Везенье шкодливого примата

               


                «...Вот так и с обезьянками,
                которые жмут на кнопку удовольствия
                пока не сдохнут».
               
                Уильям С.Бероуз-Мл.


               

     ...Город ожидает дождя. Город терпит и жаждет умыться. Слишком заплёван, слишком в грязи и помоях, слишком обляпан, уделан, поруган, опущен.   
     Мне жаль этот город. Я всё-таки в нём родился. И себя и мой город я помню другими. Здесь было больше деревьев, цветов, меньше машин и их владельцев... меньше людей вообще. И те не многие, что шастали, как и теперь, по своим делам – умели-таки полноценно говорить «здравствуйте» и улыбаться.
     Как бы там ни было. Ни городу, ни мне от себя никуда не деться. Я в нём, он во мне – взаимодействие круглосуточное и тут, как говорится, - без вариантов.   
     И вот он я – среднестатистический люмпен из разряда сочувствующих всему и вся – шагаю по бугристой мостовой улицы имени героя соц.труда Язева, и на пути моём (по левую руку) вырисовывается летнее кафе с воинственно-сексуальным именем «Диана». И когда оно только успело тут появиться?..
    Пройти мимо я не могу. Пройти мимо, это значит лишить себя удовольствия ввязаться в какую-нибудь свистопляску. Потому что когда я под градусом мне хочется песен, воплей, хохота, танцев и как можно больше сценических выпадов. Я сам себе театр.
Я – артист!
Так что я вхожу в настежь распахнутую калитку «Дианы» – руки в брюки, ухмылка, бровь дугой – вслушиваюсь в нарастающие аккорды бодрого хита девяностых и предвкушаю действо. Хит бодрый, мне нравится, - «На белом-белом покрывале января...» То, что нужно. Я прохожу в самый центр летника – кругом столики – на столиках кружки, бутылки, стопки, тарелки с мясом - дяди и тёти жуют, выпивают, дымят сигаретами, хохочут и потакают говорильне. Отлично. Не тратя более ни одной секунды краткосрочного бытия, я элегантно отставляю ногу, ударяю в ладоши и выкрикиваю свой коронный призыв к действию.
     - И-и-и уносимся!!! – что есть мочи кричу я.
     Первыми реагируют тёти. Их блестящие хмельные физии пульсируют румянцем и готовностью участвовать в танце. Импульс дан. Импульс возымел действие. Мгновение и я оказываюсь в совершенно непроницаемом кольце энергично подпрыгивающих щёк, грудей, животов, ног. Тёти как на подбор – дородные, мощные, взрослые...
     - И-и-и, оп! – кричу я им. – И-и-и, оп!!!
     Тёти мне дружно вторят, и брусчатка под нашей неистовой топотнёй ощутимо шевелится и вздрагивает.
     А дяди сидят по местам, благосклонно поглядывают, отрыгивают шашлычным соусом с пивом и криво ухмыляются.
     «...не прогоняй меня мороз, хочу побыть немного я – на белом-белом покрывале января!»
     - И-и-и все вместе!!!
     «...не прогоняй меня мороз, хочу побыть немного я...»
     - И-и-и, оп!!!
     «...на белом-белом покрывале января».
     И тут вдруг появляются эти двое – официантка и секьюрити – напомаженная вкривь, да вкось дохлятина и угрюмый троеборец, в унисон поигрывающий и желваками и бицепсами. 
     Официантка силится переорать душераздирающий хит, - она вопит, указывая на меня погрызенным маникюром:
     - Он не платил! Он ничего не заказывал! Его вообще тута не было!..
     Секьюрити протягивает ко мне увесистую длань, но я эффектно ухожу  из па-де-де в батман, и кричу изо всех сил:
     - Не прогоняй меня мороз – хочу побыть не много я – на белом-белом покрывале января!!! 
     Секьюрити недоумённо взводит брови и делает вторую попытку.
     Я в ловушке. Мне некуда бежать – повсюду трясущиеся груди, зады, животы и радостные вопли. Но я группируюсь и выдаю ещё одно па-де-де.
     Секьюрити гребёт ручищами сквозь толпу женского контингента, и вот мы с ним, подобно двум гладиаторам, - как на арене! – засеменили друг против друга мелкими, упреждающими шажками...
     Два притопа – три прихлоп делаю я, и ловко – сам восторгаюсь – как ловко ухожу от нешуточных нападок противника.
     «...на белом-белом покрывале января».
     Музыка гремит, со всех сторон. Точечные вспышки софитов чиркают по глазам и ускоряют выброс адреналина...
     - И-и-и, оп!!! – кричу я, и взмыленные тётки, словно загнанные жеребицы в табуне, - шевелят всеми своими подробностями и ржут, ржут - всё безапелляционней и яростней, - всё страшней...
     - И-и-и, оп!!!
     Официантка! – прыткая оказалась! - исподтишка запрыгнула мне на спину! и как ненормальная стала орать, что она меня поймала!
     - Я поймала его! Я его держу! Держу!
     А меня разобрал такой смех от всей этой чехарды, что даже пробила икота!.. 
     Довольные собой, официантка и секьюрити, они держали меня крепко, как подобает ловцам человеков, - по разным подвижным местам, и вели к выходу.
     А я похохатываю себе, икаю, и с безнадёжным восторгом оглядываясь на толпу агонизирующих женщин, выкрикиваю свой предательски осипший возглас:
     - И-и-и, уносимся!.. И-и-и, уносимся...