Дюже гарная сноха

                Дюже «гарная» сноха

  Баба Нюра взмахивала тяпкой, и сорная трава покорно падала на землю. Она старательно выбрасывала все ненужные растения на край огорода, обходя кусты картофеля, набирающего цвет. В это время по просёлочной дороге шла баба Варя, подружка бабы Нюры. В свободное время женщины преклонного возраста любили посудачить о том, о сём да про деревенские новости.

   - Робишь? – спрашивала баба Варя, приветствуя бабу Нюру.
   - Роблю, - отвечала баба Нюра.
   - А, шо твоя сноха дилае? – интересовалась баба Варя, глядя на наручные часы, которые показывали половину десятого.
   - Спыть, - бурчала баба Нюра, не отрываясь от работы.
   -А, шо ж вона до се спыть? – хмурила брови подруга.
   - Да, вона ж учера на работи наробылась. Домой у половини первого ночи прийшла. Каже, мол, так припахалы, так припахалы, - причитала баба Нюра, сочувствуя снохе.
   - Дывысь, як твою сноху ночью припахивають! – ощерилась баба Варя, вытаскивая из кармана своего халата женские плавки, - у кустах возле стога знайшла. Я точно такие же видела на твоей снохе, когда они с твоим сыном на ричке купалыся.

   - Ох, так вона ж их давичь стирала – на верёвке бовталысь. Это ж надо витром куды унесло! – причитала баба Нюра, и забрала исподнее бельё своей снохи у подруги.
  - Ты, Нюра, у своём уме, али як? От твоего двора и до рички скильки будэ? С версту, мабудь бильше? – вскидывала бровями баба Варя.
   - И, шо с того? Рази ты не слыхала, як учера сильный витир поднявся. А, потом по крышам градом так колотыло, так колотыло! - хмурилась баба Нюра.

   - Гляли, як бы Вальке, сношке твоей, от чужого мужука под подол не наколотыло! – взрывалась баба Варя, - куда твой сынишка бачит? И, шо у него за глаза?
   - Куда надо – туда и бачит! Глаз у него, як алмаз! Они з Валькою дружно живуть, як голубки, и усё у них, слава господу, гарно, - улыбалась баба Нюра.

   - Дай господь-то, - вздохнула баба Варя, и отправилась в сторону своего дома по просёлочной дороге. Через пару часов она управилась со своими домашними делами, снова пошла за водой, и опять проходила мимо усадьбы бабы Нюры. Подруга уже в это время закончила пропалывать картошку, пустила из арыка воду на огород, и внимательно наблюдала, как пересохшая почва впитывает живительную влагу среди кустов.
   - А, ты, вижу, усё робишь? – спрашивала баба Варя у подруги.
   - Роблю. Прополку закончила. Теперь полываю, - отвечала баба Нюра.
   - А, шо сноха твоя делае? – не унималась подруга.
   - Спыть, - отвечала баба Нюра.
   - А, шо ж вона спыть да спыть? – спрашивала баба Варя.
   - Я ж тоби уже казала, шо вона на работи устала. До часу ночи учера на работи робыла, - сочувствовала баба Нюра снохе.

   - Вот, дывысь, як твоя сноха по ночам робыла, - приговаривала баба Варя, вытаскивая из кармана бюстгалтер, - возле сеновала нашла. Я точно такой же на твоей снохе видела, когда они на речке с твоим сыном купались.
   - И, шо тут чудного! Я ж тоби уже казала, шо был сильный ветер, сноха бельё своё постирала, а его ветром везде раскидало.
   - Як же так его могло в разные стороны раскидать? Речка – где? На – востоке. А, сеновал – где? На -  западе.
   - Ну, и шо с того? Уначале дунуло на восток, а писле – на запад, - рассудила баба Нюра.
  - Не, не...  У нас такого быть не могло. Ветер у нас усегда в одном направлении дуе...  Если на восток, то – на восток. Если уж на запад, то - на запад, - рассуждала баба Варя.

   - И, шо с того? – вскидывала бровями баба Нюра.
   - Ты, опять нэ допэрла? – спрашивала баба Варя.
   - Чего нэ допэрла? – вытаращила глаза баба Нюра.
   - Як же так вышло, что твоя сноха за один раз постирала и плавки, и лифчик, но плавки оказались на востоке, а лифчик – на западе? Ведь витир за один раз дуе в одном направлении, - пыталась рассуждать баба Варя.
   - И, шо с того? – хлопала глазами баба Нюра.

   - А, с того следует одно. Сноха твоя ничего не стирала. Но, несмотря на это, плавки оказались на речке, а лифчик – на сеновале. Не могло же их одним ветром в разные стороны раскидать, - снова делилась своими соображениями баба Варя.
   - И, шо с того? – растерялась баба Нюра, останавливаясь среди картошки, которую всё больше и больше заливало водой.
   - А, с того следует, что учера твоя сноха була на речке, а позавчера – на сеновале! – делилась своими соображениями баба Варя, - вот так твоя сношка работает!
   - Не может быть! – замирала с тяпкой в руке баба Нюра, прикрывая ладошкою рот.

   - Да, да. А ещё я тоби вот чё кажу, тильки по бильшому сикрету, - говорила баба Варя бабе Нюре, - учера вечером Колька, ну, мой младший сынок, шёл мимо сеновала, и слышал, як твоя сношка с Мышкой, ну, с Фролкыным сыном, пид стогом сидела. Уначали гутарили просто так, а потом так хохотали, так хохотали.
   - И, шо с того? – снова хлопала глазами баба Нюра, - Фролкин Мышка – хлопец юморной. Он и мне анекдоты рассказывал. Например, про Петьку, да про Чапая. Слухать его – одно наслаждение. Я закатывалась от смеха, когда его слухала. У моей снохи тоже чувство юмора есть. Вот, и гоготала!
 
  - Чувство юмора – есть у каждого, - соглашалась баба Варя, - тильки, почему после этого чувства юмора исподнее бельё твоей снохи то на сеновале, то на рички валяется?
   - Так вона же потее, когда смеётся! Мабудь скинула с себя чего, чтобы лишний пот на одёжу не собирать! – рассудила баба Нюра.
   - Эх, ты, старая колымага! Снова, чё ли не допэрла! – таращила глаза баба Варя.
   - А, чаво тут больно допирать? – всплеснула руками баба Нюра, - вначале сноха исподние бельё постирала. Потом его ветром раскидало. А, после – ты его знайшла. А, потом Валька, сношка моя, вспотела, потому что Мышка, Фролкин сынок, ей смешные анекдоты рассказывал.

   - Эх, ты, дура старая! Не могу же я тебе прямо в лоб – про твою сноху! Обидишься! – вздыхала баба Варя.
  - А, на шо мне обижаться? На то, что моя сноха потеет, если смеётся? И, шо – с того? Я тоже потею, когда много работаю, и когда много смеюсь, - приговаривала баба Нюра.
   - Ладно, шо с тебя, с горемыки возьмёшь. Я как-нибудь с твоим сыном глаз на глаз погутарю, чтобы он жинке своей не больно-то свободу давал, - говорила баба Варя.
 
  - Что верно, то верно! Я ему тоже словечко замолвлю! Нехай жене посоветует, чтобы бельё в ветреную погоду не развешивала. А, то после этого плавки – на сеновале, лифчик – на речке, - вздыхала баба Нюра.
   - А, сама ваша Валька пид стогом с Мышкой, с Фролкыным сыном, - вздыхала баба Варя.
   - Ну, и шо с того, если сноха чувство юмора любэ! – начинала нервничать баба Нюра.
   - Нехай чувство юмора любэ! Тильки со своим мужиком! – не скрывала своего раздражения баба Варя.
   - Да, пошла ты! – рявкнула баба Нюра, взяла тяпку, и снова зачавкала резиновыми сапогами по огороду. Баба Варя ещё немного понаблюдала, как её подруга пускает воду между кустов картошки, а потом взяла вёдра и отправилась восвояси.

   Баба Нюра, конечно, была «не без царя в голове». Она, естественно, поняла, что ей баба Варя поведала. И, просто уводила подругу от выводов, которые сделает любой здравомыслящий человек, выслушав бабу Варю. Она, конечно, поняла, почему Валькины плавки оказались на речке, а лифчик – на сеновале. И, почему анекдоты Вальке рассказывал не Васька, а «Мышка, Фролкин сын». Но, не поддакивать же подруге, чтобы она вообще всё её семейство идиотами выставила. Вот и поясничала, вот и овечкой прикидывалась.

   Она пыталась представить себя на месте сына, и по телу бежал холодок. Нет, надо что-то делать. Надо сыну сказать. Но, какими словами, какими словами...  Какой позор! Какой позор, стучали виски бабы Нюры до вечера, стучали до тех пор, пока она чавкала сапогами по грязи, поливая картошку.

   А, в шестом часу всё повторилось сначала. Валька, то бишь сноха, как следует, выспалась, наспех перекусила пирогами, которые утром свекровка спекла, и вышла на улицу. Баба Нюра к тому времени уже управилась с огородом, и очищала резиновые сапоги от липкого чернозёма.
   - И, куды это, Валюша, ты собралась? – спрашивала баба Нюра у снохи.
 
  - В ночную смену, - буркнула сноха, и хлопнула калиткой.
   - Погоди, я покажу тебе смену! Мне люди про тебя всё рассказали! Думаешь, я буду молчать, когда Васька придёт! – кричала баба Нюра вслед непутёвой девчонке. Но, Валька всего этого уже не слышала. Она в это время уже, как ошалелая, бежала по улице.

   И, куда сегодня ветер подуе? В сторону сеновала, али в сторону речки? А, може, твои колготки на окраине дороги найдут? И, как сыну сказать? Какими словами? Прямым текстом – обидится, а намёками – не поймёт, раскалывалась голова у бедной старушки.

   Когда солнце село, а двор окружила кромешная тьма, баба Нюра села возле телевизора, и принялась вязать шерстяные носки. То, что «казали по ящику» не больно интересовало старую женщину. И, шо, ей, потаскушке не хватае, вспоминала она сноху.
   В половине двенадцатого хлопнула дверь, и на пороге появился долгожданный сынок. Рубаха – нараспаху, весь такой взъерошенный, с покрасневшим лицом, и початой бутылкой водки в кармане пиджака.

   - Шош, ты, сынок, усё пьешь да пьешь! – бурчала мать на сына, когда тот развалился на диване в прихожей.
   - Усё пью да пью, - бурчал Васька, закрывая глаза.
   - А, я хотела с тобой откровенно про твою благоверную поговорить. Шальная она у тебя, ветреная. Думаешь, она у тебя робит в ночную смену, - вкрадчиво говорила баба Нюра своему сыну, а потом подробно рассказала обо всём, что баба Варя поведала.

   - Говоришь, Валькины плавки нашли на сеновале, а лифчик у речки? – переспрашивал Васька у матери, выливая остатки водки в стакан.
   - Да, да, - вкрадчиво шептала сердобольная мамаша.
   - Скажи Вальке, пусть своё исподнее бельё в ветреную погоду по верёвкам не развешивает, - рассудил сынок, и отвернулся к стене.