Последний старец по страницам 100

*   *   *

…Герр Иванов, почему все время нашей беседы вы называете меня… как есть… детка? – удивленно спросил его Паулюс, вслушиваясь в мягкий ровный голос, которым граф фон Куценбух переводил на русский язык его слова. Он все больше проникался истинным Духом сидящего перед ним русского старца с фамилией Иванов. – Мы не молоды, о, нет… Мы являемся представителями одного поколения, герр Иванов. Разве что ваше мировоззрение значительно богаче и сильнее моего. Мне не дано так мыслить, герр Иванов. Матерь Природа, Вселенная, вечный и единый Божественный Разум… Мне вспоминается учение Канта и Гегеля, которое так любят в качестве примеров ваши марксисты-большевики. Два германских философа, живущих в разное время, стремились доказать человечеству, что оно едино. Единый организм… Всякая материя суть живое существо и наше сознание. К любому проявлению этой жизни необходимо относиться со всей серьезностью. Со смиренным духом… - Паулюс улыбнулся, давая понять «герр Иванову», что старается говорить его словами. – Учение другого славного германца Фейербаха гласит о том, что существует Единая Мировая Душа, состоящая из бесконечного множества своих подобий. Более мелких субстанций. Макро и микрокосмос, о котором во времена античности свидетельствовал великий философ и математик Платон. Однако, я  напоминаю вам: мы живем в иное время, герр Иванов. Жестокое Время, когда миром правят два закона: сила и власть. Умение подчинять себе подобных. Силой оружия, силой денег, силой ума… Так поступали Александр Великий, Нерон, Аттила… фюрер и Сталин, наконец… Все великие и страшные мира сего стремятся построить Единую мировую империю. Мне приходится сожалеть, что с вами произошло. Третий рейх полон противоречий, хотя и является величайшей после Греции и Рима империей, которую смог воздвигнуть на обломках старой, доброй Германии Адольф Гитлер. Вождь германской арийской расы. Вы слышали о Великих Ариях, герр Иванов? Впрочем, я слишком увлекся…

-   Детка, ты не прав, - улыбнулся Иванов сквозь белую пушистую бороду и усы. Синие глаза его сияли пронизывающе, но были по-детски чисты. – Каждый из нас вправе выговориться. Поведать о том, что есть у него на душе. Накопилось за долгие годы и столетия жизни в мирах неведомых. Каждый из нас несет в себе ответ множества поколений. Целый мир, если не целая Великая Вселенная царит в каждом из нас. Да воцарится этот дух во веки вечные, детка! Открыть его надо в себе. Тогда Царствию ЭТОМУ несть конца – отныне и во веки веков…

   Потрясенный великолепием сказанного, Паулюс долго молчал. Он закрыл лицо тонкой, бледной рукой. В большой глинобитной печке, по-домашнему трещали дрова посреди серого пепла и красновато-черных угольков, что напоминали в этот момент дальние созвездия во Вселенной. Казалось, вокруг не было никаких ужасов войны. Паулюс знал, что это не так, но был готов поверить обратному. Мир, который пребывал в нем изначально, вдруг изменил свою форму и свое содержание. Вечные, предначертанные истины, имя образ и подобие, по которым Великий Творец сотворил все живое и посеял ростки жизни во Вселенной, вновь пробудились в нем.

-   Многие будут жить после нас, детка, - тихо молвил русский старец. – Не счесть числа тех, кому предстоит прийти в этот мир. Не счесть числа препятствий, которые будут воздвигнуты перед ними. Главные из них, как ты сказал: могущество и власть. А еще и гордыня, детка. Многие великие тешут себя тем, что они – целая вечность, а другие призваны им служить. Природа-Мать одарила их свыше, но не последовали они мудрой истине: прислушайся к тому, что в тебе – изначально…

-   Одним это дано, другие же испытывают неимоверные страдания, находясь до самой смерти в состоянии… вечного поиска! - вырвалось у Паулюса с клокотанием. Он дернул крючки тугого черного воротника с красными петлицами, на которых красовались золотые пальмовые ветви. – Почему так несправедлив этот мир, сотворенный Матерью Природой? Вы сами себе противоречите, мудрый человек. Загляните в свою душу. Неужели там нет места жестокости, жадности и коварству? Колоссаль… Я же, генерал-полковник вермахта Фридрих фон Паулюс, обещаю вам не лгать самому себе. Обещаю вам задуматься о происходящем в этом несчастном мире. Он, как великий больной, действительно нуждается в кропотливом, долгом лечении. Начинать этот сложный процесс необходимо с нас. Еще вчера мы верили тем идеалам, которым служили. Считали это долгом чести. Фатерлянд, как говорим мы, германцы, и Отечество, как говорите вы, русские… - Паулюс на мгновение нахмурился и сделал движение рукой, словно отдирая невидимую нить. – Превыше всего!?! О, нет, мой друг! Теперь я так не думаю. Надо любить землю отцов, но не приносить на ее жертвенный алтарь судьбы целых народов. Такая «любовь» суть лукавство, а в основе ее – трусость и насилие, которые есть бог века сего…

               
*   *   *

    …Cтранности преследовали Дерева. Пожалуй, с самого рождения. Мать незадолго до своей смерти поведала ему, что родила в лесу. Была на сносях, да нелёгкая погнала её собирать грибы да ягоды: в 1880 году, в последние времена царствования Александра II,  в ходе крестьянских беспорядков воинская команда постреляла в селе немало народу. Мужа Васеньку, вернувшегося живёхоньким с русско-турецкой войны, сразила пуля из винтовки «Бердана», выпущенная русским парнем-солдатом. Обоих братьев Матрёны замели как зачинщиков смуты. Приехавшая с воинскими жандармская команда заарестовала тогда с десяток мужиков и даже двух баб за чтение нелегальных прокламаций, где говорилось что «…царь взаправду освобождения крестьян хотел с землёй безо всякого выкупа барам, да министры его и генералы окрутили, дурным зельем опоили…». Так уж вышло, что после всего этого осталась Матрёна одна-одинёшенька. Звали её поп да урядник к себе в дом работницей. И тот, и другой на поверку хотели одного: бабьего. Чтоб не прослыть шалой девкой, Матрёна собирала грибы да ягоды для стола его сиятельства графа Струйского, коему до недавних пор безраздельно принадлежали все земли да угодья с живущими на них допреж «крепостными душами». Ходили слухи, что родила она Васеньку-малого не то от самого старого графа, не то от одного из сыновей его – корнета полка синих кирасир… Родив своего сына-первенца в лесной чаще, омыла его красное, сморщенное трепещущее тельце студёной водицей из источника, что пользовался славой как целебный. Нарекла его в честь сгинувшего мужа Василием.

   Свою бурную революционную деятельность Василий Дерев начал, пожалуй, с самого детства. Так, по крайней мере, он сам считал. Попу, что преподавал Закон Божий в земской школе, подсыпал в кутью крысиный помёт. За то, что отец Пётр наградил его внушительным подзатыльником – «за нерадивость, отрок, и батогами пороть не грех, как меня в бурсе потчевали!» . Но подростка  такое объяснение не устроило. Слопав кутью, поп лишь поморщился. Подозвав к себе особо нерадивых учеников, он велел лишь раз десять прочитать Псалом  царя Давида. Это привело к другой напасти. Ночью под окнами добротного поповского дома, крытого железом, завыли на все лады все сельские коты и кошки. Васька Дерев прихватил настой из листьев валерьяны, который варил школьный сторож…

    …Утопив нос в серебристый воротник бекеши, Дерев мирно дремал, укачиваемый на снежных ухабах. С утра был вызван по ВЧ в штаб дивизии, куда вёз его автомобиль-вездеход ГАЗ-30, сопровождаемый во фронте лёгким танком Т-60 с 20-мм пушкой, а позади двумя мотоциклистами с ПД на турелях. Сквозь заиндевевшее стекло проглядывались хвойные лапы леса – тоже с снегу. Часто образовывались пеньки да поляны из пеньков – бойцы проходящих колонн рубили деревья, чтобы машины не буксовали в осенней грязи 41-го. Дорог новых было не ахти. Вернее не было вовсе. Стоило на старых скопиться автотранспорту, танкам и артиллерии, застрявшим в грязи – налетала германская авиация. Хищно растопырив гнутые крылья, меченные крестом и свастикой, над живой кашей из машин, людей и лошадей нависали пикировщики «Ю-87». От колонн часто оставались одни головешки. До поры до времени Дерева и других «ёнералов» РККА это не смущало. Идёт, по выражению Хозяина, Великая Отечественная война. Враг силён и коварен, а мы, известное дело, слабенькими оказались. Вот и бьют нас почём зря… Мутили воду особисты Абакумова и Мильштейна. Но на этот счёт тоже было кое-где схвачено и учтено. В старое время военная контрразведка обособилась под крышей 3-го управления НКО. Сотрудники все было сплошь свои – как на подбор. Подход у них к делам был тоже свой. Препоручив контрразведку НКВД, Хозяин не рассчитывал, что за год с небольшим успеют перетасовать колоду с кадрами. Он много чего не рассчитал…

   Дереву вспомнилась его командировка в Германию. В далёком 26-м. Тогда он с группой командиров был направлен в оперативный центр рейхсвера в Цоссене, что под Берлином. Всё было в диковину молодому комполка. Витрины на Фридрихштрассе и Панкоф ломились от бижутерии, которая правда смущала своими ценами. Рабочие кварталы на Парижштрассе были, правда, бедны, но люди (то есть сами пролетарии) не выглядели нищими. Даже пиво попивали изо дня в день, заедая его жирными свиными сосисками с тушёной капустой. Всё это как-то не вязалось с образом капитализма, что старательно прививали каждому бойцу и командиру Красной армии трепачи из Главупра.  По морде бы ихней… Тогда он просадил половину командировочных, обмененных в полпредстве на «марки». Смутно помнил как в сизом угаре его поволокли на выложенную камнем улицу какие-то личности в рабочих блузах и кожаных картузах. Потом удар и ослепление… Очнулся «Вася-кот» в чудной меблированной комнате отеля «Флора», что на Курфюсдесдам. На кружевной кровати с выгнутой спинкой вишнёво-красного дерева он лежал не один. Но… Рядом пила кофе с подноса совершенно обнажённая женщина. Такая обнажённая, что даже кружевных чулок на ней не наблюдалось. Дерев был тоже, надо сказать, без кальсон.

   «…Вы прекрасно себя чувствуете, господин большевик?» - деловито осведомилась обнаженная женщина. Он промычал что-то невнятное, сгибая могучие ноги в коленях, что бы как-то прикрыть свой срам. Сверкнув фиалковыми глазами, она спустила с кровати белые обнажённые ноги. В номер тут же, без стука вошёл седовласый господин в очках. Он был в цивильном костюме, но Дерев понял: «контора пишет». Смущённо поджавшись и не найдя ничего лучшего, он завернул срамное место в кружевную дамскую комбинацию. Фрау это не смутило. Хмыкнув, она натянула платье на голое тело, подвязала злополучные чулки и, надвинув на лицо вуалетку, тихо смылась в коридор. Утёкла, сучка…