***

Черный корабль (начало)

Система Редан была открыта около пятидесяти лет назад исследовательским судном Далькосмразведки Союза «Академик Вернадский». Планета с атмосферой, пригодной для дыхания человека, — редкость в этом секторе Галактики, бедном звездами G-класса, поэтому решение о колонизации было принято Комитетом очень быстро. Первоначально вторая планета системы, получившая название Редан-Главная рассматривалась исключительно как будущая агрокультурная колония, но геодезические исследования ее недр показали, что она обладает богатейшими залежами никелевых, железистых и марганцевых руд, а также обширными запасами углеводородов, необходимых химической промышленности. Позднее были обнаружены залежи редкоземельных элементов на четвертой планете системы, получившей название Редан-II.

Эти открытия изменили значение системы для Союза. Из захудалой пограничной сельскохозяйственной планетёнки она превратилась в богатый источник сырья, более того, стала единственным связующим звеном между основным конгломератом звездных систем Союза и двумя недавно присоединенными системами Ульрик и Литос. Принимая во внимание эти обстоятельства, а также близость систем Сегуната, командование флота Галактического Союза приняло решение разместить в системе Редан военную базу.

Десять лет назад строительство базы, получившей название «Рамзай», было закончено. Поскольку это направление рассматривалось как второстепенное, то база, способная вместить эскадру линкоров, пустовала. На ней стационером стояли легкий крейсер «Малахит» и два эскадренных ракетоносца «Резвый» и «Разумный». Кроме этого в распоряжении командующего базой контр-адмирала Ершакова было шесть патрульных корветов класса «Барс», сведенных в две патрульные группы, авизо класса «Сполох», по эскадрилье истребителей и перехватчиков и несколько вспомогательных судов и транспортов.

Патрульный корвет «Рысь» мчался в бархатной темноте космоса, купаясь в неярких лучах Редана. Трехнедельное дежурство подходило к концу, и экипаж в мыслях уже был на базе с ее простыми и незатейливыми развлечениями, которых так не хватает во время космического дежурства.

Капитан-лейтенант Егор Кузнецов, лежа с закрытыми глазами у себя в каюте, припоминал все, что случилось за время последнего дежурства, составляя в уме рапорт. По всему выходило, что ничего особенного за двадцать дней не произошло. Провели через астероидное поле, раскинувшееся за орбитой Редана-II, два грузовика Союза, оба с грузом никелевой руды, досмотрели два транспорта Сегуната. «Дору-Мару», шедший порожняком на Редан-Главный и... Он порылся в памяти. Точно! Его же, но уже с грузом замороженного мяса и зерна, идущего рейсом на Секирахару. Еще был караван из трех танкеров, ушедших на Новый Таймыр и один частный рудовоз. Глазенки у его капитана подозрительно бегали, но при досмотре корабля ничего незаконного обнаружено не было, поэтому его отпустили с миром. И это все. Немного для такой системы, как Редан.

Нехотя Егор открыл глаза. Пошарил у изголовья койки, нащупывая часы, взглянул на циферблат – 7:41 по корабельному времени. Пора вставать.

Отложив в сторону часы, он легко поднялся с постели. Проделал привычный со времени курсантской молодости десятиминутный комплекс утренних упражнений, разгоняя застоявшуюся за время сна кровь и разминая затекшие мышцы и связки. Закончив последнее упражнение, он постоял минуту с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением покоя. И, наконец, начал одеваться.

Выйдя в коридор, он, не раздумывая, повернул направо, к душевой, совмещенной с санузлом. Но кто-то его опередил: за дверью слышался плеск воды, а над дверью горел красный огонек, означавший, что внутри кто-то из девушек.

– Ира, кто в душе? – спросил он у пустоты.

– В душевом помещении мичман Обершт, капитан, – ответила пустота приятным грудным контральто.

– И давно она там?

– Две минуты девятнадцать секунд, – без промедления отрапортовала Ира, искусственный разум корабля.

Егор подавил невольный стон. Если Марта оккупировала душевую, то выйдет она оттуда не раньше, чем через полчаса. И это в самом лучшем случае. Он немного поразмыслил, что делать дальше. Ждать под дверью было немыслимо, в каюте делать нечего, идти на мостик не хотелось. Оставался последний вариант. Егор спустился по трапу на нижнюю палубу и направился на камбуз. Вообще-то, пищу готовил кухонный автомат (под чутким руководством Иры), но камбуз существовал на тот случай, если тот сломается или, что было совсем уж маловероятно, кто-то из экипажа захочет попробовать свои силы в кулинарном деле.

Умываясь под струей холодной воды, Егор припомнил, какой торт с лимонной корочкой и сливочным кремом приготовили Света с Мартой на день рождения Миши. Во рту моментально скопилась слюна, а желудок подхалимски забурчал, напоминая, что гигиена гигиеной, а завтракать давно пора.

– Ира, сделай мне парочку бутербродов, как я люблю, – попросил он у дверцы подвесного шкафчика.

– Горячие бутерброды с колбасой и сыром? – зачем-то уточнил голос из динамика.

– Да.

– А может быть, добавить омлет?

– Яичницу, – ответил Егор, желудок которого вдруг решил, что двух бутербродов действительно будет маловато.

– С сыром и томатами? – снова уточнила Ира.

– И с зеленью, – добавил Егор.

– И чай? – не унималась его собеседница.

– С лимоном. И довольно.

– Слушаюсь, капитан. Ваш заказ будет готов через пять минут, – официальным тоном ответила Ира, и добавила несколько мягче. – Приятного аппетита!

Егор направился в кают-компанию, расположенную по соседству с камбузом. Несмотря на раннее время, там уже находился Гармаш. Это, впрочем, не удивило Егора — он знал о привычке Николая рано вставать.

– Привет, Коля, – поздоровался Егор, протягивая через стол руку.

– Доброе утро, капитан, – ответил тот крепким рукопожатием.

Егор уселся на свое привычное место во главе стола и окинул кают-компанию взглядом. Тихо играл блюз, пахло озоном и почему-то морем. Огромный экран на стене показывал голографическую репродукцию какой-то старинной картины: крошечная рыбацкая деревушка, на берег вытащены баркасы, расставлены на просушку просмоленные сети. Некоторое время Егор раздумывал, не попросить ли Иру включить музыку пободрее, но передумал. Взгляд его упал на Николая. Тот сидел на своем привычном месте в углу с огромной чашкой чая и книгой. Когда-то давным-давно бумажным книгам предсказывали скорое вытеснение головизорами, сон-кристаллами и машинами виртуальной реальности. Но была какая-то магия в бумажных страницах, в запахе краски и клея, в историях, которые молчаливо рассказывали книги.

– Что читаешь? – разорвал молчание Егор.

Вместо ответа Николай показал ему обложку.

– «Преступление и наказание»... О чем? – поинтересовался Егор.

Николай пожал плечами.

– Даже не знаю, что и сказать. Книга старая, написана на Земле еще до эпохи космических путешествий. Много непонятных слов, поэтому сюжет мне до конца не ясен. Что такое «топор»?

Егор пошевелил извилинами.

– Есть такой класс фрегатов ФСП, – наконец уверенно ответил он.

– Тут написано, что студент Родион убил топором старуху.

Кузнецов нахмурился. Конечно, для фрегата, пусть и под управлением студента, убить старушку не проблема, но в книге, видимо, имелось в виду что-то совсем другое.

– Старуху-процентщицу, – продолжил Николай. – Что такое «процентщица»?

– Процентщица, процент... Учительница математики? Преподаватель бухучета? – предположил Егор.

– Может быть, – неуверенно пробормотал Николай.

Высокоинтеллектуальная беседа была прервана появлением Светы Семеновой, вслед за которой вкатился кибер-стюард, похожий на пузатый бочонок на колесиках.

– Всем доброе утро! – поприветствовала их Светлана. Она была в своем привычном рабочем комбинезоне, перепачканном разноцветными пятнами в дюжине разных мест.

– Доброе утро, Светик, – поздоровался Егор, жестом подзывая к себе кибера.

– Привет, Свет, – отложил в сторону книгу Николай. – Как спалось?

– Как обычно, без снов, – ответила она.

Дальнейший обмен репликами пролетел мимо ушей Егора, потому что его внимание полностью захватил кибер-стюард. Подкатившись к его месту за столом, тот распахнул дверцы в своем объемистом брюхе и начал выставлять на стол заказанные Егором блюда: дымящуюся яичницу, ароматные бутерброды и большой стакан чая. Выполнив эту процедуру, кибер захлопнул дверцы, металлическим голосом пожелал капитану приятного аппетита и выкатился прочь из кают-компании.

И тут же на его колени плюхнулся рыжий пушистый шар. Обжорик, корабельный кот, напоминал капитану, что надо бы и его покормить, ведь он, бедолага, не ел уже десять минут. Егор выделил ему кусок яичницы и кружок колбасы. Горячую яичницу Обжорик, презрительно фыркнув, проигнорировал, а вот колбасой заинтересовался, сцапал ее и спрыгнул с добычей под стол. Тут же из-под стола раздалось довольное урчание и чавканье. Вообще-то, кота звали Георгием, но быстрый на язык Миша Кононенко, пилот «Рыси», первый раз увидев, как тот ест, тут же перекрестил Жору в Обжору, и новая кличка прилипла наглухо.

История появления кота на корабле была следующей. Марта, корабельный врач, вскоре по зачислению в состав экипажа «Рыси» увидела котенка в каком-то зоомагазине на Редане-Главной. Рыжий пушистый бобтейл с белой грудкой и кисточками на ушах показался ей до удивления похожим на рысенка, и она пошла на должностное преступление – купила котенка и тайно пронесла его борт. Два месяца она скрывала его от бдительного ока капитана то в собственной каюте, то в лазарете. К этому времени в заговор были вовлечены все остальные члены экипажа, включая Иру. Каким образом мичман Обершт повлияла на электронные мозги корабельного компьютера, Егор предпочитал не задумываться. В итоге обман раскрылся, но котенок уже так всем полюбился, что Кузнецов решил оставить его в экипаже (правда, без зачисления на пищевое и вещевое довольствие).

Кошки издавна нашли свое место на космических кораблях. Несмотря на врожденную нервозность, они даже лучше собак переносили отсутствие гравитации, а на грузовых и торговых судах несли важную функцию – уничтожали грызунов и прочих вредителей. На «Рыси» крыс было немного, но все же для Жорика работа нашлась. Правда, он их не ел, а складывал возле люка в машинное отделение (случай с крысой в постели ясно показал, что демонстрация охотничьих успехов не всегда полезна для здоровья). Но большую часть своего времени он проводил в блаженной полудреме в кают-компании, лазарете или каюте Марты.

– Как вкусно пахнет! – всплеснула руками Света. – Я тоже чего-нибудь закажу. Ирочка, я хочу жареной картошечки, салатик из свежей капусты, два яичка, сваренных вкрутую, пару ватрушек, джем и большой стакан кефира.

– Конечно, Света. Мне понадобится минут пять, – отозвалась Ира.

Егор и Николай незаметно переглянулись. Аппетит Светы уже давно стал притчей во языцех в экипаже, но иногда она продолжала их удивлять. Самым загадочным было то, куда девались все калории, поглощаемые ей: несмотря на то, что она ела за троих, это никак не отражалось ни на ее весе, ни на состоянии – она по-прежнему оставалась самой маленькой и хрупкой в экипаже.

– Кстати, Света, может быть, ты знаешь, что такое «топор»? – вдруг вспомнил о предыдущей беседе Коля.

– Это прибор для рубки деревьев, – мгновенно ответила та. – Точнее, не прибор, а скорее инструмент. Длинная рукоять из пластика или даже дерева, а на конце металлическая рубящая часть. – Она неопределенно показала перед собой руками очертания этого загадочного топора.

– А чем занимаются «процентщицы»? – обрадовано продолжил Николай.

– Понятия не имею, – округлила глаза Света. – Может, в банке работают? А почему ты спрашиваешь?

Гармаш разочарованно вздохнул.

– Да книгу читаю, – он продемонстрировал ей злополучный томик.

– Достоевский, «Преступление и наказание»… – Светлана сморщила носик. – Скучища! Сначала убил бабку, а потом триста страниц каялся. Да еще так пишет, что сам черт не разберет… Послушай, Коля. Ты же у нас моряк?

– Яхтсмен, – поправил ее Коля.

– Да без разницы! – отмахнулась Света. – Хочешь, я тебе Хемингуэя дам почитать? «Старик и море», например. И написано не в пример легче для восприятия.

Егор выбрался из-за стола, кивнул увлеченным разговором техникам и вышел из кают-компании, разминувшись на выходе с кибер-стюардом, везущим заказ Светы. Двигался он заметно медленнее обычного. Обжорик встретил стюарда радостным мяуканьем.

– Светик, – обернувшись в двери, окликнул Егор.

– Да?

– Я вот о чем подумал – надо будет наших кибер-стюардов перевести на гусеничный ход. Эти не справляются с твоими порциями, – без тени улыбки в голосе сказал он, и тут же скрылся за дверью. Он еще услышал возмущенный возглас «Капитан!» и смех Коли. Шутка была откровенно в стиле Мишки, но хорошее настроение Егору (да и Николаю тоже) теперь было обеспечено.

Он поднялся на верхнюю палубу по кормовому трапу, чтобы оказаться ближе к душевой. Как ни удивительно, но над дверью горела зеленая лампочка, отчего его настроение улучшилось еще больше. Он умылся холодной водой, почистил зубы, и уже заканчивал бриться, когда динамик под потолком в углу ожил, и голосом Кононенко возвестил:

– Капитан, немедленно пройдите на мостик! Повторяю, капитан, немедленно пройдите на мостик!

Это означало только одно – случилось (или вот-вот случится) что-то нехорошее. От неожиданности Егор даже порезался. Шипя ругательства в адрес пилота, он кое-как закончил бритье, наспех обтерся сухим полотенцем, и почти бегом направился в рубку управления кораблем, в просторечии – мостик. По пути он обратил внимание на то, что в каютах никого нет – об этом свидетельствовали зеленые огоньки над дверьми. Видимо, Миша воспользовался системой общего оповещения, и сейчас все занимали свои места, согласно штатному расписанию.

Дверь в рубку автоматически скользнула перед ним вбок. Переступая через комингс, Егор услышал, как Миша заканчивает рассказывать бородатый анекдот:

– … не могу знать, тащ майор! Собака потеряла след!

Похоже, появление Егора испортило весь эффект анекдота, потому что вместо раската хохота последовали лишь короткий смешок со стороны кресла астронавигатора. Заняв свое собственное кресло в центре рубки, сзади и чуть справа от места пилота, Егор надел гарнитуру, и лишь затем произнес:

– Капитан на мостике. Лейтенант, докладывайте.

– Пять минут назад база прислала сообщение, – немного резко ответил Кононенко, задетый обращением по званию. Таким образом Егор всегда выражал свое недовольство.

– И что в нем такого, что понадобилось вызывать меня по общей связи? Не мог передать мне через Иру?

– Не знаю, капитан. Сообщение категории 3С, зашифровано вашим личным кодом.

Егор даже немного опешил – еще ни разу за те два года, что он командовал «Рысью», сообщений категории 3С (Совершенно секретно, срочно) получать ему не доводилось. Поэтому он был вынужден обратиться за помощью к Ире:

– Ира, я могу ввести код непосредственно со своего терминала?

– Да, капитан, – ответила та.

Егор набрал на сенсорной клавиатуре когда-то намертво заученный длинный код из восемнадцати символов. На небольшом дисплее его терминала замигала надпись «РАСШИФРОВКА… 1%». Единичка тут же сменилась двойкой, та тройкой…

– Что там, капитан? – вытянув шею, как будто он со своего места мог заглянуть на терминал Егора, спросил астронавигатор Антон Войцеховский, до этого притаившийся в недрах своего кресла.

– Еще не знаю. Расшифровывается, – буркнул Егор. И продолжил уже более мягко. – Ира, кофе господам офицерам!

– Да, капитан.

Михаил с Антоном обменялись понимающими взглядами: «Господа офицеры!» Это означало, что гроза прошла стороной, не успев начаться, капитан одобряет действия пилота, но виду не подает вследствие дурного характера.

– Интересно, что там может быть? Все-таки 3С… – задумчиво протянул Антон, незаметно для Егора подмигивая Мишке.

Тот уже открыл рот, чтобы разродиться очередной скабрезной шуткой, как его перебил оживший экран внутрикорабельной связи.

– Мишка, что случилось? – абсолютно не по уставу спросила Марта.

– Доброе утро, Марта, – ответил вместо пилота Егор.

– Ой, доброе утро, капитан, – зарумянилась та, поправляя непослушную мокрую прядь. Егор тихонько застонал про себя. Мичман Обершт, при всех своих неоспоримых достоинствах, имела и существенный недостаток – она абсолютно не признавала субординации. И если на борту «Рыси» это было не так уж важно, то на базе ему, как ответственному за своих подчиненных, приходилось несладко. Достаточно того случая, когда Марта сказала: «Какой милый дедушка!» вслед командующему базы контр-адмиралу Ершакову. Адмирал, Герой Астулианского Конфликта и Сражения Трех Солнц, убеленный сединами, полный кавалер Андреевского Креста, даже не поморщился, хотя потом Егору пришлось пережить в его кабинете несколько неприятных минут. Хуже было то, что новое прозвище «Дедушка» накрепко приклеилось к адмиралу, заменив прежнее – «Кремень». Егор чувствовал в этом свою вину, оставалось лишь надеяться, что старик не узнает, как его теперь зовут за глаза подчиненные.

– Так что случилось, Миша? – повторила девушка.

– Мы получили сообщение категории 3С, поэтому я вызвал капитана на мостик, – покосившись на Егора, ответил тот.

– По общей связи? – Марта была сама тактичность.

– Да! – окрысился Миша. – Заодно и вас, сонь, разбудил!

– Да я уже полтора часа не сплю! – возмутилась его собеседница.

– Тихо! – повысил голос Егор, и немного тише добавил. – Расшифровка закончена.

Все в ожидании уставились на капитана. Егор некоторое время вчитывался в текст, бегущий перед ним на экране терминала, правая его бровь обрела, казалось, собственную жизнь и удивленно ползла вверх.

– Так! – наконец, протянул он, прицыкнув языком. – Не понимаю.

Несколькими нажатиями на сенсорном экране он отправил расшифрованное сообщение на основной экран рубки.



СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, СРОЧНО

КОСМИЧЕСКАЯ БАЗА ГС «РАМЗАЙ» – ПКР «РЫСЬ»

КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТУ КУЗНЕЦОВУ Е.К.



ДИРЕКТИВА № 3106/12-08



ПО ПОЛУЧЕНИИ ДАННОЙ ДИРЕКТИВЫ ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО СЛЕДОВАТЬ НА РАНДЕВУ С ПАТРУЛЬНЫМИ КОРВЕТАМИ «ОЦЕЛОТ» И «ИРБИС» В ТОЧКУ 426.0189; 10.9821; -109.8727. ВЫ НАЗНАЧАЕТЕСЬ КОМАНДУЮЩИМ ГРУППЫ. СОВМЕСТНО С «ОЦЕЛОТОМ» И «ИРБИСОМ» ОБЕСПЕЧЬТЕ ВСТРЕЧУ И СОПРОВОЖДЕНИЕ ДО БАЗЫ «РАМЗАЙ» ГРУЗОВОГО КОНВОЯ ЭК-18.

СОСТАВ КОНВОЯ: 5 ГРУЗОВЫХ ТРАНСПОРТОВ ТИПА «НОСОРОГ», 2 ГРУЗО-ПАСАЖИРСКИХ ТРАНСПОРТА ТИПА «НЕРПА».

ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ: 11-45 ПО ВРЕМЕНИ «РАМЗАЯ».

О ПОЛУЧЕНИИ ДИРЕКТИВЫ ДОЛОЖИТЬ.



07-15 3726.04.19 КЭ СФО «РАМЗАЙ» КАП. 2 РАНГА ДОРОФЕЕВ М.С.



К директиве прилагался перечень идентификационных номеров и названий судов конвоя, имена их капитанов и еще какая-то служебная информация. Данных о грузе или пункте назначения не было. Егор одним движением руки отправил этот мусор Ире – пусть разбирается.

– Из-за какого-то конвоя посылать сообщение категории 3С? – Михаил непонимающе передернул плечами.

– Дело ясное, что дело темное, – поддакнул Антон.

– Развели лясы, умники хреновы, – прервал их Егор. – Ира, отправляй подтверждение на базу. Антон, рассчитывай курс. Точка рандеву – это ведь Северный коридор?

Антон кивнул. В окружающем систему Редан хаотическом скоплении разнообразных астероидов и обломков были в свое время расчищены четыре основных прохода. Два из них, получивших неофициальные названия Тропа Индейца и Путь Самурая, предназначались для торговых маршрутов, два других, Северный и Южный коридоры, находившиеся, соответственно, в зените и надире системы, предназначались в основном только для кораблей военной эскадры Редана и особых случаев.

– Придется идти с ускорением, – буркнул Антон, вычисляя курс, его руки так и летали над сенсорной клавиатурой.

– Подтверждение получения директивы отправлено, – отрапортовала Ира.

– Хорошо, – отмахнулся Егор. – И с большим ускорением?

Антон, которому адресовался последний вопрос, ответил, не поднимая головы:

– От 1.2 до 1.3 «жэ»… Примерно так.

Егор недовольно скривился. Один и три «жэ» не так уж и много, но предстоящие три часа полета с ускорением эйфории не вызывали – скорее наоборот. Он переключил гарнитуру на громкую связь, так чтобы его было слышно во всех помещениях корабля. Бросив беглый взгляд на панель, показывавшую готовность экипажа, он понял, что это было излишним – все шесть светодиодов горели ярко-зеленым, сигнализируя, что все члены команды находятся на своих местах согласно штатному расписанию, все здоровы и готовы к выполнению своих задач. Он не заметил, когда Гармаш проскользнул в рубку и занял свое место в кресле справа от его собственного, хотя к тому, что этот крепыш передвигается на удивление тихо и незаметно, он уже привык.

– Говорит капитан, – раздалось из динамиков во всех отсеках. – Мы получили задание на эскорт конвоя через Северный коридор. Рандеву через три часа, поэтому придется идти с ускорением. Бортмеханик, готовьте маршевые двигатели. Всем приготовиться к началу маневрирования.

Уже заканчивая говорить, он бросил взгляд на Антона. Длинные ряды зеленых цифр, бегущих по основному экрану и экрану перед пилотом, давали понять, что астронавигатор закончил расчет маршрута.

Егор снова переключил гарнитуру в режим обычной связи, чтобы его слышали только в основной и вспомогательной рубках.

– Антон? – кратко спросил он.

– Расчет маршрута окончен, капитан, – ответил тот.

– Света? – снова спросил Егор, обращаясь к бортмеханику.

– Маршевые двигатели готовы к запуску, энергетическая установка работает в штатном режиме, готова к повышению мощности, – отрапортовала невидимая Света, пропустив уставное обращение.

Спохватившись, Егор включил экраны связи с вспомогательной рубкой. На одном из экранов была показана вся рубка, изображение транслировалось с камеры, расположенной под потолком в углу. Два других экранах показывали Марту и Светлану.

– Миша?

Пилот склонился над экраном, изучая курс, рассчитанный Антоном. Правая рука его лежала на векторе тяги, левая легла на панель управления мощностью маневровых двигателей. Он выдержал некоторую паузу, перед тем, как ответить:

– Все готово, капитан.

– Поехали, – кивнул ему Егор.

Яростное фиолетовое пламя носовых ионных двигателей, вырвавшееся из сопел, было ему ответом. Кто-то, наверное, Ира, тут же включил фильтр, защищая чувствительные глаза людей от жгучего яркого пламени. Всех вдавило в кресла внезапной силой торможения. Гравитационные компенсаторы, ровный шум работы которых стал для них настолько неотъемлемой частью жизни на корабле, что и не замечался, надсадно выли на высокой ноте, стараясь уменьшить перегрузки, сохранить жизнь хрупких существ, корчащихся сейчас в противоперегрузочных креслах. Егор с трудом дышал, казалось, кто-то огромный и невидимый уселся на грудь, не давая вздохнуть, сжимая ребра в могучем объятии. Табло перегрузок показывало 4.9 «жэ». В обычной ситуации, такое изменение курса заняло бы полчаса, и люди бы его даже не почувствовали. Сейчас же время поджимало, поэтому получасовой маневр был сокращен до минуты, за что и приходилось расплачиваться перегрузками.

Первым знаком, сигнализирующим о завершении маневра, стало отключение носовых двигателей. Затем в вой гравикомпенсаторов вплелся ровный гул маршевых двигателей, ощущаемый не столько на слух, сколько по мелкой-мелкой вибрации. Кононенко продолжал выверенными, едва заметными глазу движениями вектора тяги, выравнивать корабль на курсе. Наконец, вибрация исчезла, гравикомпенсаторы звучали все тише и тише, выходя из режима перегрузки, отпустила и тяжесть, навалившаяся на все тело. Теперь можно было поднять руку, вытереть со лба мелкие бисеринки пота, усеявшие его за эту минуту.

– Мы легли на заданный курс, – хриплым голосом сообщил Михаил, по-прежнему не отрываясь от своего экрана.

Фраза прозвучала нелепо, разорвав напряженное молчание, и повисла в воздухе. На табло светились цифры 1.2. Вполне приемлемо, отметил про себя Егор. Хотя несколько часов такого полета очень изматывали непривычного к перегрузкам и плохо подготовленного физически человека.

– Сколько времени до торможения? – спросил он, только чтобы нарушить непривычную после недавнего шума тишину.

– Сейчас, – торопливо отозвался Антон, возясь с клавиатурой, – сейчас…

В нижнем углу основного экрана появился обратный отсчет времени «До начала торможения 2 ч 49 мин 17 с…»

– Светик, как наша старушка, не развалилась? – позволил себе отойти от уставного обращения Егор.

«Рысь» верой и правдой служила Союзу вот уже пятый десяток лет – весьма почтенный возраст для маленького корабля, который, к тому же, по роду службы не застаивается в доках. За это время она прошла две модернизации, которые касались в основном замены устаревшего вооружения, установки нового оборудования связи и навигации, автоматизации внутренних систем корабля и связанной с этим увеличением автономности корабля. Первоначально ее экипаж состоял из 11 человек, до сих пор в каютах (за исключением капитанской) оставалась вторая откидная койка, оставленная на всякий случай. Надо сказать, случаи представлялись не так уж редко – три месяца назад в системе потерпел аварию рудовоз «Мурманск», у которого шальным метеоритом была повреждены двигатели и силовая установка. Команда оставила судно, чтобы избежать радиоактивного заражения. Находившаяся поблизости «Рысь» подобрала спасательную шлюпку с четырьмя членами команды рудовоза и доставила их на базу. К счастью, реактор «Мурманска» уцелел, судно было отбуксировано на «Рамзай», откуда ушло своим ходом после ремонта. Как бы то ни было, модернизации не затрагивали силовых элементов конструкции корабля, двигателей и энергетической установки, поэтому Егор всегда нервничал во время интенсивных маневров, грозивших развалить старенький корвет.

– Все в порядке, капитан, – вымученно улыбнулась с экрана бортмеханик. – Маршевые двигатели работают нормально, реактор тоже, гравикомпенсаторы я довела до крейсерского максимума, ничего не отпало и не отвалилось.

– Хорошо, – ответил Кузнецов. – Экипажу – отдых до начала торможения! Света, к тебе это не относится, ты остаешься на своем месте. Коля, проверь системы вооружения и тоже свободен. Антон, ты остаешься в рубке со мной.

– Миша, – Егор повернулся к пилоту, – ты сейчас тоже отдыхаешь. Два часа.

– Но, капитан…

– Никаких «но, капитан», через два часа ты мне нужен бодрым и свежим, как огурчик. Задача ясна? Выполняй!

– Минуточку, капитан, – отозвался из своего кресла молчавший до сих пор Антон.

Жестом он показал капитан-лейтенанту, чтобы тот отключил гарнитуру. Егор удивился, но повиновался. Антон, выбравшись из кресла, жестами подозвал к себе капитана и пилота, так что они образовали круг, почти прикасаясь головами. Заинтригованные его поведением, они уставились на него, ожидая его слов. Внезапно открывшаяся дверь в рубку заставила Антона, который уже открыл рот, буквально подпрыгнуть на месте. Но это оказался лишь кибер-стюард, доставивший кофе, о котором за недавними событиями все уже позабыли. Егор усмехнулся подхалимскому поведению кибера: повинуясь заложенной в его электронные мозги программе, тот начал раздачу кофе с него, хотя для этого ему пришлось объехать Мишу и Антона. Кибер металлическим голосом пожелал им приятного аппетита и выкатил из рубки. Войцеховский проводил его взглядом, подождал, пока дверь в рубку не скользнет на свое место, отхлебнул кофе, и лишь тогда заговорил сбивчивым шепотом.

– Вас ничего не удивило в этом секретном сообщении, капитан?

– Сразу несколько вещей, Антон, – Егор отвечал так же тихо.

– Каких именно?

Егор начал загибать пальцы:

– Во-первых, нам посылают сообщение категории 3С. Во-вторых, нас извещают о приходе конвоя не за 12-15 часов как обычно, а практически в последнюю минуту. И, в-третьих, конвой направляется через Северный коридор.

Егор замолчал. Убедившись, что тот закончил, Антон продолжил:

– Есть и «в-четвертых», капитан. Состав конвоя.

– А что не так с конвоем? – вмешался в разговор молчавший до сих пор Кононенко.

– «Состав конвоя: 5 грузовых транспортов типа «Носорог», 2 грузо-пасажирских транспорта типа «Нерпа», – процитировал астронавигатор. – Дело в том, что не существует грузовиков типа «Нерпа»…

– Ты уверен? – перебил его Кузнецов.

– Да, я только что проверял «Корабельный реестр Союза». Не существует грузовиков типа «Нерпа», зато существуют БДК типа «Нерпа». Они стояли на вооружении, пока им на смену не пришли «Гарпии».

– Так «Гарпии» уже на вооружении лет тридцать! – снова вмешался пилот.

– А я и не говорил, что это новые корабли! – Антон заметил, что перешел с шепота на полукрик, осекся и продолжил тише. – Их и осталось то в реестре с полдесятка. Официально они все переведены в учебные корабли или блокшивы, но вы же понимаете…

Они понимали. В конце концов, «Рысь» тоже разменяла пятый десяток, тем не менее, с боевого дежурства (пусть и в дальней пограничной системе) ее никто снимать не собирался. Союз был бережлив – если задача могла быть выполнена самоходной баржей, ее бы не ставили перед новейшим линкором «Адмирал Нахимов». Точно так же и два старых БДК могли быть направлены с некоторой секретной задачей на границу, в систему Редан.

– И еще «Носороги»… – протянул задумчиво Егор.

– «Носороги», – согласно кивнул Антон. – Пять вымпелов.

На некоторое время повисла тишина. «Носороги», огромные и неповоротливые транспортники использовались в основном для перевозок габаритных грузов, таких, которые не могли быть запакованы в контейнеры. Например, разобранных на несколько частей космических кораблей. Для мониторов, ракетоносцев, фрегатов, не оборудованных приводом Трофимова-Або, это был единственный способ путешествовать между звездами, меньшие корабли, такие как разведчики, корветы и истребители обычно перевозились в ангарах авианосцев, линейных кораблей и крейсеров. Если в тихую систему Редан прибывало пять «Носорогов», это могло означать только одно.

– Война? – одними губами спросил необычно серьезный Михаил.

– Надеюсь, нет, – так же тихо ответил Кузнецов. – Тем не менее, это не отменяет моего последнего распоряжения. Ты идешь отдыхать. Антон, останешься со мной в рубке.

– Есть, капитан.

– Ясно.

– Ира, о нашей беседе остальным членам экипажа ни слова. Это приказ, – Егор не сомневался, что та слышала каждое их слово и, более того, уже занесла их беседу в бортжурнал.

– Слушаюсь, капитан, – ответила Ира. – Еще кофе?

Егор глянул в свою чашку. Та приветливо показала ему дно, а он и не помнил, когда выпил кофе.

– Нет, не нужно.

Миша вышел из рубки, подняв руку в жесте не то приветствия, не то прощания. Егор с Антоном снова заняли свои места в рубке. Надевая гарнитуру, Кузнецов на мгновение задумался.

– Все в порядке, капитан?

– Да, еще… Спасибо тебе, Антон.

– За что?

– За наблюдательность, – Егор улыбнулся уголком рта.

Следующие два часа прошли незаметно. К счастью, проложенный курс пролегал через участок, почти свободный от метеоритов и астероидов (редкость для окрестностей Редана), поэтому корвет шел на автопилоте под чутким контролем Иры. Ровный размеренный гул маршевых двигателей успокаивал и гнал прочь дурные мысли, посеянные подозрениями Войцеховского. Незадолго до начала маневра в рубке появились отдохнувший Михаил, который тут же начал сыпать скабрезными анекдотами и Николай, который, напротив, выглядел уставшим. На вопрос Егора о состоянии вооружения он лишь поднял вверх большой палец и занял свое место.

И снова фиолетовое пламя маневренных двигателей вырвалось из носовых дюз, снова взвыли от перегрузки гравикомпенсаторы. В этот раз изменений курса не было, поэтому торможение проходило лишь с небольшой перегрузкой.

Наконец, выйдя в точку рандеву, «Рысь» замедлила свой стремительный полет. Двигатели замолкли, внезапная тишина казалась абсолютной. Фильтр с обзорного экрана исчез, и перед экипажем предстала картина звездного неба. В отличие от систем, расположенных в центральной области галактики, окрестности Редана были бедны звездами, но даже и эта небогатая россыпь радовала глаз. Зато недостаток звезд с избытком восполнялся астероидным поясом, на границе которого и встретились корветы. Несмотря на постоянное движение астероидов, различных обломков и просто камней по орбите, здесь был расчищен от «небесных камней» длинный, узкий и извилистый коридор, навигация по которому осуществлялась по стационарным радиобакенам. Именно по этому проходу, в среде военных называемом «Северным коридором», и закрытом для гражданских судов, им и предстояло провести конвой.

«Рысь» поджидали систершипы: «Барс» под командованием старшего лейтенанта Мориса д’Эпре и «Оцелот», которым командовал старший лейтенант Кирилл Шатунов. Между экипажами завязалась обычная в таких случаях беседа: обменивались последними новостями и историями. Главной мишенью для острот и подколов служил штурман «Оцелота», который женился за несколько дней до вылета. На все сочувственные расспросы о том, как он обходится без общества молодой жены, и не засох ли свадебный пирог, он отвечал, что пирог находится в замечательном состоянии, и после возвращения на базу ему предстоит три недели медового месяца на курорте Редана-Главной, в отличие от зубоскалов-неудачников, которых ждет лишь холодная казарменная койка…

– Ладно, – прервал очередной всплеск веселья Егор. – Одиннадцать сорок, скоро появится конвой.

– Думаешь, они прибудут вовремя, Егор? – поинтересовался Морис. – Это же, в конце концов, обычные торговцы.

Странное дело. Канадское Содружество вошло в состав Союза больше трехсот лет назад, официальным языком общения в нем стал русский, но Морис, уроженец Квебека-IV, для которого (Егор знал это точно) родным языком был русский, говорил на нем с едва заметным французским акцентом. Этот акцент вкупе с внешностью, а Морис от природы был награжден пышной шевелюрой светлых волос, тонкими чертами лица и необычайной грацией движений, делали его грозой всех незамужних девушек (да и замужних женщин) на несколько световых лет вокруг. К чести д’Эпре надо сказать, что за внешностью смазливого ловеласа скрывался знающий свое дело офицер.

– Я уверен в этом, д’Эпре, – буркнул Кузнецов. – Пораскинь мозгами – часто нам посылают 3С для того, чтобы сообщить о приходе конвоя?

– Это первое на моей памяти.

– То-то и оно, – ответил Егор, и продолжил уже значительно тише, – то-то и оно…

Остаток времени провели в тревожном молчании. Егор даже начал волноваться, не сболтнул ли чего лишнего. Ведь он же настоял, что бы Антон и Мишка держали языки за зубами, и сам же проболтался о необычном характере встречаемого конвоя. Впрочем, утешал он себя, необычность эта была очевидна любому члену экипажа, если он не был слепоглухонемым идиотом, а таковых в его команде, да и в командах «Барса» и «Оцелота», не было – в этом он был уверен. Таких не брали в космонавты. На секунду он представил себе слепоглухонемого умственно отсталого пилота и еле подавил смешок – такой нелепой была посетившая его мысль.

Егор сосредоточился на наблюдении за экранами. Побочным действием работы гиперпространственного привода Трофимова-Або было выделение огромной массы энергии во всем спектре электромагнитных волн в том месте пространства, откуда совершался прыжок, и в том месте, куда прибывал корабль. Для невооруженного взгляда это выглядело, как ослепительная вспышка ярчайшего белого света, приборы же фиксировали мощный, но кратковременный всплеск энергии электромагнитных волн в широком диапазоне. Понятно, что эти демаскирующие факторы серьезно затрудняли маскировку и скрытные действия космических флотов. Корабль, выходящий из подпространства, как бы сигнализировал всем окружающим: «Вот он я, я здесь!» Если же из подпространства выходила эскадра или целый флот, то не заметить их мог только слепой. Поэтому пропустить появление целой грузовой флотилии было почти невозможно.

Караван появился неожиданно, как это всегда бывает, если ждешь чего-то очень долго. Яркие вспышки, которыми сопровождался выход каждого корабля из подпространства, слились в ослепительное свечение, так что все, присутствующие на мостике, поневоле прикрыли глаза. Автоматический бортовой регистратор монотонно бормотал:

– Обнаружен выход корабля из гиперпространства. Обнаружен выход корабля из гиперпространства. Обнаружен…

– Коля, да заткни ты его! – подал голос Антон.

– Не положено, – пробурчал Гармаш, но убавил громкость.

Егор несколько раз моргнул, убеждая свои глаза в том, что они вполне могут видеть окружающее, как и раньше.

– … пространства. – Закончил регистратор и умолк.

– Антон, идентификация кораблей?

– Уже начинаю, капитан.

– А что их проверять? – отозвался со своего места пилот. – Мы ждем конвой из семи вымпелов, вспышек тоже было семь…

– Идентификация завершена, – прервал его мягкий голос Иры. – Пять транспортных судов типа «Носорог», два больших десантных корабля типа «Нерпа».

– Вот, наши клиенты! – продолжил на той же ноте Миша.

Егор отмахнулся от него:

– Антон, дай мне связь с транспортами.

– Минутку, капитан, связь сейчас будет.

Небольшой экран осветился, несколько раз мигнул, настраиваясь, пока, наконец, на нем не появилось изображение угрюмого капитана третьего ранга.

– Это вы, что ли, наш комитет по встрече, каплей? – хмуро поинтересовался он. – Три ржавых корыта?

Егор прикусил губу.

– Капитан-лейтенант Егор Кузнецов. Мне поручено эскортировать ваш конвой до базы «Рамзай», господин капитан третьего ранга, – подчеркнуто официально представился он, отдав честь.

– Прошу сообщить цель вашего прибытия, идентификационные номера и названия кораблей и имена капитанов, – продолжил он.

Кап-три недоверчиво хмыкнул:

– Вам что, не сообщили о…

– Прошу сообщить цель вашего прибытия, идентификационные номера кораблей…

Ваньку Егор валял отменно, научился этому еще в академии. Строго говоря, сейчас он действовал строго по Уставу патрульной службы. Командир патрульного корабля во время выполнения боевого задания имеет право требовать у всех встреченных им кораблей и судов назвать имя капитана, пункт назначения, название корабля, его регистрационный номер, тип груза… В списке вопросов было еще что-то, но сходу Егор припомнить этого не смог.

Капитан третьего ранга в бутылку лезть не стал:

– Кап-три Тюрин, – козырнул он. – Командую конвоем ЭК-18: пять «Носорогов» и две «Нерпы». И куда-то в сторону добавил:

– Левочкин! Передай каплею данные по кораблям.

Они немного помолчали, пока невидимый Левочкин передавал сведения о транспортах. Наконец, Ира прошептала в наушник, что идентификационные данные совпадают с полученными в директиве до последней запятой.

– Все в порядке, господин Тюрин, – пожалуй, тут Егор перегибал палку.

– Лучше просто Саша, – прервал его кап-три. – Дайте времени, Егор.

Егор незаметно расслабился, «конфликт погон» удалось замять.

Необычная на слух непосвященного просьба объяснялась одним из феноменов, сопутствующих путешествию на приводе Трофимова-Або: гиперпространственный прыжок сопровождался рассинхронизацией корабельного времени с текущим, как будто корабль со всем экипажем выпадал из нашей Вселенной. Субъективно сам прыжок для человека (да и для животных, как показали многочисленные эксперименты) никак не ощущался – только что были возле мю Пеликана, а теперь возле 78 Цефея, только звезды мигнули в иллюминаторе. Но любые часы на корабле, хоть простейший механический будильник, хоть точнейший цезиевый хронометр, с точностью секунда на миллион лет, начинал отставать – обычно на несколько долей секунды, хотя иногда «набегало» несколько секунд.

Предсказанный в теории еще самим Трофимовым, данный феномен объяснялся в рамках релятивистской механики, согласно которой ни одно тело не может перемещаться в пространстве мгновенно. Однако научный подход так и не оправдал себя: не удалось объяснить, почему время «останавливается» на корабле, а не наоборот, существует ли зависимость между длительностью «остановки времени» и дистанцией прыжка, и, наконец, куда же пропадает «украденное» время. Измарав сотни и тысячи листов своими диссертациями, высоколобые умники, наконец, признали свое поражение, обозвали явление «феноменом украденного времени», и как бы забыли о нем. Фундаментальная наука вообще не любит признавать свои поражения, так что разговор о ФУВ в научных и околонаучных кругах вскоре стал считаться признаком дурного тона.

Простым же людям приходилось сверять часы…

– Хорошо… Саша.

Егор отдал необходимое распоряжение Ире. Несколько мгновений, и у него глаза полезли на лоб. Антон, который тоже видел данные синхронизации, негромко присвистнул:

– Почти две минуты, капитан!

Егор кивнул, подтверждая, что тоже видит.

– Далековато вас занесло, Саша.

– В смысле?

– Отстаете на две минуты.

Тюрин скривился, как будто сгрыз лимон, махнул рукой:

– Рассказывай лучше, куда лететь, Егор.

– Вы передаете мне командование конвоем, Саша? – уточнил он.

– Вроде того, – ухмыльнулся Тюрин. – Тут у вас, говорят, такие астероиды, что мама не горюй.

– Это старшие лейтенанты Шатунов и д’Эпре, – спохватившись, представил он командиров остальных корветов. – Ладно, теперь о порядке следования. Кирилл, ты поведешь конвой. Саша, вы постройте свои суда в колонну, следуйте строго за «Оцелотом». Противометеоритным орудиям – полная готовность. Фарватер был когда-то расчищен, но шальных камней в нем все равно больше, чем фрикаделек в бабушкином супе, и маневрировать ваши лоханки здесь не смогут.

– Ясно, – ответил Тюрин, Кирилл ограничился кивком.

– Морис, «Ирбис» я назначаю концевым. Сам я буду на правом траверзе колонны, просто на всякий случай.

– Принято.

– И еще одно. Саша, есть что-то такое, что мы должны знать о вашем грузе?

Повисло тревожное молчание. Егор тут же отругал себя за несдержанность, но кап-три лишь осклабился:

– Мы везем груз гуманитарной помощи колонистам Терпсихоры-IV, это все, что вам нужно знать.

Егор кивнул:

– Хорошо. Ну, тогда поехали.

Пока длился этот разговор, конвой преодолел те несколько тысяч километров, что их разделяли, и сейчас выравнивал построение, расстроенное во время гиперпрыжка. Тем временем корвет с изображением изготовившегося к прыжку оцелота на борту покинул строй и приготовился занять свое место во главе колонны грузовых судов. На их фоне пятидесятиметровый корабль казался совсем маленьким.

На мостике «Рыси» воцарилась тишина: экипаж любовался огромными неповоротливыми «Носорогами». Вопреки названию, они больше всего напоминали огромный рыбий скелет. Раздутая носовой оконечность, в которой располагались рубка управления и жилые помещения, переходила в узкий и тонкий корпус, который, в свою очередь, переходил в корму, где были расположены двигатели и энергетическая установка. От несущего корпуса также отходили длинные и узкие шпангоуты, походившие на ребра, и предназначенные для размещения грузовых контейнеров.

Конечно, «Носорогам» не хватало той сокрушительной мощи, характерной для линейных кораблей, и в их силуэтах не было хищной стремительности, которой могли похвастаться легкие корабли. Но размеры этих гигантов все равно завораживали, несмотря их неуклюжесть. На фоне «Носорогов» две «Нерпы», похожие скорее на дельфинов, выделялись не только своими достаточно скромными размерами, но и окраской. Если первые были выкрашены в стандартный для военных транспортов серый цвет с оранжевой окантовкой дюз, отражателей и некоторых остальных элементов, то вторые были выкрашены в яркий белый цвет с двумя горизонтальными красными полосами.

Егор пристально вглядывался в силуэты проплывавших транспортов, пытаясь определить, не перевозят ли они разобранные на секции корпуса космических кораблей – это был обычный способ перевозки между системами кораблей, не оборудованных приводом Трофимова-Або. Ракетоносцы и мониторы разбирались на две или три секции, а по прибытии в пункт назначения вновь собирались. Корабли поменьше, такие как фрегаты, перевозились целиком, а совсем маленькие корабли: корветы, разведчики, истребители обычно перевозились авианосцами. Но под корпусами «Носорогов» висели лишь стандартные контейнеры для перевозки грузов, в которых могло быть что угодно.

– Похоже, что ты ошибся, Антон, – сказал Егор, выбравшись из кресла и остановившись за спиной астронавигатора.

Антон, который, так же как и Егор, жадно вглядывался в «Носороги», кивнул.

– Похоже на то, капитан.

– Кстати, а в котором из них Тюрин?

Антон покосился на свою приборную панель:

– В концевой «Нерпе».

Указанная «Нерпа» как раз плавно проплывала мимо них. Конвой уже начал втягиваться в горловину прохода, обозначенную радиобакенами, «Оцелота» уже не было видно – его заслонили «Носороги». Двинулся, занимая свое место в строю, и «Ирбис». Егору на какой-то момент показалось, что спящий барс, изображенный на отражателях корвета, подмигнул ему.

– Ладно, господа офицеры, пора и нам двигаться. Миша…

Договорить ему не дал голос автоматического бортрегистратора:

– Обнаружен выход корабля из гиперпространства, – негромко, будто сомневаясь в своих словах, пробормотал он и умолк.

– Чего? – переспросил Миша, будто ожидая ответа от машины.

– Коля, я же просил выключить этого балабола!

– Капитан! – это была Марта.

– Помолчите, Антон, Марта! Ира, проверь показания бортового регистратора.

Вслед за короткой паузой, бархатистый голос из динамиков произнес:

– Подтверждаю. Зафиксирован выход космического корабля из гиперпространства. Дистанция… – последовала короткая пауза, как будто Ира сомневалась в том, что должна была сказать, – около тридцати световых секунд.

– Это же на пределе наших радаров!

Егор поднял руку, давая Антону знак замолчать.

– Ошибки быть не может? Перепроверь еще раз. И дай мне вектор на точку выхода.

– Капитан! – снова подала голос Марта.

– Не сейчас, лейтенант! – в голосе Егора прорезались стальные нотки.

– Я видела вспышку!

– Что?

– На экране верхней турели. Ну, я увидела какую-то вспышку... А потом регистратор сказал, что появился корабль, и я подумала…

– Ты запомнила сектор?

Марта гордо улыбнулась, явно наслаждаясь вниманием, которое она привлекла.

– Лучше, капитан! Я повесила этот участок на автозахват.

– Отлично. Коля, перебрось картинку с верхней турели на главный экран.

Гармаш заколдовал над своей панелью.

– Секунду, капитан.

На главном экране рубки появился темный участок неба, на котором тускло мерцала редкая россыпь звезд. Внимание всех в рубке сосредоточилось на экране.

– Дай приближение, – неожиданно хрипло проговорил Егор, и добавил уже обычным голосом, – до минуты.

Гармаш повиновался, звезды на экране бросились навстречу наблюдающим, как если бы «Рысь» устремилась в просторы космоса на сумасшедшей, невероятной скорости. Картина на экране разительно переменилась. Теперь в поле зрения была только одна угловая минута, но за счет увеличения все обозримое пространство было усеяно яркими звездами, переливающимися всеми возможными цветами. И снова все взоры оказались прикованы к экрану, но никто не любовался красотой космоса – они до рези в глазах всматривались в мигающие точки звезд.

– Вот он! – возбужденно воскликнул Миша. – Справа вверху!

И действительно, что-то на какое-то мгновение заслонило крошечную голубую звезду в правом верхнем углу экрана. И еще одну звезду рядом. И еще одну…

– Там действительно что-то есть… – подтвердил Антон.

– Вижу, – угрюмо сказал Егор. Глаза слезились. – Антон, Коля, попробуйте нащупать его на радаре, если не достанет, попробуйте направленным лучом. Миша, мы пока остаемся на месте. Марта, продолжай отслеживать этот корабль. Ира, мне нужна связь с «Оцелотом», «Ирбисом» и флагманом конвоя на моем экране. Шифрованный коротковолновой канал.

Через несколько секунд связь была установлена. Переводя гарнитуру на внешнюю связь, Егор краем глаза заметил, что Антон с Колей вместе колдуют над радаром. На него с экрана смотрели три пары глаз: Шатунов и Д’Эпре с ожиданием, Тюрин с раздражением.

– Что еще случилось, Кузнецов? – спросил Тюрин.

– Сначала я буду задавать вопросы, – негромко проговорил Егор. – Первое: что все-таки вы везете? И второе: что за корабль только что вышел из гиперпространства, имеет ли он к вам отношение?

Тюрин смешался.

– Корабль? Что еще за корабль? Не должно быть никакого корабля!

– Какой корабль? – вмешался в разговор Д’Эпре. – Мои сенсоры ничего не видели.

– А твои, Кирилл?

Шатунов лишь покачал головой. Впрочем, это было неудивительно – «Оцелот» находился дальше всех от точки появление неизвестного пришельца. Егор вздохнул:

– Пару минут назад из гиперпространства вышел неопознанный корабль. Примерно в тридцати световых минутах от нас. Мы сейчас пытаемся определить, что это за корабль, и чего ему от нас надо. Но если это ваше прикрытие – только скажите. И что, черт возьми, вы везете?! – Егор почти выкрикнул последние слова, но опомнился.

– Егор, – Тюрин внезапно назвал капитана по имени, голос его смягчился. – Чем меньше вы будете знать о нашем грузе, тем лучше для вас же. Ваша задача – сопроводить наши суда до «Рамзая», а после этого забыть о том, что когда-то видели наш конвой. И я не знаю, что за корабль вы обнаружили. Может это случайное совпадение? Какой-то транспортник ошибся в навигации? Может ваши сенсоры ошиблись, наконец!

– Конечно, это может быть заблудившийся транспорт. Или контрабандист. Или какая-нибудь парочка, решившая провести медовый месяц на яхте, – рассудительно сказал Кирилл. – Просто совпадение, в конце концов. Но…

– Но я не верю в совпадения категории 3С! – закончил за него звенящим шепотом Егор. – И я хочу знать: может ли быть связано появление этого корабля с тем, что вы везете, чем бы это ни было?

Тюрин угрюмо поджал губы.

– Да, наверняка, – наконец проговорил он, криво улыбаясь.

– Что нам теперь делать? – спросил Д’Эпре.

Егор на мгновение задумался. До этого момента он как-то не думал об этом. На самом деле, особого выбора у него не было.

– Вы продолжаете движение в том же порядке, что и сейчас. Увеличьте скорость, насколько позволят транспортники. Я отправлюсь к этому кораблю, попытаюсь выяснить, что он собой представляет.

– Командир, разрешите с вами, – снова обозвался Д’Эпре.

Егор покачал головой:

– Нет, самое главное – охрана конвоя. Может быть, этот корабль – приманка, чтобы отвлечь нас от конвоя. И еще одно. Если этот корабль проявит враждебные намерения, вы должны будете отключить радиобакены. Кодовое слово: «Троянский конь». Маршрут через Северный коридор должен оставаться секретным. Также минимизируйте радиопереговоры, мателоты пусть ориентируются по огням впереди идущего. Тюрин, ваши орлы справятся?

Тот лишь кивнул.

– Кирилл, ты пройдешь по коридору без бакенов?

– Как будто у меня есть выбор, – широко улыбнулся Шатунов. – Конечно, Егор!

– Ну, тогда действуем. С богом!

Кузнецов отключился. Антон с Колей все еще колдовали над радаром, и судя по выражениям их лиц, все еще безуспешно. Егор решил пока не вмешиваться – у него было еще одно дело, не терпящее отлагательств.

– Ира, – негромко позвал он.

– Слушаю вас, капитан, – проворковала та.

– Я собираюсь отправить сообщение на базу. Записывай: «Пкр «Рысь» – Космической базе ГС «Рамзай». Согласно вашей директиве номер…» Какой там у нее номер?

– Три один ноль шесть дробь один два тире ноль восемь.

– Да, запиши номер. Так, дальше: «встретил конвой. Вскоре после рандеву мной был зафиксирован выход из гиперпространства неопознанного корабля. Принял решение определить тип корабля и его намерения. Конвой под охраной «Оцелота» и «Ирбиса» следует на базу по Северному коридору. Прошу ваших распоряжений.» Добавь подпись, время, дату, зашифруй и отправь на «Рамзай».

– Слушаюсь.

– Антон, ну что там? – повернулся к штурману Егор.

– Мы не можем его обнаружить, точнее что-то есть, но сигнал очень слабый… – неуверенно начал тот.

– …Как будто корабль поглощает большую часть излучения, – закончил Николай.

– Думаете, это разведчик? – спросил Егор.

Ответом ему были лишь неуверенные пожимания плеч. Конечно, думал Егор, это вполне может быть крошечный разведчик, шпион, посланный ФСП, или Сегунатом, или каким-нибудь малым государством, чтобы проследить за этим сверхсекретным конвоем. Эти небольшие корабли с экипажем из двух-трех человек обычно выкрашивались в черный цвет, покрывались особым композитным напылением, поглощавшим радиоволны, а их маломощные двигатели в скрытном режиме могли работать, практически не выбрасывая в пространство отработанный газ, что не позволяло обнаружить их при помощи спектрального анализа. Обнаружение затаившегося разведчика было под силу лишь кораблям РЭБ или мощным стационарным радарам. Или его могла выдать работа гиперпространственной установки Трофимова-Або, как сейчас. Егор взвесил все аргументы. Скорее всего, это действительно был разведчик. В таком случае у них был реальный шанс захватить вражеский шпионский корабль, пока тот не перезарядил гиперпривод, часа два-три, не меньше.

Егор поднял голову, оборачиваясь к креслу пилота.

– Миша! Давай, трогай, идем навстречу нашему гостю. Попробуем поймать этого невидимку!

– Погоняем, капитан? – в серых глазах пилота заплясали озорные чертики.

– Именно, – Егор улыбнулся.

– Хех, и повеселимся же! – Миша заерзал в кресле, устраиваясь удобнее. Его руки привычно легли на ручку вектора тяги и панель управления двигателями.

Легкая дрожь пробежала по корпусу корвета, когда маршевые двигатели ожили, выбрасывая потоки плазмы. Под нарастающий гул двигателей «Рысь» устремилась в сторону неизвестного корабля, плавно набирая разгон.

– Попробуйте вот что, – сказал Егор, обращаясь к двум другим членам экипажа. – Отключите основной радар, всю мощность направьте на активную антенну. Попробуйте поискать узким лучом, не больше угловой минуты. Вектор у нас есть. Не может такого быть, чтобы мы не могли его увидеть!

– Сгорит антенна к чертовой матери, – задумчиво сказал Гармаш.

– Конечно сгорит, если будете светить на всю катушку. А если короткими импульсами с продолжительными интервалами, тогда все будет нормально.

– Так можно, конечно. Сделаем, командир.

И они склонились над радаром. Снова мучительно потянулось время. До Егора долетали лишь отрывки фраз: «попробуем пять микросекунд», «секунда интервала многовато», «контур перегружен».

Внезапно ожила его гарнитура и бархатистым голосом Иры произнесла:

– Капитан, время обедать.

Егор взглянул на часы, те показывали тридцать пять минут второго. Есть еще не хотелось – в конце концов, со времени его завтрака прошло едва четыре часа. Но в то же время, поесть было необходимо, не хватало еще, чтобы во время боя пустые желудки отвлекали их от задач.

– Так, ребята, есть предложение пообедать.

– Пообедать? – переспросил Коля.

– Здорово, – неопределенно отозвался Антон, он весь был сосредоточен на показаниях радара.

– Давно пора, с ночи ничего не жрал, – это Михаил.

– И мы не против, – обозвалась Света, нарушив длительное молчание второй рубки.

Марта на мгновение оторвалась от наблюдения за неизвестным кораблем, улыбнулась с экрана, и снова отвернулась. Егор решил считать ее улыбку знаком согласия.

– Хорошо, Ира, приготовь нам Е-рационы.

– Е-рационы? – скривился Антон. – А может, посменно поедим нормальной еды?

Е-рационами называли синтетические заменители пищи долговременного хранения. Такой рацион содержал половину суточной нормы всех необходимых для среднего человека белков, углеводов, жиров и витаминов и отличался неповторимым вкусом отваренной подошвы ботинка скафандра. Скафандра ассенизатора. По крайней мере, именно таким представлял себе на вкус ботинок ассенизационного скафандра Егор. Неудивительно, что утонченный организм Антона страдал от такой пищи.

– Что ты ноешь, Антон? Прижучим этих гавриков – устроим праздничный обед, – отозвался из своего кресла Мишка, с видимым удовольствием грызущий свой брикет. Видимо, отсутствие завтрака самым положительным образом сказывалось на вкусовых качествах Е-рациона. – Вот помню, когда еще на лифтере работал, так целый месяц только ими и питался. Компания на нас экономила. Тут же море витаминов, белки, углеводы! Здоровый был, как бык, сто сорок жал десять раз!

– А потом что было? – прервал монолог пилота Коля, который расправлялся со своей порцией без видимого удовольствия.

– А потом дали зарплату за месяц, и я просадил половину в ресторане. Нажрался от пуза! А на следующий день уволился к чертям оттуда, не мог больше на эти рационы смотреть! – закончил он уже в раскате хохота.

Егор лишь улыбнулся, и, дождавшись, когда отсмеются девушки, негромко сказал:

– Пилот, не отвлекайтесь от курса.

Официальное обращение подействовало, как обычно – все вернулись к своим обязанностям, лишь Антон продолжал негромко возмущаться вкусом «этого дерьма». Егор бросил обертку от рациона на приемный лоток и потянулся за стаканом сока, когда из динамиков раздался голос Иры:

– Получено сообщение из штаба.

– Зачитай, – отозвался Егор, делая глоток, прикидывая про себя, что они преследуют неизвестный корабль уже почти час. Примерно столько понадобилось радиоволнам, чтобы преодолеть расстояние до «Рамзая», а потом вернуться, при условии, что ответ был послан сразу.

– «Космическая база ГС «Рамзай» – пкр «Рысь». Разведку неизвестного корабля запрещаю. Требую обеспечить охрану конвоя. У внутреннего периметра вас встретит лкр «Малахит». Егор, будь осторожен, в случае чего зови «Малахит» на помощь».

– Что? – опешил Егор. Последнее предложение разительно отличалось от сухого канцеляристского языка, на котором разговаривали штабисты, и на котором было принято составлять донесения в штаб. – Кем подписано?

– Сообщение отправлено в 12-57 3726.04.19 КЭ старшим флаг-офицером космической базы «Рамзай» Дорофеевым, – ответила Ира.

Капитан-лейтенант встал из кресла и принялся расхаживать по тесной рубке. Мысли мелькали в голове, сменяя одна другую. Если старый дружбан Мишка Дорофеев предупреждает его о том, чтобы он был осторожным, значит, что-то знает. Но что он может знать, будучи там, на «Рамзае», отделенный толстыми плитами брони и миллионами километров от «Рыси» и преследуемого ею корабля? Что не могут рассмотреть радары старого корвета и зоркие глаза молодой докторши, по совместительству борт-стрелка? И зачем выводить из дока «Малахит»? Для встречи конвоя? Но что может угрожать транспортникам после метеоритного пояса, ведь оттуда уже рукой подать до их пункта назначения?

На все эти вопросы ответов у Егора не было. Он знал только, что если Миша хотел его предупредить о чем-то, это у него получилось. Егор вдруг понял, что ребята в рубке бросают на него украдкой удивленные взгляды. Он остановился:

– Штурман, так что с этим кораблем, который мы преследуем?

Антон отвел глаза, опустив взгляд на экран, и через несколько секунд показавшегося нестерпимым молчания произнес:

– Капитан, мне кажется, вы должны на это взглянуть.

Но Егор уже опустился в свое кресло.

– Выведи на главный экран.

– Есть данные телеметрии. Неточные, корабль поглощает больше 90 процентов излучения, поэтому о его размерах и форме можно говорить лишь приблизительно…

– Короче, – прервал астронавигатора Егор.

– Если короче, это не разведчик. Его длина около пятисот метров…

– Ты уверен?

– Нет, возможны погрешности. Процентов десять в ту или иную сторону. И форма корпуса…

На экране наконец появилось объемное изображение. Нечеткое, приблизительное, но наметанный глаз сразу определял: да, это военный корабль. Не торговец с его раздутым трюмом, способным вместить огромное количество груза, не пассажирский лайнер с его прогулочными палубами, усеянными мириадами иллюминаторов. Вытянутый узкий корпус, похожий на тело огромной рыбины, сходство еще больше усиливала зализанная боевая рубка, похожая на плавник. Крейсер или большой ракетоносец. И расстояние между ними сокращается с каждой секундой.

– Идет курсом на конвой, – добавил Войцеховский.

– Твою в бога душу мать, – негромко выразил общее мнение Коля.

– У меня только один вопрос, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Егор. – Почему я получаю предупреждение об опасности из штаба, а не от моего офицера?

Ответом было угрюмое молчание.

– Всем постам, – произнес Егор, как если бы находился не в рубке крошечного патрульного корвета, а на мостике огромного линейного корабля. – Боевая тревога, повторяю, боевая тревога. Кононенко, разворачивай корабль. Войцеховский, курс на точку нашего рандеву. Гармаш, проверь системы вооружения. Семенова, реакторы в боевой режим. Обершт, не своди глаз с этого корабля.

– Если мы начнем торможение… – начал пилот.

– Кто говорил о торможении? Разворот по большому радиусу, нам нельзя терять скорость.

Миша просиял. Видимо, он и хотел предупредить о том, что затормозившись, «Рысь» не сможет набрать нормальную скорость, чтобы уйти от преследования. Он отвернулся к своим приборам, надевая шлем пилота, похожий на маску, полностью закрывающую глаза и уши. Изображения с внешних визоров корвета выводилось на внутренние экраны шлема, а его селективные наушники глушили посторонние звуки. Таким образом, пилота ничто не отвлекало от управления кораблем.

– Штурман, курс!

– Точно на точку рандеву, капитан? – негромко уточнил Антон. Ему хотелось, чтобы об его ошибке забыли как можно скорее.

– На вход в Северный коридор.

– Есть.

– Ира, мне нужна связь с конвоем. Передай два слова: «Троянский конь».

– Сделано, капитан, – чуть помедлив, отозвался искусственный разум.

На прозрачное стекло рубки опустились затемненные экраны, защищая чувствительное зрение людей. Заполыхали фиолетовые факелы маневренных двигателей правого борта и тут же взвыли компенсаторы системы искусственной гравитации, всех вжало в кресла возрастающей силой тяготения: «Рысь» начинала разворот.

– Ира, мне также нужно знать тип обнаруженного нами корабля.

– Идентификация корабля проведена. Тип корабля неизвестен.

Егор опешил. Это было что-то неожиданное. Конечно, ему приходилось сталкиваться с кораблями, которые не были занесены ни в один справочник боевых судов или реестр коммерческих судов. Пираты, контрабандисты, многие мелкие торговцы рассекали пространство на старых кораблях, прошедших столько ремонтов и модернизаций, что от первоначального корабля оставалась только энергетическая установка да двигатели. Иногда верфи, расположенные в пространстве небольших суверенных государств выпускали малую серию кораблей и вовсе не спешили занести их в реестр. Пиратские мастерские могли собрать из остатков двух или трех кораблей корыто, на котором можно было не только выйти в космос, но и уйти от погони патрулей. Егор сам однажды видел плод подобного мезальянса между гоночной яхтой типа «Звездный ветер» и небольшим сухогрузом класса «Килиманджаро». Выглядел бастард весьма необычно, если не сказать уродливо, но ходоком оказался великолепным – «Буйный», на котором тогда служил Кузнецов, так и не смог его догнать.

Но это никоим образом не относилось к обнаруженному ими кораблю. Даже несмотря на весьма приблизительное, почти схематичное изображение, которое удалось получить Войцеховскому, было очевидно, что этот корабль сошел с заводских стапелей, и вовсе не для того, чтобы возить пшеницу или руду. Вытянутые скулы, узкий мидель, зализанные обводы рубки, скошенные отражатели и батарея мощных плазменных двигателей – все это выдавало в незнакомце военный корабль. Легкий крейсер или ракетоносец, гончую, которая вцепится в добычу и будет гнать ее, пока не догонит. Или уйдет от погони, если противник окажется сильнее.

Конечно, могло быть и так, что этот корабль только вышел с верфи, и данные о нем еще не попали в общий реестр кораблей и судов, но в такие совпадения Кузнецов не верил.

– Проведи вторичный поиск по всей базе данных. Ищи корабли по сходству обводов корпуса. И еще, приготовь радиограмму на базу.

Егор устало понес переносицу: «Патрульный корвет «Рысь». Космической Базе ГС «Рамзай». Неизвестный корабль идентифицировать не удалось. Ориентировочно определяю его как легкий крейсер-разведчик. Следует курсом на конвой. Отхожу на Северный коридор, прошу сообщить, где находится «Малахит»». Дату, время, идентификатор добавь сама.

– Сообщение отправлено, – послушно отрапортовала Ира.

– Антон, ты отслеживаешь курс этого корабля?

– Нет, капитан, за ним же следит Обершт! А я прокладываю наш курс, – встрепенулся астронавигатор.

– Мы утратим визуальную связь с этим кораблем после разворота, выхлоп двигателей все закроет к чертям!

– Но я же не могу одновременно отслеживать их и прокладывать курс!

– А придется, твою мать! – вдруг вскипел Егор. – Мы на боевом корабле во время выполнения боевого задания, а ты не можешь исполнять свои обязанности? Может, тебе на флоте надоело?! Так только скажи, мичман, – я тебя мигом переведу на рудовоз! Там тебе местечко найдется – гальюны выгребать!

Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь гудением двигателей. Антон угрюмо молчал, уткнувшись в электронный планшет и теребя кончик своих волос, стянутых в тугой конский хвост, Миша был поглощен управлением кораблем, и ничего не слышал в своем шлеме, Коля тоже хранил молчание, опасаясь вызвать еще одну вспышку гнева, девушки на экранах старательно делали вид, что заняты своим делом.

Егор остыл так же быстро, как и вспылил. Ему даже стало неловко из-за того, что он не смог обуздать свой гнев, недостойный капитана военного корабля. Почему-то ему вспомнился полковник Зозуля, преподававший в академии психологию управления. «Уравновешенность и спокойствие в критических ситуациях, сплоченность и слаженные действия команды – вот залог победы», – говорил сутулый полковник, расхаживая перед кафедрой. Лучи Ворсклы, такие похожие на солнечные, заливали аудиторию, в распахнутые окна врывался теплый ветер и звуки ударов по мячу, перемежаемые матерком, – истребительный факультет играл в футбол. За окнами ждали девчонки, пляж, пиво и шашлыки, а впереди курсантов ждала сессия.

«Все вы – будущие командиры», – продолжал тем временем Зозуля. «Вы – элита нашего Флота, и должны являть собой образец для подражания всем вашим подчиненным, вплоть до последнего юнги. Образец во всем – от ваших профессиональных качеств до общей эрудиции и манер поведения. И в первую очередь – образец поведения в критических ситуациях», – полковник внезапно остановился и обвел аудиторию пронзительным взглядом, заглянув, казалось, в глаза каждому курсанту.

Егор встряхнул головой, отгоняя наваждение. Казалось, что он вновь вернулся в бытность свою курсантом – так реально было воспоминание о той лекции и словах немолодого полковника с птичьей фамилией. Он знал эту особенность своей памяти – иногда воспоминание о давно прошедших событиях представало перед ним так ярко, как будто это было только вчера.

– Капитан, – нарушил тишину Гармаш, окончательно развеивая наваждение, – я могу следить за этим кораблем, пока Антон прокладывает курс.

– Хорошо, – ответил Егор. – И надо нам как-то уже назвать их. Что мы все заладили: «этот корабль», «этот корабль»!

– Можно называть его «крейсер», – предложил Гармаш.

– Или «нарушитель», – вмешалась Света.

– ЧеКа! Черный корабль! – встряла в разговор Марта.

– Мне нравится ЧеКа. Коротко и неясно, – Егор улыбнулся уголком рта. – А тебе, Антон?

– Мне? Да нормально… Че-Ка, – Войцеховский покатал новое слово на языке, как будто пробуя его на вкус.

– Ну и отлично, – подвел итог капитан.

Снова воцарилась тишина, но теперь это уже не было звенящее, напряженное молчание. Нет, теперь это была тишина, наполненная привычными рабочими звуками. На этот раз ее нарушил молчавший до этого Миша:

– Мы заканчиваем разворот, я готов включать маршевые двигатели.

Кузнецов бросил взгляд на боковой экран, на котором зеленая линия показывала курс корабля. «Рысь» заканчивала описывать гигантскую дугу радиусом в двадцать тысяч километров и уже почти легла на обратный курс, отмеченный фиолетовым пунктиром. Была какая-то горькая ирония в том, как они поменялись ролями: только что «Рысь» преследовала неизвестный корабль в надежде на легкую добычу, а теперь им приходилось улепетывать. Отбросив бесполезные мысли, Егор вернулся в реальность:

– Марта, очки!

Кивнув, Марта опустила на лицо специальную полумаску стрелка. Их интеллектуальный цифровой светофильтр защищал глаза от ярких вспышек, оберегая сетчатку.

– Коля, ты держишь ЧК на радаре? – теперь Егор обращался к бортинженеру.

– Я его веду, – ответил вместо Гармаша Антон.

– Не потеряешь?

– Нет, цель довольно большая, с такого расстояния я его вижу неплохо, а вторым каналом веду его по излучению двигателей.

Кузнецов бросил взгляд

– Пилот, полный вперед! – голос капитана зазвенел.

– Есть, капитан!

И снова ощутимая дрожь пробежала по корпусу корвета, когда могучие маршевые двигатели изрыгнули в пространство раскаленную добела плазму. Марта отшатнулась от визора, закрывая лицо рукой, несмотря на защитные очки. И было отчего – экран, дублировавший прицел оборонительной турели, был залит океаном пламени. Опасения Егора оправдались – визуальное наблюдение за ЧК оказалось невозможным.

А двигатели пели все громче и громче. Их ровный басовитый гул наполнял внутренности корабля, гулял по коридорам и задраенным наглухо отсекам, заставлял вибрировать мелкой дрожью переборки и шпангоуты. А вслед за маршевыми двигателями свою песню начали и гравикомпенсаторы, чье высокое пение становилось все громче, по мере того, как нарастало ускорение «Рыси».

– Антон, – Егор непроизвольно повысил голос, превозмогая гул двигателей, – можешь определить курс ЧК?

Тот углубился в расчеты. Через пару минут он поднял голову:

– Да, у меня есть три точки: место его выхода из гиперпространства, точка, в которой мы его обнаружили первый раз и нынешнее местоположение. Вполне достаточно для уверенной триангуляции, хотя…

– И? – перебил неожиданно словоохотливого штурмана капитан.

– Он идет на вход к Северному коридору.

– Так что, он идет параллельным нам курсом?

– Вроде как… То есть, да, капитан!

– Дистанция?

– Около ста двадцати тысяч километров и понемногу сокращается.

Антон нервно дернул себя за клок волос.

– В чем дело, Миша? – капитан-лейтенант повернулся к пилоту.

– Мы на развороте крепко потеряли скорость, – Миша откинул забрало пилотского шлема. – Сейчас мы разгоняемся, минут через двадцать начнем отрываться, если конечно, у этих ребят нет козырей в рукаве.

Егор кивнул:

– Ясно. Антон, сообщай мне обо всех его изменениях курса и скорости.

– Да, капитан, – астронавигатор снова склонился над электронным планшетом.

О возможных «козырях», по выражению Миши, думать не хотелось. Силы и так были неравны – старенький патрульный корвет, которому только контрабандистов гонять, против крейсера неизвестной конструкции. Мысли были сплошь грустные и неприятные. Ни намерений ЧК, ни его целей Егор не знал, но в том, что неизвестный крейсер вез груз шоколадок для детей Редана, крепко сомневался. За всеми неотложными делами он совсем забыл, что приказывал Ире провести вторичную идентификацию ЧК.

– Ира, ты идентифицировала неизвестный корабль?

– Никак нет, капитан, идентификация не удалась. Найдены три типа корабля, по конструктивным особенностям наиболее близкие к нему.

– Перечисли.

– Крейсер Федерации Соединенных Планет класса «Беллерофонт». Большой ракетный корабль Звездного Сёгуната класса «Ямакаси». Флагман флота Тайской империи крейсер «Пичунта».

На экране рядом со схематичным изображением ЧК появились уменьшенные визуальные образы названных искусственным разумом кораблей. Взоры всех присутствующих в рубке оказались прикованными к изображениям. «Беллерофонт» отличался от ЧК намного большей, вытянутой в длину рубкой, у «Ямакаси» по обоим бортам от миделя до носовых скосов было заметное утолщение, в котором прятались пусковые установки ракет. «Пичунта» как две капли воды походил на «Беллерофонт».

– Этот тайский флагман… – Егор помедлил, – он чьего производства?

– Бывший крейсер «Баал» класса «Беллерофонт», – незамедлительно отозвалась Ира, – был продан тайскому правительству в 3718 КЭ, после ремонта и перевооружения вошел в состав тайского флота под названием «Пичунта» в 3720.

Такое явление не была чем-то необычным – многочисленные независимые государства, хотя и носили громкие названия, на деле чаще всего ограничивались одной системой, а иногда даже одной планетой. Собственными мощностями по производству современных кораблей они, как правило, не располагали, пополняя свои торговые и военные флоты, если они у них были, покупкой и модернизацией устаревших кораблей. Иногда, если позволяли финансы, они даже заказывали строительство на верфях великих держав.

Тайская Империя, если склероз не обманывал Егора, находилась где-то в Секторе Лиры, практически на противоположном краю освоенного человечеством космоса, так что появление флагманского корабля тайского флота выглядело маловероятным. Гораздо более возможным казалось предположение, что им противостоит модернизированный серийный корабль одного из наиболее вероятных противников – Федерации или Сёгуната, превращенный в судно специального назначения – корабль-диверсант. И пусть вооруженных конфликтов между тремя великими звездными державами не было полтора десятка лет, Федерация всегда готова вцепиться в горло Сёгунату из-за контроля над независимыми государствами Скопления Тайра, Сёгунат точит зубы на владения Союза в Секторе Тау, а флот Союза в любой момент готов прийти на помощь мятежникам Карласы, если такова будет воля Комитета. Мир был хрупким, и в любой момент мог быть нарушен.

– Исключи тайцев из рассмотрения, – приказал он Ире.

– Это не они… Либо федералы, либо самураи, – он скорее говорил с собой, чем обращался к кому-то еще. – Либо федералы, либо самураи...

Марта с экрана собиралась что-то спросить, когда ее прервал бархатный голосок Иры:

– Принято сообщение от крейсера «Малахит».

За горячкой последних минут они и позабыли об отправленном полчаса назад сообщении.

– Зачитай, Ира, – Егор откинулся в кресле.

– «Легкий крейсер «Малахит» патрульному корвету «Рысь». Вышел с базы в сопровождении Рынды. Держу курс на Собачью Голову, имея в виду прикрытие конвоя, ожидаемое время прибытия восемнадцать ноль-ноль по времени «Рамзая». Сообщите свое местоположение, курс и намерения. Также прошу данных о корабле-нарушителе. Подчеркиваю необходимость защиты конвоя любой ценой. Онищенко.»

Собачьей Головой назывался крупный астероид, находившийся у выхода из Северного коридора. С определенного ракурса трещины и кратеры на его поверхности действительно складывались в подобие ощерившейся собачьей пасти. Онищенко не хотел рисковать, ввязываясь в бой с неизвестным противником в астероидном поле, для этого у него была истребительная эскадрилья капитан-лейтенанта Рынды.

Но внимание Кузнецова приковали последние слова. Любой ценой! Кому-то очень не хотелось, чтобы «гуманитарный груз» Тюрина добрался до «колонистов Терпсихоры». Егор почувствовал себя на миг маленьким винтиком в огромной машине. На «Рамзае» явно знали больше о грузе конвоя и его назначении. Возможно, они даже ожидали появления Черного корабля. И вот ему, капитану рядового патрульного корвета предстоит каким-то образом задержать крейсер неопознанного типа, не позволяя ему добраться до эскортируемых судов.

Часы на панели показывали семь минут третьего по времени «Рыси». Время на всех кораблях в звездной системе было общим – таково было правило Космофлота. Значит, им предстояли долгие четыре часа… Егор рывком поднялся из кресла:

– Миша, включай автопилот и иди сюда. Антон, ты тоже, – капитан подошел к большой электронной карте, занимавшей большую часть левой стены рубки.

Сейчас на ней светилась псевдотрехмерная схема всей системы Редан, со всеми ее планетами, их спутниками и многочисленными астероидами, сосредоточенными в двух поясах. Повинуясь жесту Кузнецова, Антон масштабировал изображение, выведя на карту только сектор, в котором они находились.

– Где мы? – нетерпеливо спросил Егор.

Антон несколькими движениями обозначил на экране местонахождение «Рыси» зеленым треугольным маркером, такая же пунктирная линия указывала ее курс. Не дожидаясь распоряжения Кузнецова, Войцеховский добавил красный маркер для обозначения ЧК и красный же пунктир для его курса. Обе линии пересекались под острым углом у входа в Северный коридор, схематически обозначенный двумя оранжевыми черточками.

– А где конвой? – подал голос пилот.

– Не знаю, – покачал головой астронавигатор. – Мы ведь последний час следим только за ЧК.

– А хотя бы приблизительно? – обозвался Егор.

– Далеко уйти они не могли, – Антон закусил губу. – Без навигационных маяков, да и тюринские здесь впервые… Предполагаю, где-то здесь.

На карте зажегся оранжевый маркер, указывая на предполагаемые координаты конвоя. Если верить ему, конвой едва преодолел четверть пути через астероидное поле. Миша выругался.

– Ты уверен в координатах? – Егор пристально посмотрел на Антона.

– Уверен. Плюс-минус лапоть, конечно, – Антон выдержал взгляд.

– А большой лапоть-то? – вмешался пилот.

– Тыщи полторы километров туда-сюда, – скривился астронавигатор.

Миша снова выругался.

– Сколько времени понадобится ЧК, чтобы догнать конвой? – Егор нетерпеливо прервал пилота.

Антон углубился в расчеты. Наконец он повернулся к собеседникам:

– Минут через сорок он начнет торможение, чтобы сбросить скорость. К астероидам он подойдет часа через полтора после этого. Ну и в астероидном поле еще столько же, если учесть, что конвой движется. Итого часа три с половиной…

– Дурак ты, Антон, хоть и умный, – прервал его пилот.

– Это почему я дурак? – вскинулся Войцеховский.

– Заткнись, Антон, – прервал штурмана Егор. – А дурак ты потому, что по-умному считаешь. По нормативам. Безопасная скорость для маневрирования в особо опасных участках, дистанция принятия решения, нормативы движения и прочая муть, которой в училище учат, так?

– А как же еще?

– Да так все, так. Все верно. За одним исключением: нормативы и правила эти для мирного времени написаны.

– Ну а мы разве… – начал Антон и оборвал фразу.

– Так что представь, что его капитан – придурок, готовый угробить корабль и команду на астероидах, лишь бы догнать убегающую добычу, а его пилот – безбашенная бестолочь, и готов рискнуть провести крейсер через неизвестное астероидное поле. Я правильно говорю, командир? – Миша закончил непривычно длинную тираду и посмотрел на Егора.

– Почему придурок? Я бы на его месте рискнул.

– Я знаю, капитан. Я тоже, – в глазах пилота плясали веселые чертики.

– Ладно, – Егор обернулся к штурману. – Прими за координаты начала торможения точку в сотне тысяч километров от астероидного пояса. И посмотри, сколько времени ему понадобится, чтобы догнать конвой.

– С учетом…

– Конечно, с учетом того, что ему придется идти по «следу».

– Да, капитан, – кивнул Антон.

«Следом» называли оставляемый космическим кораблем шлейф из ионизированных атомов, элементарных частиц высокой энергии и заряженных плазмой космической пыли. Чем больше корабль и чем мощнее его двигатели – тем больше таких частиц оставляет он за собой. Конечно, этот «след» неустойчив, через несколько часов он ослабевает, а через сутки лишь сверхчувствительные бортовые регистраторы специализированных обсерваторий могут обнаружить остатки ионизированных частиц. Но сейчас транспортники Тюрина оставили за собой такой след, что Егор провел бы по нему «Рысь» даже с завязанными глазами. И сомневаться в том, что капитан черного корабля тоже на это способен, у него не было никаких оснований.

Пока Антон корпел над цифрами, капитан-лейтенант надиктовал радиограмму, в которой указал координаты ЧК, его курс и примерную скорость. Он намеренно не адресовал ее никому конкретно, надеясь, что ее примет не только Онищенко и «Рамзай», но и суда конвоя. Для них эта информация была, пожалуй, даже важнее. О своих намерениях Егор не сообщил: отчасти потому, что ему самому не было ясно, что же он собирается делать, отчасти потому, что боялся того, что его радиограмму перехватит и расшифрует ЧК. Что поделать, иногда он не мог справиться со своей паранойей.

Наконец Антон оторвался от своих вычислений.

– Если считать, как вы говорите, тогда о трех часах говорить не приходится. Два часа, не больше.

Маркеры на карте ожили, симулируя в ускоренном просмотре развитие событий. Красный маркер устремился вперед, обгоняя зеленый значок «Рыси». Он замедлился лишь у самого края астероидного поля, но продолжал двигаться вслед за оранжевыми маркерами конвоя. Еще немного – и он их догнал. Оранжевые треугольники замигали и погасли один за другим. «Рысь» к этому моменту осталась далеко позади.

– Ты нас рассчитал с текущей скоростью? – спросил Миша.

Антон кивнул.

– Что будем делать, кэп? – спросил незаметно подошедший Коля.

Егор обвел взглядом подчиненных, бросил взгляд на экраны, с которых на него смотрели девочки, еще раз посмотрел на карту, и улыбнулся:

– Что будем делать? – переспросил он. – Будем выполнять приказ. По местам, ребята!

Пока все занимали места согласно боевому расписанию, Егор внимательно следил за ними. Мишка бормотал себе под нос, насколько капитан мог судить – что-то неприличное, имеющее непосредственное отношение к неизвестному кораблю, его экипажу и всех их родственникам. Антон был бледнее обычного, и Кузнецов взял себе на заметку – держать его под своим наблюдением. Крепыш Коля был, как обычно, невозмутим. Марта нервно улыбнулась капитану с экрана, когда встретила его взгляд. Светы на месте не оказалось.

– Светик, ты где? – позвал в гарнитуру Егор.

– Я в машинном, капитан, – через несколько мгновений обозвался голос из наушника. – Левое тягло греется, хочу глянуть, что с ним.

– Что-то серьезное?

– Нет, пока в пределах нормы.

– Возвращайся поскорее, Светик, для тебя есть дело.

– Бегу, роняя тапки, капитан! – Света хихикнула.

Егор повернулся к пилоту и астронавигатору, ожидавшим его распоряжений.

– Значит так, ребятки, – сказал он. – Слушайте наш план действий. Мы меняем маршрут. Идем на пересечение галса ЧК, ложимся на его курс и светим задницей перед его носом. Когда он начнет входить в астероидное поле, мы должны оказаться у него на мушке. Не раньше, и не позже.

Егор посмотрел на Антона:

– Ты должен обеспечить нам это, штурман.

– Но зачем? – спросил Антон.

– Какие бы у него ни были распоряжения относительно конвоя, он не сможет избежать соблазна прихлопнуть нас. И мы заманим его за собой прочь от Тюрина.

– Но что ему помешает совсем, вдребезги и пополам расхерачить нас первым же залпом, капитан? – вмешался пилот.

Кузнецов перевел взгляд на пилота, тонкие губы искривились в ухмылке:

– Не что, а кто. Ты, Миша. Готовься танцевать кадриль.

За словами «танцевать кадриль» скрывался стыдливый эвфемизм «интенсивное маневрирование», которым в официальных рапортах обозначалось совершение маневров, несовместимых ни со здравым смыслом, ни с вестибулярным аппаратом членов экипажа, ни с прочностными характеристиками корабля.

Миша затейливо выругался, развернулся в кресле и нахлобучил пилотский шлем. Антон уже рассчитывал необходимый скоростной режим для «Рыси».

– Капитан, – отозвался со своего места бортинженер, – ты серьезно хочешь подставить «Рысь» под обстрел с кормы?

Тревога Гармаша была легко объяснимой. Патрульные корветы класса «Барс», к которому принадлежала и «Рысь», не были предназначены для серьезного боя. Хуже всего было то, что основное вооружение: спаренная плазменная пушка и счетверенная пусковая установка ракет были смонтированы в носу в неподвижной установке и могли наводиться только в узком конусе носовой полусферы. Конечно, были еще две турели, обеспечивавшие круговой обстрел в верхней и нижней полусферах, но автоматические «шинковки», установленные в них, годились только в качестве средств ПРО и ПМЗ.

Егор бросил взгляд на бортинженера:

– Конечно, нет, Коля. Конечно, не хочу, – ответил он.

«Приходится», – окончание фразы он уже додумал про себя, но озвучивать не стал.

Капитан рывком поднялся из кресла, потянулся, разминая затекшие мышцы, и окинул взглядом рубку. Гармаш хотел было задать еще какой-то вопрос, но уловил взгляд Егора и осекся. Все, казалось, были при деле.

– Ну, мальчики и девочки, побудьте пока без меня, я отлучусь на пару минут, – Егор снял с уха гарнитуру общей связи.

Когда дверь за его спиной скользнула на свое место, герметически задраивая боевую рубку, и Егор остался наедине с самим собой, он позволил себе минутку слабости. Привалился плечом стенке коридора, закрыл глаза и позволил выражению решимости и непоколебимой уверенности уйти с лица. Внутри он совсем не чувствовал их, напротив: крошечный патрульный корвет против крейсера, в открытом космосе, вдали от своих. Даже если хитрость, которую Егор задумал, и детали которой до конца еще не были ясны ему самому, сработает, и «Рыси» удастся отвлечь черный корабль от конвоя, это вовсе не гарантировало спасения для корвета.

Ужасно хотелось курить. Егор бросил курево, когда получил лейтенантские погоны, больше десяти лет назад. Так он обещал отцу, который сам отроду не курил, и потому привычка сына огорчала его. Но иногда Егор готов был отдать что угодно за пару затяжек, и сейчас был именно такой момент.

– Капитан, вы в порядке? – в голосе Иры сквозило сочувствие.

Чертовой железяке недавно вмонтировали психологический модуль, а глаза у нее были по всему кораблю, не исключая реакторного отсека. Кто-то из яйцеголовых в штабе Космофлота, никогда не нюхавший Открытого Космоса, решил, что постоянное наблюдение за всеми членами экипажа позволит воспрепятствовать скандалам, межличностным конфликтам и, упаси Боже, самоубийствам. Вот сейчас Ира и реализовывала заложенную подпрограмму психологической помощи. Фрейдистка электронная!

Смирившись с мыслью, что спрятаться от всех и побыть наедине с собой не удастся, Егор провел ладонью по лицу, стирая усталость и возвращая прежнее выражение уверенности:

– В порядке? – переспросил он. – Все в порядке, Ира, все в порядке.

Егор кивнул своей невидимой собеседнице и направился по коридору спардека к совмещенному с душевой гальюну. Он не мог отделаться от ощущения, что Ира смотрит ему вслед понимающим и сочувствующим взглядом, и это злило. Отключить бы ей к черту эту психологию, да нельзя.

Сделав то, зачем он, собственно, направлялся в гальюн, капитан-лейтенант тщательно вымыл руки и умылся, подставляя лицо под тугие струи холодной воды, бьющей из крана. Студеная вода прочистила мозги, унося с собой пустые волнения и оставляя мрачную уверенность в том, что он знает, что делать, и, главное – как, и это было главным. Выходил из душевой уже другой Егор, не похожий на того, что зашел.

Уверенным шагом он направился к своей каюте. Такая же, как у других членов экипажа крошечная комнатка, размером три на три метра. Вся обстановка – шкаф, стол, вращающееся кресло да убирающаяся койка. Его каюта отличалась спартанской простотой, даже по сравнению с каютами ребят. Гармаш украсил свою комнату голографиями и моделями парусников, у Миши стены были увешаны портретами прославленных истребителей: Новотны, Ньюманн, Левандов, Каманин и десяток других, которых Егор не знал. Марта свою каюту превратила в заповедник плюшевых зайчиков и слоников. И только у него единственным украшением каюты служил коллаж из портретов отца, деда и прадеда. Все в парадной форме, увешанные наградами, блестящие золотом погон и аксельбантов. Отец и дед суровые, а вот контр-адмирал Федор Кузнецов широко улыбается, обнажая крепкие зубы с щербинкой. Егор знал своего прадеда только по рассказам отца и деда: участник двух войн и одного вооруженного конфликта, кавалер Ордена Солнца и Андреевского Креста, обладатель многих других орденов и медалей, нелепо погиб в катастрофе флиттера еще до его рождения. Федор Кузнецов прославился в битве у Росоманской Пустоши, которую в ФСП называют не иначе как «Росоманская бойня», тогда он командовал сводным соединением кораблей, почти трое суток ведя арьергардные бои с превосходящими силами Федерации. Кузнецов завел преследующие его корабли в ловушку: основные силы Четвертого флота ждали их в засаде на орбите газового гиганта Росоман-IV. Федералы приняли бой и погибли почти все – лишь немногие корабли решились уйти в гиперпространство, зная, что гравитация огромной планеты забросит их в неизвестность. Правда, и от кораблей контр-адмирала Кузнецова к этому моменту остались одни ошметки. Тем не менее, Федерация запросила перемирия после этого сражения, так что Первый Директор вовсе не кривил душой, назвав Кузнецова «человеком, выигравшим войну», на вручении Ордена Солнца.

Егор посмотрел в лицо прадеду. Тот улыбался понимающе и все так же широко и искренне, как всегда. И лишь в уголках глаз (Егор лишь сейчас понял это) затаилась усталость.

Капитан-лейтенант отодвинул дверцу шкафчика и достал с вешалки хранившуюся в самом дальнем углу парадную форму. Ему еще не доводилось надевать ее – в жизни офицера Космофлота не так много событий, требующих одеваться по первому сроку: парады, похороны, торжественные рауты и балы. На «Рамзае» со всем этим было туго. Но есть еще одно особенное для космофлотца событие, требующее особого отношения к форме одежды, и сейчас его время пришло. Егор расстегнул застежку непрозрачного пакета и извлек «парадку» на свет божий. Унылая тусклая каюта, казалось, осветилась накрахмаленной белизной: белоснежный китель, белоснежные брюки, ослепительные перчатки, сияющие золотом аксельбанты и погоны, блестящий «краб» кокарды и узкая наградная планка.

Егор быстро переоделся: хрустящая крахмалом рубашка, золотые запонки, брюки, галстук (хвала Всевышнему – черный) с булавкой в форме герба Союза, китель. Немного подумав, снял стесняющий его витой золоченый шнур аксельбанта. От форменной белой же фуражки с высокой тульей, по некоторому размышлению, он тоже отказался. Егор осмотрел свое изображение в зеркале и остался доволен увиденным. Оставалась одна маленькая деталь. Он порылся в ящиках шкафа и извлек из глубины его недр кортик тусклого металла.

Традиции очень живучи, особенно среди космофлотцев. Кортик прошел через века – от парусных неповоротливых судов до бронированных гигантов, бороздивших моря и океаны Земли и дожил до нынешнего времени. Как боевое оружие, кортик, конечно, уступал виброножам – оружию эффективному и эффектному (если под эффектностью понимать необходимость очищать потолок и стены от крови и внутренностей после его применения), но оставался непременным атрибутом парадной формы офицеров космических флотов Союза и Федерации. Офицерам Сегуната было еще сложнее – у них вместо кортиков в ходу были мечи, и не только в парадной, но и в повседневной форме. Кортик служил и наградным оружием.

Но этот кортик был особенным, он принадлежал еще прадеду Егора. Тот сделал его из куска обшивки «Адмирала Сенявина», его флагманского корабля в битве у Росоманской Пустоши. А потом передал своему сыну, как талисман. А тот – своему, отцу Егора. Отец передал новоиспеченному лейтенанту Егору прадедовский кортик в день выпуска с твердым наказом – беречь пуще зеницы ока и передать в свое время сыну. С сыном у Егора не сложилось. Наташа, бывшая жена, родила ему двух чудных дочерей, а вот сына…

Егор отсалютовал изображению прадеда:

– Видишь, как оно, дед, – сказал он, пряча кортик в ножны. – Ну… Как-нибудь выберемся.

Переступая через комингс, капитан не мог отделаться от мысли, что видит свою каюту в последний раз.

В рубке за время его отсутствия ничего не изменилось. Все также ровно гудели маршевые двигатели, им вторили на высокой ноте гравикомпенсаторы, а на главном экране радара тускло мерцала засветка от черного корабля. Егор бросил взгляд на экран визуальной связи с вспомогательной рубкой: Светы на месте не было.

– Марта, – окликнул он мичмана, – Света еще не вернулась?

Та отрицательно покачала головой, а затем не удержалась:

– Капитан, вы такой красивый! Что за повод?

Лица присутствующих обернулись в его сторону: Миша расплылся в ехидной ухмылке, Гармаш недоуменно изогнул бровь, Антон от удивления даже рот приоткрыл. Кузнецов, отмахнувшись от них, приладил к уху гарнитуру:

– Светик, солнце, ты где? – позвал он.

– Я уже возвращаюсь, капитан, – немедленно отозвалась бортмеханик. – Сейчас буду на месте.

– Не надо, – прервал ее Егор. – Дуй живо на мостик.

– Борзым скоком? – уточнила Светлана.

– Именно.

– Егор, ты жениться собрался? – Миша не вытерпел первым.

– На Светке, наверное, – подхватил Антон. – Торопится как.

– Надо же успеть.

– Что успеть? – вклинился Коля.

– Ну как что? Бракосочетание, банкет, танцы и исполнение супружеского долга – и все это до того, как нас разнесут на атомы, – Миша начинал входить в раж.

– Пилот, следите за курсом. Остальных тоже касается, – прервал его Кузнецов. Он достаточно хорошо знал своих ребят, и зубоскалить они могли до бесконечности. Но сейчас он был этому даже рад – пусть лучше хохмят, чем думают о том, что еще каких-нибудь тридцать-сорок минут, и они окажутся под обстрелом плазменных орудий наступающего на пятки крейсера.

– Ну, что тут у нас? – Егор склонился над рабочей панелью астронавигатора. – Рассчитал маневр?

– Конечно, – Антон указал на карту. – Мы уже почти на его курсе.

Кузнецов проследил за рукой штурмана. На электронной карте зеленый маркер «Рыси» практически пересек красную пунктирную черту, обозначавшую маршрут ЧК. Расстояние между кораблями немного сократилось и составляло на глаз сто сорок-сто пятьдесят тысяч километров.

– Ты за скоростью следишь? – озабоченно спросил он штурмана.

– Да, капитан. Мы как раз ускоряемся.

Действительно, Егор только сейчас заметил, что звучание двигателей понемногу нарастает, и в унисон с ними все громче поют гравитационные компенсаторы, нейтрализующие ускорение корабля. Он подумал было о том, что надо бы занять свое место, но тут дверь в рубку скользнула в сторону, пропуская внутрь Свету. Егор много раз был в машинном отделении и «Рыси», и других кораблей, и всегда наблюдал в них только чистоту и порядок, разительно контрастировавшие с вечно перепачканными ребятами из машинных команд. Эту загадку он так и не смог решить. Бортмеханик, подобно подавляющему большинству «маслопупов», была в сером перепачканном во множестве мест комбинезоне. Даже на руках и лице были темные пятна, видимо, от смазки и масла.

– Капитан! – она всплеснула руками. – Что же вы не предупредили, я бы переоделась и накрасилась! Я согласна!

Ее заявление было встречено дружным хохотом, даже Марта в своей рубке хихикнула. Разгадка была, конечно, проста – свою гарнитуру Света, в отличие от Егора, не выключала, и поэтому слышала их предыдущий разговор. Наконец Егор прервал веселье:

– Поржали, и хватит. Светик, есть серьезный разговор.

– Слушаю, – бортмеханик стала воплощением серьезности.

– Ответь-ка мне на такой вопрос: мы можем увеличить наш «след»?

– То есть?

– Увеличить выброс от двигателей. Ну, ты понимаешь – чтобы наш след был заметнее, толще, что ли… Не знаю как выразить.

– Увеличить содержимое ионизированного газа и высокоэнергетических частиц? Но зачем?

– Потом вопросы! Можем или нет? – отмахнулся Егор.

Света наморщила лоб, прикидывая что-то в уме:

– В нормальном режиме – нет…

– Но?

– Но мы можем попробовать финт ушами…

Егор не перебивал, давая бортмеханику облечь свою мысль в слова. Света прикусила нижнюю губу и устремила взгляд вверх, как будто на потолке боевой рубки был записан ответ на вопрос капитана.

– Можно попробовать травить рабочее тело через маневровые дюзы, – наконец сказала Света, опуская глаза, и рассматривая панели пола. – Травить на самой малой тяге, без поджига. Тогда газ будет ионизироваться от работающих двигателей и… Да, след будет шире.

– И ты можешь сделать это?

– Да, – Света, наконец, посмотрела в глаза Егору.

– Сколько времени понадобится?

– Минут пятнадцать-двадцать, точнее не скажу. Надо юстировать…

– И это не помешает нормальной работе двигателей? – прервал бортмеханика Егор.

Света отрицательно покачала головой.

– Светик, ты чудо. Иди и настраивай. Включишь по моей команде, ясно?

– Но зачем все это, командир?

Серые глаза встретились с карими:

– Эти парни на ЧК надеются на свою скрытность и незаметность. А нам нечего скрывать от дорогих гостей. Понятно?

– Не очень.

– Мы симулируем своим расширенным выхлопом след, оставленный конвоем. Заставим их думать, что преследуя нас, они гонятся за транспортниками, – Егор говорил громко, чтобы его слышали все, даже Марта. – А на деле заманим их вглубь астероидного поля, чтобы они нашли там свою могилу. Это понятно?

Им было понятно. План, и Егор первым был готов согласиться с этим, был не ахти. Во многом приходилось полагаться на удачу: что ЧК приблизится к астероидному полю в хвосте «Рыси», что его капитан не снизит скорость и не будет тщательно анализировать, куда же на самом деле направился конвой, и, наконец, что он не разгадает обман слишком быстро. Ах да, приходилось также надеяться, что его комендоры не отправят «Рысь» в Верхнюю Тундру вторым-третьим залпом… Но такое уж неразумное существо человек – ему свойственно надеяться на лучшее.

– Выполняйте, сержант, – это адресовалось уже одной Свете.

Бортмеханик развернулась и стремительно вышла из рубки. Вид у нее был отсутствующий – вероятно, она была вся сосредоточена на решении поставленной задачи.

– Коля, теперь ты, – сказал каплей, когда дверь за Светой закрылась. – Готовь к запуску зонд, попробуем снять наших друзей.

Тот кивнул, и отвернулся к своей панели, пальцы забегали по клавишам управления.

– Ира, – теперь Егор обращался к корабельному искусственному разуму, – готовь предупредительную радиограмму.

Он откашлялся и помолчал, собираясь с мыслями:

«Капитан патрульного корвета «Рысь» – неопознанному кораблю. Вы вторглись в границы системы Редан, являющейся частью пространства Галактического Союза, нарушив тем самым Устав Звездоплавания для нейтральных и торговых судов. Я требую немедленно сообщить название и регистрационный номер вашего судна, фамилию и имя капитана, и цель вашего визита. Также требую остановиться и принять на борт досмотровую партию. В случае вашего отказа сотрудничать, буду вынужден применить силу».

– Переведи на японский и английский, и транслируй в среднем диапазоне минут пять, потом выключай, – это уже предназначалось Ире.

– Слушаюсь, капитан, – после секундной паузы ответила та.

Конечно, Егор не рассчитывал, что капитан ЧК выполнит его требования, или хотя бы выйдет на связь. Но и «Рысь» не могла открыть огонь без предупреждения – иначе это вполне можно было трактовать как пиратство, согласно космическому международному праву.

– Здорово это ты придумал, Егор, – Миша сдвинул пилотский шлем на затылок. – Сейчас окажется, что это фрейтер «Святой Михаил», везущий груз плюшевых кроликов и мороженого. А торопится, чтобы мороженое не растаяло.

– А если он сейчас остановится? Ты что, в самом деле собираешься его досматривать? – в голосе Антона слышалось волнение.

– Боишься, Тоша? – ощерился со своего кресла пилот.

Штурман промолчал. Тревога его была вполне понятна – он входил в состав досмотровой партии, вместе с Мартой и самим Егором.

– Не волнуйся, Антон, не остановится, – капитан оценивающе окинул штурмана взглядом.

– Зонды готовы, – сообщил Коля.

– Отлично, тогда запускай, – ответил Егор, усаживаясь, наконец, в кресло.

– Сколько?

– Пока одного.

Гармаш отвернулся к своей рабочей панели. Повинуясь командам его пальцев, запорхавших над сенсорной клавиатурой, где-то глубоко в недрах корабля ожил МЗУ (малый зонд универсальный). Автоматика зонда включила процедуру проверки всех функций: по очереди разогнулись и согнулись захваты манипуляторов, задвигались крылья изменяемой геометрии, одна за другой включились и выключились камеры наблюдения, антенна внешней связи выдвинулась из своего укромного места на корпусе, провела тестовое соединение и снова спряталась. Мигнули и погасли навигационные маячки.

Лапа манипулятора извлекла его из гнезда, в котором зонд лежал рядом с тремя такими же собратьями, как патроны в обойме, и спрятала в специальную оболочку-кокон, предназначенный защитить хрупкую аппаратуру зонда от повреждения двигателями корабля. Затем уложила его на транспортер, который доставил его к ложу реактивной катапульты. Еще несколько мгновений процессор рассчитывал траекторию выстрела, а затем с огромной скоростью выбросил округлое продолговатое тело зонда, похожее в своем защитном коконе на вытянутое яйцо.

Зонд преодолел уже больше тысячи километров, когда сработали пиропатроны, отстрелившие панели защитной оболочки – как будто стальной птенец проклюнулся из яйца. Да он и был похож на птенца: угловатый корпус с телескопической головкой блока наблюдения, блестящего линзами камер, крыло и вертикальный киль для полетов в атмосфере, скрюченные лапы манипуляторов, прижатые к корпусу. Зонд выдвинул антенну, устанавливая связь с «Рысью». Его двигатели запульсировали голубым пламенем, разгоняя крошечный кораблик навстречу неизвестному кораблю.

Бортинженер откинулся в кресле:

– Связь с зондом установлена, есть видеосигнал, капитан.

– Выведи на экран.

Редкая россыпь звезд, и темное пятнышко ЧК в центре. Изображение несколько раз дернулось, поплыло, пока камеры зонда фокусировались, и, наконец, успокоилось. Гармаш, не дожидаясь команды, приблизил изображение, но черный корабль, точнее пятно, обозначавшее его, лишь немного увеличилось в размерах – оптика камер зонда была значительно слабее, чем у «Рыси».

– Хорошо, – Егор не отрывал взгляда от экрана. – Возьми на ручное управление, и подлети как можно ближе. Мне нужно как можно больше подробностей.

Коля кивнул, его руки легли на штурвал дистанционного управления зондом.

Крошечный кораблик стремительно сближался с ЧК. Внимание всех членов экипажа оказалось прикованным к экрану, на который транслировалось изображение с камер зонда. Темная клякса в центре экрана постепенно увеличивалась, по мере того, как зонд сближался с черным кораблем.

– Сколько еще? – вопрос адресовался штурману.

– Пятнадцать тысяч километров, – Антон понял вопрос правильно.

– Ира, есть ответ от ЧК?

– Никак нет, капитан. Трансляция запроса прекращена.

Зонд подходил в зону действия орудий неопознанного корабля, если (если!) это действительно был военный корабль. На минуту Егору показалось, что все страхи и волнения выдуманы ими самими, высосаны из пальца. Что никакой это не крейсер, а просто огромная прогулочная яхта, шкипер которой ошибся в расчетах и потому оказался в этих дальних пердях. И на радиозапросы не отвечают лишь в силу свойственного цивильным штафиркам раздолбайства. И вот сейчас зонд приблизится к кораблю, и все прояснится, и можно будет расслабиться…

Четыре крошечных сине-белых огонька расцвели на черном пятне, обозначавшем неизвестный корабль. И еще четыре. И еще… ЧК открыл огонь.

– Коля! – командный выкрик капитана ударил по ушам.

Но тот уже вывернул штурвал, заставляя далекий зонд стремительно закручивать спираль, в тщетной попытке уйти из-под обстрела. Все напрасно – плазменные орудия ЧК выпустили тщательно рассчитанную серию залпов, не оставивших зонду шансов на спасение. Нет, ни один из зарядов не попал в маленький кораблик, уж слишком он был мал, но один из плазменных зарядов прошел слишком близко от него, уничтожив создаваемым им полем чувствительную электронику зонда. Экран заполнили помехи «белого шума». Все было кончено. Где-то там, вдалеке, мертвый стальной птенец еще летел вперед, кувыркаясь вокруг всех трех осей, но толку от него уже не было.

– Ну вот мы и получили ответ, – задумчиво произнес Миша.

– Штурман, артрадар!

Антон одним нажатием увеличил изображение на экране специализированного радара управления стрельбой. На его экране засветки, обозначавшие плазменные заряды, выпущенные черным кораблем, тянулись в сторону «Рыси», но угасали, не преодолев и четверти расстояния. Плазма нестабильна, поэтому заряды плазменных орудий рассеиваются и теряют свою эффективность по мере того, как пролетают несколько тысяч километров, в отличие от g-пушек, дальность действия которых в космосе ограничена практически только дистанцией прицеливания.

– Следи за ним, не отрывай глаз! Ясно?

– Слушаюсь, капитан.

– Внимание всем, – Егор поправил гарнитуру. – Только что неизвестный корабль уничтожил наш зонд, совершив нападение на корабль Галактического Союза. Таким образом, наши расчеты оказались верны, и перед нами враг.

Он сделал короткую паузу, окинув взглядом лица экипажа. Все смотрели на него, кроме Антона, не отрывающегося, как было приказано, от артрадара. Все были серьезны, даже Миша, вопреки своему обычаю, не улыбался.

– Это значит, что нам предстоит драка. Тяжелая драка. Я рассчитываю, что все вы исполните свой долг до конца, что бы нам ни предстояло. За работу, мальчики и девочки. Ира, с этого момента заноси в бортжурнал все, что происходит.

– Задание принято, – отозвалась Ира.

– Капитан, запускать второй зонд? – после короткой паузы осведомился Гармаш.

Егор задумчиво поскреб подбородок.

– Коля, – сказал он. – Есть у меня идея, не знаю, получится ли. Мы можем запустить зонд в автономном режиме с определенной программой, так?

– Вообще-то да, – бортинженер не понимал пока, куда клонит капитан.

– Они ведь засекли наш зонд по нашему с ним радиообмену?

– Скорее всего.

– Если запустить зонд в автономном режиме, чтобы он только наблюдал и снимал, а затем передал нам отснятый материал…

– Они все равно его обнаружат, – прервал полет его мысли Гармаш.

Егор снова потер подбородок.

– А если мы отвлечем их внимание? Отправим одновременно все три зонда, два активно маневрирующих и один пассивно наблюдающий?

Пришла Колина очередь задуматься.

– Наверное, сработает, – наконец сказал он. – Только… Только нужно, чтобы зонды двигались с разных курсовых углов.

Егор кивнул:

– Делай, Коля. Слышал, Миша? Раскручивай железо!

– Да, кэп, – пилот нахлобучил свой шлем и удобнее устроился в кресле.

Раскинувшаяся в обзорном экране рубки панорама звезд и, искрящейся в неверном свете Редана, россыпи астероидов чуть дернулась и стала вращаться, сначала едва заметно, а затем все быстрее, пока не превратилась в танцующий разноцветный калейдоскоп. Егор отвел взгляд, борясь с подступившим головокружением. Коля тем временем не отрывался от своей панели, видимо, программировал режим автономного полета для зонда.

– Коля, ну что?

– Почти готово, Егор. Миша, какая скорость вращения?

Нет ответа, шлем надежно защищал пилота от вмешательства извне.

– Миша! – уже громче позвал бортинженер.

– Что? – на этот раз тот отозвался.

– Скорость вращения у нас какая?

– Три оборота в минуту, – последовал ответ после короткой паузы.

– Не изменяй, – бортинженер нажал что-то на своей панели.

Пилот кивнул.

– Капитан, все готово. На кого повесить управление вторым зондом?

– На меня, – Егор со своего места мог дублировать работу практически каждого члена экипажа, за исключением, пожалуй, лишь бортмеханика.

– Тогда запускаю.

И снова зашевелились в недрах корабля металлические птицы, готовясь отправиться в свой последний полет. Реактивная катапульта с точно рассчитанными интервалами выстрелила одно за другим три яйца. Они разлетелись от корабля расходящимися курсами, под углом к его продольной оси. Когда зонды пролетели необходимое расстояние, и защитные коконы раскрылись, их разделяло уже больше тысячи километров.

Все внимание Егора сосредоточилось на управлении зондом. Задача не из простых, поскольку из всех приборов у него были только управление вектором тяги, выполненное в виде джойстика, да РУД, а наблюдать за зондом он мог только на небольшом экране. Хуже всего было то, запаздывание зонда  Тем не менее, он сориентировался, где находится ЧК, и направил кораблик к нему. Неспешно текли минуты, громадина неизвестного корабля постепенно увеличивалась в размерах. Видимо, Колин зонд обгонял его, потому что когда Егор увидел первые вспышки, то направлялись они куда-то в сторону. Но выяснять, так ли это, у него не было времени. Он двигался общим курсом в направлении ЧК, время от времени меняя галсы резким поворотом УВТ. Наконец, комендоры ЧК перенесли огонь на него. В отличие от первого раза, их огонь потерял стройность, и теперь они стреляли не залпами, а вразнобой. На какой-то момент Егору даже показалось, что черный корабль одновременно ведет огонь по нескольким целям. Но размышлять было некогда, каплей бросил зонд в сторону, уходя из-под обстрела. Однако, несмотря на кажущуюся нестройность стрельбы, работали орудия ЧК метко, Егор даже похвалил их про себя. Что-то говорил Коля, но слушать было некогда. Он снова изменил курс, выжимая РУД до упора, как будто хотел заставить крошечную птицу там, вдали, лететь еще быстрее. Очередная порция плазмы пролетела совсем близко, изображение на экране пошло полосами, но через несколько мгновений связь восстановилась. Егор вдруг понял, что слишком удалился от цели и снова развернул зонд. Сумасшедшая болтанка нескольких последних секунд совсем сбила его с толка, поэтому он удивился, увидев прямо перед собой, буквально в тысяче километров, тускло-черный корпус ЧК. На мгновение у него возникла мысль, что он и сам может заснять все, что нужно, но было уже поздно. Орудия ЧК расплескали огненный веер плазмы, залившей весь экран, Егор снова положил зонд в боевой разворот, ища спасения от всепожирающего пламени, и связь с зондом прервалась.

– Ах вы ж, сукины дети! – Егор наконец оторвался от экрана.

– Матёро, капитан, – Коля показал большой палец. – Меня он срезал еще издалека.

– Ух, капитан, ты молодец! – Марта светилась от восторга. – Еще бы немножко…

Ей вторила Света. Антон ничего не сказал, но взгляд его был красноречивее многих слов. Даже Миша, не отрываясь, впрочем, от своих приборов, показал большой палец. Егор бросил взгляд на экран артрадара. Если судить по затухающим засветкам от плазменных разрядов, «срезали» его зонд вовсе не так близко от ЧК, как ему показалось – ему оставалось не меньше двух тысяч километров.

– К черту все! – капитан-лейтенант прервал восторги экипажа. – Что с третьим?

– Не знаю, Егор, – Гармаш позволил себе обращение к капитану по имени, что, вообще-то, случалось нечасто.

– Почему?

– Мы потеряли его из виду, когда только начался весь этот тарарам, – ответил вместо Коли Антон.

– Слишком маленькая цель, – добавил бортинженер.

Оставалось надеяться, что и на ЧК проглядели их «шпиона». Егор откинулся в кресле:

– Будем ждать.

В рубке воцарилась тишина. Все сосредоточились на своих делах. Каплей взглянул на большую карту, на которую проецировались передвижения «Рыси» и ЧК. Маркер корвета приближался к обозначенной оранжевым цветом зоне, в которой уже начинали попадаться астероиды. Еще немного – и «Рыси» придется начинать маневр торможения. Хуже всего было то, что они рисковали попасть под обстрел носовых орудий неопознанного корабля.

– Антон, ЧК не начинает тормозить? – спросил он штурмана.

– Нет, капитан, – отрицательно покачал головой тот. – Сумасшедшие придурки, вот что я скажу.

Егор, закусив губу, взглянул в сторону кресла пилота:

– Миша?

– Пока нормально, кэп, – ответил на недосказанный вопрос тот. – У меня все под контролем.

Егор немного расслабился, если в чем-то немногом Мише и можно было доверять, так это в пилотировании. Если бы он попал на флот пораньше, он наверняка попал бы в истребители, но к сожалению для него, ему было уже двадцать пять, когда он впервые оказался за штурвалом военного корабля. Конечно, он в очень скором времени был переведен с госпитального судна «Надежда» в систему Редан с назначением в пилоты патрульного корвета – Флот Союза ценил опытные и умелые кадры. Но в истребители путь ему был заказан – годы… Мише было уже 26, а для пилота-истребителя это уже предпенсионный возраст.

Пилоты-истребители… Самая героическая, самая романтическая, самая воспетая в многочисленных голофильмах и сериалах профессия, элита космических войск. Пожалуй, на мириадах планет, населенных уроженцами Земли, не было ни одного мальчишки, который не хотел бы стать истребителем, когда вырастет.

Но была и обратная сторона. Еще когда Егор только поступал в Академию Космического Флота, он обратил внимание на многочисленность истребительного факультета – его кадеты составляли половину всего курса. Но уже после первой сессии многое прояснилось: многие, очень многие не выдерживали напряжения учебы и переводились на другие факультеты или даже отчислялись. К пилоту-истребителю предъявляются совершенно особые требования: он должен назубок знать вверенную ему технику, поскольку он сам себе штурман, борт-стрелок и бортинженер; он должен обладать отменным физическим здоровьем и крепким вестибулярным аппаратом; очень важной является и психологическая подготовка будущего пилота. И, наверное, главной была страсть к полетам, которая делала еще безусого кадета членом особой касты. Отсев был очень большим, достаточно сказать, что из восьми человек, сдавших вступительные экзамены и зачисленных на истребительный факультет, лишь один получал через четыре года заветные лейтенантские погоны в паре с крошечным золотым истребителем в петлице.

Да и недолог век истребителя. Если к тридцати годам пилот не разобьется во время неудачной посадки, не заблудится во время одиночного полета, не погибнет в очередном конфликте, его ожидает самый страшный враг – квалификационная медкомиссия. И добрейшие офицеры медслужбы с кадуцеями в петлице участливо поцокают языками и поставят в личном деле красный штемпель «Непригоден к индивидуальным полетам». Нет, тебя не уволят, скорее, направят на какую-нибудь богом забытую планету интендантом или офицером-воспитателем, но о полетах тебе придется забыть – немного найдется капитанов, согласных взять к себе своенравного норовистого пилота.

– Есть сигнал! – прервал размышления капитана Коля.

– На экран его, – скомандовал Егор.

– Сейчас, декодирую.

Наконец, на экране появилось изображение. Камеры зонда были настроены на съемку не только в видимой глазу части спектра, но также в рентгеновской, инфракрасной и ультрафиолетовой, так что полученное видео представляло собой синтетическую комбинацию съемок в псевдоцветах. Поэтому космос приобрел неестественный охряно-коричневый оттенок, а сам корабль выглядел тускло-серым. Коля быстро прокрутил к тому месту, на котором зонд был ближе всего к кораблю, и уменьшил скорость воспроизведения. Зонд прошел мимо ЧК незамеченным в какой-то полутысяче километров, и с такого расстояния его оптика позволяла запечатлеть каждую мелочь, каждую незначительную деталь. Затаив дыхание, они смотрели, как медленно и величаво ЧК проплывает в поле зрения объективов. Носовые башни, их действительно было четыре, развернутые на два часа, внезапно изрыгнули одна за другой заряды плазмы, слепяще-яркие в псевдоцвете – в записи неизвестный крейсер все еще вел огонь по зонду, которым управлял Егор.

– Крас-савчик, мать его, – прокомментировал Миша, оторвавшийся на какое-то время от своих приборов.

– Точно, – отозвался Антон.

Неизвестный корабль, вынужден был признать Егор, действительно был красив той особой угрюмой и хищной красотой, которая вообще свойственна боевым кораблям. Сравнивая ту картину, что они видели сейчас, с данными телеметрических замеров, нельзя было не отметить, что в реальности корабль выглядел еще более грозным: вытянутый корпус, распластанная по нему боевая рубка, мощная батарея маршевых двигателей. Удивляло необычное расположение башен ромбом. И еще…

– Промотай вперед, – распорядился капитан.

ЧК на экране быстро помчался вперед, продолжая изрыгать несущую смерть плазму. Вот уже скрылись из виду башни, заслоненные надстройкой, и пол-экрана заняло ослепительно-белое пламя главных двигателей корабля.

– Стоп! Дай увеличение на корму.

– Камеры снимают на максимальном приближении, капитан. Могу дать цифровое приближение, но картинка поплывет, – ответил Гармаш, останавливая видео.

– Давай!

Бортинженер увеличил изображение. Теперь оно было не таким четким, но рассмотреть корму корабля и надстройки на ней, все еще было возможно.

– Зонд еще живой? – неожиданно спросил Егор.

Коля бросил взгляд на панель управления зондами. Три диода горели крошечными рубинами, а вот четвертый задорно подмигивал зеленым глазом.

– Да.

– Так я и думал, – Егор указал на экран. – Все видите?

Они не видели. Обычное свойство людей, если вдуматься – не замечать того, чего нет.

– Конечно, – Егор невесело улыбнулся. – Кормовых орудий у него нет! Потому и зонд все еще цел.

Так и было. Зонд-шпион, отсняв пролет ЧК, закодировал запись и отослал ее на «Рысь». Передача велась на полной мощности, чтобы преодолеть возможные помехи. Конечно, на ЧК обнаружили сигнал, когда зонд еще был в пределах достижения орудий, вот только прихлопнуть назойливого комара было нечем. Теперь на корабле-нарушителе знали, что они обнаружены, и даже засняты. Но ничего не изменилось: черный корабль продолжал хранить радиомолчание и все также пожирал тысячи километров, преследуя маленькую «Рысь». Лишь запись видео да три красных огонька уничтоженных зондов на панели бортинженера говорили о злой воле, затаившейся за черной броней титанового сплава.

– Ира, сохрани запись зонда, и передай ее по широкому лучу всем.

– Всем, капитан? – своим приятным контральто уточнила та.

– «Малахиту», «Рамзаю», конвою. Всем, – уточнил Егор.

– Слушаюсь, капитан.

Внезапно маршевые двигатели выплюнули последнюю порцию плазмы и замолчали. Наступившая тишина ударила по ушам ватным молотом. Неслышные за ревом двигателей повседневные звуки жизни корабля снова заняли свое место.

Штурман и капитан покосились на электронную карту. «Рысь» пересекла черту, за которой начинали встречаться шальные астероиды, и Миша, выключив двигатели, остановил разгон корабля. И без того корвет шел на слишком высокой скорости. И если сейчас она еще является допустимой, то в астероидном поле ее придется сбросить. Однако экран курсового радара показывал, что существовала еще одна причина – прямо по курсу находилось скопление каменных глыб, небольшой рой камня и льда, несущийся в своем бесконечном полете по орбите вокруг солнца Редана.

– Пристегнитесь, – бросил через плечо пилот, пристегиваясь сам, – немного потрясет.

Антон судорожно зашарил по креслу, ища противоперегрузочные ремни. Коля, отличавшийся некоторой педантичностью и вообще некоторым пиететом к разнообразным инструкциям, пристегивался всегда, и поэтому встретил суету штурмана ухмылкой. Сам Егор пристегиваться не любил, но сейчас защелкнул ремни на груди.

– Девочки, – произнес он в гарнитуру, – пристегнитесь. Марта, мне нужна картинка ЧК. Света…

– Егор, – вмешался пилот, – мне нужны пушки.

Но каплей уже и сам оценил ситуацию:

– Света, реактор в боевой режим. Коля, расчехляй свою гармату. Марта, ты тоже. Ира, герметизировать отсеки.

Плазменная пушка, установленная в носу корвета, зашевелила своими короткими спаренными стволами, подчиняясь пальцам бортинженера, легшим на рукоятки управления стрельбой. Короткая тестовая процедура управляющих сервоприводов – и Коля кивнул капитану, показывая, что готов к открытию огня. Обе турели, верхняя и нижняя, провернулись вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов, двигая стволами артустановок вверх и вниз. Зеленый огонек на панели капитана дважды мигнул, подтверждая готовность легкой артиллерии.

– Огонь по готовности, – отрывисто скомандовал Егор.

Коля еще раз кивнул, он весь сосредоточился на своих пушках. Марта, необыкновенно серьезная, кивнула, опуская на глаза полумаску стрелка. Обычная процедура преодоления «грязных» участков – те камни, от которых пилот не может увернуться, сбиваются из орудий.

А потом их «затрясло».

Егор ничуть не пожалел о том, что пристегнулся. Первый же рывок «Рыси» куда-то вверх и вправо чуть не заставил его откусить кончик языка. Скопление, казавшееся на экране радара еле заметным облачком, оказалось на удивление плотной и компактной массой из обломков камней, ледяного метана, замерзшего сероводорода и аммиака. «Рысь» плясала в этом месиве, обжигая космос горячим фиолетовым дыханием маневренных двигателей. Пилот бросал корвет то вверх, то вниз, не уходя с основного курса и лишь стараясь обойти самые большие глыбы, оставляя небольшие обломки пушкам. Огромный обломок скалы, размером с трехэтажный дом, медленно вращаясь и искря заиндевевшими гранями, пересек их курс. На мгновение показалось, что корабль обречен, но Коля не спал. Раздалось приглушенное «фшшх» плазменных пушек, и длинный язык пламени протянулся к астероиду. Высвобожденная энергия плазмы в яркой вспышке испарила злосчастную глыбу, разнеся ее на облако осколков, которые уже не могли повредить корвету. Не отставали от своих больших подруг и турельные зенитки. Их короткое сухое стаккато, которым сопровождалась очередная очередь, раз за разом врывалось в рубку, заглушая даже вой гравитационных компенсаторов, отчаянно борющихся с перегрузками.

Несмотря на все усилия Миши и стрелков, отдельные небольшие обломки все-таки доставали корвет. Неожиданно корабль содрогнулся от попадания особенно крупного метеорита и вдруг вырвался из плотного облака обломков. Раздалось последнее «дрррр» зенитного автомата, и наступила тишина. Впереди было чистое пространство, лишь вдалеке виднелся астероидный пояс. У всех без исключения вырвался вздох облегчения.

– Орудия – дубль! Реактор – в походный режим, – скомандовал Егор. – Молодцы, ребятки, матёро сработано. Ира, дай мне отчет о повреждениях и расходе боеприпасов.

Он бросил взгляд на экран автоматизированного поста эксплуатации и жизнеобеспечения. ПЭЖ подмигнул ему россыпью зеленых огоньков. Значит, серьезных повреждений корабль не получил. Напряжение в рубке спадало. Миша стянул пилотский шлем и вытер пот, обильно струящийся по лицу.

– Водички бы…

– Ира, напитки в рубку, – тут же отозвался Антон. По его спине тоже растекалось влажное пятно. Затем он взглянул на Егора:

– Капитан, разрешите покинуть рубку?

Тот вопросительно поднял бровь.

– Очень надо. Я ненадолго.

– Валяй, – разрешил Кузнецов. – Коля, садись на радар.

Антон выпутался из противоперегрузочных ремней и скрылся за дверью рубки.

– Куда это он? – спросил Коля, переключая следящий за ЧК радар на свою панель.

В отличие от остальных, усталым или вспотевшим он не выглядел, скорее наоборот, встряска его взбодрила. Но открывшего для очередной остроты рот Мишу прервала Ира:

– Готов отчет о повреждениях и расходе боеприпасов.

– Давай, – Егор откинулся в кресле.

– Всего зафиксировано шесть попаданий. Четыре в корпус, внутренних повреждений и разгерметизации прочного корпуса не обнаружено. Пятое – в левый кормовой отражатель.

Это было не страшно, вмятины от метеоритов дело житейское, а садиться на планеты они не собирались.

– Шестым повреждена антенна дальней связи, – бесстрастно продолжил искусственный разум. – Расход боеприпасов составил 264 реактивных снаряда.

– Стой! – Егор подпрыгнул в кресле. – Что значит «повреждена»? Починить можно?

– Боюсь, кэп, что от антенны ничего не осталось. Сбрило начисто, как бритвой, – отозвался Коля, который получил от Иры более подробный текстовый отчет.

«Повреждена антенна»! Иногда от трогательных эвфемизмов бортового искусственного разума хотелось набить морду тому яйцеголовому, что ее проектировал.

– Починить сможем?

– Только на базе, – покачал головой Коля. – Чего там чинить? Новую ставить надо.

– Мы что, остались совсем без связи?

– Только УКВ и лазер, – пожал плечами бортинженер.

Миша выругался, и было от чего. В условиях чистого космоса дальность ультракоротковолновой связи достигала нескольких сотен километров. Может быть, тысячи. В астероидном поле хорошо, если ста. Лазерный семафор был в теории не ограничен по дальности, но на практике использовался только для связи с кораблями в пределах прямой видимости, хотя в космосе это расстояние могло составлять до нескольких световых секунд. Егор вдруг припомнил кое-что:

– Ира, ты отправила запись с неопознанным кораблем?

Короткое молчание, словно искусственный разум не знал, как преподнести неприятную весть.

– Никак нет, капитан, передача была прервана из-за повреждения антенны.

Егор устало прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Зашифрованный информационный файл отсылается единым пакетом, если хоть малейшая часть сообщения не будет передана (или не будет получена), то расшифровать его не получится. Но делать было нечего. Хорошо еще, что радары продолжали работать.

Писк артрадара подтвердил это. В восьмидесяти тысячах километров позади них ЧК открыл огонь.

– Марта, что такое?

– ЧК входит в группу метеоритов, через которую мы только что пролетели.

– Ты за ним наблюдаешь? Дай картинку, – Егор совсем позабыл, что теперь, когда маршевые двигатели молчат, у них снова есть визуальный контакт с нарушителем.

Большой экран осветился. ЧК, не видный еще за роем метеоритов, прогрызал плазмой себе проход, умело используя свою огневую мощь. Яркие короткие вспышки указывали место гибели очередного астероида, в недобрый час подвернувшегося под орудия крейсера. Егор несколько секунд наблюдал за буйством высоких энергий там, вдали, от всей души желая Черному Крейсеру, чтобы в него врезался самый большой астероид из всего скопления.

– Ах ты ж, таё-моё, зенит-надир и каменные пули! – присвистнул Миша.

– Красавчик, – подтвердил Коля.

– Что такое? – в разговор вмешался вернувшийся Антон.

– Да вот… – бортинженер не закончил фразу, и лишь показал на экран.

Штурман пригладил волосы, умылся, и, главное, оделся по первому сроку. Для мичмана это означало в первую очередь белый парадный китель с золочеными нашивками, черные форменные брюки, наутюженные так, что об стрелку, казалось, можно было пораниться, и наглухо затянутый ремень офицерского образца. Парадную фуражку с белым верхом и золотой кокардой Антон, как и капитан, не надел. Словом, явление штурмана затмило далекую стрельбу крейсера, и теперь все внимание сосредоточилось на Антоне.

– Красавчик! – повторил Коля, однако теперь это уже относилось к штурману.

– Свет, погляди на Тошку! – это уже Марта. – Какой марафет навел!

Света на мгновение оторвалась от юстировки двигателей, скользнула беглым взглядом по фигуре штурмана, вымученно улыбнулась и снова погрузилась в свое занятие. Егор, как ему казалось незаметно для других, показал большой палец штурману, когда тот проходил мимо к своему креслу. Лишь обычно словоохотливый Миша ничего не сказал, мельком глянув на штурмана. Даже глядя лишь на затылок склонившегося над пультом пилота, Егор мог сказать, что тот чем-то обеспокоен. И не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что же тревожило лейтенанта Кононенко. Достаточно было взглянуть на электронную карту. «Рысь» неотвратимо приближалась к той точке, в которой необходимо было начинать торможение. И там им предстояла «кадриль» похлеще той, что пришлось станцевать для метеоритов.

Егор встал и подошел к креслу пилота.

– Нервничаешь? – негромко спросил он.

– Да не так чтобы… – осклабился тот, но встретив внимательный взгляд капитана, посерьезнел. – Немного, Егор.

– Это нормально, Миша, – Егор положил руку на плечо пилота и склонился еще ниже. – Все будет хорошо, я… мы все в тебя верим.

Лейтенант кивнул. Егор похлопал его по плечу и вернулся назад. Окинул взглядом рубку. Все находились на своих местах, кроме Светы, ее экран был пуст.

– Светик, – позвал он в гарнитуру, – ты где?

– Я в МО, кэп.

– Ты мне обещала кое-что.

– Угу.

– Сделаешь?

– Потому я и здесь.

– Время?

– Еще пятнадцать минут, кэп.

– Пятнадцать минут было полчаса назад!

– Еще пятнадцать минут, кэп, – с той же интонацией повторила Света.

– Хорошо, – Егор отключился.

Голос Светы звучал гулко, как из бочки. Да это почти так и было: бортмеханик в позе «кверху какой» ковырялась в темных внутренностях диспенсера топливной магистрали. Рядом с ее ногами наготове стоял ремонтный кибер, подающий инструменты. Второй кибер, вооруженный целой батареей ламп, светил в развернутые недра диспенсера. Но в глубину, куда забралась Семенова, их свет не проникал, и единственным источником освещения служил маленький налобный фонарь.

– Пятнадцать минут! – фыркнула она про себя. – Семенова, кто тебя за язык тянул? Эх… «Эр-семнадцать» – ретрактор на девять! «Эр-четырнадцать», если не будешь светить, сдам на металлолом!

Кибер с номером семнадцать на боку торопливо подал в протянутую руку инструмент. Второй кибер, четырнадцатый, издал серию гудков и писков, и увеличил яркость ламп до максимума.

– Хоть что-то, – пробурчала Света. – Лентяи железные…

Дверь в рубку плавно скользнула вбок, пропуская кибер-стюарда с холодными напитками, сопровождаемого Жориком. С привычным наглым видом кот оглядел рубку, пронзительно мяукнул и запрыгнул на свое любимое место – дублирующее кресло бортстрелка. Через мгновение оттуда раздалось громкое сопение – кот явно собирался соснуть минуток триста.

Когда кибер, направляясь к креслу пилота, проезжал мимо Егора, он взял с подноса запотевший стакан. Отхлебнув, понял, что не ошибся – в стакане был его любимый консервированный персиковый компот. Антон ограничился стаканом минералки, а Миша, оторвавшись на минуту от своих приборов, жадно выдул два стакана содовой. Лишь Коля отказался от предложенного кибером стакана чая со льдом.

– Капитан, – негромко сказал он, – разрешите покинуть мостик.

– М-м-м? – вопросительно пробулькал Егор, не отрываясь от стакана, и прикидывая, не сцапать ли у стюарда второй.

– Очень надо, на пять минут. Пока не началось, – он кивнул в сторону радара.

– М-м-м! – на этот раз в булькании Егора звучали утвердительные пузыри.

Гармаш кивнул и стрелой исчез за дверью, сопровождаемый кибером, лишившимся последнего стакана персикового компота.

Появился он через пять минут. Коля сменил повседневный затрапезный комбинезон на черные отутюженные брюки, форменную тужурку с тремя узкими лычками на погонах и серебряной шестеренкой в петлице – знаками различия техник-сержанта. Из-под тужурки (чудо из чудес!) выглядывал воротник белой рубашки, хотя галстуком бортинженер пренебрег. Вместо обычных высоких шнурованных ботинок с электромагнитными подошвами, на ногах его красовались начищенные до блеска туфли. И завершал все насыщенный запах туалетной воды «Шатен Руж».

Его вид не вызвал эффекта разорвавшейся бомбы, но свою порцию восхищений и колкостей он получил. «Маслопупы» вообще мало следят за своим видом во время полетов. Попробуй, полазай по узким, как крысиные норы, ходам доступа к узлам двигателя, топливной системе или того хуже системе кондиционирования в парадной форме. Другое дело практичные серые комбинезоны с множеством кармашков – и грязь не видно, и порвать не жалко. Да и космические ботинки с электромагнитными подошвами здорово помогают в тех помещениях, где гравитация отключена.

На больших кораблях техперсонал обычно не появляется на верхних палубах, где за неряшливый внешний вид можно получить от старшего офицера наряд вне очереди вкупе с неиллюзорным нагоняем. Нет, их территория – машинное отделение и многочисленные служебные помещения, соединенные между собой причудливым лабиринтом служебных ходов, лазеек и просто вентиляционных шахт, так что опытный «маслопуп» может пройти от кормы до носа, ни разу не выйдя в «обитаемые» отсеки. Однажды, когда Кузнецов служил еще на «Олеге», в его башне вдруг объявился молоденький матрос-техник. Как он там оказался, объяснить внятно он не мог, лишь после долгих расспросов выяснилось, что парнишка, посланный сержантом с каким-то поручением, где-то не там свернул, заблудился и после нескольких часов скитаний вышел к людям, по пути пройдя через весь корабль. Паренек получил кличку «Робинзон», был накормлен, снабжен компасом и отправлен назад в МО, но уже человеческими путями, поверху.

На малых кораблях, таких как «Рысь», взаимоотношения между членами экипажа были скорее дружескими, чем командно-подчиненными, и формализм в одежде и отношениях не приживался вовсе. Слишком многое зависит от личных качеств и опыта каждого члена экипажа, слишком много работы выполняет каждый, чтобы еще и раздавать выговоры за неутюженные шнурки. Иногда Егору даже казалось, что если бы не девочки, ребята вообще ходили бы в майках и трусах.

Коля уселся на свое место, перехватив от капитана управление системами вооружения. Кузнецов глянул на экраны связи со вспомогательной рубкой: Марта находилась на своем месте, а Светы по-прежнему не было. Затем он оглядел радары. ЧК все приближался, медленно, но неумолимо, как разнос корабельной проверяющей комиссии. И намного быстрее сокращалось расстояние до пояса астероидов, который уже можно было разглядеть невооруженным взглядом через обзорную панель. В неверном свете Редана, который на таком расстоянии казался далеким неярким пятном, астероиды грозно поблескивали острыми ледяными гранями, точь-в-точь бриллианты, рассыпанные по черному бархату. Завораживающее и одновременно пугающее своей суровой красотой зрелище. Егор еще раз глянул на радар:

– Миша, не пора тормозить?

Пилот не ответил. Сдвинув на затылок шлем он (неслыханное дело!) что-то рассчитывал на своем пульте. Сказать, что Егор удивился, значило не сказать ничего. Нет, Коля был отличным пилотом, «от бога», как принято говорить в таких случаях, но с математикой он не дружил, уповая больше на интуицию, которая, справедливости ради, почти никогда его не подводила. Но сейчас лейтенант Космофлота М. Кононенко с головой ушел в вычисления, покинув на время реальный мир. Поднявшись, Егор подошел к креслу пилота, глянул через плечо на экран с расчетами – гравитензорика энергии-импульса.

– Миша, что считаешь?

Тот поднял невидящие глаза, пробормотал «шестьдесят пять на одиннадцать» и снова уткнулся в расчеты. Каплей поманил Антона. Заинтригованный, тот присоединился к нему. Некоторое время они изучали писанину пилота. Наконец, Егор вопросительно кивнул штурману:

– Ну?

– По-моему, – Антон неуверенно поскреб подбородок, – расчет энергии, необходимой для гашения импульса движения корабля в общем случае.

– Точно, – Егор кивнул.

– Только масса корабля…

Егор еще раз кивнул. Антон открыл рот, собираясь что-то добавить, но тут пилот закончил свои вычисления, разделил полученный результат на какое-то число, как обоим показалось, взятое с потолка, и уставился в полученный результат.

– Что получилось? – поинтересовался Егор.

Миша подпрыгнул в кресле от неожиданности:

-А? Кэп?

– Что получилось, спрашиваю?

Взгляд пилота прояснился, он окончательно покинул мир цифр и знаков:

– А, вы об этом… Я решил прикинуть, сколько времени нужно ЧК, чтобы скипнуть с его скорости до трех тысяч.

– И?

Пилот ткнул пальцем в результат своих вычислений: четыре тысячи секунд с гаком.

– Это если на маневровых, – уточнил он.

– А данные для расчета откуда? – Егор не унимался.

– Скорость и ускорение его мы знаем, массу посчитал как у легкого крейсера, тягу тормозных тоже. Результат приблизительный, конечно… – Егор прервал пилот взмахом руки.

– Расчетное время до точки входа? – эти слова адресовались уже штурману.

Антон ужом скользнул на свое место, пальцы запорхали над клавиатурой. Наконец, он поднял голову:

– Около сорока двух минут.

– Плохо, штурман, плохо! – Егор забарабанил пальцами по подголовнику пилотского кресла. – Ты должен эти вещи в голове держать! Ладно… Сорок две минуты, говоришь?

Антон кивнул, но Егор уже не смотрел в его сторону.

– А ты прикинул четыре тыщи… – эти слова адресовались пилоту.

– Больше часа, – кивнул Миша.

– Значит…

– ЧК заглушил двигатели! – перебил Егора штурман.

– Докладывать мне обо всех маневрах! – Егор вернулся на свое место. – Марта, не выпускай этого паршивца из виду!

Последнее распоряжение не было лишним. На обзорном экране черный корпус неизвестного корабля, казалось, стал еще чернее, после того как погас неяркий свет маршевых двигателей, который служил единственным источником его освещения. Засветка корабля на радаре поблекла, и теперь лишь неверный блеклый маркер указывал, где находится их противник-невидимка. Но продолжалось это недолго, секунд пятнадцать. На правом борту ЧК один за другим зажглись семь бледно-голубых огоньков, выстроившихся полукольцом в подобие полумесяца. Огоньки быстро росли, превращаясь в тонкие, но отчетливо видные на фоне абсолютной черноты корпуса их преследователя, полоски света.

– Это что еще за цирк с конями? – отозвался со своего места хранивший до этого молчание бортинженер.

– Он разворачивается, – Миша не отводил напряженного взгляда от экрана.

– Уходит? – уточнил штурман.

– Обделался и удирает! – завопила с экрана Марта.

– Тише, Марта! – Егор поморщился.

– Нет, – Миша выдержал паузу и повторил предыдущую фразу. – Нет. Он разворачивается.

– Ты уверен?

– Да, Егор.

– Хочешь сказать…

– Будет тормозить главными. Именно это я и хочу сказать.

Антон присвистнул, и было от чего. Теоретически, использование маршевых двигателей корабля не только для разгона, но и торможения не запрещалось ни «Сводом правил астронавигации в ближнем космосе», ни руководствами по эксплуатации судов и кораблей, ни даже уставами и приказами командования Космофлота. Практически же этим занимались лишь пилоты-истребители (для демонстрации своего умения) да пилоты авизо и скаутов (в силу общей обделенности маневровыми двигателями их суденышек). Ну и, конечно, экстремалы всех мастей, но этим придуркам закон вовсе не писан.

Простой в теории, на практике этот маневр требует от пилота опыта, мастерства и, главное, знания своего корабля. В первую очередь, необходимо развернуться так, чтобы продольная ось корабля совпадала с вектором движения. И чем больше и массивнее корабль, тем сложнее развернуть его с необходимой точностью, которая нужна изумительная: до десятой доли секунды дуги. Если угол между осью корабля и вектором движения будет составлять несколько угловых секунд, то после того как начнется торможение, вызванная тягой прецессия превратит корабль в вибрирующую с огромной частотой жестянку. Остается лишь надеяться, на то, что автоматика успеет выключить двигатели до того, как вибрация превысит некоторый предельный рубеж, после которого приборы превращаются в мешанину из пластика и разноцветных проводов, прогибаются переборки и ломаются шпангоуты силового набора корпуса. Люди превращаются в кровавый фарш значительно раньше.

Однако даже если разворот выполнен точно, это лишь полдела. Затем включаются маршевые двигатели, которым надо преодолеть силу инерции и замедлить движение корабля. Хорошо, если маршевый двигатель один и расположен на продольной оси корабля. Если же двигателей несколько, и они не откалиброваны и не юстированы должным образом, то их тяга будет немного различаться... Последствия будут еще хуже.

Но неизвестного пилота ЧК не смущали ни сложность разворота большого корабля, ни целых восемь маршевых двигателей в корме. Судя по данным телеметрии, он уже развернулся на двадцать градусов, подставляя обзору правую скулу, и продолжал поворачиваться всем корпусом...