Не посадили!

Конец марта 1991 года. Москва.
Начало третьего Съезда нардепов.

Начало шумное и скандальное.
Еще существует СССР. И только что прошел референдум. Тот, что организовал Горбачев. Чтобы «советские люди» заявили о желании сохранить СССР. С правами человека, обновленный, священный и т.п.
Всю сладость в один вопрос засунули. Попробуй, дескать, «советский человек», откажись от такой благодати. И ведь не отказались. Кто же от холявы-то.....?


Правда, шесть республик из пятнадцати отказались его у себя проводить, но это как-то проскакивало мимо агитационных истерик «советского руководства».
Ну а мы, «россияне» под этот референдум провели свой. В ходе которого полтораста миллионов граждан РСФСР проголосовало за введение в стране института президентства.
Подразумевался, конечно, наш Ельцин. Под него и референдили.

Стратегически все было сделано достаточно грамотно. Ибо в этой стране идиотов побеждать можно только идиотизмом. В силу последнего «советские люди» частично пустили слюни и проголосовали за союз. 2/5 – шесть республик, голосовать не стали.
А самые умные великороссы так и вовсе отличились – голоснули и за введение в РСФСР поста президента.
Своего. Единоначального. Это в едином-то и неделимом Советском Союзе!
Идиотизм непобедим.

***

Короче, к дню открытия съезда, воскресенью 31-го марта, в Москве полный бардак. Никто ничего не понимает.
Но, как пел светлой памяти Цой, все ждут перемен. И для начала хотят, как положено, в центре Москвы помитинговать. В нашу, естественно, поддержку.

А руководство «великого и могучего советского союза» почему-то изрядно переполошилось, возомнив, что этим холодным и мокроснежным днем широкие массы организуют им полный звездец. Месяцев на пять раньше, чем de-facto определила им судьба.
В Златоглавой запретили все митинги, шествия и демонстрации. Нагнали в центр всякой масти вояк с оружием и без. И закрылись по кабинетам, ожидая развития событий.

***

Гордые суверенные российские депутаты открывают съезд, шумят и тут же закрывают заседание, заявив, что не будут работать, пока из Москвы не уберут вояк.
После чего гордо отправляются в гостиницу "россия" обмывать первый трудовой день. Дефицитным в то время бухлом.


В середине дня мы с Расулом Микаиловым и Сережей Носовцом (депутаты от Дагестана и Омска) выходим из Кремля и идем бродить по опустевшему центру столицы, отворачиваясь от порывов ветра с мокрым снегом.
Обстановочка мрачноватая.
Центр, на уровне низа Тверской , Театральная и Лубянка пусты. Народ не пускают. Вдоль тротуаров грузовики с мокрыми тентами, скрывающими в недрах продрогших солдат, курсантов и прочих "защитников". И внутренних войск, и внешних.
С оружием, хорошо видно.
Много.
Машины, пожалуй, можно исчислять сотнями.
Проходим через многочисленные кордоны. Предъявляем депутатские удостоверения. Ощущаем на себе мрачные взгляды.

***

Следующий день солнечный и погожий.
После тайных переговоров отцов СССР и РСФСР населению Белокаменной разрешено-таки помитинговать и попротестовать.

Как всегда, при согласовании противоположных позиций, все получается через жопу.
В центр, дальше Бульварного кольца, толпу не пускают. И огромная масса народа, стекшаяся колоннами из разных точек Москвы, заполняет Новый Арбат, тогда еще, кажется, проспект Калинина. До бульвара.


На фото тот самый митинг. Рядом со мною Фёдор Шелов-Коведяев - зам. МИДа А. Козырева в те годы, изначально тоже нардеп РФ.


Устанавливать трибуну негде и некогда. Да и аудитория, растянувшаяся на километры, ничего не уидит.
В конце концов, недалеко от «Праги» ставят радиоавтобус, подключенный ко всем возможным и невозможным видам трансляции. В его нутро по очереди залезают народные кумиры и с выражением вещают в микрофон, сидя на табуреточке.

И по окрестностям несется…

Стандартный на то время набор ораторов: Гдлян, Комчатов, Попов, Корякин, Афанасьев, диссиденты армейские, ветераны афганские, матери солдатские…

Обсуждается и засилье КПСС, и необходимость полной суверенизации России и т.п. И по злободневным мерам безопасности в Москве прохаживаются.

Мне, естественно, словечко дают по программе…
Не забылись машины с вояками накануне. На эту тему и берусь шуметь.

У входа в автобус бородатый Лев Шемаев, вечный московский организатор массовых мероприятий, выкрикивает мою фамилию.
Откликаюсь и лезу внутрь.
По пути слегка тесню ветерана в камуфляжной форме с шизовым взглядом, лезущего вперед меня. Явный «левак», какие на любом митинге вырастают из ниоткуда и пытаются пролезть к микрофону, чтобы понести какую-нибудь ахинею. Часто – с симуляцией атрибутов несчастий и героизма.(Господи, прости за цинизм!)
Слышу, как по улице летит из динамиков моя фамилия, и одобряющий рев толпы, уходящий вдаль.

Усаживаюсь на табуреточку и беру микрофон.
Сознание огромности аудитории перевешивает реальность обстановки – тесное пространство автобуса и чувствительность микрофона. Отверзаю уста и ору, невзирая на ошалевшие лица радистов.

- Дорогие братья из МВД! К вам обращаюсь я, капитан милиции Лучинский. Вас поставили на службу, чтобы на благо своего народа бороться с преступниками. А теперь вас заставляют защищать от своего народа главного преступника нашей страны – президента СССР Горбачева!!!

За стенками автобуса слышу рев толпы. Эффект достигнут.

Быстро сворачиваюсь, призвав коллег по МВД не воевать со своим народом. И вылезаю из машины, прекрасно уложившись в жесткий трехминутный регламент митингового выступления. Вылезаю почти триумфатором.

***

Через часок с небольшим, дождавшись конца митинга, проходим с Шемаевым через кордоны к центру, чтобы идти ко мне в «Россию» выпить водочки. Меня пропускают по депутатскому, Шемаева – по документу члена оргкомитета данного мероприятия.

Для интереса решаем зайти в ментовский штаб.
Тот при массовых мероприятиях постоянно расположен сзади Исторического музея, со стороны Манежной площади. Сейчас туда смотрит задница коня, на котором восседает бронзовый маршал Жуков.

Внутрь пропускают.
Среди пультов и мониторов видим генерала Мырикова. Тогдашнего начальника московского ГУВД. Тот здоровается с Левой почти как со старым другом. А на меня смотрит вопросительно.
Шемаев называет мою фамилию.
Лицо генерала каменеет и стервенеет. Рука мне для здорования протягивается, но очень уж как-то напряженно. Разговор затихает, не развившись и мы уходим.

Отношу генеральскую реакцию на нашу большую разницу в чинах и на его ex offitio неприязнь к демократам. И забываю. Тем более, что вскорости пьем с бородатым Львом водку у меня в номере.

***

На следущий день обстановка в Москве затихает. Съезд возобновляется и мы со спокойной солидностью тусуемся в кремлевском буфете. Поправляясь особым "кремлевским" клюквенным морсом.
Сталкиваюсь с генералом Дунаевым (позднее был министром ВД, еще позднее, сел в "лефортово" 4.10.93, сейчас в бизнесе). Мы с ним дружим. Он испытывает ко мне некоторую симпатию.

- Юра, ты что, ... твою мать! Ты чего там вчера понес? Я стою на КП у Громова ("герой" Афганской войны, тогдашний зам. министра ВД СССР,ныне - губернатор Мособласти) там на мониторах вся ваша толпа в разных видах. И ты орешь, что Горбачев – преступник. Громов тут же и приказал, дескать, «этого арестовать по-тихому»…

***

Тут-то я и вспоминаю вчерашнее искривление физиономии генерала Мырикова. Он-то на своем московском командном пункте получил министерский приказ. И, должно быть, даже думал, как его выполнить. А этот Лучинский, понимаешь, сам заявился. То-ли прибзднул генерал, то-ли за горизонт заглянул, но арестовывать-то меня не стал.

Так и не посадили....

2005 г.
© Юрий Лучинский