И луна Продолжение из второй части если любишь

Незаметно подкрался вечер. Коров уже подоили, и Володя на этот раз сам пошел за молоком. Жалея нас за то, что мы порцию адреналина получили, пока воевали с пчелами. Я готовила ужин. Только поставила жарить печень, как услышала крик:
– Вера! Веронька, иди скорее сюда! – благим криком зовет меня муж.
Опять, что ли, пчелы кого-то покусали, на ходу думаю я. Сама выбегаю на улицу за ворота, ему навстречу. Володя бежит по улице, как будто за ним кто-то гонится. Но вокруг ни души. Муж был в светлой рубашке, в спортивных брюках, без обуви. Может быть, ногу наколол? – мыслю я. Нет, бежит не хромает. Какая муха его укусила? Я застыла в недоумении – может быть, с Катей что-нибудь случилось? Но Кати нигде не было видно.
Он подбегает ближе, прямо-таки бросает трехлитровую банку с молоком мне в руки. Я едва успеваю поймать ее. Банка теплая, молоко парное, только подоили корову. Володя бежит мимо меня, как ужаленный тремя пчелами в одно и то же место. По лестницам крыльца в дом, не останавливаясь. И через мгновение выбегает из калитки с этюдником и какой-то фанеркой, и опять промчался мимо, будто меня вовсе нет. Я наблюдаю, думая, что будет дальше…
Он в мгновение ока собрал и установил мольберт, прикрепил фанерку, и быстро стал выдавливать одну, за одной краски из тюбиков на палитру. Уже, гляжу, кистью растирает. Ну, думаю, пропала рубаха белая, одна только и осталась не вымазанная краской. Опускаю банку с молоком на землю, подхожу ближе, не говоря ни слова, расстегиваю пуговицы на рукавах. Он морщится, молчит пока, потом, отрешенно отложил кисть, снял, не расстегивая, рубашку через голову и бросил ее на землю. Снова схватил кисть и размашисто стал накладывать на фанерку широкими мазками краску. Тут же сразу появилась луна, небо и дом. И состояние было схвачено художником в двадцать минут. Этюд, конечно, удивительный. Прозрачная луна над крышей дома, и дорога, уходящая вдаль. Глядя на этюд, мне тоже захотелось жить на этой вечной земле и служить людям.
Когда он уже вытирал кисть тряпкой, я вспомнила, что у меня плитка включена. Но все обошлось, оказывается, я включила на слабый огонь. Мы собрались ужинать, когда уже стемнело. И раскрасневшаяся, проголодавшаяся Катя жевала хлеб с молоком. Мясо она есть не стала, все оставила в тарелке.
В вечерней духоте чуть заметна была ночная прохлада. С улицы через открытое окно ощущается запах меда и ночной фиалки. Обычно вечерами мы читали вслух рассказы Василия Шукшина. Но на этот раз, Катя с Володей приготовились слушать мой рассказ. И я не заставила их долго ждать.