнули деревья к земле.
Джонни приходил к нему по ночам, нагло спихивал на самый краешек кровати, перетягивал на себя одеяло и, натыкаясь на недовольный, осуждающий взгляд, жалобно сетовал на кошмары, хотя кто и был здесь кошмаром, так это только он. Но как ему можно было отказать?
Зимой он пришелся бы очень даже к месту, а вот летом раскаленная печь под самым боком несколько удручала. Факел, казалось, понятия не имел, сколько тепла генерирует, для него пара сотен градусов была делом обычным, а вот для Питера утренний конденсат на окнах – не очень.
В конце концов он не выдержал и переполз на крышу, втайне отчаянно надеясь, что хотя бы там ему удастся скрыться от вездесущего друга и немного поспать. Но и тут он потерпел неудачу.
Вездесущий друг объявился в первую же ночь. Он заботливо притащил с собой еще одну подушку, не забыл даже про покрывало, снова влез под самый бок и положил голову на плечо, хотя места вокруг было предостаточно. Питер завозился, сонно приоткрыл один глаз и что-то протестующе промычал.
- Не могу спать один, - пожаловался Джонни и прижался еще ближе.
- Как ты узнал, что я здесь?
- Ты слишком теплокровный.
Шторм зевнул, сладко потянулся, воздержался от дальнейших комментариев и через секунду отключился.
Кошмары им этой ночью не снились.

3.

5 - 6. 04. 2012

- И мне даже не придется сниматься в костюмированном супергеройском гей-порно? – уточнил Джонни.
Питер подавился и закашлялся. На глаза навернулись слезы, он грозно посмотрел на Шторма, но тот сохранял настолько невинное выражение лица, что все слова обвинения испарялись из головы как-то сами собой.
- Нет.
- И даже просто в порно?
- Не придется.
- Тогда за какие же заслуги на меня за так свалится кругленькая сумма? – поинтересовался Факел, который, несмотря на всю свою кажущуюся простоту, был человеком вполне расчетливым и прагматичным. – Нет, - тут же добавил он, - конечно, я раз пятнадцать успел спасти мир за один только последний год, это не говоря уж о прошлых, я украшаю своим присутствием город, приношу с собой праздник и являюсь стратегическим запасом бесконечного тепла на случай аномальных холодов, но чтобы от твоего босса – и просто так?
Питер поколебался.
Джей Джона Джеймсон оказался единственным – кроме, конечно, самого Паркера – человеком в городе, на материке и целой планете, который был против их с Факелом совместной жизни. Жизнь, конечно, совместной не была – ни в коем случае! – и знал он об этом, конечно, косвенно, больше по синякам под глазами Питера, чем непосредственно от своего подчиненного, и, конечно, он никак не догадывался, что личная жизнь Человека-паука напрямую зависит от личной жизни Питера Паркера, но параноидальному журналисту и имеющихся сведений вполне хватало. Он утверждал, что снимки Питера стали еще хуже – хотя, по скромным меркам Джоны, куда уж хуже, - что по его вине Человек-паук пропал из поля зрения – а вместе с ним, разумеется, начал и стремительно падать тираж, - и что «просто так платить этому дармоеду» он не собирается.
Попытки смягчить вышестоящий настрой ни к чему не привели – Джеймсон плевался кислотной слюной, отказывался принимать статьи о благотворительных организациях и бездомных музыкантах, не принял он даже пару неофициальных кадров со Мстителями, которые осторожно подсунул ему Питер, хотя среди них можно было засечь Человека-паука. Тот не афишировал, что входит в состав величайшей команды супергероев, благодаря этому снимки могли бы стать сенсацией, но.
В конце концов Паркер сдался. И с мстительной, но бессильной злостью поведал, что у Человека-паука в течение последнего месяца живет Человек-факел, поэтому ему сейчас нет дела не то что до спасения мира – себя самого бы спасти.
Джона встрепенулся. А Питеру стало нехорошо.
- То есть как это живет? В том самом смысле? Я всегда знал, что они педики. Оба.
- Э-э-э… Нет, просто… Джонни… Он, понимаете, сейчас переживает не лучший период, он ушел из дома…
- Что ты мямлишь, Паркер? Это скучно! – Джеймсон ударил ладонью по столу. – Наплевать мне, что происходит в жизни этого золотого мальчика! Заголовок я придумаю сам, с тебя нужны лишь доказательства. Плачу двойную цену.
И вот теперь Питер краснел, синел и зеленел, пересказывая Шторму их разговор, а тот хохотал в голос и все никак не мог успокоиться.
- А если ты скажешь, что мы правда живем вместе «в том самом смысле»? – выстонал Факел сквозь историку. – Сколько он нам заплатит?
- Мало. И еще будет ждать благодарность за то, что сделал нам рекламу. Джонни, - взмолился Питер и сделал глаза побитого щенка, - с меня требуется всего один наш совместный кадр, для верности можно два. Ты получишь вполне приличную сумму… и снимешь где-нибудь квартиру?
Шторм скептически поджал губы и посмотрел на друга, как на умалишенного.
- Мне и здесь хорошо, - простодушно улыбнулся он и отсалютовал бутербродом. – Я не хочу отсюда уходить. А он сказал что-нибудь еще?
- Сказал, что прибавит к сумме пару ноликов, если Человек-паук на фотографии будет без маски… Нет, Джонни, только через мой труп.
Глаза Факела погасли так же быстро, как загорелись. Буквально. Он горестно повесил голову и как-то весь притих.
- Злой ты, - резюмировал он через пару минут молчания. – Вообще не буду с тобой фотографироваться. И из твоего дома я уйду только вперед ногами.
Питер вздохнул не менее горестно, хотя на самом деле давно смирился с постоянным присутствием неунывающего энерджайзера на своей территории. И с миниатюрным филиалом Африки. И даже с тем, что Шторм во сне больно пихается острыми локтями.
Зато – в противовес всем его недостаткам – он делает отличные бутерброды, кипятит чайник одной силой мысли и с ним можно спокойно отправляться в разведку – нигде не пропадешь.
В конце концов, если два человека живут вместе, им приходится мириться с недостатками и учиться относиться к ним философски.
А в их случае дела обстоят не так уж и плохо.

4.

9. 04. 2012

Игры в прятки были абсолютно детским способом избегания проблем. Но Питер заглянул в свой паспорт, немного поразмыслил и решил, что ему не возбраняется. Все остальное было уже делом техники: позвонить Тони – сделать жалостливый голос – сообщить, что в его доме пожар – и переселиться в особняк Мстителей на законных основаниях.
Соратники приняли его приветливо и с радостью, улыбнулся даже Логан, если, конечно, скривившуюся, будто бы от зубной боли, рожу можно было расценивать как улыбку. Стив оказался не против обнимашек, Бартон похлопал его по плечу, Тони позволил ему выбрать любую из незанятых комнат, и даже Романова на какой-то момент из хладнокровной убийцы превратилась в обыкновенную милую девушку, которая в этой ипостаси, однако, пугала даже больше, чем в обычной.
В течение первой пары дней Питер по-честному мучился угрызениями совести, хотя в причине, по которой он хотел на время сбежать из дома, не было ни капли лжи: пожар на ножках на самом деле поселился у него и теперь постепенно самым наглым образом захватывает все новые территории. Правда, такой позорный побег по отношению к самому пожару казался трусливым и свинским, но даже супергероям иногда нужен отдых, особенно если супергерои они только под маской, а на деле – дети, которым слишком рано пришлось стать взрослыми.
Совместное проживание с большей частью команды помогало сплотиться, доскональнее изучить привычки и манеры каждого, получше притереться. Они вместе завтракали, вместе тренировались, вместе спасали мир и вместе зализывали раны, полученные на поле боя. В редкие выходные они чинно выбирались в люди, а иногда – играли в карты или даже просто отсыпались. Казалось, больше нечего желать: все в одночасье стало сказочным и почти что нереальным, фрик-братия была не такой уж и фрик, а телефон молчал, и голос совести становился все тише.
Пока одним прекрасным утром, в которое голос замолк окончательно, Тони не собрал присутствующих на кухне и не представил им…
- …нового временного члена Мстителей, - новый временный член Мстителей скромно помахал рукой. – Прямиком из Фантастической Четверки!
Питер и сам не понял, как от ужаса оказался на потолке. Он понял только, что самодовольная ухмылка Шторма, замаскированная под неловкость и смущение всеобщим вниманием, ему не снится, а это значит, что идиллия закончилась – и вновь наступил ад.
Интересно, а в аду так же жарко, как с Факелом в одной постели?
Паркер помотал головой, отгоняя пошлые ассоциации, а Джонни полез радостно знакомиться со всеми подряд. Он с удивительной скоростью находил общий язык, умудрялся сказать каждому нечто такое, что сразу располагало, и таким образом к вечеру стал душой компании. К нему потянулся даже Логан, из-за чего Питер окончательно выпал в осадок, с Клинтом они тут же стали лучшими друзьями, один только Стив держался несколько особняком и молчал, занятый своими мыслями.
В первую ночь спалось на удивление спокойно, хотя странное чувство собственничества копошилось где-то глубоко внутри, заставляло просыпаться через равные промежутки времени и прислушиваться к шуму с нижних уровней. Из мастерской Старка доносилась активная возня, которая перемежалась задорным грохотом, смехом и негромкими разговорами; Питер знал, что Шторм, скорее всего, попросту помогает Тони с очередным новым механизмом и параллельно делится идеями неугомонного Ричардса, но ладони все равно зудели сползать в разведку и надавать пинков обоим. Одному – за то, что не оставляет попыток вывести из хрупкого душевного равновесия, второму – за то, что помогает в этом первому, принимает в команду и просто так прописывает в собственном доме. Это было бы бессмысленно и глупо, Питер прекрасно это понимал, но все равно продолжал ворочаться и прятать голову под подушкой.
А утром обыкновенный завтрак превратился в настоящее цирковое представление. Бартон, который скучал по веселому прошлому, заставлял Джонни выделывать всякие фокусы и от радости все никак не мог спокойно усидеть на месте. Шторм упивался вниманием и обожанием, прицельно плевался огнем в распахнутое окно, сжигал салфетки силой мысли, одним взглядом кипятил кофе в чужих чашках и щелчком пальцев прикуривал Логану сигару. Восторгу не было предела, но ровно до того момента, пока непоседливый ребенок не принялся выписывать прямо по воздуху нецензурные слова из трех букв и иллюстрировать их теми самыми органами.
Тогда Питер тяжело вздохнул и взял контроль над ситуацией на себя. Он быстро перетянул запястья Шторма паутиной и ей же залепил Клинту рот, после чего с чувством собственного достоинства поднялся, собрал пустую посуду и отправился к раковине. Ему казалось, что спиной он чувствует благодарные взгляды Мстителей, которые не были задействованы в выступлении.
- Так как, - чтобы разрядить обстановку, подал голос Стив, - ты говоришь, тебя зовут?
Джонни нахмурился, а потом закатил глаза.
- Я Джонни, Джонни Шторм, - по слогам повторил он, наверное, в десятый раз за последние сутки. – Человек-факел, четверть Фантастической Четверки, ходячая пожароопасность, кладезь идей Рида Ричардса, самый крутой тип в этой комнате и самый желанный холостяк в этом городе.
Тони как бы невзначай кашлянул в кулак и с выражением возвышенного просветления на лице уставился в потолок. Клинт, успевший содрать паутину с лица, добродушно махнул рукой:
- Расслабься, парень, ему же сто лет в обед.
- Вообще-то девяносто шесть, - педантично поправил Питер.
Стив упал лицом в ладонь.
Большой и, наверное, единственный плюс всего этого дурдома на выезде состоял в том, что при таком скоплении народа Джонни просто не мог делать свои обычные глупости, чему Паркер был искренне рад. Он и так разрывался между глухим раздражением и чувством вины, ему для полной картины не хватало только неловкости и стыда, даром, что поселился Факел через стену от его новой комнаты и теперь имел почти неограниченный доступ в его личное пространство.
Он пришел на вторую же ночь. Вероломно влетел через окно, потому что Питер предусмотрительно закрыл дверь, традиционно спихнул друга на край кровати, влез под одеяло и разбросал конечности в разные стороны.
Человек-паук вздохнул.
- Тебе снятся кошмары в доме, полном супергероев?
- Они – не ты, - с чувством собственного достоинства возразил Факел, и Питер не нашел контраргумент на этот аргумент.
Поэтому просто подгреб Шторма под себя, ткнул его лицом в подушку и благополучно отключился.
А утром его разбудил зычный голос Клинта, который расхаживал по коридору и вещал:
- Проснись и пой, Паркер, восемь утра, сначала завтрак, а потом ты обещал показать мне город с высоты птичьего полета! И Шторма своего буди, я не собираюсь долго ждать!
Джонни под ним завозился, но не проснулся. А Питер оцепенел, когда крик повторился – на этот раз еще ближе.
- Паркер! – требовательно вопил Бартон и ломился в дверь. – Подъем! Иначе замок меня не остановит!
- Заткни ты ему рот, - жалобно пробубнил Джонни в подушку. – Общение со мной закончится для него более плачевно.
Тем временем ответа нетерпеливый стрелок дожидаться не стал. Зашуршал замок, поддающийся опытной отмычке в умелых руках, Питер запихнул Шторма еще глубже под одеяло – и в этот самый момент на пороге возник Бартон во всей своей красе, омерзительно бодрый и подтянутый для такого безрадостного утра.
- У кого рано встает, тому все дают! – восторженно продекламировал он и запустил футболкой, которая валялась под ногами, куда-то в сторону кровати.
Кровать его энтузиазма не разделила и в ответ запустила огненным шаром, не большим, но очень горячим. Клинт успел увернуться только благодаря выработанным за годы тренировок навыкам, однако к всклокоченной голове, высунувшейся из вороха одеял, оказался не готов даже он.
- Я встану – ты ляжешь, - проникновенно пообещала голова, а следом за ней высунулась еще одна.
- Ну спасибо, удружил. Нужно было сразу тебя придушить, как только ты на меня свалился.
Клинт перевел шокированный взгляд с Питера на Джонни, которые в таком положении напоминали сиамских близнецов, открыл рот и тут же закрыл, как выброшенная на берег рыба, попятился.
- Ладно, - осторожно протянул он, - не буду вам мешать, наслаждайтесь обществом друг друга.
Дверь закрылась до того, как Факел успел послать в его адрес еще один пламенный «привет». Питер же замер, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Некоторое время все было тихо, он уже было расслабился, как вдруг…
- Эй, Логан! – завопил Бартон радостно. – Слышь, иди сюда, че расскажу!
И Паркер с тихим стоном упал обратно на подушку.