Семейная жизнь Марии Медичи

ВИДЕО: http://youtu.be/ycGFh05ScgY

Брак Марии Медичи: http://www.proza.ru/2012/07/11/1273


- Хорошо там, где меня нет, - думала Мария, подъезжая к Лиону. - Ничего, скоро я и туда доберусь!
Она четверть века мечтала о короне, отвергая иные предложения руки, сердца и прочих частей тела, не предназначенных для ношения на голове. Ей так хотелось выдать свои старые наряды за новые в свежем коллективе другой страны. Показать себя с лучшей стороны какому-нибудь французскому бомонду, хотя трудно выбрать сторону, когда одна другой лучше. Ну а как иначе? Разве избалованная принцесса может сказать, как нормальный человек: «Да, у меня много недостатков, простите меня, идеальные люди.» Ее самомнение уже выделило место под каблуком для жалкого монарха, который должен был томиться в ожидании ее прибытия в Лион.

Однако Генри IV почему-то не страдал в нетерпении повидаться со своей совершенной супругой и не готовил празднование в Лионе к ее знаменательному приезду. Более того, король даже чуть-чуть опоздал к их первой встрече на каких-то три-четыре-пять-шесть... дней, тем самым показывая, что даже и не думал мчаться к ней, сломав голову. Уникальное сочетание приятного с полезным в виде дочери миллиардера явно не стояло в его приоритетах. И у такой «неспешки» пересадить суженую буквально с корабля на бал было сразу несколько серьезных причин.

Во-первых, приданное в шестьсот тысяч крон (самое большое за всю историю Франции) за вычетом долга дому всяких Медичей уже было переведено на счет казны. Так что Генрих Наваррский нехило наварился, а заодно и рассчитался, благодаря этому браку по расчету, ведь нет ничего однозначней, чем шестизначная цифра. Во-вторых, надлежало утешить свою любовницу Генриетту после неудачных родов первенца королевских кровей, с которыми ее мечты о престоле пролетели над Парижем вместе с фанерой, а причудливый зигзаг судьбы сложился в кукиш. Ну и наконец, чтобы шикануть, пришлось срочно спускать с гор тысчонку своих солдат в охрану, хотя после трехмесячной войны такая свита была не в лучшем виде.

Марию с одним лишь конвоем в две тысячи всадников он не поразил. В целом же, флорентийская свита составляла семь тысяч итальянских дармоедов, которые любили даром поесть во главе с первым фаворитом Кончино Кончини, который любил... да много чего - с такими-то говорящими именем и фамилией. Вероятно, это же любил и Генрих, потому что сразу после короткого знакомства расплатился с Медичи последним своим долгом - супружеским, и решил больше не занимать. А Мария, реально переспавшая с первым встречным, поскольку до этого наваррского бородача в глаза не видела, наконец-то стала полноправной королевой.

Но Рубенс не вдается во все подробности, предшествующие этому браку, а изображает непосредственно само вечернее рандеву. Не характерно для всей серии картин - тут роли богов отданы самим молодоженам, Гименей тычет факелом благоверную, мол, поклонись мужу. Генрих почему-то без своей дежурной улыбки оценивает реалистичный лик жены, в корне отличающийся от представленного давеча портрета. Судя по всему, теперь, взглянув на жизнь достаточно трезво, он захотел выпить, вот только поллитровки «ах, какая женщина» в то время еще не выпускали. Под ними на фоне Лиона (города) в старомодной двуколке, запряженной парой лионов (львов), катится Лион (женщина) с местным гербом. И под вечерней шестиконечной звездой, как и во всех картинах нарративного цикла у Рубенса, натыканы всякие гиюрчики... то есть, амурчики. Не романтика, а сопли с сахаром, маскирующие склочною, распутную и некрасивую королеву с дурным характером да неподобающими привычками.

По накатанным соплям с еще большей помпезностью создается «рождение Людовика XIII». Обычно от этих женщин никогда не знаешь чего ожидать: мальчика или девочку. Но Генриху везет с первого раза обзавестись наследником, и сей триумф неминуемо должен быть запечатлен. И вот, на этом полотне уставшая от родов, но довольная результатом государыня смотрит на свое чадо в руках духа Здоровья, доказывающего, что несмотря на все закидоны, дофин был душевно здоров. Она пока не осознала, что все ее будущие "цветы жизни" в дальнейшей судьбе - это еще только цветочки. К нему склонилась Фемида, поскольку Клод Можи настаивал на подчеркивании прозвища Людовик Справедливый. Однако она изображена без повязки на глазах, а это можно расценить, как символ предвзятости в суждениях. Внизу задрал голову какой-то родовитый кобель, кем в итоге и стал любвеобильный самодержец, не способный самодержать себя в руках и не сильно заморачивавшийся разницей между мальчиками и девочками.

Но это еще нормально, а дальше - хуже (хотя и интереснее) в иносказательной выразительности. На фоне красной драпировки (ну куда же без нее) возвышается жестокая Кибела, что мне кажется логичным, если вспомнить внутрисемейные разборки между матерью и сыном. Тут же выглядывает Слава с лицом первой фаворитки, рожавшей от короля наперегонки с королевой. Где-то вдали несется сам Люцифер на своей колеснице. Мол, всем своим недругам и завистникам я посылаю лучи любви и счастья - вот пусть они спалят вас, гады, дотла. А Люцина слева с пятеркой младенцев, символизирующих остальных будущих детей французской владычицы из Италии, вообще добивает главных критиков сего проекта, поскольку все ли отроки были от Генриха, стояло под большим вопросом.

Конечно, Можи и Ришелье настаивали, чтобы картины отображали реальную историю Марии Медичи, но не компрометировали голубокровную семью. Поэтому, начиная с этой картины, они наложили вето на неугодных лиц, типа молочной сестры, изображенной в «Браке по договоренности», виновной в коррупции и развале Франции, или ее мужа Кончини (картина «Прибытие в Марсель», любовник королевы и самодур). А также, упаси Бог, запятнать покойного Генриха IV. Поэтому никаких чужеродных детишек с любой из сторон. И уж, конечно, придется обойтись без намеков на сомнительных приближенных, типа Генриетты, которая жутко ревновала к Марии, усевшейся на королевском хозяйстве.

Это простому мужику хорошо живется: перепутал жену с любовницей, принеся первой цветы, а второй зарплату - и все счастливы. А вот добродушному монарху с избалованной парой в этом треугольнике приходилось метаться среди них по принципу - между первой и второй перерывчик небольшой. К тому же, у Марии были связи, и в связи с этим (звучит как тавтология) назревал конфликт. А у Генриетты был на редкость острый язычок, что вообще грозило членовредительством. Ну, как бы это ни звучало - в отношении любовницы.


Учреждение регентства: http://www.proza.ru/2012/07/23/1304