Троеручица продолжение

Начало тут http://www.proza.ru/2011/04/05/140


 - Ну и что ты вымолила у Бога своего? Что? Чтоб не пил – дочь передразнивает Настасью и зло ударяет костяшками сжатого кулака по стене. – Он когда пьёт, так спокойный, всех любит, всех жалеет, прощает, весёлый. Мне Машка говорила, что её батя, если нажрётся, так гоняет их с мамкой по квартире и бьётся. Так хоть понятно, чего его закодировать хотят. А наш наоборот, да он когда не пьёт - злющий. Лучше бы пил.
 - Девочка, ну ты же знаешь, нельзя ему, здоровье не железное, нельзя, долго ли организм выдержит, если он будет... - Настя начинает всхлипывать, но быстро берёт себя в руки.
 - Знаешь что, если он ещё хоть раз позволит себе сказать что-то про тебя или про меня, или замахнётся, или, в общем, я больше так не могу, я из дому уйду. Я тут жить не буду.
 - Что ты Анютка, что ты, - мать сползает вдоль стены, в глазах темнеет, в ушах звонят не то колокола, не то чья-то сигнализация пульсирует, нескончаемой болью пронизывая виски.
- Мам, мама, мамочка, - откуда-то издалека голос Анрюшки.
- Тих-тих, всё хорошо, я сейчас, я встану, я сейчас сама, - женщина неуклюже переваливается с бока на четвереньки, потом поднимается с помощью дочери и опираясь на стену. Потихоньку идёт в комнату, ложится на высоко взбитые подушки. Аня бежит  на кухню за лекарством.
 - Что тут у вас? - резкий голос отца заставляет всех внутренне сжаться, - А, понятно, опять она прикидывается, вот же с… – он, не успевая договорить, ловит на себе колючий взгляд дочери, машет рукой, - Ну вас, - уходит и хлопает дверью в зал. Все вздыхают с облегчением.
- Выпей, мам,- девочка подаёт таблетку и стакан воды. Сын сидит рядом на кровати  гладит  мамину руку, по щекам бегут тёплые солёные ручейки.

Настя который раз обращает внимание, как её муж меняется, если понимает, что ей действительно плохо. Никогда он не «добивает лежачего».  Взгляд его смягчается,  становится виноватым, и хотя он рычит по привычке, но видно, что переживает. Женщина знает, что спустя  минут десять, пятнадцать муж придет в комнату убедиться, что с ней всё в порядке и предложит помощь и будет глазами просить прощения, и она простит. И всё повторится.

    Справедливости ради нужно сказать, что муж у Насти неплохой: работящий, руки растут из нужного места и голова на плечах, да и не злой он, за исключением тех вырванных из жизни дней, когда случаются эти приступы бешенства. Врач объяснял ей, что это можно немного подкорректировать, если только Николай не будет возвращаться к алкогольному пристрастию своему, научится расслабляться по другому, будет получать эмоциональные встряски как-то иначе. Но жизнь идёт по накатанной, привычно. Прыжки с парашютом, дайвинг или охота как-то не прельщают супруга, бутылку оприходовать проще и доступнее. Вот и требует организм свою порцию.  Коля сопротивляется, как может, потому как знает, что за первой рюмкой последуют недели пьяного угара, когда дни мешаются с ночами и мир вокруг сначала становится дружелюбным и ласковым, после, почему-то превращаясь в сплошную рваную рану,  боль от которой глушится только следующей порцией хмельного.  Тяжелее всего выходить из этого состояния. Тут без Настиной помощи никак, ломка наступает быстро и скручивает жёстко. Мужчина знает, сколько труда доставляет его Настеньке вЫходить, вытянуть его из ямы и ненавидит себя за то, что снова и снова оказывается внизу. И жену ненавидит, просто за то, что та его любит, даже таким, любым, он бы так не смог…

  Настя закрывает глаза и трижды читает Отче Наш, потом Богородицу, затем, как бабушка учила: «Ангел мой, Архангел мой, Спаситель мой, Хранитель мой, ты впереди, я за тобой» Губы  ещё беззвучно шевелятся, а она уже слышит, что в комнату входит муж.
 Он молча оборачивает манжетку вокруг её руки и начинает нагнетать воздух, чтобы измерить давление.
 - 160 на 110, таблетку приняла? – лицо деловито хмурое
 - Угу,  - кивает Настя. 
 - Может укол ещё или скорую?
 - Нет, не надо, сейчас пройдёт.
 - Не шути с этим, - в глазах беспокойство,  - Отдыхай, зови если что и прости, устал, сама понимаешь, а тут ты ещё задерживаешься… Андрей, посиди с мамой, посмотри, может надо ей чего будет.
 - Я ей калинового сиропа сейчас, да, папа? Можно?
 - Можно, - Николай улыбается сдержано, потом снова хмурится и выжимает из себя, глядя поверх подушек, - Прости.