От нарвы до полтавы пика штыку подруга?

Александр Сергеевич Пушкин, светило русской литературы в своей «Истории Петра» так описывает причины вступления России в Северную войну:

«Петр Великий, объявив войну, торопился начать военные действия. Государь желал завладеть Нарвою, сильнейшей из шведских крепостей Ингрии, прежде, нежели Карл XII, занятый войною с союзниками России, успеет подать помощь, или усилить ее свежими войсками».

Напомним, что 27 февраля 1617 г. в деревне Столбове (между Тихвином и Ладогой) был подписан мир «невольной» (по определению Е.Тарле)  для избавления России от крайнего разорения. Шведы получили все, чего хотели: «провинции и Ижорскую и Карельскую купно с Иваном городом, Ямами, Копорьем и Орешком и со всеми ко оным принадлежащими землями и островами морскими за устьем Невы реки обретающимися». При этом Россия отказывалась от прав на Ливонию и Эстляндию. Это был печальный на этот момент итог, который в России и Швеции известен как Столбовой договор 1617 года. Шведский король Густав Адольф назовёт его на заседании ригстага (шведский парламент, который появился чуть позже, чем новогродское Вече) блистательной победой дипломатии. И действительно: помимо провала военной попытки Ивана Грозного выйти к Балтийскому морю, отвоевав земли Ингрии (Прибалтики) от России был отторгнута часть её исконных земель, бывших до этого вотчиной «господина Великого Новгорода». Блистательной победе шведской дипломатии, правда, способствовало немаловажное обстоятельство. Россия только что вышла из Смутного времени, когда по землям великой державы запросто гуляли иностранные войска, в том числе наёмная армия польского магната и гетмана Сапеги, ясновельможного пана Лисовского, чей отряд в несколько тысяч человек   осаждал Смоленск. Дважды регулярная польская армия короля Сигизмунда окружала этот город-крепость и единожды ей даже удалось его взять. Шведский отряд наёмников  генерала Понтиуса Де Ла Гарди, насчитывающий почти 8 000 головорезов,  в составе которого служил офицер Де Лермонта (далекого предка Михаила Юрьевича Лермонтова) вступил в Новгород, нанятый местною купеческой знатью для охраны города от «шпыней» (тогдашних разбойников), а фактически захватил псковские и новгородские земли. Дошло до того, что в 1612 году боярская Дума целовала крест на престол польскому королевичу Владиславу. Была захвачена Москва, которую, правда, освободят в этом же году войска князя Пожарского. Но, посудите сами, о каком серьезном противостоянии даже на дипломатическом фронте можно было судить да рядить?

Кстати, в составе «частной  армии» пана Лисовского было множество казаков из Малороссии, что воевали как заправские наёмники тем, кто больше платит.  В романе Михаила Николаевича Загоскина (1789 – 1852гг.) «Юрий Милославский, или русские в 1612 году», оригинал которого хранится в Историческом музее г. Москвы есть такой любопытный отрывок:

«Наконец, наступило 22 число октября 1612 года, день достопамятный  и незабвенный в летописях нашего отечества. Вместе с восходом солнечным поляки вышли двумя толпами  из Кремля.  Эти несчастные, изнуренные голодом, походили более на мертвецов, чем на живых людей.  Одна половина гарнизона, находившаяся под командою пана Будилы, вышла на сторону князя Пожарского и встречена была не ожесточённым неприятелем, но человеколюбивым войском, которое поспешило накормить  и успокоить, как братьев, тех самых людей, коих накануне называли своими врагами. Совсем другая участь постигла  остальную часть гарнизона, вышедшую под начальством пана Струса  на сторону князя Трубецкого: буйные казаки, для которых не было ничего святого, перерезали большую часть  пленных поляков и ограбили остальных. Это нарушение всех прав народных было, так сказать,  предвестником тех грабежей, убийств и пожаров, которыми по окончании брани ознаменовали след свой неистовые казаки, рассеясь, как стая хищных зверей, по всей  России».

Хочется заметить, что Загоскин помимо того, что прошёл Отечественную войну 1812 года в составе Московского ополчения и известен как авто-романист, но  ещё как публицист и историк. Критики-современники восторженно приняли роман «Юрий Милославский», назвав его исторически-правдивой прозой. Кроме всех романом был очарован Александр Сергеевич Пушкин, который также известен как талантливый журнаист и публицист, написавший такие фундаментальные исследования как «История Петра» и «История  Пугачёва». Конечно, во многом это был заказ власти, (как гаворят сейчас, политической коньюктуры), исходивший лично от Николая I. Но вот что странно: написанный другим известным публицистом и журналистом Ф.Булгариным исторический роман «Самозванец», посвящённый той же эпохе Великой смуты,  с треском провалился.  Хотя современники справедливо подозревали автора в сотрудничестве с Третьим отделение, которое по идее должно было  «пропиарить» данный «промоушен», вывод напрашивается сам  по себе.

Мы ещё коснёмся темы разгула на псковских и новгородских землях, а пока задайтесь вопросом: была ли насыщена после данных смут земля русская иностранной, шведской и польской агентурой? Думаю, что ответ сам приходит на ум. Даже долго думать не надобно.

Итак,19 ноября 1700 года произошла печально-известная Нарвская битва, закончившаяся поражением русской армии. Событие широко известное по многим книгам, в числе которых  роман Алексея Толстого «Петр Первый», автор которой даёт подробное описание данного события. Из контекста романа следует, во-первых, что накануне ночью шведский разъезд кирасир под командованием некоего Врангеля (уж не однофамильца ли белогвардейского генерала?) замерил высоту рва, окружавшего русский лагерь, с тем, чтобы забросать его фашинами (связками хвороста). Далее, на рассвете озябшие русские дозорные дивизии Вейде заметили плотные массы пехоты со стороны холма Германеберг. Выходящие из леса солдаты  в тёмно-синих мундирах сбрасывали тюки, что несли на себе, и поспешно строились в колонны. Далее перед боевыми порядками появилась шведская батарея, что, снявшись с передков, открыла огонь. Частокол был разнесён ими в щепы, а огонь русской артиллерии приходился мимо целей. Далее поручик Алексей Бровкин и его солдаты наблюдали кавалерийскую атаку, в ходе которой началась метель. Снег мёл в лицо русским войска, что в своих трудах любили подчеркнуть многие историки, в том числе Евгений Тарле. Это, по их мнению, позволило шведским гренадёрам без особых потерь достичь рва, завалить его фашинами  и ворваться в центр русского лагеря. Последствия этого проникновения не преминули сказаться: была опрокинута дивизия Головина, солдаты которой побежали, хотя впоследствии большая их часть примкнула к дивизии А.А.Вейде и доблестно отразила все шведские атаки. Но самая главна катастрофа разразилась в самом центре укреплённого лагеря, где расположился обоз с провиантом и прочим снаряжением. Там позиции занимала дивизия князя Трубецкого, что отличился в последнем Азовском походе и был произведён Петром Первым в генералы. По некоторым источникам её шведские атаки вообще не коснулись, но она дружно сорвалась с места и побежала к реке Нарове, что разделяла город-крепость Нарву и крепость Иван-город, построенную ещё Иваном Третьим, отцом Иоанна Васильевича Грозного. Кроме того на беду панике поддалась поместная конница генерала Шереметьева,  тоже азовского героя и любимица Петра Первого. Дворяне, презрев честь, также ринулись верхами к мосту, который, к слову сказать, был там единственный. Толпы бегущих смешались и мост, запружённый людьми, не выдержал посредине. По разным данным утонуло от 1000 до 5000 человек, хотя максимальные потери петровской армии составили до 6000 воинов.

Первое, что должно нас заинтересовать, это столь беспрепятственное « гуляние» шведского кавалерийского разъезда перед русским лагерем накануне. Пардон, хочется спросить, а где же были наши часовые? Тем более что по русскому дореволюционному историку А.Петрову накануне караулы были усилены, а на валах была выстроена цепь дозорных на расстоянии трёх шагов друг от друга? Простите, но это попахивает либо преступной халатностью, либо изменой часовых, либо их начальства. Так или иначе констатируем: шведам накануне сражения удалось мастерски почти на виду у русских провести войсковую разведку  театра военных действий.

Ну, а что же потом? Историки, в том числе известный Тарле, хором утверждают о неопытности и неподготовленности молодой русской регулярной армии. Дескать, необстрелянных рекрутов привёл царь Пётр под Нарву, коим противостояла вышколенная лучшая в Европе шведская армия под командованием выдающегося полководца и короля Карла ХII. Правда те же историки из побед юного короля и его воинства приводят всего лишь разгром польской армии короля Августа, что состояла в массе своей из саксонских наёмников да польских гусар с лебедиными крыльями на латах, что, по сути, являлись такой же поместной кавалерией. Кроме того, в 1700 году объединённый шведский и голландский флот подверг жестокой бомбардировки Копенгаген и высадил на побережье десант, заставил датчан капитулировать. Но это уже как говорится другая песня. Тем паче, что объединённый флот агрессоров почти вдвое превосходил датский, а Британия в поддержку обоим флотам вывела свою эскадру, так как была союзницей обоих держав. Как говорится, мы б вам дали если б вы нас догнали…

Но вернёмся к теме Нарвской конфузии, как обозначил своё и своих войск поражении сам царь Пётр. Помимо необстрелянности и плохой подготовки рекрутов историки выдвигают массу иных тезисов как-то: главнокомандующим русской армии была поставлен австрийский герцог Де Круа (в русских источника он именуется также Кроа или Круи), что был завербован на службу из Священной Римской империи (Австрии) за победы над турками. Но вот незадача, герцог не понимал ни слова по-русски (не считая, наверное, матерных), где уж ему было командовать? Хотя те же историки, включая дореволюционного А.Петрова и современного А.Широкограда, подчёркивают, что осада Нарвы велась по всем правилам, а растянутый на 7 миль русский лагерь был сильно укреплён в соответствии с европейской фортификацией. То есть были созданы редуты для полевой и осадной артиллерии, для нижних чинов и офицеров были выстроены бараки в одну линию, устроен частокол, ров и вал по периметру, а также переносные заграждения (рогатки). Правда, всё это не помешало самому герцогу и остальным иностранным офицерам, что преобладали над русскими, дружной толпою броситься к шведам в плен, когда дрогнули и побежали полки Трубецкого и Шереметьева.

Немаловажный факт: накануне сражения произошёл военный совет, которому предшествовал смотр войск. Как вы понимаете, последние драили пушки и проверили мушкеты и были приведены в полную боевую готовность. Именно на совете Де Круа порешил расставить по периметру вала цепь дозорных, что гарантированно защищала от всякого внезапного нападения. Но на этом же совете Борис Петрович Шереметьев внёс предложение выйти из лагеря и встретить шведов, нанеся им поражение во встречном бою. «Но мнение графа Шереметева не было поддержано. Все находили, что русские войска окажутся слабыми в поле, так как, за исключением двух полков гвардии, и полка Лима (бывшего Лефорта), участвовавших в Азовских походах, все остальные никогда не участвовали в деле. Поэтому, решено было оставаться между укрепленными линиями и ожидать нападения противника», - так прокомментировал Петров отказ военного совета. Хотя выгоды от предложения будущего петровского фельдмаршал были налицо: растянутость линий русского лагеря создавала опасность прорывов, и дробления армии на части. Хотя мы видим, что аргумент всё тот же: русская армия за исключением гвардейских полков да полка, шефом которого был покойный Франц Лефорт, друг и военный советник царя, не имели опыта в поле.

Тут время задать законный вопрос: но в Азовских походах помимо гвардии участвовали и другие войска, что же они? Правда, эти войска были преимущественно стрелецкими полками с известными нам по фильмам и картинам пищалями на бёрдышах. Как известно, Пётр первый круто «разобрался» с этим военным сословием за попытку свергнуть его с престола, самолично отрубив ряду мятежников головы. И принялся создавать новую регулярную армию, которую привёл под Нарву в 1700 году.

Всё как будто становится на свои места, пока не начинаешь разбираться в составе этой армии. Из каких таких новых войск она состояла?

Штабс-капитан лейб-гвардии 1-й Артиллерийской бригады Павел Потоцкий в 1890 году опубликовал исследование «Гвардия русского царя под Нарвою в 1700 и 1704 году с приложением описания достопримечательности Нарвы»:

«…Войско, назначенное в поход под Нарву, разделено было на три генеральства: Головина, Вейде и кн. Репнина. В генеральстве Головина было десять полков пехотных и один драгунский: (в том числе Преображенский и Семеновский полки) всего 14.727; в генеральстве Вейде девять полков пехотных и один драгунский: 11.227; в генеральстве кн. Репнина девять полков пехотных: 10.834. Кроме того, в собственном полку фельдмаршала велено быть: стольникам 2.920, стряпчим 1.497, дворянам 1.659 и жильцам 5.457, всего 11.533. Из Новгорода назначены два полка солдатские до 1700 и пять стрелецких полков до 3.000; из Малороссии, под начальством наказного гетмана Обидовскаго, 10.500 казаков. Таким образом, наряжено под Нарву 63.520 человек; но как полки генеральства Репнина, равно и казаки Малороссийские к Нарве не поспели, а в прочих генеральствах оказался неизбежный недочет, то под Нарву могло придти, считая и полки иррегулярные, Новгородских и Смоленских дворян, не более 40.000 человек. Осадная артиллерия отправлена из Москвы, Новгорода и Пскова…»

Вот как освещает этот вопрос известный нам Петров в Военном сборнике за 1872 год:

«…Новгородский губернатор, князь Трубецкой, с двумя полками пехоты, пятью полками стрельцов псковских и новгородских и отрядом дворянских детей Новгородской губернии, всего до 6,000 человек, немедленно выступил из Новгорода 1-го (12-го) сентября, прибыв к Нарве 9-го (20-го) числа, и тотчас же обложил крепость. 23-го сентября (4-го октября) к Нарве прибыл сам Петр, с 8,000-ным отрядом Бутурлина, состоявшим из шести полков. 1-го (12-го) октября прибыл к Нарве отряд генерала Вейде, из шести полков пехоты и одного полка драгун, всего до 8,000 человек. В ночь на 2-е (13-е) октября открыты были подступы к крепости и к предместью, так называемому Иван-городу. К 14-му (25-му) октября, к открывшим осаду войскам прибыло еще до 5,000 человек иррегулярной конницы московских и смоленских дворян, при фельдмаршале Шереметьеве, и 10,000 регулярных войск при генерале Головине. Таким образом собралась вся назначенная для осады Нарвы русская армия, в числе до 35,000 человек, которая открыла подступы на обоих берегах р. Наровы, против Нарвы и ея предместья Иван-города».

Как видим, князь Трубецкой привёл в составе своей дивизии пять стрелецких полков плюс некий загадочный отряд дворянских детей, что осадили крепость первыми. Только два полка дивизии можно считать регулярными, так как автор называет их полками пехоты. Именно дивизия Трубецкого стояла в центре русского лагеря и побежала первой. Таким образом, общий фон на котором из 35 000 русской армии 5 000 насчитывала дворянская иррегулярная конница и почти 5 000 стрельцов с древними пищалями складывается не в пользу русских. Учитывая же, что в центре на острие удара двух шведских колонн, одной из которых командовал генерал Реншельд, а другой Веллинг, что имела в линиях (боевых порядках) пять батальон королевских драбантов (гвардейцев), находился отряд из дворянских недорослей, то положение там и вовсе можно назвать катастрофическим.

Кроме того, из монографии Потоцкого видно: 40 000 армия включала в своём составе до 5 000 жителей, не считая стряпчих (поваров) и стольников (дворовых людей и охрану). Обслугу наверняка брали с собой дворяне, призванные в иррегулярную кавалерию. Итак, представьте: кавалеристы тащили за собой около 3 000 «штафирок», не считая обоза. О мобильности такого «подвижного соединения» можно только тягостно вздохнуть.  А насчёт жителей, так тут всё понятно – это были желающие поживиться после взятия Нарвы. Иными  словами, мародёров с которых начинается и которыми заканчивается развал любой армии.

При этом Пётр Великий не особенно позаботился о боеспособности идущей навстречу врагу армии. Странно, но он рассчитывал взять Нарву ещё до подхода шведских главных сил. А иностранные военные советники, коим были «уплочены» немалые денежные средства, ему ничего толкового не присоветовали. В том духе, что любая армия не  должна быть перегружена обозами и прочими гражданскими, каким лишь бы пограбить.

Кроме того, вернёмся ещё раз к вопросу укреплённости русского лагеря, растянутого почти на семь вёрст вдоль бастионов Нарвы и Иван-города. Фортификационными работами при русской армии ведал инженер Алларт, рекомендованный Петру польским королём Августом II. «Но выбор этого инженера был не из удачных», – констатирует Петров. И вот почему: фортификатор не уделял в своих работах никакого внимания постоянному мосту,  что обеспечивал сообщение между Иван-Городом и Нарвой. Первую крепость согласно законам тактики и стратегии, а также человеческой логике необходимо было захватить в первую очередь. Повторимся, что выстроенная ещё отцом Ивана Грозного как пограничное укрепление, она была гораздо меньше Нарвы. План её укреплений должен был находиться в русском штабе, хотя об этом нет ни каких данных. (Иностранный инженер был умервщлён по приказу Ивана III «по соображением секретности», но была же у русских своя агентура из местных жителей? Смешно говорить, будто ещё тогда русская разведка не умела работать и не имела осведомителей среди эстов, угнетаемых шведами.) Но сперва надо было захватить или разрушить мост, по которому осаждённые сообщались друг с другом. Но Алларт и этому вопросу не уделил никакого внимания. Он предложил окружить обе крепости двойной линией (эволюционной и контрэволюционной) укреплений, обращённой как по фронту, так и по тылу для отражения атаки шведской армии. Для этого сильные полевые укрепления (флеши и редуты) он расположил на склонах холма Герман, что окружил со всех сторон рогатками, чтобы затруднить передвижение вражеских отрядов внутри на случай прорывов. Однако линия, обращённая в тыл, на поверку оказалась совсем не готова к атаке. На её редутах было установлено всего 22 полевые пушки, которых в русской армии насчитывалось до 50. Кроме того, на находящейся в тылу болотистой низменности инженер не призрел три холма, что граничили с деревней Гольденгоф. Один из трёх возвышался над местностью и был, что называется господствующей высотой, как и холм Германен. С него прекрасно обозревался русский лагерь. Хотя нет свидетельств, что шведы использовали эту возвышенность как наблюдательный пункт, но они обязаны были это сделать. По количеству горящих костров, на которых стрельцы, солдаты да драгуны готовили кашу, они могли подсчитать примерное количество войск, зарисовать схему апрошей (заграждений) и редутов (закрытых артиллерийских позиций).

Непонятно и другое: артиллерийские припасы русских с согласия Де Круа были на правом фланге, где расположились Семёновский, Преображенский полки, а также 1-й Московский полк Гордона, коим командовал сын покойного Патрика Гордона. Именно правый фланг, примыкающий к деревне Юла, был сильнее всего укреплён, так как примыкал к покатости Германенберг, где была установлено большая часть из 22 пушек. Логика такого расположения понятна только в одном случае: если ожидать шведского нападения именно с правого фланга. А если нет? Так и произошло.

После ночной рекогносцировки Карл ХII принял решение атаковать русскую армию, как уже было сказано,  двумя колоннами. На правом фланге в 1-й линии расположилась пехота генерала Веллинга, впереди которой шёл авангард – 50 гвардейских гренадёр. Во 2-й линии шла конница генерала Вахтмейстера. В промежутках между этими боевыми порядками были расставлены отряды драбантов.  Левый фланг возглавлял генерал-поручик Веллинг. Что интересно, по центру, где находился сам король со свитой генералов, была расставлена артиллерия, а также резервные колонны генерал-майора Поссе и генерал-майора Майделя. Атака правого фланга начиналась ударом Веллинга, которую подкрепляли батальоны Поссе, в промежутках между которыми двигались королевские гвардейцы. За ними следовала кавалерия, что была выстроена в две колонны: первая в 11, а вторая в 13 эскадронов. На левом фланге в промежутках между линиями были расставлены отряды наёмников-декарлийцев, которых Карл обещал освободить от датского владычества.

На левом фланге, куда в ходе атаки переместился король, за каждой из трёх атакующих колонн следовал эскадрон кавалерии, своеобразный кавалерийский резерв. Причём, после первых трёх батальонов это были конные драбанты. Кроме этого каждая из трёх колонн на левом фланге имела впереди по 50 гренадёр с фашинами для преодоления рва, опоясывающего русский лагерь. В общем резерве были оставлены 12 эскадронов генерала-майора Ребинга, что были также выстроены в две колонны.

Другой немаловажный момент: в ходе начавшейся атаки оставленная в центре колонна Майделя переместилась на левый фланг. Вряд ли этот «сикурс» произошёл по частной инициативе самого генерала. Остаётся гадать, отчего и почему король со своим штабом изначально расположил две колонны по центру, но затем раскидал их по флангам. Не хотел ли он эти манёвром скрыть свои замысел от присутствия посторонних. Скажем, агентов русской разведки? Тогда этим и объясняется то непреодолимое упорство, с коим герцог Де Круи с прочими «немцами» выстроили сильный редут с полевыми пушками на склоне Германберг, но в центре укреплений расположили пять стрелецких и все два пехотных полка. Сдавшийся в начале сражения австрийский фельдмаршал по свидетельству очевидцев сломал шпагу, воскликнув: «Пускай чёрт воюет с этой сволочью!» Историки и составители сайта Википедия  в разделе «Нарвская битва» убеждены, что Де Круи адресовал то нелестное высказывание русским войскам, когда узнал о бегстве полков Трубецкого и Шереметьева. Но весь смысл в том, что фланги продолжали держаться! И герцог был обязан знать это, не говоря уже о чести офицера и прочих регалиях военных всех времён и народов.