Лебяжье

               
    В селе, где я родился , я успел закончить два класса, когда моего отца перевели на другую работу. Образовался новый район с центром в посёлке Лебяжье  и отца назначили там вторым секретарём райкома партии.
  Два года проведённые мной в сельской школе, хотя и вызывают добрые и хорошие воспоминания, но как-то в рассказы выливаться не хотят. Яркие же впечатления  от моего приезда в этот посёлок остались в моей памяти и особенное место в этих воспоминаниях оставила река. Она поразила меня своей грандиозностью, большой двухэтажной плавучей пристанью, называвшейся дебаркадер, обилием лодок по берегу и почти постоянно идущими баржами, катерами и реже пассажирскими теплоходами.
  Родители уже работали в этом посёлке и было видно, что им изменения в их жизни очень по душе. Я по-детски чувствовал теплоту их чувств и отношений и это придавало дополнительный комфорт  моему состоянию. Наш дом ещё не построили, его  только начали складывать из деревянных брусьев, мы ходили с отцом смотрели, пока это ещё мало напоминало уютное жилище и меня нисколько не впечатлило.
  Родители пока жили в посёлке на квартире у хороших знакомых. На выходные они возвращались в село, хотя выходной в те годы был всего один день – воскресение. Каждый понедельник они уезжали на работу, на неделю в посёлок. Расстояние было 48 километров, но у отца была служебная машина газ-69, поэтому проблем с транспортом не было.  Иногда, когда погода позволяла и дорога была сухая, он приезжал на Волге-21. Этот автомобиль для меня казался просто запредельной мечтой  и я мог бы часами находиться в нём.
   Стояло довольно жаркое лето, каникулы. Поэтому ещё с воскресения с вечера я начинал проситься взять меня с собой. Родители почти всегда соглашались и я уезжал из села на всю неделю.
  У меня было две основные причины по которым я стремился поехать с ними: первая-  это прокатиться на автомобиле, а вторая причина - река Вятка. И как только у меня появлялась такая возможность, я бежал на реку. До неё было  не далеко, но берег был очень высокий , обрывистый и,  хотя тропинок спускающихся к реке было  много, основным и самым интересным спуском была деревянная лестница на 96 ступеней с перилами и с четырьмя площадками. На каждой площадке были скамейки,  можно было, сидя на них, смотреть часами за жизнью реки , за тем как медленно проплывают баржи и различные катера.
  Все баржи подразделялись на самоходные и несамоходные. Самоходные баржи были маленькими и перевозили в основном продовольственные грузы. Несамоходные баржи были огромные, на них перевозились различные строительные материалы, иногда техника или ещё что либо, крупное. Такие баржи толкали, сзади специальные катера - толкачи с характерными носами. Иногда баржи тянули на тросах  тягачи, некоторые из них ещё были колёсными пароходами с огромными, почти во всю их высоту колёсами с лопастями по бокам.
   Часто можно было наблюдать как баржа причаливала к берегу возле нашего посёлка. Специальных причалов было не нужно, так как берег был каменистым и река у берега была сразу глубокой. Поэтому баржа подходила как можно ближе, потом её закрепляли тросами и клали  на борт длинные деревянные трапы.  Бригада грузчиков начинала носить  грузы, в основном это были мешки или ящики.  Переносили грузы в склады, которые располагались тут же вдоль берега. Склады эти были  рубленными деревянными помещениями без окон, вытянутые вдоль реки, задней часть они опиралась на  высокий берег, а передняя их часть, обращённая к реке, стояла на сваях.
  Бригада грузчиков была всегда одна и та же, это были уже не молодые, как мне тогда казалось, жилистые мужчины и очень малоразговорчивые во время работы. Когда они носили мешки, то прикрепляли внизу спины специальный деревянный упор, чтобы не держать мешок руками. Я иногда подходил к ним и уважительно стоя в сторонке, наблюдал за их работой.
  Весь берег, сколько видел глаз вниз и вверх по течению, был уставлен лодками. Лодки были деревянными двухвесёльными, разных размеров, но принципиально конструкцией не отличались. Некоторые лодки имели на корме специальное утолщение для крепления навесного мотора, но в те времена, это ещё было редкостью. Лодки по берегу стояли одна возле другой, почти без разрывов, только в местах, где причаливали баржи, их не было.
  Берег был каменистый и камни были очень острыми и мелкими, кроме того большое количество половинок ракушек, отживших свой век мидий так же перламутром блестели по берегу. Их кромки были ещё острее и опаснее камней.
  Поэтому  купаться на этом берегу было не очень приятно. Нужно было аккуратно заходить в воду, ощупывая ступнями дно, но зато, зайдя по колено, можно было смело нырять, так как дальше дно реки уходило резко вниз. Кроме того, почти весь день этот берег был тенистым, из-за крутого берега, который был вдобавок заросший деревьями, в основном высоченными елями.
  Зато другой берег был полной противоположностью. Он был песчаным, покатым и солнечным, что делало его идеальным для пляжа. Поэтому множество лодок постоянно сновало, между берегами перевозя многочисленных желающих позагорать и покупаться в тёплой и чистой воде. Ширина реки была тогда примерно метров триста и на той стороне можно было хорошо разглядеть многочисленных отдыхающих, лежащих на песке и мальчишек занятых какими-то своими делами, вечно снующими по берегу.
  Деревянная лестница, о которой я уже упоминал, спускалась к пристани – дебаркадеру. Первый этаж дебаркадера состоял из пары помещений для приезжающих и отъезжающих, небольших кладовок и прохода посредине к  теплоходу, когда он пришвартовывался к пристани. В остальное время проходы были закрыты невысокими решетчатыми калитками.  Второй этаж этой плавучей пристани состоял из рубки со стеклянными окнами на все четыре стороны. Завершал это строение деревянный шпиль с выцветшим флагом.
  Двухпалубные теплоходы причаливали к пристани два раза в день, один раз, проходя вниз по течению и второй раз, проходя вверх  по течению. С теплохода сходили и вновь садились пассажиры, их встречали и провожали и на это время пристань оживала. Всё остальное время она стояла пустая, так как просто так бесцельно на неё заходить было нельзя, и строгий шкипер следил за этим, особенно он был злобен по отношению к мальчишкам и я только завистливо поглядывал, проходя мимо трапа ведущего на пристань.
  Ниже по течению, метрах в трёхстах, был виден  спускающийся от элеватора и опирающийся  высоко над водой на бетонные быки большой транспортёр для зерна, закрытый со всех сторон. Со стороны он смотрелся как большой подвесной крытый грот. Само здание элеватора возвышается над всем посёлком и является своего рода визитной карточкой, так как его видно первым при подъезде к посёлку.
  Ещё выше по течению, метрах в ста, был паром. К нему вела дорога, круто спускавшаяся с посёлка  поперёк обрывистого берега. Паром  этот представлял собой деревянный настил на двух металлических понтонах с перилами по краям и не большой будкой с одной стороны, висящей над водой. По обоим берегам реки для парома из брёвен строились небольшие причалы, по которому автомобили заезжали на паром. За один раз он мог переправить  два грузовых автомобиля или пару тракторов. Перемещался паром при помощи катера, который тянул его за трос. Расписания у парома не было, всё зависело от наличия техники, желающей переправиться. В основном , это грузовики гружённые лесом,  с противоположного берега и порожние в обратном направлении. Вместе с автомобилями можно было за пять копеек переправиться на ту сторону, что мне очень хотелось сделать, но страх остаться там и не вернуться был выше и я не решался.
  Поэтому я часами сидел на лавочках  лестничных площадок или на сиденья, вытянутых на берег лодок, периодически меняя место дислокации, так как считал неприличным бесцельно наблюдать часами за чужой тогда для меня жизнью с одного и того же места.
  Периодически я купался, заходя в воду между лодок, обсыхал и опять часами смотрел за всем, что происходило на реке. Это зрелище мне никогда не надоедало и на следующий день я приходил опять.  Мне очень хотелось влиться в эту жизнь и стать её частью  что,  безусловно, произойдёт, но немного позже.