Дневники бульдога...

Пролог

В прохладе крови, застывшей от ужаса встречи с неведомым, я шагнул в темный подъезд, откуда за мгновение до этого донесся непонятный шум. Подсветить было нечем. В руках я держал всего лишь несколько молекул кислорода не успевших просочиться сквозь крепко сжатые от страха кулаки. В голову сразу пришла сцена по поводу неудачного акта мастурбации в цирке, но ситуация была далека от комичной. Фантомная боль от спавшей только на днях шишки на голове все еще терзала меня. «Лучше бы сдал кроссовки и шел бы лесом», – начал сожалеть я о подробностях недавнего возвращения домой вылившегося в конфликт с местным собирателем оброка.

В темном подъезде, улучив момент, мой светлый разум совокупился с неумелым актерским мастерством и произвел на свет холостое шоркающее топанье ногами об бетонный пол. Никто не отреагировал. Подойдя на носочках ко второй двери, за которой в моем воображении скрывалась нежить вперемешку с помершим на днях гипералкашом Бореем и, вспомнив, что лучшая защита это нападение, я с криком банзай!!! открыл внутреннюю дверь подъезда и…

Полдень

Будильник, вылитый из тонны стали и чугуна, выбил из моей головы последние остатки сна. Я посмотрел на это чудо советской промышленности и мне сразу вспомнился вчерашний реферат по Японии: «они наверняка соберут из этого куска Тойоту Карину 1600 или какую-нибудь Хонду Цивик». Знание моделей автомобилей становилось необходимым свойством любого человека, если ты хотел выжить в этом беспощадном мире начала 90-х и не обладал другими более полезными качествами вроде больших кулаков или стальных подгузников. А еще мне помогала фрунзенская музыкальная школа, вечные шатания по квартирам, прослушивание последних новинок винила, врожденное чувство юмора, длинные и быстрые ноги, ну и немного тормозящей оценки происходящего вокруг. В общем если я и попадал в ситуации, то было поздно что-либо делать, и нужно было либо сжать зачатки мужества в полупопиях и идти с закрытыми глазами в темный переулок либо наступало время подбирать камни. Сегодняшний день по прогнозам не готовил ничего неожиданного.

Лекции. Семинары. Заседание ячейки потребителей неуставных веществ на стадионе ВУЗа. Все до банальности. Мне уже начал надоедать приевшийся образ жизни. Успеваемость в ВУЗе падала пропорционально с количеством потребляемых веществ. Мой взгляд становился все более бессмысленным и глуповатым. Жизнь казалось чередой коллизий и приколов, а не длинной дорогой к какой-то цели. Сегодня должен был быть очередной день из жизни без каких-либо открытий. Я попил чай, расчесался, почистил зубы, оделся, позавтракал, причем сделал всё это в обратном порядке. Вышел во двор и пошел к остановке, на которой меня ожидала старая знакомая мысль: «а выключил ли я чайник?» Недолго поколебавшись, я торопливо пошел домой, открыл дверь, прошел «прям так» в туфлях на кухню, увидел бушующее пламя невроза в моей голове, потушил его и со спокойной совестью пошел дальше на учебу на этот раз, реально забыв закрыть за собой дверь.

ВУЗ

ВУЗ встретил меня Русом покуривающим у входа в альфа-матерь новые сигареты.

 Рус – материализовавшийся в пампасах шестого микрорайона Лайам Галлахер, который хотел вернуться в родные манчестерские кварталы путем увеличения числа трипов и количества употребленных антисоциальных веществ.

 Я – смесь платонической любви, отваров из ромашки и классической музыки, который отчаянно хотел заложить в себя новую формулу «sex, drugs, rock’n’roll», но преуспевающий пока только в двух последних ипостасях.

После короткого приветствия в духе мафиозных обжималок крестных отцов двух братских кланов, он угостил меня Честерфильдом. Я затянулся, наполнив легкие удушливым чиликским табаком, выпустил густой туман из Альвеол легких, прокашлялся и, тем не менее, одобрительно покачал головой, заметив про себя: «конечно, не мои оригинальные Gitanes», – чудом приобретенные накануне на местном базарчике, «но итак сойдет».

- слушай, есть тема одна – начал Рус, работавший по совместительству богемным репортером журнала «Двенадцать микрорайонов города» – пацаны со второго вчера закинули колеса, галлюры обеспечены трансцендентальные…

- а чо за фигня?

- цемонал…

- не слышал

- да только недавно стала темой, так что сегодня после пар не расходись, у меня рубаха осталась, после обеда спускаемся к Лабе…

Лаба – святое место. Хранилище пары красивых лаборанток и пары оригинальных IBM 386-х. Не знаю, что больше привлекало нас в Лабе, но точно могу сказать, что привлекало в нас Элеонору и Венеру:

  "Рус – рок-звезда!
  +
  Венера – ЭВМ с x86-совместимым процессором третьего поколения семейства Интел, выпущенная в марте 1973 года. Первый 32 разрядный процессор. Прорезиненный эмо-непроницаемый корпус. Две встроенные колонки средней мощности. Тактовая частота 32 МГц, ОЗУ 64 мегабайта. Жесткий диск eSATA, с емкостью в 240 Мб, Форм-фактор 5,25;время произвольного доступа  – круглосуточное. Скорость вращения шпинделя – 240 оборотов в минуту."

 

  "Я – анти рок-звезда!
  +
  Элеонора – ЭВМ с x86-совместимым процессором второго поколения семейства Интел, выпущенная в декабре 1972 года. 16 разрядный процессор. Большой, усиленный, армированный корпус для использования в условиях экстремальных перегрузок. Две большие встроенные в монитор колонки обеспечивали широкий диапазон вещания. Тактовая частота 16 МГц, ОЗУ 16 мегабайт. Жесткий диск SATA, с емкостью в 80 Мб, Форм-фактор 8,0;время произвольного доступа с 20 до 23 часов. Скорость вращения шпинделя – 20 оборотов в минуту."

Для Венеры Рус был источником новой культуры, моды и мистики, знатоком Кастанеды, приятным собеседником с широким диапазоном ввода и вывода информации во множестве разнообразий существующих форм.

Что касается меня, то я был бестолковым, невинным прототипом будущего хипстер движения под защитой мощного киборга. Сердце мое было отдано другой, но это было неважно. Наоборот, от этого я еще больше привлек ее внимание в качестве жертвы этого жестокого мира, беззащитного цветка, растущего в металлоломе списанных компьютеров.

И, черт побери, а спрашивал ли кто-нибудь меня? И вообще я никогда не был согласен с таким раскладом. Я всегда любил Триста восемьдесят шестые, нортон коммандер и Doo-o-o-o-m! Но не больше. Что касается Руса, то он любил и то и другое и всех вместе взятых, естественно кроме Элеоноры, которая могла одним движением клавиатуры разрушить все его мечты о непобедимости мужского достоинства над женскими слабостями.

Но что больше всего нас радовало в этих связях так это легко уловимая на лицах и в репликах однокурсников зависть, когда мы с Русом выходили с покрасневшими глазами на заключительный five o’clock-перекур. Даже видавшие виды дружественные нам берсеркеры уважительно кивали головой, а другие менее известные герои дрынов и магии скабрезно подшучивали. «Поделитесь-а? Пацаны!», «Возьмите нас с собой!», «Самушники!!!», «Хранилища бла бла бла и магии». Черт, но именно этими репликами и возгласами мы наслаждались. Именно тогда, а не на сцене психиатрической лечебницы, я впервые почувствовал себя рок-звездой. Это тошнотворное и одновременно приятное чувство подступающего к горлу мешка с рождественскими подарками.

И этот день обещал быть не скучным. Порой ожидание новых ощущений лучше, чем сами ощущения. А вдруг я окажусь в другой реальности и встречу Дона Хуана? Что ему надо будет сказать, что спросить? А вдруг «колёса» помогут мне раскрепоститься, и я смогу не только пройти следующий уровень Doom, но и выйти на следующие два уровня Элеоноры?

О-о-о!!! Эйфория ударила мне в голову гормонами, я споткнулся при входе в лекционный зал, потерял равновесие и, пробежав по инерции несколько шагов вперед, слегка толкнул плечом сокурсницу, заставив ее возмущенно вопросить:

- ты что? пьяный?

- да, нет, извини, я не хотел – промямлил я растеряно, покраснел и начал молил бога рок-н-ролла о том, чтобы все побыстрее прекратилось и все расселись по своим местам.

- ты что на девушках тренируешься? – начали подтрунивать меня сокурсники – «плечо в плечо, давай выйдем» – и дружный раскатистый гогот сокурсников потряс аудиторию.

Я был сломлен, раздавлен и опозорен. Это было даже хуже чем группа факультативной физкультуры, где я был единственным мальчиком по причине слабости с сердцем и упражнялся с мячиками, хула-хупами, ленточками и прочим девичьим барахлом, словно гимнаст-шизофреник в психиатрической лечебнице. От самоубийства меня спасло только то, что на следующий день я случайно выбежал на футбольное поле и с изяществом Марадонны и «божьей рукой» забил два победных мяча. И вот снова позор!!! Какого черта??? Сев на заднюю парту и зажав все свои комплексы в руку с ручкой, я вывел на парте шрифтом bootle надпись «Beatles Forever» и успокоился. Начались занятия, в которых я успел блеснуть удачной шуткой по поводу Кобба-Дугласа (а это два разных человека?), так вовремя спизженной у накуренного Руса. Репутация постепенно восстановилась с трех процентов до середины, я успокоился и задремал.

 

***

Я проснулся от легких тычков Руса в мою musculus triceps brachii левой руки.

- Даур, что с тобой?

- а, что, где я? – очнулся я от сна, в котором большой огненный шар плевал в меня смеющимися головами сокурсников.

- я тебя потерял, сокурсники сказали, что ты опечален, что-нибудь снова случилось, проблемы?

- да нет, все ок, просто заснул…

Мы встали и пошли обедать. Коричневые пирожки, прожаренные маслом седьмого уровня придали нам силы для последующего трипа. Мы скинулись и успели прикупить несколько пирожных, предварительно протестировав их на мне. Анализ показал отсутствие сальмонеллы и, завернув формулу дамского успеха в картон, мы поплелись в Лабу, закидывая по пути колеса цемонала, сопровождая их путь лимонадным водопадом …

Трип

Лаба находилась в подвале ВУЗа. Двойные цельнометаллические двери, толстые решетки на окнах. Вход – он же выход только один. После шел длинный коридор, обвешанный противопожарными щитками и мерами безопасности. Три кабинета. Руководителя лаборатории и два класса – один, просторный с устаревшими ЕС еще на магнитных лентах, второй поменьше с новенькими и свежими IBM 386.

Нас встретили приветливо: французский поцелуй у Руса, и нежное поглаживание по головке напроказничавшего мальчика у меня. Кровь вскипела, словно я вышел в открытый космос в одних трусах, на щеках выступил румянец. Все шло к завершающему прижатию моей головы к чудным буферам Элеоноры, как я вырвался из ее нежных, но мощных рук и словно выполняя акробатический прием под возглас «але-хоп» высыпал содержимое картонной коробки в тарелку.

Из коробки неожиданно выскочила горстка шоколадных ковбоев и туча зефирных индейцев. Они с диким улюлюканьем, криками и возгласами закрутили кентерберийский круг, стреляя друг в друга из ружей, луков и пистолетов. Я от неожиданности присел и только успел выговорить: «Смотри»

- Дау-у-у-у-у-у-у-у-р… в-о-о-т  э-э-т-т-т-т-о-о-о- при-и-и-и-х-х-хо-о-о-о-д

Я увидел как звуковая волна вышла из уст Руса, ударилась об упругие и большие груди Элеоноры, и медленно покатилась по направлению ко мне. Среди пестрой какофонии отраженной звуковой волны я успел различить лишь мое имя: [д] [а] [у] [р’] [э] [н]… летящее на встречу со своим хозяином.

- Фонетическая разборка! – грянуло в голове колоколом, и всегда боявшийся каких-либо разборок, я начал разворачиваться на 180 градусов пока не понял, что комната поворачивалась вместе со мной. Я дернулся влево и все изображение переместилось туда же. Я взялся за край парты и со всей силы оттолкнулся от нее. Вместе со мной полетела и комната. Я не мог найти точку опоры, но и мир не переворачивался, а следовал за мной.

Наверное, именно в такие моменты говорят, что волосы встают дыбом. Но я не смог увидеть это в отражении. Я бросил свой взгляд на Элю и увидел ее расширяющиеся зрачки. Я подобрался ближе и смог заглянуть внутрь. Глубокий бездонный океан тьмы, в котором плескалось множество мерцающих галактик. Мне захотелось потрогать звезды, и не откладывая желание на потом я ткнул в ее глаз своим пальцем.

Я ожидал всего, но только не этого. Меня подбросило до потолка. По пути я успел посчитать, сколько звезд крутилось вокруг вновь образовавшейся единой галактики Рус-Венера, размножившихся зефир-шоколадных ковбодейцев, какофонию звуков расплескавшихся по всему пространств вселенной. Вдруг, какая то сила потянула меня вниз и я начал проваливаться в глаза Элеоноры – единственное место, которое осталось от нее в моем сознании.

***

Я очнулся в школе в своем родном классе. Та же свеженькая импортная матовая доска, «выбитая» нашей классной руководительницей, та же трибуна «гайд-парк» для регулярного и свободного волеизъявления учеников ее класса. Те же портреты великих математиков человечества. Но сам класс был пустым. Царило безмолвие.

Мой взгляд упал на парту, за которой когда-то сидел мой друг. Я увидел маленькую выгравированную табличку с фамилией друга. На второй стороне парты лежала такая же табличка с фамилией его будущей жены. Они дружили с первого класса.

Провел рукой по табличке с фамилией друга…

Контур надписи неожиданно залился белым, мерцающим светом, сама надпись дрогнула и плавно пошла вниз. Чуть опустившись, она остановилась. Свет в классе потух, на парте показалось изображение друга. Я увидел его таким, каков он сейчас, увидел его детей, большой дом и Америку. Ему все-таки стали слишком малы его тертые джинсы. Я нажал на надпись его супруги. И она там же. Пройдя по классу, я заметил, что на всех партах находились таблички с именами моих одноклассников. Я начал нажимать и разглядывать появившиеся образы. Один, второй, третий и так далее… У некоторых вместе с образами появлялась черная надпись и дата. Все сразу становилось понятно. Я успел посмотреть почти всех. Но неожиданно я увидел парту, где было написано мое имя. Сначала я увидел знакомое Beatles Forever, выведенное слегка кривым почерком, но в уже узнаваемом стиле, а потом увидел кнопку, где красовалась моя самая длинная фамилия в классе и эта кнопка, черт возьми, по моему была тоже длиннее…

Да точно. Эта она. Моя парта. Я подошел к ней. Опустил руку, чтобы нажать на табличку и….

- Да-а-а-а-у-у-у-у-р-…. – послышалось откуда то из-за двери класса… – что такое я здесь не один? – я отошел от парты и направился к двери.

- Да-а-а-а-у-у-у-у-р-…. – призыв все четче пробивался через дверь класса, в которую я так часто выходил на пятиминутный чил-аут за неуемные шутки.

Я зашагал все быстрей пока не встал перед ней вплотную и не замер на пару мгновений. То, что было за ней меня одновременно и манило и пугало. Какое-то ощущение чего-то нового, какого-то изменения. Как будто я сейчас открою и попаду в объятия новой жизни, или увижу другой мир, а может смерть? Перебрав все возможные фантазии на эту тему, я проговорил коронную для таких случаев фразу «Everybody’s Got Something to Hide Except Me and My Monkey» взялся за ручку, перевел в открытое положение и толкнул от себя..,

Уже выходя из класса, я увидел табличку, висящую посередине двери: «EXIT», которую я своим кривым зрением увидел только сейчас. Я попытался среагировать и откинуться назад, как громкий раскат «Да-а-а-у-у-у-р-р-р» подхватил меня и понес по коридорами мириады галактик….

***

Что-то мокрое прыснуло мне в лицо. Я открыл глаза и увидел белые наполненный жизнью, ароматом и мелкими, еле различимыми веснушками груди Элеоноры. Они тряслись у моего лица, словно два огромных колокола над хлюпким монахом тщетно пытающимся растрезвонить о втором пришествии Христа. Но не успел я дотронуться до грудей, чтобы ощутить реальность своего пробуждения, как в мое лицо прыснула очередная доза лимонада Буратино – так, совсем не по христиански пыталась разбудить меня Элеонора.

- всё, всё, Эля, я очнулся…

- придурок,  идиот, не смей так больше делать, я чуть не умерла от страха,.. миленький ну зачем же ты… – она начала плакать.

И если у вас никогда не сжималось сердце при виде плачущей женщины способной убить одной рукой половозрелого быка, то вы очень жестокий человек!

- ну вы мальчики и придурки…  – послышался более практичный голос Венеры, – вы знаете для чего применяют цемонал в больницах?

Успевший очнуться Руслан заорал на весь кабинет: ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ЛЮДИ БОЛЬШЕ НЕ УПОТРЕБЛЯЛИ НАРКОТИКИ

- совсем нет, – сказал Венера, у которой то ли старшая сестра, ли мама работала в психиатрической клинике – Цемонал это препарат, которым лечат шизофреников, людей с маниакально-депрессивным синдромом и еще до кучи диагнозов.

Но мне было уже не важно. Я лежал на спине, Эля целовала меня в губы, ее мягкие груди теплым облаком заботы окутали меня от кризисов этого мира,  а в голове мелькала только одна мысль: «почему я не нажал на ту кнопку?».
 

Эпилог

Темнота озарилась лучем фонарика, я прищурил глаза и остался беззащитным перед лицом неожиданности. Возглас «банзай» столь грозно выкрикнутый, беспомощно завис в воздухе…

- Даур, это ты?

- -д-д-д-а-а-а – дрожа от волнения, промямлил я – не видишь что ли?

- черт, черт, кто вам все лампочки выкрутил в подъезде, я чуть не ушибся… – и через паузу добавил – да-а-а, это вам не Америка…

- черт, кто это?

- не узнаешь?

- посвяти на себя, тогда узнаю…

- подожди сейчас – слышно было, как он достает что-то из-под плаща и знакомая до боли в сердце мелодия флейты озаряет темный подъезд моего дома.

"Day after day,
Alone on a hill,
The man with the foolish grin is keeping perfectly still
But nobody wants to know him,
They can see that he’s just a fool,
And he never gives an answer,"