Ванечка

                Р-з из цикла «Встречи в пути»

                Эту историю поведала мне попутчица Елена со слов   
                безродной бабушки Гашки.
 
- До 1917 г жили  мы в глухой деревне Алпаево Оренбургской губернии. Молодые, работящие.

Муж у меня был хороший, не пьющий и ласковый. Любили мы друг друга так, что даже взглядом обидеть друг друга не позволяли. Так в любви народили троих сыновей.

Старики-родители отделили нам корову, лошадь и овец. Мы приобрели кой-какой инвентарь и технику для труда на земле. И начали пахать и сеять, рук своих не покладая, ночей не досыпая.

Надо было кормиться самим, старикам своим помогать. Скотинка наша расплодилась: стало 5 коров, 4 коня, 20 овец. Свиноматка  2 раза в год по десятку поросят приносила.

Кое-какую живность мы продавали, денег подкопили и мельницу свою соорудили. Стали к нам приезжать помольцы с окрестных деревень. Муку мололи всю зиму.

А с весны до зимы со скотом и землёю дел хватало на сто потов, только успевай вертеться. Мы и вертелись. С лошадями стало легче и в поле, и товар возить на базар было на чём.

В жаркую страду  нанимали соседей в помощь, чтоб скорее с уборкой управиться. К нам охотно подёнщики шли, потому как мы им хорошо платили - кто хотел взять деньгами, кто продукцией.

Я с соседками лён трепала, ткала полотно, зимами семью обшивала, вязала, еще и картины то крестиком, то гладью вышивала, красивые накидки на подушки и подзорники крючком вывязывала.

Муж мой был мастер шить красивые кожушки, шапки да шубёнки*.

Мы и в храм ходили, молиться не забывали, детей крестили, посты соблюдали, а в православные праздники зимой и летом всем селом весело гуляли. Бывало, вечерами песни по селу рекой разливались, душу русскую питали!

А уж гармонь да балалайка настроение до чего поднимали! То тут, то там дробный перестук каблучков в танцах и плясках раздавался. Хороводы под берёзами у реки молодёжь хороводила - далеко окрест слыхивали, да удивлялися: эко, какие Алпатьевцы весёлые, да голосистые!

Мужчины нашего роду исправно служили в царской армии, в боях за Отечество отмечались наградами.

Налоги мы так же платили исправно.

   Мы с мужем приходскую школу помогли церкви строить. На очистку леса и пруда, на ремонт запруды каждый год жертвовали. Погорельцам – тоже стройматериалом помогали.

А кто в селе народится, так мы с мужем  на зубок всегда подарок выделим. А коли кто помрёт, тоже помогнём, бывало, и в храме отпеть, и схоронить, и помянуть, Ежели в какой семье помрёт кормилец,  то мы ту семью в беде не оставим – завсегда поддержим.

За наше добро люди нас уважали:: по имени-отчеству величали, при встрече кланялись. Многие прихожане вписывали нас в святцы и молились о нашем здравии. Пошли, Господи, и им здоровья!

   Так было до революции. А после 17-го года беднота  чегой-то стала нас ненавидеть: то «красного петуха» на баньку подкинут, то потраву в полях устроят, то прочие пакости учиняли.

В основном, мстители были из пьющих да ледащих мужичков, просто бузотёры. Завидно им, ледащим, было, как мы справно живём. До 30-х годов мы трижды горели, у нас пропадал скот и птица, воровали или поджигали сено и жито на корню. Но мы снова и снова восстанавливали хозяйство и жили своим трудом.

   А вот когда пришла коллективизация, тут и вовсе какой-то беспредел нам учинили, словно врагов Расеи, нас  растерзали: признали  кулаками, отобрали землю, скот и подворье, все вещи в доме с одёжей реквизировали, что так бедняки по хатам растащили.

Мало того, погрузили с ребятишками на телегу, да и вывезли в Казахские степи. А осень была ветреная и сырая.

Вырыли мы в степи землянку, камышом потолок прикрыли. Сами-то  без одёжки и еды - позаболели. Я схоронила сначала мужа, а потом и двое сыновей умерли с голодухи… Слёз вылила реку…

Остался у меня один сынок- Ванечка. Уж как я его берегла, сама не ела, ему добытую крошку отдавала. Я никакого труда не боялась, работала у Советских казахских баев до мозолей и семи потов, но платили они сущие крохи, еще при этом измывались над нами.

Ванечка часто болел, я его лечила, дни и ночи глаз не смыкала. Дома сама его грамоте обучила. Вырос он соколом стройным да красивым, чуб пшеничный да кудрявый вместо картуза. Стал он мне помогать по хозяйству. Как батька, хозяином справным рос.

Но как он рос, что ему надо было - никому не было до него дела. Сколько мы горя с ним хлебнули - это не высказать. Приходилось и милостыню на паперти просить, и голодом днями сидеть, в болезнях полыхать, никому не нужными. Одна кличка – кулачьё и кулацкое отродье – закрывала нам дорогу не то, что в будущее, а вообще хоть как-то жить…

   И вот 18 лет моему Ванечке исполнилось. Тут про него власть-то и вспомнила: мол, пора Родине долг отдавать, тоись, в Армию идтить. Ну, Ванечка и не выдержал, сорвал всё накипевшее на посланцев от военкомата.

- Вы, грит, щас меня увидели большого и здорового, а где вы были, когда я голодный, в струпьях и в горячке на улице валялся? Под лавочками спал в мамкиных лохмотьях, кости грыз с байского стола вместе с их псами, а они грызли и терзали нас...

Нас гнали с каждой квартиры, не давали работу, били и угнетали. Чо ж вы тогда нам не подмогли? Почему тогда, в беде, я вам не был нужен?

Я даже один класс в школу не проходил, как меня исключили только за то, что я Богу молился.

А за то, что не во что было обуться и одеться,  и я босиком,  в чужом рванье ходил, с меня вся малышня смеялась и избивала, кулаком задразнивала...

Где власть и Родина тогда была? О каких-таких долгах мне  гомоните? Я никому ничего не должен! Это вы мне должны вернуть то, что насильно отобрали - отчий дом и хозяйство.

Отняли детство и юность, сделали меня нищим, и я вам ещё что-то должен?- кричал он и трясся от слёз и обиды…

- Вот вам мой долг! – совал он кукиши в лицо то одному военному, то другому…

   Ну, разве можно было тогда в 1937-ом такие лихие речи вести, да ещё представителям власти кукиши в лицо совать?.. Конечно, Ванечку показательным судом  на глазах всего села расстреляли, как врага Родины Советов...

Осталась я одинёшенька, без сыночка моего, вся в неизбывном горе и слезах, без здоровья и средств для житья.

Как упала тогда, при расстреле  моего Ванечки, да так и не встала.

Приютили меня в храме. Дали кров и кусок хлеба, слава тебе, Боже! Пожалел меня, сиротинушку, Господь!..

Властям не до меня было- социализму строили...

А Ванечку весь клир поминает - за веру и правду пострадал сын мой!

==========
* Шубёнки – тёплые рукавицы из овчины

                19.07.2012г. г. Курган