Блоссий Эмилий Драконций. Трагедия Ореста

 

 В этой поэме представлена достаточно своеобразная версия известного мифа, для начала прежде всего воспроизведём основные его линии, как он сложился в греческой литературе к концу V в. до н.э.

Исходным моментом являлось убийство сыновьями Пелопа Атреем и Фиестом (в позднем латинском произношении: Тиест) их сводного брата Хрисиппа, за что оба они были прокляты, изгнаны отцом и нашли себе убежище в Микенах. Здесь между братьями разгорелся спор за право на освободившийся к тому времени царский престол, и Фиест рассчитывал выиграть его, обольстив супругу Атрея Аэропу и выкрав с ее помощью из стада брата златорунную овечку, владение которой давало право на микенское царство. Однако Зевс встал на сторону Атрея, обман Фиеста был обнаружен, и Атрей отомстил брату страшным образом: пригласив его вместе с малолетними сыновьями на пир, он велел зарезать детей и подать их отцу в качестве угощения. Распознав обман, Фиест проклял брата – это стало вторым проклятьем, тяготеющим над Атреем. Чтобы вырастить мстителя, Фиест, по совету Аполлона, овладел собственной дочерью Пелопией, будучи не узнан ею. Родившийся от этого инцестуозного союза мальчик был подброшен во владения Атрея и вскормлен нашедшей его козой. Найденного ребенка Атрей усыновил и дал ему имя Эгисф (от греческого слова "коза", корень ;;;-; в позднем латинском произношении: Эгист). Когда со временем выяснились все подробности дела, Эгисф убил Атрея, и микенским троном завладел Фиест, после которого он достался сыну Атрея Агамемнону. Женившись на Клитеместре, Агамемнон имел от нее трех детей: дочерей Ифигению, Электру и сына Ореста. Последний был еще грудным младенцем, когда началась Троянская война и Агамемнон был выбран верховным предводителем греческой рати.

В то время как греки готовились к походу, собираясь в Авлиде на берегу Беотии, Агамемнон убил на охоте лань и похвастал, что такому меткому выстрелу могла бы позавидовать сама Артемида (римская Диана). Оскорбленная богиня наслала на флот противные ветры, мешавшие его выходу под Трою, потребовала себе в жертву Ифигению, и Агамемному пришлось согласиться на принесение дочери в жертву.

Между тем Эгисф, воспользовавшись отсутствием супруга, соблазнил Клитеместру, что не осталось тайной для жителей Микен. Когда Агамемнон по окончании десятилетней войны вернулся домой, он был убит – то ли одним Эгисфом, то ли с помощью Клитеместры. Часто как убийца мужа выступает сама Клитеместра; во всяком случае, ей отводится первая роль в убийстве пророчицы Кассандры – дочери троянского царя Приама, доставшейся Агамемнону при разделе добычи.

Орест при этом не присутствовал, так как либо был заранее отправлен Клитеместрой к сестре мужа, выданной за царя Фокиды Строфия, либо спасен Электрой и при помощи старого воспитателя укрыт там же. Через семь лет тиранического правления Эгисфа Орест получил в дельфийском храме Аполлона приказание отомстить убийцам отца той же мерой, что поставило его перед необходимостью поднять руку на собственную мать (убийство узурпатора Эгисфа в счет не шло как само собой разумеющееся). Однако, осуществив свой долг, Орест подвергся преследованию эриний, мстивших за пролитие родственной крови. [с. 213] В храме Аполлона он смог получить только ритуальное очищение, за решением же вопроса, имел ли он право убить, отмщая за отца, собственную мать, он был отправлен в Афины, где в результате рассмотрения в суде Ареопага был оправдан. Однако эринии не оставили свою жертву, и по приказу того же Аполлона Орест в сопровождении двоюродного брата Пилада, вместе с которым он вырос у Строфия, отправился в Тавриду, чтобы выкрасть из тамошнего храма Артемиды и привезти в Грецию ее древнюю статую. Задача оказалась не из легких, так как в Тавриде приносили в жертву богине всех попавших туда чужеземцев, и посвящала их смерти ее жрица, которой была не кто иная как вырванная самой богиней из под жертвенного ножа Ифигения. Узнав во вновь схваченном чужеземце брата, она помогла ему похитить кумир Артемиды и бежала вместе с ним.






Еще в раннем детстве Орест был помолвлен с дочерью Менелая и Елены Гермионой, которую, однако, отец во время Троянской войны пообещал в жены Пирру, сыну погибшего Ахилла. По возвращении в Спарту Менелай выдал Гермиону замуж за Пирра, чем, естественно, вызвал негодование Ореста, и он подстроил убийство соперника все в том же дельфийском храме Аполлона, после чего женился на Гермионе. Между тем у Пирра в это время был уже сын по имени Молосс от троянской пленницы Андромахи, вдовы Гектора. Когда Гермиона бежала с Орестом, Андромаха досталась в жены уцелевшему во время войны другому сыну Приама Гелену, и Молосс со временем получил в свое владение его царство в Эпире. Само собой разумеется, что у разных авторов на протяжении VIII-V вв. до н.э. одни элементы мифа выделялись, другие перетолковывались или совсем опускались, третьи вводились заново.

Так, в "Илиаде" переход власти от Атрея к Фиесту, а от него – к Агамемнону изображен как вполне мирный акт (II. 102-108), среди дочерей Агамемнона не названы ни Электра, ни Ифигения (IX. 144 сл.), и на жертвоприношение последней можно найти только скрытый намек в одном стихе (I. 106). Автору "Одиссеи" известно об убийстве Агамемнона, причем главную роль играет Эгисф, а Клитеместра безусловно обвиняется как изменница и преступная жена, не помешавшая расправе с мужем (IV. 524-537; XI. 424-434). Что касается ее убийства, то прямо о нем не говорится, хотя поведение Ореста расценивается вполне однозначно как справедливая месть (I. 29-43, 294-296), и никакие эринии в это дело не вмешиваются.

У Стесихора (VI в.) в дилогии "Орестея" (дошли только незначительные отрывки) уже использовался мотив жертвоприношения Ифигении, и убийцей мужа становилась Клитеместра, увидевшая много лет спустя страшный сон, который предвещал месть со стороны Ореста. Последний же получал от Аполлона лук, чтобы обороняться от эринии. Пиндар в XI Пифийской оде (474 г.) тоже называл убийцей Агамемнона и Кассандры Клитеместру и задавался вопросом, что ее к этому побудило: месть за Ифигению или преступная любовная связь и пересуды среди граждан (17-29)? Вопросы эти, правда, оставались без ответа.

У Эсхила в трилогии "Орестея" (458 г.) выступали в сложном переплетении родовое проклятье Пелопидов как некая объективная реальность и субъективные доводы, побудившие Агамемнона принести в жертву Ифигению, а Клитеместру – решиться на убийство супруга. Соответственно она являлась зачинщицей и исполнительницей убийства мужа, и для Ореста необходимость, совершая месть за отца, убить свою собственную мать становилась серьезнейшей нравственной проблемой. Только оправдание Ореста судом Ареопага под председательством Афины знаменовало победу государства над архаическим истребительным законом кровной мести16.

Софокл и Еврипид (у каждого из них была трагедия "Электра") сосредоточили внимание на переживаниях детей Агамемнона. У Софокла поведение Ореста истолковывалось как исполнение не подлежащей сомнению воли такого непреложного авторитета, как дельфийский оракул Аполлона. Что касается Электры, то, как и у Эсхила, она живет во дворце, испытывает унизительное притеснение со стороны матери и ее любовника и мечтает [с.214] о возвращении Ореста, которому оказывает посильную помощь в осуществлении его плана17.

Иначе – в "Электре" Еврипида, где предложена совсем новая версия. Чтобы обезопасить себя от возможного мстителя – наследника Агамемнона, Эгисф выдал девушку за простого земледельца, который, впрочем, не стал предъявлять на нее супружеских прав. Здесь, в убогой хижине, и находит Орест сестру, сюда приносят труп убитого им во время жертвоприношения Эгисфа, сюда же заманивают ничего не подозревающую Клитеместру, которую Орест сражает ударом меча, но после этого испытывает страшные душевные муки. И появляющийся в качестве "бога с машины" Кастор признает, что мужеубийца заслужила кару, но не родной сын должен был совершать ее своей рукой. В этой трагедии поведение Ореста снова становилось нравственной проблемой, не допускающей однозначного решения, и доказал это сам же Еврипид в трагедии "Орест" (408 г.): начинаясь с изображения душевных мук Ореста, драма завершается трагическим фарсом, в котором Орест в поисках спасения от смертного приговора сограждан пытается убить приехавшую посетить могилу сестры Елену и ее дочь Гермиону, пока конец этой бессмыслице не кладет появление Аполлона. По его приказу Орест должен взять Гермиону в жены, причем никого не интересует, какие чувства испытывает невеста, только что избежавшая смерти от меча своего жениха.







1
Петь буду мрачную радость, триумф, проклятья достойный2,
вместо победы — убийство, праздник, забрызганный кровью,
смерти желанье, плачевный обет той супруги троянской3,
что не сумела сама зарезать владыку Атрида;
5 лавром увитый венец, окрашенный царственной кровью,
и диадему вождя, оскверненную мозгом разлитым4.
Буду Ореста я петь, кто помнил в беспамятстве матерь,
кто в благочестье бесчестен, кто беспорочно порочен;
разум жестокий богов, несправедливых по праву,
10 и без вины виноватого; храм отдаленный фракийский5,
где от сестер6 был очищен, где брату спасенье от бойни
благочестивым обманом и ложью сестра7 подарила.
Ты, Мельпомена, сойди8 с трагедийных высоких котурнов,
ямб пусть умолкнет, — пора зазвучать дактилическим стопам:
15 дай мне силу напомнить о славе сыновней преступной
и осужденного сестрами в мненье народном очистить, —
скорбь опаляет его, гонит стыд, гнев вздымает; страданья
ум и душа облегчают, натиск гнетет благородный
(ярость святая ль вручает оружье, преступная ли святость?);
20 страсти его к исцеленью9 толкают, чтоб прежнюю почесть
восстановить, возродив оружье побед погребенных10.
Тот, кто отметил за вину, изуродован новой виною,
тот, кто отмстил за жену11, на глазах у жены погибает,
и перед спальней на страже — супружеской спальни любитель12,
25 Вождь над вождями и царь на царями13, сам вождь Агамемнон.
после двух люстров14 вернувшись и дважды триумфом прославлен,
царь всемогущий, владыка, властитель Марсовых кличей,
на арголидских кормах перенес Пергам15 побежденный,
дев илионских толпу, матерей троянских потомство.
30 Царь, про себя исчисляя богатство страны покоренной,
дар назначал величайший громов и молний Владыке
и приношение лучшее — в пользу Юноны великой;
дар присуждал он Афине (иначе — богине Минерве),
также всем прочим богам, что грекам в войне помогали.
35 О преступленьях не зная жены, о коварстве Эгиста,
царь Клитеместре, того не достойной, подарок готовил;
больше даров назначает с улыбкой родитель Оресту,
верный отцовской любви и узам священным рожденья, —
все же не равных сыновним заслугам в грядущие годы;
40 дочери чистой своей16 приберег дорогие подарки.
Но между тем, как свой путь чрез спокойные глади лазури
держит, накинулись ветры по воле гневного бога; 17
ветры, по морю бродящие, ткань парусов надувают,
но не туда их ведут, куда плыли, а к брегу Тавриды
45 Австр18 корабли пригоняет пеласгов19, их путь изменивши.
Царь, не смущаясь, велит отправить добычу в Микены, —
сам будет следом за ней, исполнив обеты Диане:
благоговейно взывая к могуществу Девы-богини,
в храм он вступает с мольбой, к алтарю поспешая с дарами
50 (пурпурным цветом сияли полотна шелковых тканей,
пеплос ярко искрился узором камней драгоценных), —
вдруг Ифигению видит с курильницей — ношей священной.
Царь замирает, и взгляд пораженный вперяет он в деву;
мыслью отцовской вину прежних дней20 осознав, цепенеет.
55 Ту, что под жертвенный нож он послал ради войска данайцев,
царь в ней узнал, полагая, что схожая с нею родилась.
Чистая дева меж тем признавать отца начинает
и помогает ему в совершении быстром обряда, —
взятую вазу21 огнем наполняет она негасимым.
60 Вот уже дева-царевна на шее отцовской повисла22,
вот поцелуями чистыми дарит и их получает,
ливень святой орошает отца и девы ланиты.
Молча отец проливает нежданной радости слезы
и прерывает лобзаньем чреду непрерывную стонов;
65 сила отцовской любви путь словам, наконец, отворяет:
"Дочь моя, наша любовь, и мое, о дитя, преступленье, —
ты ль мне живою предстала, иль тень лишь, иль образ летучий?23
Манам24 подземным не ты ль отдана, обреченная смерти?
(Рад я, прости…). Не тебя ль меч сразил в угоду богине?
70 Тело, однако, живое я вижу, поступки живые.
Так объясни, наконец, какая судьба тебя держит
с матерью милой в разлуке, в жреческом сане священном,
и, что всего удивительней, в храме свирепой Дианы?".
Так говорил ей отец, и так ему дочь отвечала:
75 "Было то время, как вы устремились на Гектора землю,
имя твое под письмом25 по совету Улисса стояло
ложным, как будто бы сам ты велишь мне скорее явиться —
брак заключить с Ахиллесом — ему я назначена в жены.
Мать сомневаться не стала, меня вручили Улиссу,
80 но не на брачное ложе — влекут к алтарю26 меня жертвой.
Кротость, однако, явила богиня и в знак состраданья
лань на алтарь возложила, — о ней ведь некому плакать.
Вырвана из-под ножа, я служу, поклоняясь Диане".
Радостный прежде, Атрид опечалился повестью этой
85 и, в знак почтенья, богине возносит мольбы и куренья.
"Бога сестра плектроносного27, Феба, Латонина дочерь,
как бы тебя не призвали, великая славой богиня,
лик твой божественный внемлет, о чем бы тебя не просили, —
милость ты к нам проявила, кровавую жертву отвергнув,
90 повод для стонов изъяла, родительским плачам внимая28.
Жреческий нож распалился, но крови напился дешевой;
крови людской возалкав, от нее принужден отказаться.
Ты с алтарей похищаешь людей, на смерть обреченных;
дочь не царю возврати, а отцу, кто потерю оплакал,
95 чтоб не напрасно ее ты спасла от убийства. Тебе же
дам я обет принести коз, овец, и свиней, и оленей
тысячу29, также бычков с полумесяцем между рогами.
Нет, не взята нами Троя, коль скоро не буду в Микенах
с дочерью вместе, вернув ее матери, горько скорбящей;
100 ту, что считает погибшей, увидит она и поверит
в милость, Диана, твою, и радостью скорбь обернется".
Но все молитвы отца лишь гнев распалили в богине,
лик свой, и взоры30, и мысли она от него отвратила.
Понял могучий воитель, что сердце пылает Дианы, —
105 в страхе назад отступает, мольбу обуздав поневоле,
с грустью шаги ускоряет к раздолью морского простора
и, на корабль взойдя, снова водную гладь разрезает.
А между тем как Атрид держит путь по пенящимся волнам31,
полнится все побережье микенское32 славой летучей,
110 что возвращается вождь, одаренный победой военной.
Тотчас добычу везут корабли пальмоносные33; взоры
с башен стремят городских им навстречу данайцы34, и полны
стены везде крепостные толпами женщин микенских.
Вышла жена Агамемнона пленных увидеть фригийцев,
115 в страхе, с нечистой душой пред мужа нежданным возвратом;
прочь при виде ее растеклись микенские жены35.
Остановилась царица, безумная в страсти преступной,
общую радость клянет, прерывая слезами проклятья
(страхом объятое, сердце колотится в ней непрестанно),
120 кары страшится жена, неизбежной с прибытьем супруга;
полными ужаса взорами все вкруг себя обегает;
бледность покрыла ланиты36, недавно пылавшие жаром,
мысль злосчастный любовник ей непрестанно тревожит.
Видит, однако, что царь не сходит с кормы корабельной,
125 верит, что может остаться вина ее без наказанья,
рада; свидетель неложный тайны ее душевной,
бледность прогнав, на щеках выступает снова румянец,
и развратная радость играет во взоре преступном.
Мыслит жена, что царь поглощен пучиной морскою,
130 рада, что нету его, и более медлить не хочет:
быстрой стремится стопой к Эгисту бежать и поведать,
что не вернулся супруг; но надежда ее обманула.
Жрица Кассандра из пленных по жребью досталась Атриду,
и средь дарданской резни, среди кликов победных данайских
135 не обижали ее37, хоть была она частью добычи.
Вот, Клитеместру завидя, священным безумьем объята,
"Здравствуй, — кричит издали, — пеласгов могучих царица,
за Дарданидов отмщенье38 и Трои плененной отрада;
здравствуй и ты, Эгист, добрый пастырь39, вождя укротитель,
140 ты, что к постели привык из шкур, мягким пухом покрытой,
ты, что дорогу нашел в царский дом из-под кровли убогой, —
что до сих пор не решились от страхов избавиться ваших?
Бейте, и пусть не прейдет вашей страсти любовной услада
(время пришло, и судьбы велят, и вина понуждает),
145 и двулезвейный топор отсечет победителю выю!
Пусть ожидает и вас небес подобная кара, —
есть у преступников срок, покуда Орест подрастает.
Мать, станешь жертвою сына, — его в палача превращает
гибель отца, и с тобою погибнет любовник жестокий,
150 пав от Пилада руки40 (мне поверьте), Орестова друга.
Им же другое безумье41 владеет — да будет очищен!".
Так изрекла и свалилась среди корабельных канатов.
Речи пророческой в страхе негодная внемлет царица;
бледностью снова покрылись ланиты, и в сердце жестоком
155 жажда растет преступленья; любовная страсть понуждает,
страх неуемный свирепствует в мыслях ее беспокойных.
С виду веселая, в дом возвратилась, мрачнея душою,
в страхе царица и, с вздохами тяжкими в спальню вступая
стон подавляет в груди42; на лице же — притворная радость.
160 "Что говорят, что за слухи, какие приносят известья?" —
уши свои навострив, Эгист вопрошает распутный.
С хитростью, женскому полу присущей, обман свой скрывая,
так начинает она: "Скажи, что, по-твоему, делать?
Гибнем мы: кончив войну, вернулся супруг-победитель;
165 ревностью злой уязвлен, он грозит на аргивян подвластных
строгим законом накинуть узду целомудренных нравов.
Кто за чужую вину отомстил43, на какую тот меру
в собственном деле пойдет? И умрем мы с тобой без отмщенья44,
наша погибнет любовь, ибо тотчас в неистовстве страшном
170 нас обречет на закланье Атрид: он мечом смертоносным
смеет виновных карать. Нет надежды другой на спасенье45,
как пренебречь нам обоим спасеньем и жизнью самою.
Пусть же сразим мы тирана в сиянье славной победы
и загремит он доспехом, не зная про наши объятья;
175 столь уж Атрид вознесен успехом46 на поприще бранном,
столь возгордился своей победой над домом Приама,
что безразлична ему цена человеческой крови.
Из-за тебя же слыву я порочной и стыд потеряла,
но не хочу расставаться с плодами измены преступной.
180 Хоть на словах я храбра, пред делом самим цепенею;
общим все стало у нас, мы едины и в жизни и в смерти.
общее счастье навеки и общую делим опасность,
жребий единый и равный достался: велю и прошу я,
как пастуха побуждает царица, гонимая страхом
185 смерти ужасной, послушная слабости женского пола.
Дело тебя призывает надежное — жизни спасенье,
чтобы и мне не погибнуть кровавой смертью с тобою,
ибо со мною и сам ты падешь, изменник несчастный,
лишь Агамемнон вернется; нас вырвать сумей из могилы.
190 Труд не велик уложить победителя острым железом:
тот, кто врага одолел, стал беспечен, в спокойствие дремлет
и, никого не боясь, в засаду легко попадает.
Нет и тебе супостата: Орест еще мал несмышленыш,
пеплом одна стала дочь47 в храме далеком Дианы,
195 дочь же другая — бессильная, робкая; что она смеет?
Также Атрид Менелай далеко на чужбине блуждает48.
Что б ты не сделал, свершишь безнаказанно, и преступленье
будет наградой тебе, а не карою; станешь счастливо
царством Атрида владеть и дворцом богатым микенским.
200 Дам тебе свежий пример: спартанка, виновная в смерти
стольких царей и простого народа, живет себе вволю49,
в счастье и полном покое, обрекшая гибели многих.
И не боюсь я данайцев: ведь сына спасаю Тиеста50".
Так говорила жена — загорелась надежда в Эгисте*.
205 "Средством, скажи мне, каким, — говорит он, — смогу я исполнить
тяжкое столь преступленье? Прикончить царя — вот задача,
если к себе во дворец, к тому же, с триумфом вернется".
Путь открывая убийству, преступная молвит царица:
"Прахом сражений запачкан51, в одежде, пропитанной кровью,
210 царь возвратится жестокий, — сменить ее надо немедля;
Тунику чистую дам, воротник же зашью я заране52,
Голову освободить тиран безуспешно стремится,
тут неожиданно ты удар жестокий наносишь,
голову, шею, затылок разишь беспощадной секирой.
215 Путь остается последний, и он же диктует решенье.
Мысли моей подчинись: это средство одно лишь возможно,
смерти своей избежим, пусть скорбно другого оплачут.
Медлить нельзя: он уж здесь, преступления нашего мститель".
Так говоря нечестиво, слезами она заливалась.
220 Тот за железо хватается, страхом, волненьем пылая
(делает дерзким испуг53, делает робость отважным),
вооруженной рукой вокруг рассыпает удары
и поражает в испуге врага, хоть и вовсе не видит.
Так, притаившись в ручье, змея54 с разинутой пастью,
225 телом подавшись вперед и дрожа языком расщепленным,
копит свой яд смертоносный, людям погибель несущий.
Радуясь выпадам этим, царица в душе ощутила
страсти позорной прилив, и в ней возрождается похоть.
Вот на пастушеской шее повисла в греховном объятье,
230 запечатлевши устами распутными сладость лобзанья;
он поцелуи в ответ ей дает, тело все покрывая.
Так наслаждаются оба преступным замыслом общим, —
царский корабль уже здесь, всех цветов разукрашен венками.
Больше и больше вина распаляет их дерзкие души:
235 туника в дланях ее, и секиру пастух приготовил.
Каждому дело свое: укрылся в засаде любовник,
женщина, к двери приблизившись, тунику держит руками,
на смертоносный наряд возлагая немало надежды.
Царь же, сойдя с корабля и к земле прикоснувшись, победно
240 ратных следами трудов блистает, от крови прекрасен55,
видом велик и могуч, озарен исступленьем сражений.
Был Юпитер таким56, победив супостатов-гигантов:
царственный, в звездах, венец возносил на челе к небесам он,
пламя вокруг головы разливалось, искрясь и сверкая.
245 Милые дети Атриду природой даны — выбегают
навстречу отцу, — тут объятья, с обеих сторон поцелуи.
Жадными ищет глазами, однако, родитель супругу;
в спальный он входит покой и дверь за собой затворяет.
Встретив, царя Клитеместра приветствует лживою речью:
250 "Воинской славой могучий, сними свое грязное платье;
мир ты со собою принес — удостой его мирной одежды;
вот соткала я тебе одеянье, труда не жалея;
пурпурным цветом лучатся нити на нем золотые".
Так говоря, обнажает царя от защитных покровов57
255 и погребальной одеждой коварно его облекает.
В тунике ищет Атрид головное отверстье напрасно, —
за руку мужа держа, подзывает царица Эгиста.
Тот же, секиру воздев дрожащей от страха десницей,
царскую голову взмахом смертельным разит нечестиво,
260 темя царя и чело раздробляет с короною вместе,
надвое их разрубая, и сыплются снова удары:
третий, четвертый58, — из черепа мозг разливается влажный.
Хвалит царица убийцу, валится царь невиновный,
телом кровавым трепещущим пол под собой сотрясая.
265 Так59 в тенетах запутавшись, вепрь огромный, свирепый,
ищет себе избавленья, терзая охотничьи сети,
морда вся пеной покрыта, оскалены зубы, — напрасно
он расточает удары, злобно ловушку кусая.
Азии так повелитель обрел конец свой кровавый,
270 члены его осквернила, увы! пастушья секира.
Мрачная доля людей60, их ум, над грядущим не властный!
Кто б мог поверить (хотя бы и сотне вняв дуновений,
в Дельфах пророчица-жрица61, колебля треножник, сказала,
звуком речей оглашая пещеру и плектр утомляя),
275 что покорителя Азии малым владеющий пастырь,
робкий беглец62, поразит, стад овечьих и козьих хозяин,
и не сгорит на костре, кто разрушил пламенем Трою63.
Люди, учитесь и в счастье не верить судьбе ненадежной:
боги легко наделяют нас благами64, вскоре, однако,
280 сами ж несчастным вредят или вдруг безо всякой причины
их покидают и карой сменяют минувшее счастье.
Кто в это верить не хочет, судьбу пусть вспомнит Приама
и на Атрида дворец бросит взгляд, недоверия полный.
Дева Пелопова рода65 подавлена бойней нежданной,
285 все же Ореста спасла, чтобы мстителем стал он отцовым;
вырвавши брата из пасти у матери дерзкой, Электра
с ним на корабль взошла и направилась прямо в Афины;
к тем, кто ученью и мудрости предан, его приобщила
(тот же корабль, что привез Агамемнона, брата с сестрою —
290 царского дома надежду — сокровища Трои доставил).
Другом Оресту спасенному стал Пилад самым верным,
мудрости вместе учились и славились речью умелой66.
Оба того же хотели, оба того ж не хотели67:
если в палестре в борьбе упражнялись, была она мирной;
295 если сбирался один на охоту, по логовам рыскать,
тотчас был рядом другой с ним охотник; коня боевого
взнуздывать брался один, та же страсть в другом пробуждалась;
если к метанью копья возникала охота, бросали
тот и другой; добродушно любимой игре предавались68;
300 если же вдруг у кого-то ложились камешки сразу,
то не боялся другой проиграть; победив же, не хвастал.
Некогда Кастора брата любил и лелеял так Поллукс69,
также и Поллукса Кастор любил всей душою взаимно;
в смерти черед обретя, возмещают и жизни утрату.
305 В тирского пурпура платья оделся любовник-убийца
и на преступной его голове искрится корона.
Входит в дворец Агамемнона словно законный наследник
(больше, однако, пристало б наследником зваться Тиеста70),
царского сына Ореста повсюду сыскать он стремится71.
……………………………………………………………………,
310 … Впрочем, когда понял он, что зарыто богатство данайцев,
все оставалась надежда троянские клады расхитить;
скоро ж узнал, что и эти похищены вместе с Орестом.
В негодованье бушует, что царское имя пустое
он приобрел, что утратил богатство, тираном оно лишь
315 сделать его бы могло, обеспечив железом и златом72.
Но Клитеместра лукава: союзника по преступленью
ловко она утешает, чтоб прежних держался он правил;
все напоказ выставляет богатства, любезные полу:
кольца, венцы; щебеча, как сорока, выносит шкатулки
320 и ожерелья свои примеряет к порочному телу.
"Этим по всей Арголиде мы купим себе благосклонность,
Новую знать73 привлечем и старую знать успокоим,
чтобы нам были верны. Ведь мужа любого супруга,
будь он могуч и велик, а она и скромна и красива,
325 эти надев украшенья, надежду на них возлагая,
может задобрить, а если к сладости слов своих льстивых
наши добавит богатства74, то сладким ядом умело
уши супруга наполнит смятенные; нежным объятьем
дело искусно закончит. Вот так пол женский лукавый
330 тех, кто высоко стоит, нам сделать сумеет друзьями.
Злато прекрасно, но женщина злата намного прекрасней:
златом позор прикрывают, златом почет украшают,
но лишь Киприда смягчила в сраженьях жестокого Марса.
Верь мне, супруг: я, жена, рассуждать так о женщинах вправе".
335 Речью такою она укрепляет любовника волю;
радуясь женской отваге, за прежнее снова берется;
грязной душой жаждет царства и скипетр удерживать хочет.
"В хитрой засаде жены, пастуха дерзновеньем преступным,
в дом без боязни вступив, был загублен наш славный властитель", —
340 так молчаливо в душе подавляют сограждане думу;
шепотом робким75, сквозь слезы, так говорят меж собою;
"Иль нечестивая Лахесис76 по роковому закону
смерть присудила царю под ударом позорным секиры?
О, если б мужа сего сразила в бою амазонка77
345 Пентесилея, бушуя, которой едва он избегнул,
и не погиб он, простершись, жертвою смерти бесславной,
роду вину передав своему, а данайцам — убийство,
не волокли б по земле78, не лежал он кремля в отдаленье,
не был бы чести лишен его труп, похороненный ночью".
350 Муза, скажи мне, молю, почему же мачеха-матерь
розыском пренебрегла детей, которых могла бы
смерти предать, как отца? Был вольноотпущенник царский79,
верный семье Дорилай80, воспитатель младого Ореста.
Лживое в хитром уме изобрел он известье, что морем
355 яростным взяты Атриды и в бурных волнах потонули.
Стоя на бреге, взывал он: "Создатели неба святого81,
боги земли и морей, любовь, что присуща природе!
Вас я молю, согласитесь с обманом моим дерзновенным,
лживым моим помогите речам: пусть я буду услышан,
360 пусть мне поверят, хоть лгу, — ведь я как заступник Ореста
вырвать невинных стремлюсь у отцовской судьбы, что родная
мать им готова сплести и отчим, враг ненавистный".
Так он сказал и вступает в бродящие воды одетый,
и средь лазурного моря в бурно кипящие волны
365 до головы погрузился и на берег выбрался снова.
В страшном волненье, с плачем, бежит он к злосчастному граду,
жалобным голосом кличет: "Юпитер, тебе так угодно
греков теперь погубить, как врагов, отметив за троянцев?
Ради фригийцев свирепствует море, в расплату за Трою.
370 Дети же чем виноваты? Что мог совершить нежный возраст
на илионских полях в годину войны? Так за что же
бегство желанное им не позволено водной равниной?
Видел я сам, как волна поглотила детей вместе с судном —
спутником плыл я на нем, воспитателем давним Атридов, —
375 все потерял, сам же спасся, до берега вплавь добираясь.
Да, справедлива царица и кроток Эгист жестокий;
волны морские свирепей: детей наших не пощадили
даже и после войны!82 Считать надо Трою счастливой!"
Скорбно он так восклицал и, во дворец увлеченный насильно,
380 щедро завален дарами за то, что доставил он радость
душам преступным. Бесстыдная вскоре велела царица
к ней собирать весь народ, — приходят, но по принужденью.
Вот посредине дворца свою речь она так начинает:
"Лучшие греков вожди и вы, незаметные люди,
385 кто избежал погибели ради триумфов Атрида
в годы железные, вы, кто, последние силы сбирая,
с брюхом сидите пустым, ослабев от пролитой крови, —
в том, что Беллона вас так извела жестокой войною,
царь виноват Агамемнон, граждан свой город лишивший83;
390 вдовами сделать пытался он жен и бездетными — старцев,
ласки отцовской лишив недозрелую поросль младую.
Смерть он за это нашел, пораженный ударом секиры,
также потомству его отомстила пучина морская.
Вам обещаю покой84, надежду на отдых спокойный;
395 мирными будут досуги, спящего ночью не станет
с ложа звук трубный срывать, буравя отверзтые уши;
можете в должное время вы ласковым сном наслаждаться.
Копья жестокие спят; мечи пусть в серпы обратятся;
силою ваших костей, крепких мышц согнутые луки
400 только на диких зверей и на быстрых птиц направляйте.
Старость согрейте весельем, пирами, что радость приносят,
нежных растите внучат, пусть их вам ваши дети подарят.
Пусть лишь болезни ведут к окончанию благостной жизни,
пусть вас надежда питает, что срок вам на свете природа,
405 по истечении лет, положила, — не раны, железом
вам нанесенные; должный обряд похоронный свершится,
и погребальный костер вам достанется; каждый могилу
сможет при жизни себе приготовить навеки для праха.
Был Агамемнон жестоким царем и врагом нечестивым
410 детям своим, был владыкой отечества слишком суровым;
будет Эгист гражданином85; его объявляю супругом".
Так изрекла и велела всем из дворца расходиться
и возвращаться домой. Но любовник ее, не способный
вожжи от царства держать, неумелый и грубый невежда,
415 чванясь, себя лишь считал богом-гением дома86: с прислугой
царской был грозно суров; как чужак, обращался с рабами.
Были не кротки его приказанья, — когда бы случилось
их самому исполнять, он их счел бы виною позорной.
Скипетр триумфов в руках пастуха — вот цена преступленьям;
420 кровью запачкан тиран — ему пурпур за это наградой;
в доме супруга — позор, путь открывшая к браку виною, —
кто бы, спрошу, не стонал? Но приказывал страх подчиненным
с новым смириться бесславьем: боялись сильней волопаса87,
чем на троянской равнине боялись Гектора гнева.
425 Кончилась власть Агамемнона: после паденья Пергама
плети достойный сравнялся с героем могучим Атридом88.
453 Восемь без малого лет89 пастух бездарный в Микенах
правил, судьбе ненавистный, и все это время с женою
455 оба они наслаждались страстью своей нечестивой;
а между тем всей толпой рабы среды ночи к могиле
царской стекались, чтоб плач творить над царем непрестанно;
страхом объяты, что будет услышан их голос дрожащий,
скорбные стоны свои, умеряя, они подавляли.
460 Здесь-то, средь воплей печальных, выплеснул горькое слово
умный отпущенник90 — давний он был воспитатель Ореста.
"Царь, наилучший когда-то91, а ныне — призрак печальный,
ты, чья жестокостью стала удача и смертью — победа,
ты, чей военный триумф92 породил лишь одно преступленье,
465 ты, чьи призывы, конечно, услышали гневные боги93,
коим ты в храме молился, — в успехе ж тебе отказали, —
если была справедлива победа данайцев под Троей,
если спартанку по праву отторгли от сердца Париса
(сколько потратили сил, лишь пастух94 не владел бы Еленой?
470 Ныне владеет твоей!), если смерть — состоянье другое,
если сознанье свое сохраняет умерший и души,
члены покинув, живут, если дух после смерти бессмертен95,
нашим внемли ты слезам и рыданьям рабов твоих верных!
Землю взломай96, да расколется твердь необычным зияньем!
475 В сонме подземных теней97, тяжко мстящих, на них опираясь,
встань из гробницы, как некогда тень восстала Ахилла98;
казнь сверши над женой, пусть кара воздается Эгисту,
каждому члену его99. Неужели умрешь неотмщенным,
царство отдав пастуху? За пределом могилы сурово
480 смертную долю взыскал фессалийский герой с неповинной
девы, — свершителей стольких гнусных, преступных деяний
без наказанья оставишь, вручив им победу и царство?
Боги, властители бездны жестокой подземного мира,
Тартара пасть разорвите, из глотки, широко разверстой,
485 дев змееносных нашлите под кровлю преступного дома.
Не сомневайтесь: Свирепые100 сами к владеньям Тиеста
путь, им знакомый, найдут, по старому следу помчатся
(нет, вы не фурии101, если нуждаетесь прежде в моленье,
если по собственной воле отомстить за вину не хотите).
490 Не сомневаюсь и я, что по праву прошу наказанья,
хоть и кровавого, — Фивам соседние стены102 надежду
мне подают, обреченные некогда Тартара мраку
и среди ясного дня лишенные света дневного.
Так я молю вас: когда приговором смертельным по праву
495 меч беспощадный сразит обоих злодеев преступных,
вы палачам Ахеронтовым пламени вдоволь добавьте103,
фурий взрастите неистовство, яд их смертельный усилив;
пусть Энио виновных в убийстве жестоко пытает, —
чем бы вы их не пытали, им казни не будет довольно".
500 Молвил. И стон прозвучал из недр глубоких гробницы104:
"Душу мою не терзайте вы тяжкой печалью, бедою
вашей святой не делитесь: того успокоить в могиле
ваша должна бы любовь, кого худшая в мире супруга,
жаром преступным пылая и страсти отдавшись позорной,
505 славе развратной в угоду, своим оружием женским,
только с победой он в дом возвратился, убила немедля.
Десять лет я провел105 отмстителем братнего ложа,
мститель измены, изменой супруги навек укрощенный, —
не побоялась она ни дом осквернить, ни пенатов
510 смертным ударом забрызгать в обмане своем нечестивом.
Но неотмщенным не буду: найдет их кровавая кара.
Больше не надобно слов — Кассандра вам правду сказала,
верьте Кассандре, Кассандра-пророчица истину знает".
Молвил; расходятся все, оставляя цареву гробницу.
515 Ночью же этой, однако, явилась в афинских пределах
легкая тень Агамемнона106 (ибо Орест возмужавший
там находился с Пиладом и мирному сну предавались,
дом наполняя дыханьем своим равномерным; в палестре
играм они отдавались с любовью и оба устали).
520 Встав в изголовье у ложа, Атрид им явился обоим107
спящим, — отнюдь не таков, каким был108, торжествуя победу,
но как упал, с головой, разбитой ударом секиры109,
грустный, бессильный, дрожащий, со стонами вздохи мешая;
с бледного лика стекала багряная кровь непрерывно,
525 руки дрожали, слабея; бессильно глава трепетала;
ноги в оковах, — за них царя из дворца волочили.
"Разве не стыдно вам110, юноши, — молвил, — в цветущие годы,
(первый курчавый пушок одел ваши нежные щеки),
знающим столько наук и владеющим храбро оружьем,
530 что, вознесенный в кремле, позорит пастух мое царство,
плату кровавую взяв; что, средь многих его преступлений,
радостен, не укрощен, и, вздымая надутую шею,
верит охотно молве, нечестивец, что дети погибли.
Или к потомкам Кекропа111 взывать об отмщенье? Но сын жив,
535 он и Пилад невредимы. Иначе себя показали112,
друга Ахилла любя, Патрокл, Пирифой — Эгеида.
Вооружитесь113, возьмите мечи, — ждет домашняя битва, —
и нечестивую мать погубите железом отцовским;
нет в том вины, коль преступницу ты покараешь жестоко:
540 в смерти супруга виновную ты уничтожишь по праву.
427 Гетов царица Тамирис114 убила царя, но позорным
не был поступок ее: за своих она отомстила;
пусть виновата Медея115: охвачена пламенем скорби
430 по миновавшей любви, подпалила дворец она царский:
стала вдовою при муже, приведшем наложницу Главку;
жены лемносские116 — взяли оружье преступное в руки,
брачное ложе свое они кровью мужей осквернили:
гнев был жестоким Венеры; ужасное дело свершили
435 скифские жены117, — однако, средь варваров было возможно
это злодейство. Но ты, царица пеласгов, Элладой
нашей рожденная, матерью мудрых законов, супруга
славная мстителя-воина, мужа убийством жестоким
страсти преступной вину ты увеличила вдвое118.
440 Вспомнить могла б Алкестиду119: смертью своею у манов
вырвала мужа; бесчестя себя, ему честь оказала.
Что говорить об Эвадне120, сгоревшей в огне фиванском?
В треске костра похоронного стала подругою мужу.
Святость ее нечестивая, сладость любви повелели
445 горькой кончины желать, ибо ран, нанесенных печалью,
пламя костра было легче, и, средство жестокое выбрав,
вместе с супружеским прахом тотчас отправилась к манам.
Урна вместила одна двух любящих, вместе сгоревших.
Вот где счастливый был брак! Вот верности признак надежный!
450 Муж-святотатец был выбран по смерти его нечестивой;
дружкою пламя служило, костер был им брачным чертогом.
452 Что есть святая любовь, показали многие девы.
541 Пусть же в священной любви, охваченный пламенем мести,
сын за убийство отца отплатит смертельным ударом
матери, — этим с нее подозрения смоет121 он в прошлом,
ибо докажет, что истинный сын за отца отомщает,
545 мститель, достойный измены, каратель и царства наследник.
Мы данайцам любезны, двоих ненавидят свирепо;
с равной отвагой идите: с вами сочувствие будет
верных рабов; негодуют, скорее, что поздно идете;
слуги давно уже ропщут, готовы вцепиться зубами
550 хоть бы в живого Эгиста и ввергнуть в огонь для сожженья
жаждут немедля супруги преступной грешные члены".
Так он сказал, и стоны их сон спокойный прервали.
Тотчас потомок Атрида, виденьем научен, Пиладу
хочет свой сон рассказать — от него узнает о таком же
555 и в изумленье приходит от власти отца, что способен
разом явиться обоим в ночной тишине с наставленьем.
"Брат, — говорит, — что теперь нам, скажи, ты советуешь делать?122
Сердце, и мысли, и душу в груди, и рассудок, и чувства
долг мой смущает, волненье, печаль, природа, почтенье,
560 происхождение, скорбь, и стыд, и страх пред молвою.
Смею ль вонзить я губительный меч в материнское чрево,
что десять месяцев123 малый зародыш, зачатый природой,
первоначальный залог расцветающей ласковой жизни,
мукой терзаясь растущей, с терпеньем упорным носило?
565 Чрево, что свет мне явило и мира ворота открыло?
Только ж мне было судьбою даровано право рожденья,
из материнской груди молочный поток изобильный
в губы вливался мои, как мед иль нектар благовонный,
Стала кормилицей мать, и стала служанкой царица,
570 сон позабыв, свои нежные чувства ко мне изъявляет.
Мать мне была и отцом, пока он далеко сражался, —
так все одиннадцать лет124 возрастал я в родительском доме.
Должен теперь я забыть материнские благодеянья?
Разве убитый отец останется неотомщенным?
575 Пусть преступление смоет пастух и умрет, — так я кровью
манов насыщу отцовских, а матери вовсе не трону;
пусть будет ей наказаньем жизнь после смерти Эгиста,
пусть перед взором ее он падет, пусть распутница мертвым
видит любовника — так, как убитым узрела Атрида".
580 Так он в сомненье сказал, но отнюдь не замедлил с ответом
друг его; вдохом тяжелым из глуби груди отзываясь,
с скрежетом диким зубовным125 обрушился он на Ореста:
"Сердце настолько твое растопили126 никчемные чувства,
что совершить ты готов, о чем и сказать невозможно!
585 Грех великий — сказать, преступленье — греховное слушать.
Или в Микены пойдем арголидские, чтобы избавить
мать от вины совершенной? Конечно, достойней прощенья
нет никого, кто достойнее кары за два преступленья!
Друг мой, прошу, берегись обмануть надежды данайцев,
590 чтоб не сочли чужаком человека, который позволил
отцеубийце остаться в живых. Иль та тень, что явилась
ночью в Афинах к тебе, не сыщет по праву рожденья
новые сотни дорог? И вот уж она на пороге
села и, звезды тревожа, дрожащим голосом молвит:
595 "Так-то, мой сын, ты готов отца защитить от злодеев,
так тебе должно оплакать родителя мертвого долю,
так принесешь нашим манам достойную мстителя жертву?
Отчим захочет твой сам127 умереть подобною смертью,
лишь бы осталась в живых, кто тени жестокой убийцы
600 как приношенье отдаст милосердного душу Ореста.
Жертвой сам ты падешь, коль не станет жертвою матерь".
Что будешь делать, как с речью печальной отец обратится?
Жалких щадить — благочестье снискать, благочестье утратив.
Пусть у гробницы отца128 рухнут наземь тела виноватых!
605 К делу! Пусть юным надеждам откроется царская доля,
доблестью дух вознесется и славы желанием — сердце,
преданность в руки твои пусть жестокое вложит железо, —
шеи отрубишь обоим, последний их стон прерывая!
Сам добровольно пойду за тобою сквозь копья, сквозь пламя129,
610 не побоюсь никого; вам ведь преданы130 слуги отцовы.
Дам я, однако, совет, хитроумный, полезный, надежный:
я на разведку пойду131 и сумею внушением тайным
слугам надежду подать на приход твой, и, если поверит
мне домочадцев толпа, то всем сердцем нам отдадутся
615 и за оружье возьмутся, — так будет оно безопасней".
Речью такой распаленный132, вздымается в горькой печали
юный Орест, негодуя и смертью грозя нечестивым
(губы кусая, рычанье свирепой души подавляет),
и, как будто Эгиста на месте застал преступленья —
620 с матерью прелюбодей в позорных объятиях сплелся —
он их, не видя, пронзает, хоть мертвых и не оказалось.
Так бушевал и Пирр133, увидев глубокою ночью
призрак Ахилла, взывавшего к чувствам его сыновним;
понял он, сон отогнав, что требует тень Эакида,
625 Трое враждебная, в жертву деву себе Поликсену.
Словом, поскольку одобрил Орест предложенье Пилада,
в сердце решимость питают, лишь на мечи полагаясь134.
Путь пролагают по тайным, к Микенам ведущим тропинкам,
в мраке таятся, идут, свои тайные мысли скрывая,
630 чтобы нежданно их месть настигла преступные выи.
…Так же135 когда-то Улисс, путь опасный деля с Диомедом,
в лагерь направился ночью дарданский дорогой опасной,
шел стороною (не слышали в воздухе звуков знакомых
труб боевых, как приметы, но, осторожно ступая,
635 молча, почти не дыша, уходили все дальше и дальше
от кораблей арголидских разведчики — сын Оинеев
храбрыйa и с ним Лаэртид, герой Улисс хитроумный).
Так и афинские юноши тайно стремились в Микены.
Путь свой пока совершают, как вдруг воспитатель Ореста
640 им предстает Дорилай, в волненье ввергая обоих.
"Юноши, кто вы такие, откуда, друзья, вы идете?
Держите путь вы куда?". И, пока, застывши в молчанье,
ищут с дороги свернуть, узнает воспитатель Ореста
и заключает в объятья, руками обвив его шею.
645 "Жив ты, дитя? — восклицает. — Коль жив, то и мы еще живы.
Мы уступали коварству, тогда как любовник кичился,
в роскоши он утопал, осквернив материнское ложе;
рад был, что храмы триумфов136, царей могучих покои,
и алтари всех богов, и царские опочивальни
650 он преступленьем своим превратил в лупанар низкопробный.
Нам оставалось только, придя к отцовской могиле137,
вечно рыдать, хоть и помнили мы обещанья царевы,
а еще раньше Кассандры пророчества138: вскоре виновных
должная кара настигнет. Итак, торопитесь, о други,
655 как подобает афинянам; помощь окажут вам боги;
царские слуги взывают: казните преступников этих.
Без колебаний, герои, отвагой ваш дух разожгите,
вооружитесь мечами, сжимайте сильней рукояти;
долг пред отцом пусть подвигнет тебя, чувство дружбы — Пилада,
660 пусть одного направляет печаль, другого — желание славы.
Труд невелик139 уложить пропащую женщину разом,
много ли времени надо сломить мужицкое тело?".
Так им промолвил старик. И друзей разжигает надежда,
шаг ускоряют, и каждый скорбит, что далеко Микены.
665 "Видишь, мы путь продолжаем, старик", — так Орест отвечает.
"Шаг прибавляем", — Пилад говорит, и затем Дорилаю:
"Старче, ты первым иди, мы же оба спешим за тобою,
чтоб домочадцы, на слух восприняв драгоценную тайну,
жили с надеждой три дня, что мы внезапно нагрянем".
670 Кончил; оставив друзей, старец в город отправился первым;
радость шаги ускоряет, которым препятствует возраст.
Вот уж пройден путь; устав, он кремля достигает,
тайно сообщает немногим, что жив-де Орест и за род свой
мстителем грозным сюда в недалекое время вернется;
675 всех настоятельно просит, чтоб твердо хранили молчанье,
только рабам потихоньку заветный секрет открывая.
Так и случилось, что все знать могли о грядущем событье,
кроме преступников, дабы они не сумели укрыться
иль свою жизнь защищать, взяв оружие в грязные руки.
680 Ждут господина рабы: часть готова занять ворота,
эти — дворец, а часть — захватить высокие стены.
День между тем золотистый в скрежете волн140 возвращает,
словно завещанный дар, после сна ночного природа;
солнце сияет, платя за ущерб, нанесенный Тиесту141.
685 Стены увидел Атрид, что когда-то ребенком оставил142,
помнил, однако, о них и, руку простерши, промолвил143:
"Древнему дому привет, привет вам, родные Микены!
Прокляты были вы раньше, но снова почет обретете,
если я манов отцовских насыщу матери кровью.
690 Царская властная тень узнает в мстителе сына,
видя, как мощным ударом повержена в прах Клитеместра144,
- так, как погибла супруга пророка Амфиарая".
Кончил, и с трепетом странник глядит на высокие стены;
путь вспоминает давнишний; Пилад идет за ним следом.
695 После того как вошел, узнает толпа домочадцев
лик Агамемнона145 в нем, глаза, и походку, и руки,
с радостным плачем встречают, с безмолвной надеждой ликуют.
"Пусть затворяют ворота", — Пилад промолвил Оресту.
Заперт засовами вход, трубы Смерти громко запели.
700 …Оцепенели преступники, страх обнимает Эгиста.
"Не обещала я разве146 данайцам навеки покоя?
Нет никого в Арголиде, кто нам угрожал бы войною,
коли убит уже Гектор, оружьем разгромлена Троя", —
так говорила прислуге царица, безумствуя в гневе.
705 "Вас отпускаю, лишь дайте состариться вместе с Эгистом".
Речь оснащает угрозами, будто бы мститель свирепый;
тут, задыхаясь, бежит служанка с известьем зловещим,
молвит: "Явился Орест"; словам ее сразу не верят,
полны сомненья, считают, что сон свой пустой излагает.
710 Здесь во дворце им Пилад предстает, озлобленный, суровый
(неумолим был к врагу и грозен Аякс Теламонид147,
с Гектором выйдя на бой, семикожным щитом прикрываясь),
брань на устах и угроза во взоре, и меч обнаженный
ярко сверкает. Виновным кричит: "Управляя жестоко,
715 вечно надеялись власть сохранить и заслуженной кары
вовсе избегнуть? Нет, смертью одной не отделаться сразу148 —
в муках кровавых дано искупить преступленья былые!"
Молвил и к слугам он речь обратил, призывая их к мести:
"Свергните разом злодея с высокого царского трона,
720 за ноги149 жертвой жестокой Атриду-царю волочите;
пусть кровожадно секиры разрубят мужицкое тело150,
и да погибнет пастух той же смертью, что царь был погублен!
Руку, однако, мою пусть сперва оросит своей кровью".
Молвил и, меч обнажив, всадил Эгисту меж ребер.
725 Ноги веревкой связав151, тащут слуги сраженное тело
и за воротами — там, где убитый Атрид простирался, —
тысячей острых секир разрубают, дробя ему кости,
и, расчлененные ранами, жалко трепещут суставы.
А Климетеместра, считая, что смерть от нее отступилась,
730 что пощадил ее сын, о своем пастухе сокрушалась;
вдруг перед нею — Орест, врага любого свирепей,
слуги толпою за ним, к убийству родимой готовым;
за косы мать ухватив, сын волочит ее, восклицая:
"Верно, надеялась ты, безнаказанно царствовать будет
735 твой окаянный любовник, и мнила к могиле отцовской
долю прибавить детей152? Ты ошиблась: я жив, и умрешь ты
смертью кровавой, преступница, и под рукою моею
телом прикроешь своим153 мужа убитого кости!".
Мать с обнаженною грудью154 сына молила в смятенье:
740 "Ради вскормивших тебя сосцов, пощади меня, мальчик!
Именем вышних богов, и отца, и сестры, тебе милой,
той, что от ярости нашей, похитив, тогда тебя скрыла,
именем друга Пилада, что дорог тебе, заклинаю:
мать пожалей, умоляю, прости, пожалей, если имя
745 матери все ж я достойна носить!". Сын в ответ: "Понапрасну
слезы изводишь155: отец средь подземных теней ожидает.
Смерть господина троянка оплакала дева Кассандра156;
и не сразила, служанкою став после Гектора смерти,
Пирра раба Андромаха157, когда-то фригийцев царица;
750 ты ж, предпочтя пастуха, пролила кровь царя и супруга.
Вот что велит мне Пилад и к чему сестра понуждает158:
дикой отваги вкусив159, да падешь под мечом моим грозным".
Видит жена, что добиться от сына пощады не сможет:
быстро приходят на ум предсказанья вещуньи фригийской160.
755 "Если угодно тебе за отца отомстить161 нам обоим,
то пусть Пилада рука меня скосит и меч тот же самый,
что и Эгиста скосил; пусть на тело его упаду я,
нашей зачинщик вины и участница162 всех преступлений;
кровь наша, вместе смешавшись, теням всем свидетелем будет,
760 что преступлений сообщников ждет общий жребий зловещий".
"Хочешь ты мертвой прикрыть своего развратника тело163, —
сын говорит, — но уж лучше падешь ты на кости супруга;
пусть не смешается кровь под ударом меча грозового,
пусть не придет искупление в смерти обоим влюбленным, —
765 каждый из вас да получит долю свою воздаянья,
карой виновных связавшего: будешь лежать ты отдельно".
Молвил; к могиле отца подойдя, свою речь продолжает:
"Отче, достойный почтения, чувств и дыханья лишенный,
дар я тебе приношу164, — прими справедливую жертву;
770 я на закланье веду Клитеместру, матрону165 Эгиста,
прежде твою (если б не было так!). Есть одна утешенье166:
там она ляжет, где ты погиб, секирой сраженный.
Поздно приходит возмездье — мой возраст тому оправданье;
раньше хотел бы свершить". Добавляет данайская матерь:
775 "Солнце, небесная ось, элементы, земля, море, реки,
общая мать всех вещей — природа167, подземное чрево,
все поглядите, как с матерью сын расквитался надежно,
долг свой воздал за рожденье, за молоко расплатился".
Так говорила она, обращаясь, однако, к глухому:
780 лик отвращает Орест, верный сыновнему долгу.
Вот снова солнце благое коней от пути отклоняет168,
и покрывается небо мрачной воздушною тенью;
в страхе пред ночью не вовремя вся замирает Эллада,
хаос природу пугает169, тьмы элементы страшатся;
785 хвалит вину Энио, Эриния170 меч обнажает.
Пурпурный плащ закусив сжатыми крепко зубами,
пала царица и тунику тянет руками все ниже,
к самым ногам171, боясь, чтоб не встретить смерть обнаженной:
с ликом печальным повсюду смущенные взоры бросала,
790 в смертный час впервые, теперь лишь страшася позора,
стыд испытала, несчастная, коего раньше не знала.
Белые члены ее окрашены кровью багряной172,
тело от ран нанесенных билось, песок попирая173,
и, обреченная смерти, жизнь излила вместе с кровью174.
795 Тут устремляются мстители вместе в царевы покои, —
так возвращаются в логово львы с темнорыжею гривой,
страшные, мяса скотины зарезанной вдоволь отведав.
Царский дворец принимает друзей, забрызганных кровью;
сходятся вместе данайцы, им царский почет воздавая175;
800 часть сострадает Атриду, другая — матери бедной,
впрочем, открыто никто не винил совершивших убийство,
и не нашлось никого без слов осужденья Эгисту.
День оскверненный прошел, погрузило в шипящие волны176
оси своей колесницы солнце; сестра177 возвратилась,
805 плащ простерла росистый, покой призывая снотворный;
звезды достигли средины пути своего ночного178, —
вестник явился, что Пирр, Ахиллеса потомок, похитил,
будто добычу военную, взятую в плен, Гермиону179.
Словно безумный, Атрид к Пиладу так обратился:
810 "Дело другое зовет нас, снова любовное пламя!180
Что же мне делать? Вина очевидна: невеста младая
в жены обещана мне — и похищена. Правь моим царством,
я же пройду сквозь мечи, сквозь огонь, сквозь когорты181 без счета
(тот, кто отмстил за отца, уважать себя должен заставить),
815 лишь бы мне деву спасти, что к славе взывает Ореста!".
Молвил; мечом опоясался и на врага ополчился.
Пирра застал он входящим в храм Аполлона священный;
вдруг нападает на юношу, близ алтаря182 поражает
и возвращается к грекам183, гордый убийством повторным.
820 Троном отцовским владеет Орест и короной отцовской, —
матерь ему пред очами явилась; не беззащитна:
факелы в дланях184 ее, опоясана змеями грозно;
824 пламя приблизив к Оресту, змей, свои кольца развивших,
823 прямо в лицо ему мечет, смертельные сыплет угрозы185.
825 Знаменья мужа пугают, бежит сквозь дворцовые залы,
мать, устрашая, за ним; в отдаленнейших дома покоях
ищет укрыться Орест, но и там его враг настигает.
Заперты скоро все двери засовами крепкими; снова
в самых глубинных частях дворца свою мать он находит.
830 Голосом грозным она, с усильем: "Жестокий, негодный,
мало тебе, что изранил глубоко сыновнее чувство,
надо преступной рукой осквернять священные храмы186?
Можешь железным крюком запереть нерушимо ворота,
сотни окон заслонить, если столько их есть, твердой сталью, —
835 всюду я буду с тобой еще боле свирепою тенью,
в волнах морских, средь полей, в лесах, в горах или в реках".
Молвила; факелов пламя сердце волнует Ореста.
Не удается ему избежать материнских проклятий,
меч свой хватает, но воздух ударами частыми режет187,
840 ран не наносит — и руку беспомощно он опускает
и восклицает, несчастный: "Вот меч мой окровавленный,
им сражена ты, распутница, — будешь убита вторично!".
Молвил, и мрачная тень, узнавая орудье убийства,
в воздухе легком исчезла188, — безумье Ореста осталось.
845 Полон безумья наследник Атрида, отмститель аргосский, —
так был безумен Ликург189, опьяненный неистовым Вакхом,
так был безумен Алкид190, устрашенный свирепой Мегерой,
так был когда-то безумен Аякс191, храбрейший из греков.
Мечется с ревом Орест192, не в себе, по дворцовым покоям,
850 слуг принимает за мать, за мать друзей принимает,
(мать ему видится всюду, и змеи и пламя с ней вместе),
то он от одних убегает, и тотчас другие193 навстречу;
только Пилада лицо не пугает безумного друга.
Средь угощений богатых, трапезы царской достойных,
855 мучает голод его, и огни от стола отвращают.
Грешника в мире подземном терзает так голод194 напрасный:
видит роскошные яства, как будто на пиршестве пышном,
стонет, — но нет больше пищи, один ее образ остался,
фурия злобно мешает к еде прикоснуться желанной.
860 Что ему делать? Богов каких призывать в моленьях?
Или бедою своею подземное царство тревожить?
Юноше все сострадают, дворец наполняется плачем, —
новый является повод для воплей, печали и страха:
прибыл Молосс195, Андромахи и Пирра потомок, он хочет
865 мстить за убийство отца. Пилад укрывает Ореста,
тайно его отсылает к далеким брегам чужеземным.
Так и достиг он краев, где храм был богини Дианы196.
Был там жестокий обычай197: в жертву несчастных пришельцев
всех приносить, и Орест уж увенчан повязкой священной.
870 Видит, как жрица готовит жертвенный нож198 по обычью;
страх прогоняет безумье, близкая смерть возвращает
разум ему, хоть не весь199, и искать заставляет спасенья;
часто зовет Агамемнона в жалобных воплях несчастный.
Имя услышав отца, Ифигения так вопрошает:
875 "Кто же ты, жертва200? Зачем Агамемнона ты призываешь?".
Тот боязливо в ответ: "Я — несчастный Орест, мой родитель —
царь знаменитый Атрид, и рожден я ему Клитеместрой".
Слов понапрасну не тратя, разумная жрица подносит
к лику Ореста свой нож и пробный надрез совершает.
880 "Тело дрожащее пленника вы, палачи, развяжите:
в сердце его мало крови, жертва не будет угодна201".
От алтаря увлекает Ореста и, скинув повязки,
всех удалив, не скрывает, что жрица сестрой оказалась;
видит, однако, что ум поврежден у него, что безумец
885 речи разумной лишился. Молитвой ночной очищает
брата и с ним уезжает, идол похитив Дианы.
Только достигли отчизны, Молва наставляет Молосса;
тот в преступленье двойном обвиняет Ореста; в Афины
он забирает его, чтоб предстал пред судом по закону.
890 В храм поднимаются202 старцы, для этого данный Минервой;
отпрыск Ахилла встает и, любовью к отцу побужденный,
так начинает203: "Законов источник, знатнейшие люди,
я объявляю виновным в преступных деяньях Ореста:
кровные узы забыл, пренебрег человеческим правом,
895 вышних богов осквернил и собственной пролил рукою
матери кровь. Но, возможно, мать изменила Атриду, —
чем же здесь Пирр виноват? Разве был он похож на Эгиста?
Сын Ахиллеса могучего, Азии всей покровитель,
в храме дары приносил — и коварно убит был Орестом.
900 Скажет, возможно, что мать преступна была, нечестива,
вдвое виновна204, к измене прибавив убийство супруга.
Пусть бы судьей справедливым виновница предана казни,
но не сыновним мечом205. Устыдится ли новых проступков
тот, кто убийств череду начал с матери? Строго судите206,
905 знатная отрасль Кекропа207, — Афинам такое пристало
мщенье. Не будет довольно смерти в мешке208, как обычно;
вот что с таким надо делать209: повсюду изранив железом,
члены отсечь по отдельности, близкую смерть отдаляя;
пусть остается на время растерзанным трупом живущим".
910 Так он сказал и умолк. Орест же ему отвечает:
"Знатные люди данайцев, мудрые, разума светоч,
высшая слава Афин, судьи священного права,
рад я, что здесь, перед вами, мое разбирается дело:
жены ведь есть и у вас, вы их любите, как подобает,
915 помните, думаю, юности годы210 минувшие вашей,
к вашим невестам любовь, обещание близкого брака.
Высшим богам благодарен, что после припадков безумья
снова здоров, средь судебных скамей обвиненью внимаю.
С ясным умом почитаю я суд ваш, по праву священный,
920 зло и добро различаю. Судите, почтенные, сами:
должен быть ваш приговор не о моем столько деле,
сколько о праве богов, одобренье свое показавших
тем, что, очистив меня, исцелили страдавшую душу;
будь нечестив, полагаю, боги меня б не спасали.
925 Мать защищает Молосс, но он этим меня обеляет211:
мести достойна убийца, — убитый отец не достоин?
Есть ли такой святотатец, безумец, который решится
отчих богов обвинять, чья власть до конца совершенна?
Пусть обвиняет богов, пусть их к борьбе призывает,
930 их упрекает в проступке, войну затевая гигантов212.
Пусть и меня упрекает — откуда ж припадки безумья?
Были заботой печальной, не за вину наказаньем:
горечь всю душу вздымает, сердце в груди угнетает.
Пирр похитителем был, я отмстителем кражи явился, —
935 смертный один обвиняет того, кто одобрен богами.
Стражи закона, прошу, оправдайте того приговором,
кто уж богами очищен, судьбою спасен благосклонной".
Молвил и скромным молчаньем язык обуздал говорливый.
И начинается суд с рассмотреньем деяний Ореста.
940 Камешки там по обычаю разные в урну бросали213:
белыми жить дозволялось, красными смерть присуждали.
Вот голоса посчитали — выходит, что нет приговора:
равным число оказалось214 камешков белых и красных.
Но у Минервы в руке зажат был камешек белый;
945 в пользу Ореста кладет; возглашают: "Оправдан виновный".
Знатные судьи о нем такой приговор произносят:
"Если б решенья богов обсуждать дозволялося людям,
дело Ореста должно бы обычным путем215 разбираться;
нам же объявлена воля богов; милосердие неба
950 не подлежит рассмотренью; да смолкнут судебные споры!
Кто безрассудно захочет небесные рушить законы?
Не избежал наказанья Парис216, трех богинь рассудивший,
не избежал и Тиресий, Юпитером избранный в судьи;
Пирр-похититель погиб, справедливым мечом пораженный;
955 если ж он в храме убит, значит, власть до конца совершенна217
мощных богов, и карают, когда захотят. Пусть спокойно
в дом возвратится Орест, — не грозит ему обвиненье".
Так все закончилось218. Люди Ореста приветствуют кличем,
с радостью друга, лишь суд он покинул, Пилад принимает;
960 сестры с обеих сторон219 обнимают желанного брата,
и вчетвером устремляются с радостью снова в Микены;
здесь возвращенным богатством220 дворец наполняется царский.
Боги, которым доверена волей Отца-Громовержца
полная власть221 над землей и над небом, над воздухом, морем,
965 просит вас кроткая Честность222, добрая просит Невинность
и Состраданье благое, семейная Радость вас молит,
Род человеческий, кровные Узы, от века святые,
Связи домашние вас заклинают. Союз меж родными:
хватит злодейства лемносского и Данаид223, что сумели
970 брачный чертог свой в костер превратить, и деяний Тиеста224,
и бесконечных грехов, о которых рассказывать стыдно;
вот и в Микенах позорит тройная трагедия225 славу
греков; тот мир пощадите226, что весь в вашей власти, несчастных
вы отвратите пеласгов от новой чреды преступлений.

 

 

 

 
ПРИМЕЧАНИЯ

 

ТРАГЕДИЯ ОРЕСТА.

* Эта строка выпала в публикации ВДИ и восстановлена по изданию: Драконций. Мифологические поэмы. М., Лабиринт, 2001 г. — Halgar Fenrirsson.

a. Диомед был сыном Тидея, а Ойнею, соответственно, приходился внуком. В издании 2001 года остается "сын", так что ошибка, по-видимому, автора, а не переводчика. — Halgar Fenrirsson.

1. Заголовок поэмы давно служит предметом полемики. Одни исследователи считают, что слово "трагедия" в нем принадлежит не Драконцию, а позднему переписчику: ведь автор сам призывает Мельпомену сойти с трагических котурнов и уступить место дактилическим стопам (13-14). Это мнение как будто бы подтверждается и заголовком в ркп A: Horestis fabula ab Enoch Asculano reperta — "Рассказ об Оресте, найденный Энохом из Асколи". Другие исследователи принимают понятие "трагедия" в заголовке как определение не жанра, а произведения с возвышенным содержанием — такое понимание термина встречается уже у Цицерона (Оратор. I. 51), а затем и у более поздних авторов. К этому можно прибавить, что многие монологи и диалоги в поэме носят вполне драматический характер, ничуть не уступая в этом смысле соответствующим частям трагедий Сенеки. Не так давно была даже сделана попытка обнаружить в "Трагедии Ореста" три следующих друг за другом трагедии, каждая в пяти актах, а первая — к тому же с участием хора. Если же оставить в стороне крайности, то вовсе не исключено, что Драконций, называя свою поэму трагедией, мог предназначать ее для публичных рецитации (ср. прим. к 616-621), в которых еще со времен ранней Римской империи звучали монологи из трагедий Сенеки, или для домашнего чтения — такая возможность тоже предполагается по отношению к трагедиям того же Сенеки. Таким образом, едва ли есть серьезные поводы сомневаться в подлинности названия, дошедшего в ркп В: Incipit Orestis tragoedia — "Начинается "Трагедия Ореста"".

2. Ст. 1-12 содержат перечисление основных мотивов поэмы: 2, 5 сл. — убийство Агамемнона, 7 сл. — месть Ореста, 10-12 — его очищение и оправдание. При этом судьбе отца и сына посвящено по 6 стихов (1-6: Агамемнон, 7-12: Орест).

3. Имеется в виду пророчество Кассандры, предвидевшей свою смерть. У Драконция этот мотив только назван здесь, в дальнейшем он не используется. Супругой Агамемнона Кассандра не была, а досталась ему при разделе добычи, взятой в Трое, как наложница. Впрочем, уже Сенека отождествлял эти два статуса, называя Кассандру пленной супругой и одновременно наложницей (Ag. 1002). Не собиралась Кассандра и зарезать Агамемнона, хотя не без радости ожидала его смерти как расплаты за разорение Трои. См. Eurip. Tro. 359-364, 404-405, 460-461; Sen. Ag. 720-759, 867-874, 1005-1009.

4. Ср. 262.

5. Храм… фракийский. — В ркп В — лишенное смысла templa tertia, в ркп A — Thracia. Конечно, Фракия и Таврида (см. 44) — не одно и то же, но географические познания Драконция не отличались точностью. См. 109, 491 и прим.

6. От… сестер — фурий (греч. эриний, которые в афинской трагедии преследуют Ореста, ввергая его в безумие: Aesch. Cho. 1048-1062; Eurip. Iph. Т. 289-308; Or. 253-279). Ср. 16; Drac. Med. 448.

7. Сестра — Ифигения, которая спасла Ореста ложью: 878-886.

8. Ты, Мельпомена, сойди. — Драконций хочет сказать, что он берется описать эпическим размером (дактилическими стопами) события, которые служили предметом изображения в трагедии, пользовавшейся ямбом.

9. К исцеленью. — Ср. 923.

10. Оружье побед погребенных, — т.е. меч Агамемнона как символ его власти.

11. Отмстил за вину… за жену — Агамемнон, отмстивший за похищение Елены; ср. 167, 507 сл. На глазах у жены — Клитеместры.

12. Эгист. — Ср. Sen. Ag. 299-300.

13. Вождь над вождями. — Ср. Sen. Ag. 39: "Вождь над вождями, Агамемнон, царь царей".

14. После двух люстров — анахронизм: люстром определяли промежуток времени в 5 лет римляне. Ср. Sen. Ag. 624: "Дважды пять лет держалась Троя". Дважды триумфом прославлен. — Здесь Драконций отдает дань тому варианту мифа, по которому греческое войско сначала попало в Мизию, а затем вернулось в Элладу, чтобы через десять лет снова отправиться под Трою. Версия эта получила отражение в Il. XXIV. 765 сл., а из позднейшей литературы — у Аполлодора (Epit. III. 17, 19), однако она приходит в противоречие с представлением о десятилетнем отсутствии Агамемнона. Триумф, в отличие от ст. 1, где он имеет обобщенное значение "победы", здесь, как и в 464 и 648, — совершенно римское понятие, предполагающее торжественный въезд полководца победителя в город. В дальнейшем, однако, прибытие Агамемнона никаким триумфом не сопровождается.

15. На арголидских кормах. — Ср. Drac. Ach. 66. Перенес Пергам. — Т.е. нагрузил свои корабли (ср. 636) военной добычей. Ср. Sen. Ag. 204-206. Пергам — другое название Трои, употребительное в римской поэзии.

16. Дочери чистой своей — Электре.

17. По воле гневного бога. — Deus (бог) может означать также и богиню, и в этом случае больше всего подходит Минерва, наславшая на греческий флот ночную бурю. От объяснения причин этого божественного гнева (разорение троянских храмов, богохульство Аякса Оилеида) и от подробностей в описании бедствия, постигшего греков (ложные огни, зажженные Навплием), Драконций воздерживается, не желая отягощать судьбу Агамемнона мрачными воспоминаниями (ср. Aesch. Ag. 648-660; Eurip. Tro. 69-94; Hel. 1126-1136; Sen. Ag. 465-578; Apold. Ep. VI. 7; Hyg. 116; Quint. Sm. XIV. 611-628). Некоторые исследователи полагают, что под богом Драконций разумел Диану, якобы все еще продолжающую гневаться на Агамемнона за жертвоприношение Ифигении. Однако акция эта была предпринята как раз для того, чтобы умилостивить богиню, — за что же ей гневаться?

18. Австр — южный ветер, отогнавший флот Агамемнона из Эгейского моря в Черное.

19. Пеласги — древнее наименование греков; ср. 137, 436, 974.

20. Вину прежних дней — жертвоприношение Ифигении. См. 75-80.

21. Вазу — курильницу, см. 52.

22. На шее повисла. — Ср. 229.

23. Образ летучий — созданный богами? См. Verg. Aen. X. 636: "Соткав… призрак летучий".

24. Маны — души умерших; царство теней.

25. Имя твое под письмом — модифицикация мотива из пролога Eurip. Iph. A. 98-105.

26. Не на брачное ложе… к алтарю. — Ср. Sen. Ag. 166 сл.: "Отец, пред алтарем стоявший жертвенным, // Как перед брачным".

27. Плектроносный бог — Аполлон как предводитель муз, с кифарой и плектром (палочкой, которой ударяли по струнам) в руках. Эпитет "плектроносный" — неологизм Драконция. То же начало стиха: Drac. Med. 285.

28. Ст. 87-90 выдержаны в стиле ораторского приема "снискания благосклонности" (captatio benevolentiae) аудитории. Ср. 892, 911 сл.

29. Тысячу. — Максимальное количество приносимых в жертву животных составляло обычно 100 голов — так называемую гекатомбу. С полумесяцем, — т.е. со знаком, соответствующим символу Дианы, которую римляне часто отождествляли с луной. См. Cic. Nat. d. II. 27. 68 сл.; III, 20. 51; Verg. Ecl. IV. 10; Catul. XXXIV. 13; Sen. Ag. 839.

30. Лик свой и взоры. — Ср. Verg. Aen. I. 482; "Потупила взоры Минерва".

31. Пусть по пенящимся волнам. — Ср. Verg. Aen. III. 268; "По волнам пробегаем вспененным".

32. Побережье микенское. — Драконций плохо представлял себе географию Греции: Микены расположены далеко от морского побережья. Та же ошибка в III сл., 152, 233 сл., 364. Ср. 491 и прим. [Если не считать, что имеется в виду побережье государства. — Halgar Fenrirsson.].

33. Корабли пальмоносные — украшенные пальмовыми листьями. Ср. 233.

34. Данайцы везде у Драконция соответствуют просто грекам.

35. Растеклись микенские жены — в знак того, что они не одобряют ее поведения. Ср. Cic. Cat. I. VII. 16: сенаторы дружно покинули скамьи, близкие к той, на которою сел Катилина.

36. Бледность покрыла ланиты. — Ср. 126. Перемена в цвете лица как признак душевного волнения — частый мотив в античной поэзии. Ограничимся здесь только несколькими примерами из римских авторов: Verg. Aen. IV. 499, 644; VIII. 709; Ovid. Metam. II. 775; III. 491; VII. 801; XI. 418: XIV. 775; Tr. III. 9. 18; Sen. Ag. 237; Med. 859-861; Herc. Oet. 251-252.

37. Ст. 135. Не обижали ее. — Драконций избегает упоминания о насилии, которому подверглась Кассандра после взятия Трои и о том, что она была наложницей Агамемнона, — разумеется, не по своей воле.

38. За Дарданидов отмщенье. — См. прим. 9. Дарданиды — троянцы, потомки Дардана, впервые поселившегося в области Трои.

39. Добрый пастырь. — Драконций настойчиво называет Эгиста пастухом — то ли потому, что он был найден пастухами (см. Hyg. 87 и 88), то ли желая противопоставить его низкий социальный статус наследственным царским правам Агамемнона. См. особенно 141, 275 сл., 338, 419, 425 сл., 453, 479, 530, 750.

40. Пав от Пилада руки. — См. 710-724. По традиционной версии, Пилад — сын Строфия, шурина Агамемнона, у которого был укрыт Орест. У Драконция родственные связи между молодыми людьми никак не отражены.

41. Другое безумье. — Кассандра имеет в виду убийство Пирра (ср. 809), хотя Орест совершает его в здравом уме. Да будет очищен. — Ср. 16, 885, хотя здесь речь идет об очищении Ореста от крови матери.

42. Стон подавляет в груди. — Ср. (почти дословно): Verg. Aen. X. 464 сл.; Il. Lat. 975 (о Гекторе, оставшемся один на один с Ахиллом): "К смерти готов и глубоко // Стон подавляет в груди".

43. Кто за вину отомстил. — Ср. 22.

44. Умрем без отмщенья. — Ср. Verg. Aen. II. 670: "Чтоб не умерли мы без отмщенья".

45. Нет надежды другой ни спасенье. — Ср. Verg. Aen. II. 354: "Для побежденных спасенье одно — о спасенье не думать!".

46. Вознесен успехом. — Ср. Sen. Ag. 247-252.

47. Пеплом одна стала дочь — единственное упоминание в устах Клитеместры об Ифигении, в отличие от Сенеки (Ag. 158-173), не говоря уже о греческой трагедии. В храме Дианы. — Правильнее было бы сказать "у алтаря", так как храма Дианы в Авлиде не было.

48. Менелай далеко блуждает. — См. Od. III. 274-302; IV. 351-586. Однако Клитеместра этого знать не могла, тем более, что о последствиях бури, отогнавшей Менелая далеко от родных берегов, Драконций ничего не сообщает. См. прим. 23.

49. Спартанка живет себе вволю — Елена, избежавшая мести со стороны Менелая и греческого войска. Утверждение, противоречащее ст. 196, так как Елена должна еще "блуждать" вместе с Менелаем или, если принять версию, разработанную Еврипидом в одноименной трагедии, находиться в Египте.

50. Сына спасаю Тиеста — Эгиста. Ср. 308 и прим.

51. Прахом сражений запачкан — неправдоподобное утверждение: неужели у Агамемнона не было возможности сменить боевые доспехи на чистую одежду? [Это она фигурально — Halgar Fenrirsson.]

52. Воротник же зашью я заране. — Ср. Eurip. Or. 25; Lycophr. 1099-1100; Sen. Ag. 887-889; Apold. Epit. VI. 23.

53. Делает дерзким испуг. — Ср. Ovid. F. III. 644.

54. Так, притаившись, змея. — Сравнение восходит к Вергилию (Aen. II. 471-475).

55. От крови прекрасен. — В отличие от 209, здесь это описание характеризует величие победителя.

56. Был Юпитер таким. — В этом сравнении антропоморфная характеристика бога сочетается с персонификацией неба: его венец — в звездах, пламя отражает сияние эфира. Супостатов-гигантов. — Имеется в виду известный эпизод из греческой мифологии — попытка гигантов свергнуть олимпийских богов, закончившаяся поражением восставших. См. выше, 242; Verg. Ge. I. 281-286; Ovid. Metam. I. 151-162. F. V. 35-44; Apold. I. 6. 1-2; поэма на греческом языке "Гигантомахия" была у Клавдиана. Ср. 930 и прим.

57. Сцена убийства в ст. 254-264 очень близка к ее изображению устами Кассандры у Сенеки (Ag. 887-903), за исключением того, что там удары наносит и Клитеместра. Ср. 254-256 — Ag. 881-889; 260-262 — Ag. 901-903; 265-268 — Ag. 892-894.

58. Третий, четвертый. — Ср. Ovid. Metam. XII. 288: "Трижды, четырежды швы головные ударом тяжелым // Он разломил".

59. Так… так. — Ср. параллелизм в сравнении: 631-638; Drac. Hel. 350-363, 576-585; Med. 307-309.

60. Мрачная доля людей. — Ср. Lucret. II. 14-16.

61. Образ пророчицы-жрицы, приводимой в исступление дуновениями, т.е. парами, исходящими из расселины в Дельфах. Колебля треножник, на котором она восседает, Пифия сопровождает свои прорицания ударами плектра по струнам кифары. В Новое время было доказано, что пророческий экстаз Пифии достигался не действием паров, как думали в древности, а представлял собой нечто вроде исступления шамана.

62. Робкий беглец. — Об уклонении Эгиста от участия в Троянской войне см. Aesch. Ag. 1625-1627.

63. Не сгорит ни костре, кто разрушил пламенем Трою. — Ср. (о судьбе Приама) Sen. Tro. 54 сл.: "Царственных // Отец детей лишен костра последнего // В горящей Трое!"; Drac. Hel. 144 sq.

64. Боги легко наделяют нас благами — общая для всей античной поэзии мысль о непостижимости божественной воли.

65. Дева Пелопова рода — Электра, правнучка Пелопа.

66. Мудрость и умелая речь — два элемента, составлявших цель традиционного "высшего" образования во времена Римской империи: философия и риторика.

67. Оба того ж не хотели. — "Одного и того же хотеть и не хотеть — вот признак истинной дружбы" — общая для античности мысль. Ср. Cic. Planet. 2. 5; De amic. XVII. 61; Sall. Cat. XX. 4; Sil. Ital. IX. 406: "…чтобы того же хотеть и того ж не хотеть им обоим".

68. Любимой игре предавались — в камешки.

69. Кастор и Поллукс (греч. Полидевк) — два брата-близнеца, сыновья Леды. По наиболее распространенной версии, отец Кастора — Тиндарей, земной супруг Леды, отец Полидевка — Зевс. В бою со своими двоюродными братьями Кастор погиб, а Полидевку Зевс даровал бессмертие, превратив его в звезду. Однако Полидевк отказался от этого дара, не желая расставаться с братом, и тогда Зевс разрешил им либо через день находиться то на небе, то в преисподней, либо чередоваться таким образом, чтобы один день Полидевк находился на небе, а Кастор в Аиде, а на другой день они менялись местами. См. Hyg. 80.

70. Наследником зваться Тиеста. — Как видно, Драконций рассматривает здесь и Тиеста как простолюдина, чей сын не имеет права на престол, что, впрочем, противоречит ст. 203.

71. После ст. 309 в сохранившемся тексте очевидна лакуна, в которой должно было говориться о неудаче попыток Эгиста сыскать Ореста и сокровища Агамемнона, см. 310-312. Ср. 289 сл.

72. Железом и златом. — Первое, чтобы обуздывать недовольных, второе — чтобы их подкупать. Ср. 321-331.

73. Новую и старую знать — явный анахронизм, подразумевающий образование в эпоху Римской империи новой знати из богатых вольноотпущенников, императорских любимцев и т.п. Драконций как представитель старинного рода едва ли мог сочувствовать этому процессу.

74. Наши добавит богатства. — Это предложение входит в некоторое противоречие с 325, где названы эти украшенья, т.е. предположительно уже врученные женам знатных микенцев.

75. Шепотом робким. — То же начало стиха: Drac. Med. 201, 236.

76. Лахесис — одна из трех Парк, ведающих судьбой человека. Один из немногих случаев обращения Драконция к божественным силам. Ср. Drac. Med. 375.

77. О, если б мужи сего сразила (ср. 277). — Агамемнону лучше было бы погибнуть и быть с честью похороненным под Троей, чем пасть дома жертвой заговора: Aesch. Cho. 345-354. Впрочем, о встрече Агамемнона в бою именно с Пентесилеей традиции ничего не известно. Сенека (Ag. 217 сл.) допускает это только как одну из возможностей.

78. Не волокли б по земле. — Ср. обращение Ахилла с телом убитого Гектора: Il. XXII. 395-404; XXIV. 14-18; и ниже: 526, 720, 725.

79. Вольноотпущенник царский — очередной анахронизм: кормилица Ореста в "Хоэфорах" Эсхила, его Воспитатель у Софокла в "Электре" и Старик в "Электре" Еврипида остаются рабами.

80. Дорилай. — Имя воспитателя Ореста введено Драконцием, хотя оно и встречается совсем в других сюжетах у Овидия (Metam. V. 130; XII. 380) и Стация (Theb. II. 571; III. 13). Ложный рассказ о гибели Ореста — постоянный элемент традиции: Aesch. Cho. 674-687; Soph. El. 673-760, 1098-1122; Hyg. 119, но там он призван притупить бдительность узурпаторов. Здесь он может расцениваться как объяснение ст. 350-352. Ср. также 707-709.

81. Создатели неба святого! — Ср. обращение к богам земли и морей: Verg. Aen. III. 528; Ovid. Tr. 1. 2. 1; Ibis. 67.

82. Ст. 377 сл. — Ср. Drac. Hel. 54.

83. Граждан свой город лишивший. — Ср. Verg. Aen. VIII. 571: Мезенций "город лишил многих граждан"; Stat. Silvae. III. 72-73: "Страшный Везувия зев и жестокой горы дуновенье // Огненной бурей не так города их граждан лишают".

84. Вам обещаю покой. — Далее перечисляются признаки золотого века. См. Ovid. Metam. I. 98-100:

Труб не бывало прямых, ни медных рогов искривленных,
Не было шлемов, мечей: упражнений военных не зная,
Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди.

Ср. также Verg. Gе. II. 539 сл.; Tibull. I. 3. 47-48.

85. Будет Эгист гражданином — анахронизм, вызванный, может быть, тем, что после завоевания Африки вандалами жители Карфагена перестали чувствовать себя гражданами Римской империи [или подразумевается, что Эгисф (сын Фиеста) после смерти Агамемнона перестал быть изгнанником. — Halgar Fenrirsson.].

86. Бог-гений дома — божество, присущее каждому дому и почитаемое его обитателями. Эгист, требуя себе почитания, узурпирует право бога.

87. Волопас — Эгист.

88. Сравнялся с Атридом. — Переведено по конъектуре Беренса (Poetae Latini minores. Т. 5. Lipsiae, 1883. Р. 126-214; Dracontii carmina profana); в ркп назван Ахилл, и мысль должна быть такова, что Агамемнон и Ахилл были важнейшими героями греков под Троей, а Эгист, заняв место убитого царя, как бы стал вровень с Ахиллом. Последний, однако, ко времени действия в поэме давно убитый, никогда не был царем в Микенах, и гораздо естественнее противопоставить Эгиста Атриду, т.е. Агамемнону, чья власть кончилась (425). Следующие далее ст. 427-452 перенесены после ст. 540 Беренсом и Фольмером, поскольку здесь воспоминание о всяких преступных женах, по-видимому, не к месту и гораздо больше подходит к речи призрака Агамемнона, 527-551, в то время как ст. 453, вводящий мотив народного недовольства правлением Эгиста, хорошо присоединяется к ст. 426. Наблюдение это подкрепляется и тем обстоятельством, что в большинстве упомянутых во введении антологий ст. 452 помещен между ст. 539 и 544: стало быть, в той рукописи "Трагедии Ореста", из которой делались выписки, порядок стихов соответствовал предложенному Беренсом и поддержанному Фольмером. Перестановка эта принята большинством издателей, хотя и раздаются возражения против нее, так как в этом случае речь Агамемнона возрастает в два раза, а такое накопление мифологических примеров, какое содержится в ст. 427-452, кажется излишним даже с учетом риторических симпатий Драконция. Чтобы оставить 427-452 на своем месте, их предлагают считать высказыванием от автора, который комментирует здесь обстановку, сложившуюся в доме Атридов после захвата власти узурпаторами.

89. Восемь без малого лет. — См. Od. III. 305.

90. Умный отпущенник — Дорилай. См. 352.

91. Царь, наилучший когда-то. — Обращение за помощью к тени умершего — достаточно частый мотив в античной трагедии. Ср. Aesch. Ре. 623-680; Cho. 129-151, 456-509; Eurip. El. 676-683.

92. Триумф. — См. 26 и прим.

93. Гневные боги — за разорение Трои?

94. Пастух — Парис, судивший трех богинь в то время, когда он пас стада на горе Иде, в окрестностях Трои. Нынче владеет твоей — другой пастух, т.е. Эгист.

95. Дух после смерти бессмертен. — См. Drac. Ach. 16-30.

96. Землю взломай! — Ср. призыв к тени Ахилла у Сенеки (Tro. 519-521: "Земля, разверзнись! Ты, супруг мой, пропастью // Ее бездонной расколи…") и ее появление у Овидия (Metam. XIII. 442 сл.: "Из-под земли широко разошедшейся, лик показал свой // Грозный Ахилл") и Сенеки (Tro. 178-180: "Разверзлась вмиг расселина бездонная // И к звездам путь открыл Эреб зияющий, // Взломавши землю…").

97. В сонме… теней — Об эффекте, который производило в театральных постановках появление подземных духов, см. Cic. Tusc. I. XVI. 37.

98. Тень восстала Ахилла. — Далее (479-481) речь идет о том, как перед отплытием из-под Трои греки были остановлены тенью Ахилла (фессалийского героя), потребовавшего себе в жертву Поликсену (неповинную деву), которая была обещана ему в жены. Мотив этот, обстоятельно разработанный у Еврипида (Нес. 37-46, 107-140, 218-228, 518-582; Tro. 260-270), широко использовался и в дальнейшем. См. Verg. Aen. III. 321-324; Ovid. Metam. XII. 597-609; Sen. 170-200; Apold. III. 13. 6, Epit. V. 3; Hyg. 110.

99. Каждому члену его. — Ср. 908.

100. Девы змееносные… Свирепые — фурии, знакомые с домом Тиеста и потому способные помчаться по старому следу, как гончие собаки. Ср. Aesch. Eum. 231; Verg. Aen. VI. 257; Lucan. VI. 733. По этому поводу комментатор Вергилия Сервий замечает: "Лукан называет фурий псицами, ибо завывать есть свойство и псиц и фурий".

101. Нет, вы не фурии. — Ср. Drac. Med. 458.

102. Фивам соседние стены. — На самом деле Микены отнюдь не соседствовали с Фивами, но географические представления Драконция о Греции не отличались определенностью; см. 109 и прим. Обреченные… Тартара мраку, — т.е. вследствие "пира Фиеста" заслужившие вмешательство подземных сил и лишенные света дневного: при виде отца, поедающего мясо своих детей, Солнце сбилось с пути и повернуло на восток. Ср. Sen. Tro. 784-826, 990-995.

103. Пламени вдоволь добавьте. — Из божеств, преследующих человека на земле, фурии превратились здесь в палачей, терзающих грешников в подземном царстве. Едва ли следует усматривать в этом христианское представление о мучениях преступников в аду: о казнях, ожидающих злодеев на том свете, знала уже греческая мифология (наказание Тития, Иксиона). О загробном суде и воздаянии говорил Пиндар во II Олимпийской оде; см. также фр. 130-133 Sn. — M. Не раз возвращался к этой теме Платон (Gorg. 523 Е-525 D; Phaed. 113 D-114 С; cf. Resp. X. 617 D-621 В). Многочисленными свирепыми богами населяли потусторонний мир этруски, оказавшие очевидное влияние на религиозные представления римлян. Для Драконция непосредственным источником мог служить Вергилий (Aen. VI. 554-627). Энио — в греческой мифологии спутница Ареса, олицетворяющая ужасы войны; ее римская параллель — Беллона, которую нередко изображали с горящим факелом в руках, что способствовала отождествлению Энио с эриниями (римскими фуриями). Ср. 785.

104. Стон… из недр… гробницы. — Ср. Verg. Aen. III. 39-48, где к Энею взывает погребенный Полидор: "Жалобный стон до нашего слуха // Прямо из недр холма долетел".

105. Я провел. — В ркп стоит лишенное смысла credo, которое издатели, вслед за Беренсом, обычно исправляют на erro, тоже не вполне удовлетворительное: почему годы, проведенные под Троей, Агамемнон должен определять как скитальческие? [Ахилл во время осады Трои разгромил два с половиной десятка городов. Чем Агамемнон хуже? — Halgar Fenrirsson.] В переводе сделана попытка смягчить эту неловкость. Отмстителем братнего ложа. — Ср. тот же речевой оборот и также в конце стиха у Лукана, III. 286.

106. Явление тени Агамемнона напоминает мотив зловещего сна у Эсхила (Cho. 32-41, 523-550) и Софокла (El. 410-426), но там этот сон угрожает Клитеместре. В римской литературе Драконций мог найти аналогичный прием у Вергилия (Aen. V. 722-740), где Анхис дает наставление своему сыну Энею; там, однако, нет речи о какой-либо мести.

107. Явился обоим — невероятная ситуация; ср. 555 сл.

108. Отнюдь не таков, каким был. — Ср. Verg. Aen. II. 270-280; Sen. Tro. 443-450 (явление тени Гектора).

109. Разбитой ударом секиры. — Ср. 259-262.

110. Разве не стыдно вам? — Ср. Verg. Aen. IX. 598; XII. 229 (оба раза в начале стиха); Sil. Ital. III. 506.

111. Или к потомкам Кекропа — т.е. к афинянам, названным так по их легендарному царю. Несколько непонятный довод: зачем афинянам мстить за Агамемнона? Может быть, мысль та, что воспитанных в Афинах Ореста и Пилада Агамемнон приравнивает к афинянам (ср. 655)? [Или имеется в виду нечто вроде "свои за меня не мстят, пойду к чужим". Хотя, не такие уж и чужие: Тесей приходился Агамемнону двоюродным племянником. Хотя хронологию при этом приходится растягивать, но в пределах допустимого: скажем, Питфей и Этра — ранние дети, Атрей — поздний. — Halgar Fenrirsson.].

112. Иначе себя показали — примеры не слишком удачные: Патрокл действительно — друг Ахилла; однако непонятно, чем он себя показал. Напротив, Ахилл проявил свои дружеские чувства, выйдя в бой и сразив Гектора, от чьей руки пал Патрокл. Пирифой — царь лапифов, решившийся спуститься в Аид, чтобы похитить Персефону; помощь в этом согласился оказать ему Эгеид, т.е. Тесей; стало быть, и здесь соотношение обратное, причем не приходится говорить о мести кому-либо со стороны Тесея; Пирифой остался навеки в Аиде, а самого Тесея спасло только вмешательство Геракла.

113. Вооружитесь. — Несмотря на множественное число, последующие слова обращены, собственно, только к одному Оресту.

114. Тамирис (или Томирис) — царица массагетов, чье войско одолело в битве персов, вторгшихся в их землю. В сражении пал и сам персидский царь Кир, до того вероломно напавший на отряд массагетов и захвативший сына царицы, который в плену покончил с собой (Herod. I. 205-2I4). Таким образом, хоть Тамирис и не своей рукой убила царя, она несомненно отомстила за своих. В последующих источниках массагетов нередко смешивают со скифами и гетами; отсюда у Драконция Тамирис названа царицей гетов. В устах Агамемнона приведенный пример — конечно, анахронизм, что используется, в частности, противниками перестановки ст. 427-452 после 540 (см. прим. к 453). Однако анахронизмы — не редкость у Драконция, в том числе, и в устах его персонажей (см. 648, 770, 775-777, 890, 906 и прим.).

115. Медея. — История излагается, в общем, по одноименной трагедии Еврипида, кроме того, что там оскорбленная женщина не подпалила царский дворец, а послала отравленную одежду новой возлюбленной Ясона, от которой заживо сгорели и она сама и ее отец; что от огня загорелся дворец, добавляет Овидий (Metam. IX. 394 сл.). Имя Главки встречается у Павсания (II. 47. 3-6; ср. Apold. I. 9. 28; Hyg. 25), причем никто из мифографов не считает ее наложницей: коринфский царь Креонт выдал Главку за Ясона как законную жену.

116. Жены лемносские. — Женщины на Лемносе пренебрегли жертвоприношениями в честь Афродиты (Венеры), и разгневанная богиня наделила их запахом, который отвратил от них мужей, нашедших себе новых жен во Фракии. Из чувства мести женщины на Лемносе перебили на острове всех мужчин, кроме одного, спасенного его дочерью Гипсипилой. См. Stat. Theb. V. 248-264; Apold. Й. 9. 17; Hyg. 15.

117. Скифские жены. — О том, кого имел здесь в виду Драконций, мнения исследователей расходятся. Одни полагают, что к скифским женам поэт причислял, наряду с Тамирис, также Медею (поздняя традиция достаточно часто смешивала колхов со скифами) и лемносских жен (как мы знаем, его географические познания этому не препятствовали). Тогда 434-436 надо считать своего рода резюме для трех предыдущих примеров. Другое толкование ориентируется на вариант, сохранившийся у Юстина в пересказе "Истории" Помпея Трога: амазонки, которых традиция обычно помещает на берегу р. Фермодонта в Каппадокии, переселились сюда из Скифии; их мужья, подвергаясь постоянным нападениям соседей, были почти все истреблены. Тогда женщины стали защищаться от врагов с оружием в руках, а мужчин, оставшихся в живых, перебили, "чтобы одни женщины не казались счастливее других" (II. 4).

118. Вину ты увеличила вдвое. — Ср. 901 и Sen. Oct. 605: "Свой грех удвоил злодеяньем сын", — говорит призрак Агриппины о Нероне.

119. Алкестида — супруга царя Адмета, согласившаяся умереть, чтобы спасти от смерти мужа. См. одноименную трагедию Еврипида.

120. Эвадна — супруга Капанея, одного из участников похода семерых против Фив, похвалявшегося взять город даже вопреки воле Зевса (муж-святотатец, 450). См. Aesch. Sept. 423-445. Не желая пережить гибель мужа, сраженного за его похвальбу молнией, Эвадна бросилась в костер (огонь фиванский), разожженный для Капанея. См. Eurip. Suppl. 980-1072; в римской литературе: Ovid. Pont. III. 1. 111-112; названа вместе с Алкестидой: Ars am. III. 19-22; Tr. V. 14. 37-38; Stat. Theb. XII. 800-802; Claudian. Laus Ser. (XXIX). 150-151: "…бросилась вниз Капанея супруга Эвадна, // Чтобы с пылающим мужем в общем им пепле смешаться".

121. Подозрения смоет — в том, что он якобы рожден не от Агамемнона. Ср. 590 и Sen. Th. 326-330. Нечто подобное говорил Авсоний (Duodec. Caes. 18. 4) об императоре Коммоде: "Своими преступлениями он разоблачил измену матери", т.е. показал, что Фаустина родила его не от императора-философа Марка Аврелия.

122. Что теперь нам… делить? — Монолог Ореста напоминает колебания Алтеи, желающей отомстить своему сыну Мелеагру за убийство ее братьев: Ovid. Metam. VIII. 472-512.

123. Десять месяцев. — В античности срок беременности исчисляли по лунным месяцам. Ср. Ovid. Metam. VIII. 500; F. III. 124; Stat. Theb. I. 576-578.

124. Все одиннадцать лет. — Уходя под Трою, Агамемнон оставил Ореста грудным младенцем. Ср. Eurip. Iph. A. 621-624.

125. С скрежетом… зубовным. — Ср. Verg. Aen. III. 664; VIII. 230; X. 718; везде в начале стиха.

126. Растопили. — Глагол tepesco (обычно в непереходном значении) может означать и "согревать" и "охлаждать". Если принять (как в нашем переводе) первое значение, следует отнести слова Пилада к Клитеместре: Орест поддался никчемным чувствам сострадания к убийце отца. Во втором значении (как понимают некоторые исследователи) глагол надо отнести к Агамемнону: сострадание к матери охладило в Оресте жажду мести.

127. Отчим захочет твой сам. — Мысль такова, что Эгист согласился бы умереть, лишь бы Клитеместра, оставшись в живых, сама убила Ореста.

128. У гробницы отца. — Ср. 762-774.

129. Пройду сквозь копья, сквозь пламя. — Ср. 813; Verg. Aen. II. 664: "Сквозь копья, сквозь пламя". Сходный образ ("сквозь копья, сквозь вражеские ряды") — Verg. Aen. II. 527; Sil. Ital. IV. 459: "…сквозь копья, сквозь вражьи ряды он несется".

130. Вам ведь преданы, — т.е. Агамемнону и Оресту.

131. Я на разведку пойду. — План этот остается невыполненным, так как молодые люди встречают Дорилая, который подготовляет микенцев к их появлению (667-676).

132. Речью такой распаленный — неправдоподобная реакция Ореста, которого доводы Пилада смогли убедить больше, чем явление тени отца. Как видно, Драконций готов жертвовать правдоподобием ради театрального эффекта, — еще один довод в пользу того, что автор рассчитывал на публичную рецитацию отдельных частей поэмы (см. прим. к заголовку).

133. Так бушевал и Пирр. — См. 476-482 и прим. Там, однако, тень Ахилла требовала принесения себе в жертву Поликсены, восстав из могилы. Здесь она является Пирру во сне — вариант, известный из Квинта Смирнского (XIV. 179-245).

134. Лишь на мечи полагаясь, — т.е. оставив все остальные доспехи: копья, щиты и т.д. [Из текста это не следует — Halgar Fenrirsson.].

135. Там же… так. — См. 265-269 и прим. Речь идет о ночной разведке Одиссея (Улисса) и Диомеда; см. Il. X. 272-298 и Il. Lat. 697-702:

Вот уж последняя треть оставалась у ночи безмолвной,
как по приказу данайцев из лагеря вышел в разведку
муж этолийский, герой Диомед, взяв с собою Улисса,
чтоб вместе с ним под покровом ночи безмолвной тенистым
тщательно вызнать, откуда берется уверенность тевкров,
что они делают, силы какие для боя готовят.

Афинские юноши. — См. 534 и прим.

136. Храмы триумфов — анахронизм; разумеется римская процедура приношения в храм Юпитера на Капитолии доли добычи, которую везли за победителем в триумфальном шествии. См. 26 и прим.

137. Придя к отцовской могиле. — Ср. 456-459.

138. Обещанья царевы… Кассандры пророчества. — См. 146-150; 511-513.

139. Труд невелик. — Ср. 190.

140. В скрежете волн — трущихся об оси колесницы Солнца, 803 сл. Ср. Stat. Silvae. II. 7. 27: "И от вращенья колес скрежетанье ты слышишь".

141. Ущерб, нанесенный Тиесту. — См. 491-493 и прим.

142. Ребенком оставил. — См. 285, 572, 694.

143. Руку простерши, промолвил. — Ср. Verg. Aen. II. 688; X. 667; Stat. Theb. VIII. 146.

144. Клитеместра — конъектура Мэли (Anonymi Orestis Tragoedia emendatiorem edidit J. Mahly. Lipsiae, 1866). В ркп А и В стоит имя Эрифилы, попавшее в текст скорее всего из маргинальной глоссы к ст. 692, где упоминается Амфиарай — прорицатель, знавший, что поход семерых против Фив обречен на неудачу. Однако он вынужден был уступить настояниям своей жены Эрифилы, подкупленной Полиником, и присоединиться к походу, в котором погиб. Сын его Алкмеон отомстил за отца, убив мать. См. Stat. Theb. IV. 187-213; Paus. V. 17. 7 сл.; IX. 41. 2; Apold. III. 6. 2; 7. 5; Hyg. 73.

145. Лик Агамемнона. — Ср. Verg. Aen. III. 490: "Те же глаза, и то же лицо, и руки, и кудри"; Sen. Tro. 464-466.

146. Не обещала я разве — Так как Клитеместра исключает возможность нападения извне (702), она воспринимает действия прислуги как сигнал к началу восстания. Отсюда — ее обещание отпустить рабов на волю.

147. Ст. 711. — Ср. Drac. Ach. 104. О единоборстве Аякса Теламонида, вооруженного своим знаменитым семикожным щитом, с Гектором, см. Il. VII. 206-232; Il. Lat. 611: "Страшный удар отражает щитом он своим семикожным".

148. Смертью одной не отделаться сразу. — Ср. 478 сл., 727 сл., 906-909.

149. За ноги. — Ср. 349.

150. Мужицкое тело. — Ср. 662.

151. Ноги веревкой связав. — Ср. 526.

152. Долю прибавить детей. — Ср. 350-352.

153. Телом прикроешь своим. — Ср. 762.

154. Мать с обнаженною грудью. — Ср. 567-569. Общее место в изображении убийства Клитеместры: Aesch. Cho. 896-898; Eurip. El. 1206-1207; Or. 526-529, 566-570; Anth. Pal. IX. 126.

155. Понапрасну слезы изводишь. — Ср. Stat. Theb. II. 655 (дословно).

156. Оплакала дева Кассандра. — Ничего подобного традиция не знает. См., напротив, 3 сл. и прим.

157. Не сразила… Андромаха — ставшая после взятия Трои наложницей Пирра. См. Eurip. Andr. 12-25; Tro. 272-274, 568-600, 658-678; Verg. Aen. III. 325-329.

158. Сестра понуждает. — Ср. активную роль Электры в побуждении Ореста к действию: Aesch. Cho. 429-433, 445-450; Eurip. El. 647-668, 963-984. Аналогичный довод: Drac. Hel. 535.

159. Дикой отваги вкусив — при убийстве Агамемнона: 234-264.

160. Предсказанья вещуньи фригийской. — См. 146-150.

161. Если угодно тебе… — То же начало стиха: Drac. Hyl. 52.

162. Зачинщик и участница. — См. 164-219.

163. Своего развратника тело. — Орест отказывает в этой просьбе матери в отличие от изображения у Эсхила (Cho. 894-895, 904-907, 973), где он намеренно убивает изменников одного рядом с другим. См. также почти буквальные повторения: 738-762, 757-761, 759-763.

164. Дар приношу, — т.е. кровь обреченной на смерть Клитеместры.

165. Матрону — анахронизм, полный сарказма: с именем матроны римляне связывали представление о достоинстве и супружеской верности.

166. Есть одно утешенье — для убитого царя.

167. Элементы… общая мать всех вещей — природа — понятия, заимствованные из поздней натурфилософии (в частности, из поэмы Лукреция) и являющиеся в устах Клитеместры очевидным анахронизмом. Ср. также Drac. Ach. 117. Само это обращение ср. со словами Прометея в одноименной трагедии Эсхила, ст. 88-92.

168. Снова солнце коней отклоняет. — Ср. 492 сл.

169. Хаос природу пугает. — Ср. дословно: Lucan. V. 634.

170. Энио. — См. 498 и прим. Эриния, согласно традиции, здесь уже готовится к преследованию Ореста, хотя в дальнейшем никакой роли не играет.

171. Тунику тянет руками. — Ср. Eurip. Нес. 568-570 (о Поликсене); Ovid. Metam. XIII. 479 сл. (о ней же); F. II. 833 сл. (о Лукреции); Suet. Caes. 82. К самым ногам. — Ср. дословно: Verg. Aen. I. 404; Prudent. Psych. 634: "Платье, вниз опускаясь, ноги надежно скрывает".

172. Ср. 524.

173. Ср. 264.

174. Жизнь излили вместе с кровью. — Ср. (дословно) Ovid. Metam. II. 610; Anth. Lat. I. 1, 10 (пересказ сцены самоубийства Дидоны из IV кн. "Энеиды"); Il. Lat. 515 ("с кровью горячею жизнь свою изливает").

175. Им царский почет воздавая. — Хотя в Микенах право на такие почести имеет один Орест, Пилад приобщается к ним и как его ближайший друг и как племянник Агамемнона.

176. См. 682 и прим.

177. Сестра, — т.е. Луна, ведущая за собой ночь. Близнецов Аполлона и Диану в античности достаточно рано стали ассоциировать с Солнцем и Луной. См. 97 и прим.; Sen. Ag. 837-840.

178. Ср. Verg. Aen. IV. 524.

179. Пирр… похитил… Гермиону. — Соперничество между Орестом и Пирром за Гермиону, дочь Елены и Менелая, освещается в различных источниках по-разному. В Od. IV. 5-9, сообщение о том, что Менелай выдает дочь замуж за Неоптолема (Пирра), которому она была обещана под Троей, не сопровождается никакими драматическими подробностями. В дальнейшем преобладает версия, по которой Гермиона была обручена с Орестом или выдана за него, но Неоптолем отобрал ее у мужа, ссылаясь на обещание Менелая и на безумие, в которое впал Орест после убийства матери. Последний, будучи очищен от кровопролития, подстроил убийство Неоптолема в дельфийском храме и завладел Гермионой (Eurip. Andr. 968-1008, 1061-1166, 1243-1247; Verg. Aen. III. 327-332; Apold. Epit. VI. 13 сл.; Hyg. 123). Драконций в предысторию вопроса не вникает и вводит этот сюжет только для того, чтобы найти обвинителя Оресту в лице Молосса, который должен заменить эриний. Будто добычу. — Ср. Ovid. Her. VIII. 81-82.

180. Дело другое зовет. — Ср. почти дословно: Slat. Achill. 539. Снова любовное пламя. — Имеется ли в виду любовь Ореста к похищенной невесте или любовь Пирра, толкнувшая его на похищение?

181. Сквозь мечи. — Ср. 609. Когорты. — модернизм: так называлось воинское подразделение только в римской армии.

182. Близ алтаря. — Убийство Пирра в священном месте усугубляет вину Ореста; впрочем, и сам Пирр был виноват в том, что убил Приама у домашнего алтаря (Verg. Aen. II. 547-553).

183. Возвращается к грекам. — как будто убийство произошло не на территории Греции! [Видимо, имеется в виду что-то вроде "выходит из храма к оставшимся снаружи грекам" — Halgar Fenrirsson.].

184. Матерь ему… явилася. — у Эсхила (Eum. 94-139) призрак Клитеместры является спящим эриниям. Драконций, устраняя их, представляет в их обличье Клитеместру, опоясанную змеями и с факелами в дланях. Ср. Verg. Aen. IV. 471-473.

185. Ст. 823 следует за 824 в ркп А, и такой порядок стихов надо признать более естественным смыслу, и по грамматической конструкции.

186. Осквернять священные храмы. — См. 817 и прим. Строго говоря, Клитеместре не должно быть никакого дела до поведения Ореста после ее убийства, и упрек этот введен опять же для того, чтобы Молосс мог обвинить Ореста в обоих преступлениях.

187. Ср. 268.

188. Исчезли. — Несколько странная логика: тень Клитеместры, устрашающая Ореста, сама пугается при виде его меча! [Ничего странного — именно этим мечом Клитеместру убили. Не лучшее, согласитесь, воспоминание… — Halgar Fenrirsson.].

189. Ликург — царь эдонян, не пожелавший признавать Вакха и наказанный за это безумием: опьяненный богом, он пытался овладеть своей матерью и убил жену и детей (Hyg. 132, являющийся здесь источником Драконция). Другая версия — Apold. III. 5. 4.

190. Алкид — Геркулес. Юнона, ненавидевшая его из ревности как сына Юпитера, наслала на него через фурию Мегеру приступ безумия, во время которого он убил жену и детей (ср. Sen. Here. fur. 1-124, 953-1053; образцом для него была трагедия Еврипида "Геракл", где, однако, затмение разума насылает на Геракла Лисса — олицетворенное безумие, ст. 833-873). Ср. Lucan. I. 576 сл., у которого примеру Геркулеса также предшествует пример Ликурга.

191. Аякс — После того как доспехи убитого Ахилла были присуждены Одиссею, оскорбленный Аякс решил убить виновных в таком приговоре Агамемнона и Менелая, но Афина повредила его разум, и он в исступлении перебил стадо скота. Не вынеся позора, Аякс покончил с собой. См. трагедию Софокла "Аякс"; Apold. Epit. V. 6; Hyg. 107.

192. Мечется с ревом Орест. — безумье Ореста изображено вполне реалистически, без всякого вмешательства эриний.

193. Одни… другие, — т.е. слуги и друзья.

194. Терзает так голод. — Ср. Verg. Aen. VI. 603-606: "ложа… // Застланы пышно, и пир приготовлен с роскошью царской // …но из фурий страшнейшая тут же // То за столом возлежит, не давая к еде прикоснуться, // То… поднимает свой факел".

195. Прибыл Молосс. — См. обзор содержания во вступительной статье и прим. к 807-819 и 832. О происхождении Молосса от Пирра и Андромахи см. Eurip. Andr. 1244-1248; Apold. Epit. VI. 12.

196. Где храм был богини Дианы. — Встрече Ореста с Ифигенией в храме Артемиды (Дианы) целиком посвящена трагедия Еврипида "Ифигения в Тавриде"; см. также Ovid. Pont. III. 2. 45-96; Hyg. 120. Однако во всех версиях Ореста посылает в Тавриду Аполлон, чтобы юноша, уже оправданный Ареопагом (Iph. Т. 77-92, 961-967), избавился от преследования эриний.

197. Жестокий обычай. — Ср. Herod. IV. 103.

198. Готовит жертвенный нож. — У Еврипида этим занимаются специальные служители: Iph. Т. 621-624.

199. Возвращает разум ему, хоть не весь. — См. Iph. Т. 281-294, где припадок безумия вызван вмешательством эриний.

200. Кто же ты, жертва? — Ср. мгновенный ответ Ореста с длительным процессом узнавания сестры и брата у Еврипида: Iph. Т. 495-5696 727-826, в котором ситуация развивается буквально на острие ножа. То же самое касается отказа Ифигении от жертвоприношения и сложного плана похищения статуи богини (там же, 1029-1051, 1159-1202), которым у Драконция посвящены 6 стихов.

201. Ст. 881 почти целиком повторяется: Drac. Med. 246.

202. В храм поднимаются. — Драконций спутал холм Ареопага, где суд проходил под открытым небом, с Парфеноном — храмом Афины на Акрополе, совершенно не подходящем для суда о пролитии крови. Может быть, Драконций представлял себе Парфенон по аналогии с храмом Юпитера Капитолийского, где в ряде случаев происходили заседания сената; называя далее судей старцами (patres — сенаторы), он подкрепляет эту аналогию. Однако судебные процессы и в храме Юпитера не происходили.

203. Речи сторон в ст. 892-937 построены с использованием традиционных приемов судебного красноречия. Речь Молосса: 892: "соискание благосклонности", имеющее целью расположить к себе судей (ср. 87-93 и прим.); 893-896: суть обвинения (propositio); 897-899: изложение обстоятельств дела (narratio); 900-904: опровержение возможных возражений обвиняемого (refutatio); 904-909: заключение с требованием меры наказания. Речь Ореста составлена менее искусно, что можно отнести за счет его взволнованности: человеку, которому грозит смертная казнь, да к тому же столь жестокая, как предлагаемая Молоссом, не до риторики. Ему надо особенно хорошо подготовить судей, — соответственно "соискание благосклонности" занимает примерно половину речи (911-920); затем идет самооправдание, в котором Орест призывает судей почтить волю богов (921-935); два стиха, 936 сл., занимает заключительная просьба, опять же с апелляцией к решению богов.

204. Вдвое виновна. — Ср. 428 сл.

205. Но не сыновним мечом. — Ср. Eurip. El. 1244-1245; Or. 500-503.

206. Строго судите. — Ср. Stat. Theb. XII. 569 сл.

207. Знатная отрасль Кекропа. — См. 534 и прим.

208. Смерть в мешке — анахронизм: этот вид казни был предусмотрен в римском праве для виновных в убийстве родителей. Преступника полагалось сечь до крови розгами, а затем зашить в мешок вместе с собакой, петухом, змеей и обезьяной и бросить в море. Если поблизости не было моря, — отдать на растерзание диким зверям (Дигесты. XLVIII. 9. 9). См. также Cic. Rosc. Amer. XXVI. 71; Iuven. VIII. 213-217, с оговоркой, что Орест не должен был подлежать такой казни, поскольку мстил за отца.

209. С таким надо делать. — Ср. 477 сл., 726-728. О расправе с политическими противниками, напоминающей четвертование, см. Sen. De ira. III. 18. 1; Valer. Max. IX. 2. 1; Flor. II. 9. 26.

210. Юности годы. — Ср. Stat. Theb. IV. 354.

211. Ст. 925 сл. некоторые исследователи считают интерполяцией, прерывающей ход рассуждения Ореста об участии в его деле богов; поэтому их предлагают перенести либо после 930 (чему мешает сознательное повторение в 930 и 931 глагола "упрекает"), либо после 933 (что имеет гораздо больше оснований, так как позволяет Оресту резюмировать оба пункта обвинения: убийство матери и Пирра).

212. Войну затевая гигантов. — См. 242 и прим. О бесплодности подобных стремлений говорил Цицерон: "Воевать наподобие гигантов с богами — что это иное, как не восставать против природы?" (Cato. V).

213. Ст. 941 сл. Камешки… разные в урну бросали. — Ср. Ovid. Metam. XV. 41 сл.:

Древний обычай там был, по камешкам белым и черным,
Брошенным в урну, решать, казнить или миловать должно.

Драконций заменил черные камешки на красные, видимо, чтобы приблизить их к цвету крови.

214. Равным число оказалось. — По Эсхилу (Eum. 734-753), число голосов оказалось равным, поскольку Афина сразу же положила свой камешек в защиту Ореста и он был оправдан: согласно греческому и римскому уголовному праву, при равенстве голосов приговор выносился в пользу обвиняемого (см. Sen. Epist. LXXXI. 26).

215. Обычным путем, — т.е. с вызовом свидетелей, оглашением соответствующих законов и т.п. Здесь все это заменяется милосердием неба.

216. Не избежал наказанья Парис, — т.е. приняв участие в споре трех богинь и отдав предпочтенье Афродите, он навлек войну на Трою, в которой и сам погиб. Тиресий был призван Зевсом, чтобы решить спор между ним и Герой, какая половина получает наибольшую долю наслаждения при соитии. Заявив, что на долю мужчины приходится одна десятая, а на долю женщины — девять десятых удовольствия, Тиресий вызвал гнев Геры, которая лишила его зрения. Сюжет этот был известен уже из "Каталога женщин", автором которого считали Гесиода. См. Ovid. Metam. III. 319-338; Apoid. III. 6. 7; Hyg. 75. Оба примера, приводимые Драконцием, нельзя признать удачными: ни Парис, ни Тиресий не совершали кровопролития. Разве только автор хотел сказать, что смертным лучше подчиняться решению богов, чем их оспаривать. [Или, что еще вероятней — не лезть в судьи. Всегда кто-то останется недоволен… — Halgar Fenrirsson.].

217. Власть до конца совершенна. — Ср. 928.

218. Так все закончилось. — Ср. Stat. Theb. XII. 587 сл.

219. Сестры — Электра и Ифигения. Обе присутствуют вопреки традиции: первая из них не должна была покидать Микены, второй было назначено после возвращения в Грецию находиться в храме при статуе Артемиды в Галах Арефенидских, на юге Аттики. Если здесь появление первой из них можно объяснить тем, что у Драконция она, доставив Ореста почти восемь лет тому назад в Афины, все же продолжала жить там, то присутствие Ифигении никак не мотивируется [Афины вряд ли далеко от Гал, Ифигения могла ради такого случая и отгул взять… — Halgar Fenrirsson.]. С обеих сторон. — Буквально: "справа и слева". Ср. Claudian. De nupt. Honor. (X). 100-101: "Трона с обеих сторон Идалийские сестры стояли".

220. Возвращенным богатством — как видно, тем, которое было увезено в Афины: 289 сл., 311 сл.

221. Боги, которым, доверена… власть. — Ср. Ovid. Metam. XV. 861-870 (правда, состав богов совсем другой).

222. Просит вас кроткая Честность. — Ср. Claudian. De bello Gild. (XV). 404: "Просит тебя оскверненная Честность". Сходное обращение к богам-олицетворениям см. Drac. Med. 570-572:

Мрачная Похоть, Безумье свирепое, ты, Грех жестокий,
Фурии, Скорбь, Нечестивость, Смерть, Погребение, Зависть,
Смертных оставьте и жалкому миру даруйте прощенье.

Ср. там же олицетворения спутников Купидона: 161-163, 263-266.

223. Хватит злодейства лемносского. — См. 432-434 и прим. Данаиды — дочери Даная, которые, чтобы избежать брака с двоюродными братьями Египтиадами, в первую же ночь все, кроме одной, зарезали своих женихов. См. Aesch. Suppl. 319-340; Ovid. Her. XIV. 1-36; Apold. II. 1. 4-5; Hyg. 168. Брачный чертог в костер превратить. — Ср. 451.

224. Под деяниями Тиеста может подразумеваться и совращение им Аэропы, и его "пир" — тоже, хоть и невольное, но преступление, и овладение Пелопией. См. 485-487 и прим.; Hyg. 86-88, а также вступительную статью.

225. В Микенах тройная трагедия — "пир Тиеста", убийство Агамемнона, месть Ореста.

226. Тот мир пощадите. — Ср. Drac. Med. 572 sq., 588.