High hopes

The grass was greener
The light was brighter
(Pink Floyd)

Вот он, отчий дом. Покосившийся, с пустыми окнами. Место, которое когда-то казалось самым надежным приютом, теперь жалобно скрипит от дуновения ветра. Трухлявый пень. От побеленного высокого забора остались лишь щепы, торчащие из земли, как гнилые осколки зубов изо рта бездомного старика. Песчаный двор, по которому я бегал босиком, зарос сорной травой по пояс. Странно, в моих воспоминаниях дом всегда выглядел таким большим и ярким, всегда светило летнее солнце. И сейчас лето, но все вокруг блеклое, ржавое, мрачное.
Спускаюсь к озеру. В детстве трава под ногами была такой мягкой, сочно-зеленой, а теперь лишь выгоревшие на солнце колючки. Помню, немного побаивался сбегать вниз, все казалось, что не сумею вовремя остановиться и скачусь кубарем прямо в воду. Я часто думал: что же синее – летнее ясное небо или вода озера? Сейчас даже не знаю, что грязней и серее. Камыш повсюду, затхлый воздух, гниющие водоросли, мусор, грязь. А ведь здесь я влюбился, в первый и единственный раз. Смотрел с берега, как плавает соседская девочка. Следил за ее маленькими пальчиками, когда она заправляла за ухо прядку волос. Такой невинный, изящный жест. Такой естественный, никакого жеманства. Именно такой она и была. Милая, робкая, тихая. Она так и не дождалась моего признания. Я постригся в монахи. Не могу сказать, что так уж сильна была моя вера. Мне просто хотелось сбежать от пошлости. Пронести через всю жизнь ее светлый образ, не дать ему потускнеть от желаний, от быта, от супружеской рутины.
Виднеется пастбище. Когда-то я приходил сюда за нашей рябой коровой, я нес большую хворостину и чувствовал себя, несомненно, великим укротителем. Помню запах трав, пота, навоза – сладкий, терпкий запах лета. Мычание скота и жужжание насекомых – дикая, примитивная музыка… Здесь давно царит мертвая тишина.
На окраине деревни заросший погост. Много лет назад я схоронил отца. Потом мать. Недавно умерла и она, моя застенчивая возлюбленная. Я видел ее полное тело, изуродованное временем и болезнями лицо, грубые красные руки. Ее четверых сыновей и спившегося мужа. Вдовца. Кажется, через год умер и он… Деревня постепенно вымирала, пустела, пока не превратилась в призрак. Все умерло. Не осталось и меня. Пока я здесь, над моим телом в часовне читают псалмы.


Рецензии