Часть 1. Гл. 8-9 Пока мужа нет дома

Часть 1. Гл. 8-9 Пока мужа нет дома
Алекс Новиков 2
От переводчика-компилятора

 События, о которых я хочу рассказать, решившись на весьма вольный перевод эротических английских новелл, охватывают довольно большой период царствования двух английских королей Генриха VII, 1485 — 1509,  и Генриха VIII, 1509 — 1547. Предисловие к английским эротическим новеллам http://www.proza.ru/2016/10/20/377
В новеллах  достаточно много жестоких и эротических сцен. Кому читать такое не нравится – просьба нажать на крестик в верхнем правом углу экрана.
В первых главах я рассказывал, как мужественный рыцарь Мартин обзавелся прекрасной женой Эллин, родовым замком и наложницей Алисин.

Глава 8. Пока мужа нет дома.  В предыдущих главах я рассказывал об отважном Рыцаре Мартине и его приключениях. В результате он получил прекрасную жену Эллин, родовой замок и наложницу Алисин в качестве свадебного подарка от жены.
Для того чтобы родить ребенка, прекрасная леди Эллин сходила вместе с мужем к священному колодцу...

После приключения в священном колодце прошел месяц. Судя по первым признакам, священный колодец помог. Фигура женщины откликнулась на ожидание потомства, соски набухли и потемнели, а грудь торчала так, что издалека выдавала «интересное положение». Впрочем, Мартин, как истинный джентльмен, не обращал внимания на то, что происходит с женой и, тем более, с постельной наложницей.
Худшие подозрения Эллин сбылись: Алисин тоже беременна!
«Высечь девчонку или не высечь?» – Эллин лежала на спине и смотрела в полог над постелью. – Вон, забрюхатела без всяких походов к священному колодцу! Как это просто у них получается?»

Рыцарь Мартин мирно храпел и не собирался выяснять, что же творится у них в головах. Его вполне устраивало, что в одной кровати его греют сразу два тела, и, судя по всему, постельные игры еще не скоро превратятся в простое исполнение супружеского долга.
Счастье ожидания ребенка испортил прибывший курьер с важным письмом. Оказалось, мирная жизнь закончилась. Необычайно холодный и дождливый апрель сменился теплым и солнечным маем. Сюзерен, решив, что погода подходит для войны, потребовал Мартина под свои знамена.
Расставание было тяжелым. Как и было принято в те далекие времена, все свои дела он привел в полный порядок. Яркое солнце показалось обитателям замка добрым предзнаменованием.

– Alea jakta est! [жребий брошен! – прим. переводчика.] У меня нет времени на разговоры, Эллин, – Мартин собрался в поход. – Я, как верный вассал, не могу предать своего сюзерена Лорда Оливера Хаксли и отсиживаться дома.
– Но, Мартин, дорогой мой супруг, подумай о том, что ты уже добыл немало военной славы, вспомните, сколько шрамов от ран, полученных в кровавых сражениях, украшают твое тело.
– Я вернусь, клянусь спасением души! – Он обнял жену и припал к ней долгим поцелуем, потом поцеловал глаза и щеки, снова вернулся к губам.

– Благослови и храни тебя Господь, дорогая моя. Не бранись, что моя любовь заставляет просить тебя быть осторожней. Позаботься об Алисин! – добавил он, целуя на прощание жену.

В первую ночь после отъезда мужа, небо над старым замком было почти сплошь затянуто тучами, и только иногда в просвете появлялась Луна. Ничто не нарушало в замке тишины,  если не считать глубокого буханья большой выпи, которую каким-то образом занесло на замковый двор, и вздохов ветра, гулявшего по коридорам и лесенкам.
Теперь Эллин вдруг ощутила себя одинокой женщиной, оставленной в замке, чтобы ждать, молиться, вышивать и гадать, что станет, если Мартин не вернется.
Эллин изменила отношение к наложнице. Выпестованная злоба и ревность к Алисин отошли на второй план. Ожидание счастья сблизило обеих женщин настолько, что ночи в осиротевшей постели они продолжали проводить вдвоем, не обращая внимания на перешептывания замковых слуг.

– Подвинься, Алисин, к тебе хочу, – Эллин тошнило, и голова кружилась, – мне холодно. Представляешь, мой духовник заставил меня каяться и жертвовать на нужды церкви. Правда, он сказал, что Бог простит всех раскаявшихся грешников, и грешниц в том числе!
– Да уж! – Алисин подбросила дров в камин, и скользнула под одеяло к госпоже. – Я тоже каялась перед ним, стоя на коленях. Интересно, а раскаявшихся служителей церкви Господь тоже помилует?
Она тоже была на исповеди и, так как денег на покаянный вклад у нее не было, пришлось делать духовнику покаянное seminen in ore [семя во рту – лат.], благо он тут же простил девушке и этот грех и все, чем она занималась в спальне супругов.
«Да простит меня Господь, – думал священник, млея от удовольствия, – грешен я, ох как грешен, но кто из людей без греха? Все мы грешники! Безгрешны только младенцы и Господь!»

Алисин видела, что происходит со священником, но довела процесс до полного завершения.
– Может, ты ведьма? – духовник, получив покаяние, поправлял одежду, – и тебя вздернуть надо на ближайшем дереве?
– А как же я после этого приду в другой раз каяться? – Алисин поняла, что нашла в духовнике слабую строну, и тут же ею воспользовалась.
– И то верно! – Священник был в слишком хорошем настроении, чтобы спорить. – Ступай с Богом, дочь моя!

Так Алисин спасла себя от излишнего внимания церкви. Теперь обе женщины чувствовали себя в сравнительной безопасности. Конечно, в те времена был шанс того, что соседи, узнав об отсутствии мужа и большей части его солдат, нападут на замок и тогда…
Но об этом думать как-то не хотелось.
«Повезло мне, что я забеременела, – Эллин погладила себя по животу. – Нацепил бы на меня пояс верности, а это та еще штучка! А что у меня с этой девчонкой? Почему я позволила ей так часто спать с моим мужем и не спровадила ее на кухню или в птичник? Какие же струны в моей душе задела эта рыжая лисичка?»
Алисин протянула к ней руку. Рука была холодной, и Эллин натянула ей на плечи одеяло.
– Холодно как? – Она тихонько поглаживала холодную ладошку, вроде бы согревая.
Постель без господина казалась женщинам огромной и неуютной. Камин, хоть и исправно кушал дрова, не мог согреть их так, как это делал Мартин. Обе женщины молили Пресвятую Деву о спасении его на поле брани. Наконец, сон сморил их.
– Госпожа, – Алисин очнулась от беспокойного сна, при котором она крутилась и что-то бормотала.

– Уехал на войну... Мне скучно, – Эллин прижалась к наложнице, – мужчины считают, что война это развлечение и заставляют нас, женщин, страдать!
– Сейчас, – Алисин вздохнула и поцеловала госпожу между грудей. – Хотите, я подготовлю вас?
Алисин глубоко вздохнула и провела рукой по вздувшемуся животу Эллин. Под его рукой ребенок шевельнулся, и Алисин ощутил слабое биение новой жизни. Ее лицо расплылось в широкой, радостной улыбке.
– К чему подготовлю? – Не поняла Эллин, – Мартин от нас далеко.
– Да хотя бы согреемся! – Алисин вздохнула, – Христос милостив, а Отец небесный добр и справедлив. Все, может, так и будет. У меня тоже живот растет. Ты слышишь своего ребенка, Эллин? Я своего слышу. – Не знаю почему, – Эллин несильно шлепнула служанку по попке, – но это существо, что шевелится у меня под сердцем, заставляет душу петь!

«Пожалуй, я знаю, чем можно заняться в спальне двум женщинам, пока хозяин отсутствует. – Подумала Эллин. – Раз священный колодец вернул мне хлыст, значит, я им воспользуюсь!» Выскользнув из объятий Алисин, Эллин встала и достала из тайника хлыст, что едва не разлучил душу с грешным телом на краю священного колодца. Деревянная рукоятка страшного орудия была отполирована частым употреблением и вполне годилась для той игры, что задумала Эллин.
– Вы хотите меня бить! – Алисин упала на колени и заплакала. – Госпожа, меня не надо сейчас наказывать, я же беременна! Пожалейте моего ребенка!
– Высечь тебя никогда не поздно, – в голосе Эллин появились железные нотки. – Впрочем, как и отдать замуж! Но сейчас мне хлыст нужен совсем не для этого. Ну-ка встань и раздвинь ноги!
Эллин пристроила деревянную рукоятку между ножек Алисин, обернула гибкий хвост вокруг ее бедер, пропустила между ног и затянула узлом на крестце.
«Что она делает? – Алисин чувствовала, как кожа впилась ей между половых губ. – Зачем?» Ее тело протестовало против подобного обращения, но женщина знала, что в спальне всегда есть запас моченых розог и не стала возражать.

– Да, эта штучка не сравнится с мечом Мартина, – Эллин села в кровати и стала осматривать свою работу, – и болтается как на корове седло! Однако, это все-таки лучше, чем ничего!»
«Обидно! – Призрак Максимилиана смотрел на приготовлениями, но не имел сил сойти с портрета. – Какие черти дернули Алисин освятить спальню? Эта простушка обрызгала все вокруг святой водой и теперь мне не выйти! Боится, видите ли, за младенчиков! Ну, ничего, я ей еще отмщу!» Усы на портрете грозно поднялись вверх, но женщины не обращали на него внимания.
– Госпожа, – до Алисин вдруг дошло, чем они сейчас будут заниматься, – а ведь это смертный грех!

– А ты что, не умеешь каяться? – Эллин знала о духовнике столько интересного, включая покаяние Алисин, что на следствии у несчастного служителя церкви могли бы быть очень большие служебные неприятности.
Огонь в камине ярко пылал, и портрет дедушки Максимилиана, казалось, вновь ожил. Впрочем, после окропления спальни святой водой он не мог помешать женщинам в столь непотребных играх.
«А мне казалось, что в земной жизни я все видел и всего пробовал! – думал призрак, наблюдая, как Эллин надевает на служанку импровизированную упряжь. – Оказывается, нет!»
– Мы столько раз совершали на этой кровати смертные грехи, что одним больше, одним меньше – роли уже не играет! Иди сюда и пристраивайся!
Эллин встала на четвереньки в кровати. Беременный живот отвис вниз, и стало сразу легче дышать. Подними его рукой и вперед!

«Прости меня грешную!» – Алисин пристроилась на коленях сзади и подняла деревянную рукоятку в боевую позицию.
Сладкое местечко госпожи выпустило капельку сока любви.
– Аккуратнее! – Эллин чувствовала, как рукоятка заполняет ее изнутри. – А теперь начинай двигаться. И знай, если я не кончу, вылетишь из замка! Замуж отдавать не буду, а просто продам тебя нашему духовнику в услужение! Заодно и свои грехи замолю!
«Господин не раз и не два ставил так и меня и Эллин, – Алисин обхватила госпожу ладонями под живот и начала двигаться, подражая Мартину. – В конце концов, почему бы и не сделать то, что тебя просят?»

Тут женщина поняла, что игра не оставила ее безучастной. Ремень, пропущенный между ног, стал скользить по маленькой горошинке, постепенно наполняя сладостью тело.
«Да что же это? – Алисин продолжала двигаться, чувствуя приближение разрядки. – Если я кончу раньше госпожи, розог не миновать, а то и тот же хлыст прогуляется по моему телу!»
Прекрасную Эллин хлыст тоже не оставил равнодушной. Ее первый муж несколько раз насиловал рукояткой, но делал это гораздо грубее, чем Алисин. Впрочем, тогда боль от порки заглушала все ощущения и всю прелесть отполированного дерева госпожа смогла оценить только теперь.
– Разрешите? – Алисин прикоснулась пальцем к шоколадному отверстию Эллин.
– Давай!
Верная служанка ввела палец в кишку и там, сквозь тонкую перегородку почувствовала движение твердой рукоятки. Именно этого не хватало Эллин для полного блаженства.
– Еще, еще! – Стонала она.
Эллин было так хорошо, что сладостный стон Алисин она пропустила мимо ушей.
«Чем только не приходится заниматься, когда муж в отъезде!» – думала она, в полном бессилии упав на кровать.

Алисин отдохнуть не удалось. По заведенному обычаю ей еще предстояло вылизать госпожу.
«Похоже, она довольна! – думала служанка, слизывая солоноватые капельки. – Значит, из замка меня не выкинут и замуж за висельника или в услужение духовнику не отдадут!»
– Иди сюда! – Удовлетворенная госпожа развязала узел на хлысте и освободила служанку от ременной упряжи. – Вон, смотри, какая кожа мокрая!
Эллин хитро улыбнулась и понюхала хлыст. Кажется, тебе самой понравилось?
– Да, госпожа, – призналась Алисин, – в начале мне было страшно и неудобно, а потом…
– Потом будет завтра, – Эллин убрала хлыст в тайник, – утром как следует, намажешь хлыст салом, а вечером завтра я сама тебя попользую!
На портрете дедушка Максимилиан довольно улыбался.

** Глава девятая Радушный прием

Мартин приехал год спустя, уставший и постаревший. После подлой измены сюзерена, лорда  Оливера Хаксли душа вассала закоченела, как у покойника, успевшего раскаяться и принять причастие. «Все, отвоевался! Ни одна сила не заставит меня покинуть замок!» – решил он.
Эллин первая увидела мужа во время прогулки по стене замка. Она схватила плащ и выбежала во двор навстречу. Встречавшие хозяина домочадцы молча, расступились перед госпожой, а Мартин, сойдя с коня, поцеловал ей руку, а потом губы.
– Слава Богу! Мы не зря молились с утра до вечера! – Эллин была рада увидеть мужа целым и невредимым, но сразу поняла: что-то случилось страшное и непоправимое. Прикосновение губ рыцаря было холодно-вежливым, и ее радость сменилась испугом.
– Что-то не так? – Эллин пробрала дрожь, но не от холодного ветра, трепавшего ее плащ, а от дурного предчувствия. – Что случилось? Ты не ранен?

– Fortune de la  guerre! [Воинское счастье переменчиво! (франц.)] Много чего случилось, дорогая, но позволь мне войти. Теперь, слава Богу, спешить больше не надо. Отвоевался! Мой сюзерен, лорд Оливер Хаксли, нас предал накануне решающего сражения! Где старые добрые понятия о рыцарской чести? Ему в обмен за измену обещано местечко поближе к трону короля, а я… Я вернулся навсегда.
– Совсем?! – Эллин не могла поверить своему счастью. – Мы так по тебе соскучились!
Как и каждая женщина, она хотела, чтобы муж сидел дома, занимался семьей и детьми. Но холодность мужа не на шутку испугала ее.
«Похоже, война убила в нем любовь, – подумала Эллин, увидев, что глаза мужа устремлены мимо нее. – Если я не отогрею его сердце, все пропало! От былой страсти, казалось, не осталось и следа. Ничего, рыжая Алисин мне поможет! А не поможет – выгоню!»

– Пойдем, осмотрим наш замок! – Он подставил ей руку, так как джентльмен предлагает руку знакомой даме. – Проверю, как ты занималась хозяйством!
Призрак дедушки Максимилиана перестал появляться! – Пыталась развеселить мужа Эллин. – Говорит, что не выносит детских криков.
- Призрак меня мало волнует. Он никого не предавал и умер как настоящий мужчина. А я вернулся совсем, без трофеев и без победы, которую украл у нас Оливер Хаксли! – Кулаки рыцаря непроизвольно сжались. – Хватит! Повешу меч в кладовую, если, конечно, не придется отражать нападения на наши владения. Это я еще смогу сделать. А так все! Хватит! Отслужил! Кстати, а где Алисин?

– Ты сейчас все увидишь и все поймешь! – Эллин повела его в дальнюю комнату, где Алисин дремала над двумя детскими кроватками.
В замке ладятся дела,
Коль хозяйка родила.
Пусть малышка, пусть малыш,
Бога ты благодаришь.
(Вальтер скотт)

– Сэр Мартин! – Алисин вскочила со стула, тут детки хором заплакали.
Настроения рыцарю малыши не прибавили: отцовским чувствам нужно время, чтобы появиться!
Со стены улыбался прадедушкин портрет. Осмотр замка продолжился в обеденной зале.
– Ah, mes belles! – [Ах, мои красавицы! – франц.] Рыцарь взялся за третьего цыпленка. – Давненько я так сытно не ел!

Скромный обед удался на славу. Эль лился рекой, а жареные цыплята были чудо как хороши, но Мартин сидел за столом, чернее тучи.

 Слуги, поняв, что господин не в настроении, старались не попадаться ему лишний раз на глаза.
– Да простит Господь нашего сэра Мартина! – Поварята на кухне чистили лук и обсуждали последние новости. – Что-то будет!
Солнце скатилось за горизонт, ударил вечерний колокол, и обитатели замка пошли спать.
Мартин сидел в корыте с горячей водой без улыбки смотрел на раздевающуюся жену.
«Неужели это те самые женщины, о которых я мечтал целый год? – думал он. – Ни следа былой страсти!»

– Как мы тебя долго ждали! – Эллин глубоко вдохнула и стала гладить низ живота Мартина более энергично, а потом решила поцеловать заслуженный меч господина.
Алисин помогала Мартину оттирать с господина походную грязь.
«Я могу даже утверждать, что такой лаской легко возбудить мужчину! – Эллин решила, что на этот раз ей должна принадлежать инициатива. – В конце концов, женщина я или не женщина?»

– Ты устал после похода, – супруга наклонилась и с легкой, почти дьявольской улыбкой погладила яички, – так предоставь инициативу нам, хорошо?
– Mes anges!  [Мои ангелы! – франц.] – Мартин смотрел на прелестных женщин, все еще не веря, что война позади и он теперь дома. – А почему Алисин до сих пор не постели? Может, она забыла свои обязанности и ждет розги?
– Я жду приказа! – Алисин выдернула шнуровку из рубашки.
«Да, и от лисички, что пришла к нам в постель в первую брачную ночь, практически ничего не осталось, – подумал Мартин, любуясь обнаженной наложницей: формы  округлились, груди набухли и соски потемнели, – Теперь это прекрасная женщина! Роды пошли ей только на пользу!»
Его колени неожиданно задрожали, когда Эллин с легкой улыбкой уперлась в них руками. Затем пухлые губы Алисин сомкнулись вокруг меча, и на несколько секунд остановились.

– Ты что, разучилась? – Прикрикнула на нее Эллин.
Алисин, глядя на господина снизу вверх, принялась за работу. В ее широко раскрытых глазах загорелся лихорадочный блеск: сейчас губы ее и госпожи работали над мечом Мартина с двух сторон. Такого утомленный воин не мог даже представить!
– Предупреждаю тебя, – улыбнулся Мартин и растрепал стоящих на коленях женщин волосы, – настроение у меня плохое! Если мне не понравится, отправлю на кухню!
– Ты не забыла свои обязанности? – Эллин улыбнулась, глядя на служанку.
Алисин только чмокнула, не отрываясь от занятия. Теперь в ход пошел язычок, что вызвало у рыцаря непередаваемо приятные ощущения.

– Подожди, – улыбнулась Эллин, – это только начало! Продолжим в постели?
С этими словами она исчезла под одеялом, а Мартин, вытертый грубым полотенцем, уставился с самыми противоречивыми чувствами: над членом теперь трудились сразу два ловких язычка.
Некоторое время Мартин с довольно нерешительным видом сидел, чувствуя, что возбуждается.
«Век живи – век учись! – подумал он, наслаждаясь от непривычных ласк. – Оказывается, я просто зря тратил на войне время! Я же сейчас кончу!»

Мартин разозлился, чувствуя, что больше не может сдерживаться.
Эллин и Алисин, поняв его состояние, прекратили занятие.
– Все только начинается! – Эллин села на постели. – Но мы не закончили! Теперь ты в состоянии, когда должен вот-вот разразиться. В кого ты хочешь?..
Она не закончила предложение, да в этом и не было необходимости. Он посмотрел на развеселившихся женщин.
– Ну, конечно, господин не доволен нами, – Эллин поняла настроение мужа, – Алисин, давай покажем ему кое-что! А ты, мой любимый смотри, и трогай только глазами!
– Что ты делаешь? – спросил Мартин, млея от прикосновения ласковых пальчиков Эллин.
– А ему плохо видно! – Эллин откинула одеяло. – Это она помогает себе сама! А ты себе вот так делал?
– Я... сейчас кончу! – простонал он.
– Не кончишь! – Она сдавила яички и снова встала на колени. – Смотри на Алисин!
Когда пальцы жены стали гладить промежность и задний проход, тело напряглось, и Мартин отчетливо почувствовал, как в нем что-то забурлило и вот-вот вырвется наружу.

– Ах? А ты еще не готов? Подобралась ближе, она не отрывала от парочки взгляда. Рука женщины находилась в непрестанном движении.
– Сейчас, – в изнеможении хватал Мартин ртом воздух. – Я...
Сдерживаться более не было никаких сил. Эллин слишком хорошо разбиралась в том, что надо делать с мужем.

Каждую выбрасываемую из себя каплю, Мартин ощущал с неимоверной отчетливостью и при этом так же отчетливо чувствовал, как каждая такая капля громко проглатывается.
Облака наслаждения рассеялись, лишь, когда Эллин внезапно отстранилась.
– Отдохни, а за одно посмотри! – Эллин вовлекла в игру Алисин.
Та, сама уже давно дрожащая от нетерпения и страсти, с готовностью подчинилась. Эллин посадила Алисин на стол и прижалась ко рту покрытыми от спермы губами.
Глядя на ласкающихся подруг, Мартин почувствовал, как вновь просыпается желание. Обе женщины были полностью заняты собой и не обращали на него внимания.
«Понятно, чем они тут занимались, пока меня не было дома! – подумал рыцарь. – И ревновать вроде бы не к кому!»

С закрытыми глазами Алисин опустилась на кушетку, а Эллин наклонилась над ней. Мартин увидел, что они сейчас живут в совсем ином мире. Они с дикой страстью целовали друг друга.
– Ты чудесная, – голос Эллин был хриплым, прерывистым.
При этом Мартин не мог оторвать взгляда от обнаженных попок абсолютно совершенной формы.

– Ты тоже, – отвечала Алисин, раздвигая бедра. При этом она закрыла глаза и полностью отдалась во власть совершенно новой ситуации.
Любуясь женщинами, Мартин достиг опять такого состояния, что почти не мог уже сдерживаться, что не удивительно: картина, представшая перед глазами, вызывала желание, и терпеть уже не было никаких сил.

Никогда в жизни Мартин еще не бывал свидетелем, о чем которых рассказывал пленный евнух из гарема султана Измира, и когда теперь Эллин, издав что-то нечленораздельное, склонилась и закрыла растрепавшимися волосами весь обзор интимного местечка, Мартин чуть было, не кончил.
Алисин раскрыла рот и лихорадочно облизнула губы, она абсолютно ничего не соображала. Мужчине показалось, что она в этот момент не понимает, где находится и что с ней происходит. Сейчас она была похотливым существом, а не скучающей в тоске по мужу Пенелопой.

Эллин осторожно раздвинула нижние губы Алисин и впилась языком в глубину, наполненную влагой желания.
Мартин уже не мог вынести всего этого. Какой мужчина смог бы остаться безучастным? Он по-хозяйски ухватился за круглые попки.
«Похоже, он все-таки оттаял! – Подумала Эллин и издала какой-то странный хрюкающий звук, не отрываясь от нижней части живота Алисин. – Осталось чуть-чуть и он снова станет прежним Мартиным!» Рассуждая, таким образом, она чуть выше приподняла попку.

«Почему я до сих пор жду? – Мартин чувствовал, что из военного Ада он попал в Рай. – Вот какую из них взять первой?»
Они сплелись в клубок из голых потных и стонущих от удовольствия тел.
Алисин не была перепуганной невинной и неумелой девочкой, что пришла к ним на ложе в первую брачную ночь. Две женщины понимали друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда.
«Вот это женщины! – лихорадочно думал он, зажатые между женой и наложницей. – Мартин не испытывал более ничего, кроме горячего, сжигающего желания. – Как много я потратил времени даром, пытаясь заслужить славу на войне!»
Пальцы обеих рук нашли вход в горячие и влажные местечки, и быстрее двигалась вперед и назад.

– Ах! Ох! – Прерывистые вскрики Алисин становились все громче, а сосательные и облизывающие движения подруги все более интенсивными.
"Исповедаемся, покаемся и Бог нас простит!" - Думала Эллин, блаженствуя. - Пожертвую церкви золотой нобль за нащи грехи!"
Доблестный рыцарь почувствовал, что должен перевести дух. Плоть и кровь, привыкшая к военным лишениям, просто не выдерживала сладости мирной жизни.
Оставим пока Мартина наслаждаться честно заслуженным отдыхом в объятиях любимых женщин и познакомимся с новыми героями повествования.

(продолжение следует)