Синдром чуда

  Жена тормошила меня, толкала в бок:
- Ночь, а ты так громко стонешь и задыхаешься: тебе плохо? Я напугалась, думала раз-два и пройдёт, а ты воешь и воешь, наверно, весь дом слышит. Говори что-нибудь, живой вроде, если глазами вертишь! С головой что-то? Чего ты её тискаешь?
- Да, с головой, как тогда, сто лет назад - сейчас из неё искры в тебя полетят...
- Как тогда? «Конденсаторы» щелкают? Сашки здесь нет, друга твоего - у тебя ведь только при нём так было, когда он приходил...
- Или он где-то рядом, или та чертовщина где-то тут? Ты, это... Воды принеси и тряпку намочи, чтобы на лоб - иногда помогало, хоть мне и легче, как будто. Странно: боль в голове и разряды всегда были только тогда, когда Сашка подходил к нашему дому, а потом, когда уж пришел, сразу проходило, только шум в ушах оставался - также и сейчас, будто бы он уже пришел и почти отпустило...

Жена встала, подошла к окну:
- Я слышала, что машина гудела - вон она, под фонарём, и люди в ней. Джип большой, такого я здесь не знаю, не наш он...
- Ты занавеску не шевели, хоть и не девяностые, но всё же, - я уже стоял в тени у окна, смотрел на этот автомобиль, натирая виски. - В кухне свет не включай, но включишь, когда из неё выйдешь и иди сюда, а я посмотрю, что за движения здесь будут...
- Что-то тревожно мне: может снова вернулись девяностые?
- Перестань! Бандиты под фонарь машин не ставят. Обыкновенные люди: с дороги сбились, ждут утра - шпаны боятся.

- Сделала всё, как учили - свет горит. - Жена встала сзади меня, смотрела в окно.
- Ну, вот, видишь, трусиха - нормальные люди: женщина с юношей и мужик с бородой, и,  похоже, к нам направляются. К нам эти гости - это точно.
- Хоть бы у нас собака была или уж у соседей, гавкнула бы сейчас. Это всё из-за тебя: по улице с тобой нельзя - собаки скулят и в разные стороны разбегаются...
- Хватит! Пойдём открывать.
- Как в девяностых: ты сначала туфлю к глазку подставь и если не выстрелят, тогда глазом своим пялься...
- Достала ты, со своими девяностыми - звонят уже...

- Это «привидение» с бородой - Сашка! Сама посмотри, я же чувствовал. - Я отошел в сторону, она прилипла к глазку.
- Да, это он, будто бы и тридцать лет не прошло, такой же, а женщина - это его Танька: постарела-то как?! И внук, наверно? Им-то, по шестьдесят уже...

Чего она еще говорила - я не помню, но помню, что Сашка стукнулся своим лбом в мой, как когда-то, в молодости, шутили мы с ним при встречах и всё - треск в голове и очнулся я на диване с мокрой тряпкой на лбу, а он сидел рядом, массировал свои виски, чему-то улыбаясь.

- Сашка-Санька... - я сел, обнял его! - Ты бородищу-то зачем отпустил? Думал, что не узнаю? Я тебя часа два назад почувствовал - в голове началось, как тогда, всю семью перепугал, завывая.
- Я тоже! Тот же самый треск в башке, километров за десять отсюда защелкало - сразу понял, что правильно еду! Оно ведь у меня так и не прошло... А бороду, специально - Татьяну оберегаю. Чудики есть, нагло спрашивают: - Это твоя мама? Тётя? - Я что-то не очень сдал, а она, хоть и моложе своего возраста выглядит, но, вот, так говорят, поэтому и борода. Да и ты - какой был, такой и остался, а, вот, Ирина твоя не осталась. Извини, но она, однако моложе тебя лет на пять? Может это от того, что у нас в голове трещит?
- На три года. Я, Саня, об этом всю жизнь думаю и ничего не придумал, кроме, что так оно и есть - это синдром того чуда. Это ты меня потянул тогда, на ту свою рыбалку! Ладно, потом вспомним. В голове уже не трещит, только шумит потихоньку и пойдём, машину во двор загоним, гараж занят, нельзя её там оставлять - шпана не перевелась ещё, иногда свирепствует. Пока ходим, эти «старушки» уже нащебечутся, поляну накроют и мы с тобой вспоминать сядем, анализировать будем, общее мнение создавать, да и за жизнь поговорим: ведь почти тридцать лет прошло?!

  За столом говорили обо всём, но больше о внуках, детях, да женщины, как всегда, о желаниях вечной молодости и, будто бы, мы с Сашкой на них всю жизнь «ездим», потому они и стареют побыстрей нас.
Про себя не знаю, как я со стороны, но внутри, мне кажется, что как было мне лет пятнадцать, так и остановилось там время - не постарел я нисколько! А Сашку я вижу со стороны: он старше меня на год, значит ему шестьдесят один, а выглядит он и правда,  хорошо если на пятьдесят потянет, а то и того меньше, а если бороду сбрить, то и на все сорок пять!

- Чувак хорошо сохранился! - смеясь, сказал я женщинам, когда они восхищались его сохранённостью. Жена его тут же за это зацепилась:
- А что ему не сохраниться? Горя никакого не видал: оденут, постирают-погладят-накормят, вина нальют, слава богу, хоть своё оно, а то не напастись бы его, а попробуй не дай, он тут же за голову хватается - шум у него там и не дашь, видите ли, шум у него в треск переходит и никак не успокоится! Правда, жаловаться грех, пропить ничего не пропил и всё есть, что и у людей есть. Внуки, внучки и тоже все хорошо живут...
- Вот! - заржал Сашка! - Это кто им всё сделал, мать что ли? Конечно, отец!

Такие разговоры, давно не видевшихся друзей детства, бесконечны, но всё же сморило женщин позднее время и мы с другом остались одни и, потихоньку потягивая вино, которое привёз и сам делал Сашка, вспомнили и то вино, что тридцать лет назад пили, сидя на берегу озера...


Тридцать лет назад.

- Вон, дружок твой притарахтел! И календаря не надо - по нему можно знать, что суббота пришла.
У наших ворот трещал мотоцикл, мы с женой сидели под виноградником, отдыхали, закончив свои обычные дела по хозяйству.
- Ну, Ира, - нарисовался виновато улыбающийся Сашка. - Неделя кончилась, по хозяйству управились, теперь можно поехать, отдохнуть с часок, да и на уху, между делом по стаканчику...
- Небось ведро с собой взял?
- Нет, только литровую банку.
- Я про рыбу, чтобы в ведро её, а ты про что?
- А там нет такой крупной, чтобы в банку не влазила, а шахтёр, Ира, после такой тяжелой, нервотрёпной работы, должен обязательно, а то, раньше времени...
- Ладно, болтун! - она засмеялась, его не переговоришь. - Баню затоплю, как станет темнеть и чтобы успели - езжайте уже. Действительно, к концу недели, сама еле-еле ноги волочу и рядом с шахтой не была...
- А я его в люльку, пусть отдыхает, а червей я накопал...
- Сказала же, езжайте? Еще что-нибудь скажешь - всё, никуда, прямо в баню и спать.

Они всегда непонятно разговаривают, подковыривая друг друга и ещё не было такого, чтобы она беспричинно была против этих поездок...

  Сашка весело рулил, напялив шахтерскую каску, (вместо шлема, которого у него сроду не было), потому что мимо поста ГАИ надо проехать, а я сидел в люльке, (так у нас коляску мотоциклетную называют) курил, развалившись и вытянув ноги - хорошо, красота прямо, ветерок и отдых действительный!

Но, с Сашкой долго не отдохнёшь, он беспокойный сам и других беспокоит, и тут заорал:
- Может на «Болоте» остановимся, да сазанчиков потаскаем? Может место там есть?
- Да всё равно где... Завернёшь - посмотрим и определимся.

  «Болото», так озеро называют, иногда добавляя, «кирпичное». Оно искусственное - его люди в старину сделали, когда рыли там глину для красных кирпичей, а потом котлован залился водой и рыба развелась. Теперь берега заросли болотным камышом, только середина чистая, куда надо с лодкой, если серьёзно и на крупную идти, а по берегу всё заросло и лишь пару мест осталось, где можно ловить карасиков, сазанчиков и карпят. Средненькие, размером с ладошку, но клюют хорошо, посидеть не дадут, но мест мало и всегда заняты - километров пять-шесть от города и пацаны-рыбачки пешком туда ходят.

Остановились на верху этого озера, вниз надо съезжать, как в овраг, а там и берег - до камыша десять-двадцать метров. Чуть не поехали вниз, но, слава богу, место наше занято было, а я не люблю это озеро и этих рыб, которых надо бесконца вытаскивать.
- Всё пацанвой занято, Саня. Километр до Мраморного: здесь мелочь, а там, если на живца, то может и крупное что схватится, да и посидим там спокойно и сколько хотим, не бегая и не боясь темноты.
- Ладно, поехали - это ты в мистику веришь и сам себя боишься.
- Мистика - это когда выдумки и догадки, а тут и физические факты есть...


Мистика.

  Сашка не любит Мраморное, которое тоже сделали люди: мрамор там пилили и, видно, много его вытащили, что такой карьер получился: триста на двести площадью и вглубь до пятидесяти метров доходит! Это куда ж столько плит-то мраморных по-наделали? В городе, кроме, как на кладбище, да в здании Горсовета, нигде мрамора нет.

Одни, злопыхатели, говорят, что «...весь в Европу продали, больше всего в Италию, потому что мрамор этот редкий - голубой, и там, в Италии этой, все тротуары из нашего мрамора!».

Другие не говорят про мрамор, но говорят про деньги из той Европы, которые, будто бы, "...возили машинами с прицепами", но дохода городу это никакого не дало - их, деньги те, начальство все порастащило!?

Этим, железно противостоят третьи, уверенно ни с чем не соглашаясь:
- «То были Сталинские Времена и этих, кто растаскивал, он бы загрузил в те же грузовики с прицепами и вывез бы их туда, в те же карьеры и нашел бы им свободные рабочие места у тачек с лопатами! Мы раздавали тогда бесплатно этот голубой мрамор нашим друзьям в Африке, на Кубе, в Америке, Европе и, вообще, всем, кто встал на путь построения коммунизма и..., и лучше сами без штанов, но...».

Ну, эти - эти самые-самые злопыхатели и есть. Им всё время кажется, что их всё время бессовестно обкрадывает и государство, и начальники, и, вообще, они зря родились...

Можно верить или не верить, но озеро чудесное и оно есть: издалека синее, чистое, без камышей и какой-нибудь растительности у берегов и лишь немножко плавающих водорослей в середине - нет бесконечных зацепов, нет карповых рыб, как на «Болоте»: пескарь, сорожка, судак, лещ и раки возле берега ползают.

Вроде, озера эти рядом, связаны каналом - вода из одного в другое всегда идёт, но разница даже в рыбах и мне больше нравится Мраморное: закинешь на живца и занимайся своими делами! Если возьмёт кто, то, действительно, рыба, а мистика, про которую Сашка говорит - это не мистика, а правда...

  Озера эти создавались за бесплатно, ещё до войны - зэки их сделали, люди осуждённые за разные преступления. Я почему не хотел на Болоте остановиться? Потому, что времени до темна осталось мало, а потемну, на том озере, никто никогда не рыбачит - жуть там какая-то и разные случаи происходят. Слухи, разные легенды - этого я не боюсь, но, вот, кладбище там, вокруг всей его восточной части и на километр в степь, как раз там, где места по-рыбачить есть.

Если так много глины и мрамора на-добывали, да и землекопы были невольные, то их, видать, и не увозили никуда, а прямо тут же и хоронили. Давно это было, не сохранились даже надписи на мраморе, сделанные, видно, друзьями умерших на кусках разноразмерных отходов мраморных плиток и положенных, на теперь уже и не бугорки могильные, а так себе, маленькие кочки, потому что последний человек был похоронен там аж в 46-м году прошлого века. Прочитать уже ничего невозможно: мрамор мягкий камень и слаб против природы и времени...

Ходят слухи, да и очевидцы есть, что, будто бы, души тех, кого где-то помнят, как безвинно в неволю загнанных и тех, кому сотворённые ими грехи люди не могут простить - такие маются на том свете, а по ночам выбираются на этот и ходят, и ищут, как бы к тем, у кого отняли они покой, дорогу найти, но никак не найдут и бродят-бродят ночами вокруг этого озера и, особенно, перед дождём.

Они однополые, а лучше сказать, бесполые, одинаковые они все, только ростом отличаются и толщиной. И, вроде бы, безвредные они и, говорят, что если их не задевать, не обижать ничем, не бегать от них, то они и не видят ничего вокруг, потому что у них голова, как деревенский чугунок, который ухватом подымают: кверху расширенная, мозги ровно отрезанные - нету их, мозгов, как нет ни рта, ни глаз, ни ушей. Чугунок, да и чугунок: какие в нём мозги?

Но, видно, есть всё же что-то в том чугунке если, говорят те, кто их будто бы видел, что они реагируют на любой шум или движение рядом с ними, своими длинными нечеловеческими руками: быстро вытаращивают их в сторону раздражителя и по-разному шевелят пальцами, которых много и у каждого разное их количество.

Говорят, если один «услышит» тебя, выставит на тебя руки и зашевелит нервно пальцами - значит ты обидел его чем-то и всё, через пять минут все призраки, что бродят где-то, будут уже тут и надо замереть, будто бы ты тоже мёртвый, а они станут высталять друг на дружку свои клешни, быстро потеряют к тебе интерес и разойдутся снова. А если побежишь...

Собака, охотника-очевидца, с испугу побежала в сторону: «... клешни призраков удлинились в пять раз и у всех сразу. Пальцы вцепились в собаку, а потом, клешни эти, сократились до обычного своего состояния - не пикнула даже, как кишки по траве и куски дрыгающегося мяса у них в кулаках остались. Они покрутили этими кусками собачатины, каждый возле своей другой руки, разом бросили их на землю - они, наверно, ничего не едят. Постояли, поводили своими, расшаперенными ладошками туда-сюда и, по одному, по двое быстро стали расходиться: уходили метров за полста, а куда девались - непонятно, но на том месте, где только что стоял исчезнувший, синим цветом, две-три секунды непонятно горел газ, толи выходящий из земли, а толи наоборот, входил в неё. Потом дождь, гроза...».

Этого, ночного охотника, нашли тогда полусумасшедшим - молния рядом с ним ударила, но выжил, а собаку не нашли...

Но, такое с ним могло и быть: молния - без сознания, галюцинации, да и, вообще, сон, а потом - фантазёр? Собака: в неё и попала молния, а потом её растащили шакалы, корсаки, лисы - ночь, а зверья такого там полно и слона за пару часов растащут.

Молнии там всегда и, странно, перед дождём сильные, а в дождь - их почти нет? Молния бьёт над городом, а уходит в сторону этого озера? Даже над Мраморным озером молния начинается, а идёт в «Болото»?

Четверо молодых ребят погибли там сразу - не из нашего города они, из соседнего и, по-видимому, про это озеро они ничего не знали.
Пацаны нашли их утром: два мотоцикла и рядом с ними парень, двое в палатке - все сгорели. Одну девушку не нашли, только вещи её сгоревшие остались, а больше ничего. Спасатели-поисковики и волонтёры искали её дня три, но ничего не нашли. Всех «списали» погибшими от удара молнии и даже нескольких молний...

Тогда же, случайно, водолазы вытащили тросом из самой глубины озера старый Запорожец, со сгнившими номерами, но удалось найти его хозяев, которые уже долгие годы разыскивают и автомобиль, и четверых, которые уехали на нём отдыхать на природе...
В этом случае заподозрили бандитов. Одно было не совсем понятно: как авто могло проехать через стену камышей в середину озера? Но, доказали грамотные люди, теоретически, что и это могли сделать молнии: ударит рядом - как бомбы взрыв! Может молния отбросить этот маленький Запорожец легко, как пинком консервную банку...

После этого случая вокруг озера бурили скважины, искали металлы, которые, будто бы, притягиваю в это место электрические заряды с неба - ничего особого не нашли, всё совпадает со стратиграфией пород этого района.
Высказывались всякие гипотезы умных, на вопрос: - Что притягивает молнии в это озеро?
Аксиомы так и не нашлось, хоть в ответах и была такая ли словесная, научная «закрученность», что и не для простого инженера выговорить, а не то что понять и всё равно, всё снова сводилось к гипотезе - «... это, наверно, скорей всего...»

Я верю в одну, которую Сашка высказал мне вопросом:
- Десять тысяч кайло-кирок, лопат, ломов и тачек куда делись? Вот, на дне они и лежат, и притягивают «плюс» с неба. В темные ночи, смотришь издалека и будто бы озеро снизу светится - на дне костей людских ещё больше, чем на том кладбище - фосфорицируют и всё железо тоже там...

Какой-то умник не поленился, спёр где-то знаки опасности типа «Не влезай, убьёт!» и ещё какие-то, исправил их и воткнул на въезде к озеру: «Мертвые души, убьёт!»...


Чудо.

Удочки тихо лежали в воде, а Сашка на своём драном покрывале, закинув ногу на ногу, в такт музыке, летящей из сто раз паяного им транзистора, болтал ногой, допивая свой литр - это у него такой кайф был, «самый верх блаженства трудящегося человека», как он говорил. Я тоже, для пробы, сто раз пробованного, деланного им вина, сделал пару глотков, но больше не стал - назад мне рулить, а если и я выпью, то мимо ГАИ придётся мотоцикл пешком толкать, типа он давно сломался, чтобы права не отобрали или же по помойкам, вокруг этого поста объезжать - я никогда не пил, если он пил, мы с ним всегда по очереди и сегодня был его день.

Сашка сел, убавил громкости, потом засмеялся:
- Так бы и лежал здесь вечно, но...
- Вот и лежи, и не «но-кай», а баню завтра снова затопим.
- Неее... Домой надо, а там Танька и суббота сегодня - её день. Как вспомню...
-  Аж жить неохота или ложка из рук валится? Баламут с настроением...

Сашка не баламут: в тридцать лет у него всё есть: двое детей, дом построил, хозяйство развёл, в шахте пашет себя не жалея. Раньше он шофёром был на маленьком автобусе, но там, чтобы деньги были, надо взятки давать, чтобы получить хороший маршрут, а потом контролёрам в карманы совать, чтобы пассажиров без билетов возить, а он этого не смог и пришел в шахту. В шахту тоже не просто устроиться - город маленький, предприятий почти нет, так что пришлось мне кой-кому там поклониться, чтобы взяли его. Но, освоился он и там, и теперь уже бригадиром проходчиков трудится - далеко ему до баламута, всё у него нормально.

Темнело, но ничего не клевало: так себе, штук по десять подлещиков посадили на кукан, да и сидели себе, разговаривали ни о чем, а потом Сашка занялся своим шипящим ВЭФом - музыка исчезла, только шум всё громче и громче из него шел.
- Вот, техника! Паял-перепаял его, а он опять?
Сашка стучал приёмником об коленку, но всё бестолку - шум был по всем волнам и диапазонам. Он выключил его совсем и начал зевать, выказывая безразличие, а потом забубнил снова:
- Осенью забью свинью, продам всю и куплю новый. С магазина. С деньгами не очень, но... Договорюсь, как-нибудь с Танькой. А как без приёмника на природе?

Я смеялся и смотрел на него, а он на воду, будто бы меня не видит, хоть и говорил всё это мне - тоже мне, хитрец! Жалко мне его: вкалывает в шахте, а приёмник купить, значит надо что-то от семьи оторвать или же вот так - полгода свинью выкармливать. Что за жизнь такая, что всё у работяги от копейки до копейки?

Так бы и философствовал я и думал, за жизнь людскую - у меня такое часто бывает, но, вдруг, невозможно зачесался подбородок, потом лоб, а в ушах, будто бы комары вчера накусали - так сильно зазудило. Потом, будто бы электрический треск, как у высоковольтных линий бывает, также появился ниоткуда и стал усиливаться и усиливаться, как шум в этом старом ВЭФе, переходя в треск, будто бы заряженные конденсаторы отвёрткой замыкаешь и потом искра выскакивает - треск точно такой же. Губы моментально стали сухими и, будто бы, и вокруг всё сохло, а оттого и потрескивало...

Я глянул на Сашку: чешет шею под подбородком, потом лоб, потом вставил мизинцы в уши, закрутил ими там и скривил рот - я спросил:
- Ты что так скривился, Саня?
- Ни хрена не пойму: в ушах звон какой-то или треск ли и всё чешется, особенно, лобешник? И всё сильнее и сильнее...
- Давно?
- Нет, минуты две-три назад началось и сразу... - Он не закончил, смотрел на озеро, замерев, а потом, заикаясь: - Ты, это... Ты на воду посмотри: это с ней что?
- Это началось, я заметил, минуты три назад - она начала колыхаться... Я думал, Саня, что у меня галюцинации какие-то. Даже хотел у тебя спросить, может ты какой анаши в своё вино замутил...
Сашка молчал, так и смотрел на воду...

Казалось, что где-то далеко идёт бесконечное землетрясение, а к нам пришли его отголоски - зеркало озера мелко тряслось, будто бы вибрировало, вода медленно отходила от берега, середина озера бугрилась, превращалась в выпуклую линзу.
- Саня, смотри, будто бы ветер дует, и только на воду дует, и только возле берега, а середина тихая: ты видишь?
- Вижу! Но это не ветренная рябь, это маленькие рыбки-мальки выпрыгивают, но не совсем, а вроде бы, хотят выпрыгнуть, но не выпрыгивают, а воду буровят хвостами и снова бегут вниз. Я их хорошо вижу - их кто-то пугает снизу. А почему берег не трясётся, как вода?

Он скинул ботинки, утопил босую ногу в сырой песок и «прослушивал» колебания берега - их не было, тряслась только вода.
Сашка зашел по щиколотку в воду, прислушивался, что-то отрицая крутил головой, потом шел ко мне и, вдруг, подпрыгнул и захохотал:
- Ничего не пойму: меня будто бы кто-то вверх тянет? Ты попробуй, подпрыгни?

Я попробовал: вроде бы, что-то такое и есть, а вроде бы и нет, но будто бы легко подпрыгнул, не как всегда, хотя, человеку можно такое и внушить и он будто бы это почувствует, но я «и будто бы» ничего не почувствовал, сказал Сашке, он подпрыгнул ещё раз и сказал, что он этого тоже теперь не чувствует - исчезло это!

- Это какая-то дурная аномалия! - сказал Сашка. - Временная она, уже проходит звон в голове, но появляется свист или скрежет ли, как изношенные тормоза о железный диск, что ли? Не могу словами объяснить - не было у меня такого непонятного никогда...
- Да, умник! Параномалия скажи - треугольник бермудский на Шелковом пути в Тянь-Шаньских горах! Что-нибудь другое, академик, придумай? Землетрясение подземное, похоже...
- Бежим на пригорок, сейчас, мне кажется, озеро взорвётся и нам копец: видишь на той стороне люди уже бегут кверху?

Я ничего не ответил, но бежал следом за ним легко, видно, и правда, что «что-то» нас облегчало и тянуло кверху - в пять секунд выскочили метров на двадцать вверх и упали задом на прибрежные скалы, тяжело дыша и испуганно оглядываясь вокруг...

- Чем воняет? - Сашка орал мне в ухо.
- Такой запах я «слышал» в детстве - мужика у нас молнией убило. Такой же запах был, но тут ещё и с какой-то пластмассово-казеиновой примесью что ли? В ухо мне не ори, я уже хорошо слышу.
- Смотри! Середина озера опускается, или? Воду стягивает к выходному каналу, или? Может быть Земля сорвалась с катушек или Луна куда-нибудь улетела, что притяжение изменилось и озеро сменило угол наклона? Вода попёрла в канал Болотного озера и его сейчас затопит...

Сашка выскочил на скалу повыше, смотрел в сторону того озера раскрыв рот, потом кивнул туда головой, глядя на меня:
- Зарево видишь? Там что-то горит: может пацаны камыш подожгли?

Я поднялся к нему: пламени или дыма не видно, но будто бы внизу, у берега, который отсюда тоже не видно, жгли костёр и кто-то блеснул раз-два фонарём, и в тот же миг, в то место сразу ударила молния раз и второй раз, а потом, прямо на наших глазах, там всё потемнело и никакого света не стало - обыкновенная ночь, тишина и закрапали редкие капли дождя, которого, в это время года, у нас не должно бы и быть...

Вода, на нашем озере, отошла невысокой, теряющей силу волной от выпускного канала и озеро стало таким, как всегда. В тишине слышно было, как на другой стороне люди заводили мотоциклы, что-то кричали, выезжали наверх, на дорогу и направлялись домой.

Сашка тоже заегозил:
- Всё! Бегом домой, пока ещё чего-нибудь не началось и в баню успеем...
- Чего ты засуетился? Это же удача такое увидеть и, может быть...
- Всё! Никаких больше удач - у меня дети дома, а тут, можно и доиграться. Слава богу, что ничего не лопнуло и не всосало нас куда-нибудь...

Не складывая толком ни удочки, ни вещи он кидал всё подряд в люльку и вместо неё сел за руль, сказав, что он побыстрее отсюда до асфальта, а как будем в полной безопасности, тогда и поменяемся местами, хоть у него никакого хмеля давно в голове нет - со страху весь вышел и, вообще, он не помнит, толи допил то вино, а толи вылил его куда-то...


Странный объект.

На нашем озере стало тихо, все рыбацкие мотоциклы ехали в сторону асфальта, мимо Болота пошли, мы тоже выскочили из чаши Мраморного и газанули следом, но что-то непонятное происходило спереди и Сашка кричал мне:
- Почему никто не едет на асфальт? Доходят до развилки, где на Болото, на асфальт, на окружную и сворачивают на неё? По ней мало кто ездит: вмазали и объезжают пост ГАИ? Может что в городе случилось? Или пост усилили?
- Ничего нигде не случилось - хотят и едут куда хотят, а мы, давай на Болото заедем, посмотрим, что там горело: вдруг в пацанов молнией ударило и успеем еще?

Сашка ничего не боится, спасать умеет, шоферов этому учат, и когда-то, в своей автоаварии, с пробитой головой всех пассажиров вытащил и из автобуса, и из той легковушки - боялся, что пожар случится. Всех правильно перевязал, медики его похвалили, а директор премию дал. Крови, как я, он не боится и даже своих свиней сам ножом убивает и тут, наверно, вспомнил тех пацанов, которых мы видели там.
На развилке он сразу свернул к Болоту, дал газу до отказу, во весь рост встал на подножки и тревожно смотрел вперёд...

Так проскочили метров сто, вдруг, он резко затормозил и тихо сказал:
- Ты встань, посмотри, что там такое?
- Еще метров триста-четыреста осталось - подъезжай туда, там и будем смотреть?
- Трудно встать что ли? Что-то странное опять...

Я встал, прямо в люльке, чтобы повыше было и тоже подумал, что это что-то странное...
- Это, Саня, мне кажется, автобус-ПАЗик съехал вниз со стороны кладбища к озеру и упёрся носом в канал - не наши люди, дорог не знают, вот и влипли...
- Со стороны кладбища нет никаких дорог. Если автобус, то почему он встал «на попа» и не падает на бок? Свет горит дневной, а в ПАЗе лампы накаливания? Да и не автобус это: уж я-то свой автобус знаю? Если он крышей к нам, то откуда в крыше окна? Там всего два железных люка вентиляции - они без стекол. Ну-ка, держи газ, чтобы не заглох, я на люльку встану...

Я держал газ, а он залез прямо на люльку:
- Похожий, но это не ПАЗик и как в нём можно ходить снизу вверх или наоборот: на тени смотри? И в голову мне опять дало, и во рту разом пересохло - фляжку дай...

Пока я шарил фляжку с водой, забыл про газ и мотоцикл заглох. Сашка пил воду, я тыркал бесполезно кик-стартером, он, как-то вяло, сказал:
- Конденсатор плохой, контакты обгорают - это у него болячка вечная. Открой крышку, - он бросил мне брезентовую сумку с инструментом, - тут есть ногтепилка, почисть контакты сам, а то мне что-то не того. С головой что-то...

Мне показалось, что он засыпает и с трудом ворочает языком, я быстро открутил эти два болта крышки: пилка никак не входила между контактами - в темноте, я искал максимальный зазор между ними, поторопился и, хоть на меня это и не похоже, вдруг, со зла, крутнул стартер побыстрее, мотоцикл ровно затарахтел мотором и без чистки контактов?

Сашка отключился: голова упала на грудь, но дышал ровно и будто бы спал и просыпаться не хотел, как я его не тряс, а в моей голове нарастал и нарастал шум. Я оглянулся на тот объект: окна в нём стали цветом горящего синего газа конфорки кухонной плиты. Лязганья металла в моей голове были во лбу, если я смотрел на него и плавно "перекатывались" в затылок, если я поворачивался затылком к нему - это, явно он действовал на мои мозги, но я не чувствовал, чтобы кто-то на меня смотрел и, по всем правилам, управляя этими движениями, должен бы на меня смотреть...

Наверно, замершему Сашке было ещё труднее, он стонал и я сказал вслух, глядя на тот автобус:
- Интересно бы на тебя глянуть, особенно, изнутри. Но, извини: метров на сто-двести я к тебе сейчас ещё подскочу, чтобы, хотя бы снаружи понять, что ты есть, а потом мне надо друга спасать...
Я помню, что хорошо дал газу и попёр в сторону объекта, а дальше...

Дальше снова невероятное - Сашка высаживал меня возле ворот моего дома...
- Ты же, это... - сказал я, легко выскакивая из люльки. - Как ты за руль попал?
- Ты пост ГАИ проехал, остановился и нас сам пересадил: гонишь, что ли?
- А ГАИшники что? Они же к пешему ишаку и то вдвоём с палками выбегают...
- Молнии над Болотом были сильные и частые, гром гремел бомбами, а они стояли, туда смотрели, ты еще и им радостно кричал, что такой красоты никогда не видал, а они на нас даже и не посмотрели...
- У тебя с головой как? Ну, там, на озере, а потом «автобус» этот?
- Ты что, думаешь, что это я погнал? Я всё помню. Автобус не автобус, но завтра надо съездить, глянуть: может есть на что и там посмотреть, да и голова? Не так уж, но всё равно трещит и сил у меня никаких нет - сейчас бы до койки...
- Да и у меня тоже...
Это, вероятно всё, что я мог ему сказать, после всех сегодняшних невероятностей, отправляя его и себя в раздумья на целую жизнь...

Иван Атарин.