После интервью

***
Меня знобит, колотит, мне кажется, я схожу с ума, мне действительно ТАК плохо, ведь в моём черепе сверлит его стенки и пытается прогрызться наружу похоть, и ничего более, только животное желание, чистая, без примесей страсть, лютое пошлое желание обладать, не разбавленное ни любовью, ни нежностью, ни жалостью. Мне остается только сидеть и кивать, иногда пытаясь отвечать более-менее нормально, но мыслей в голове нет никаких, по моим венам, будто какой-то спирт, да какой там спирт, будто бурлящая лава, бежит желание, желание, и только оно. Со мной такое случается нечасто, очень, очень, очень редко меня настолько затапливает желанием нагнуть тебя и отодрать так, чтобы ты... Да хоть чтоб ты и сдох так, потому что мне кажется, что от такой страсти в живых не остаются. Я замечаю каждое твоё движение, и оно отзывается во мне только разве что каким-то спазмом, только усиливающим мою вынужденную само-пытку. Воображение услужливо подкидывает сумасшедшие картинки, которые заставляют меня стискивать зубы, потому что отогнать от себя это невозможно.
Пытаясь отвлечься, я смотрю на тебя. Ага, нашёл куда смотреть - возбуждение вспыхивает с новой силой, и я снова и снова чувствую этот огонь, в пламя которого летят все мои чувства, он будто лижет меня изнутри и мне кажется, что сейчас из моих глаз должны посыпаться искры, потому что ну хоть какой-то выход вся эта огненная буря должна найти. Увы, она продолжает бушевать внутри меня, сжигая меня и моё здравомыслие.
Интересно, покажут ли в интервью, как я, на глазах у всех этой кучи людей, поставлю тебя на колени и заставлю мне отсосать? Или нагну, пытаясь оттрахать тебя так, чтоб член до горла достал. Я не люблю садо-мазо, но вот на тебе я бы с удовольствием опробовал и плётки, и наручники, и вообще всё, лишь бы удовлетворить этот всё больше и больше разгорающийся во мне огонь.
Всё началось с того, что тихо мирно сидя в ожидании интервью(ты, как обычно, опаздывал), я, от нечего делать, стал вслушиваться в разговоры окружающих. Услышав твоё имя я нисколечко не удивился, но фраза продолжилась словами "он такая шлюха, ты на него посмотри, у него на лбу же написано ТРАХНИТЕ МЕНЯ КТО-НИБУДЬ, знаешь, как такая неоновая вывеска", и я едва не задохнулся. Ну ничего себе, какого же о тебе люди мнения, мысленно улыбнулся я, но вот только выкинуть из головы эту фразу не получалось. А когда ты приехал, я первым делом взглянул тебе на лоб. Сияющих букв там конечно не было, но стоило мне посмотреть тебе в глаза, как…
Меня накрыло. В твоих абсолютно ****ских глазах действительно светится эта фраза. Так светится, что ослепляет даже, и других мыслей не остается. И затащить бы тебя в подсобку, но у нас интервью. И я сижу и вспоминаю все известные мне сюжеты порнушки, чтобы вместо сексапильных девушек туда подставить твоё костлявое ломкое тело. Единственно, что, похоже, не стоит заменять, это глаза. Как я раньше не замечал, что выражение твоих глаз точно такое же, как у героинь всех просмотренных мною порнушных роликов? Что-то неуловимое, но однозначно общее можно всё-таки найти, если смотреть на самое дно.
Меня ни сколько, честно говоря, не терзает мысль о том, что вроде как такое нездоровое желание трахнуть лучшего друга немного не нормально, единственное, что меня беспокоит - это способ и возможность это сделать.
Как, ну вот как?.. Я даже готов после этого тебя убить, да и себя, если это понадобится, но отдайся, отдайся, отдайся же мне, потому что иначе мой внутренний огонь подожжет и тебя.
***
Я никак не могу расшифровать этот твой взгляд. Потемневшими глазами ты прожигаешь во мне сверхмассивные чёрные дыры, мне кажется, что твой взгляд течёт по моей коже, будто поливаешь меня не твоими, подтаявшими разве чуть -чуть, в последнее время стандартными ледниками, а какой-то новой, разъедающей мне кожу/плоть/кости/душу кислотой, и мне чертовски неуютно от этого. Мне становится почти страшно, начинает подташнивать, но я всё равно держусь и почти нормально  отвечаю на вопросы журналиста. Ты тоже что-то еле-еле выдавливаешь из себя, но твои мысли заняты чем-то другим. А когда после интервью ты зовешь меня к себе в номер, всё так же нагревая меня глазами, но зато с какой-то прямо-таки ангельской улыбочкой, я, поперхнувшись местным кофе вперемешку с, судя по цене и вкусу, нефтью, соглашаюсь, моё каким-то чудом не пропитое здравомыслие орёт, что мне ****ец.
И правда, как только мы заходим внутрь, ты будто выпускаешь что-то из себя, потому что прижимаешь меня к стене, и я мысленно прощаюсь с жизнью, но ты просто целуешь меня, вгрызаясь в мои губы, будто изголодавшийся хищник вгрызается в мясо пойманной им жертвы.
Я не сопротивляюсь, потому что я слишком хорошо тебя знаю.
Пока ты тащишь меня за волосы на кровать, и шепчешь мне, что я шлюхашлюхашлюха, ты успеваешь содрать с меня всю одежду, действительно умудряясь её порвать(а я думал, что это выдумки), ты успеваешь снять с себя рубашку, и, прижимая мои руки(зачем, Мэтт, я не убегу всё равно), ты коленом раздвигаешь мне ноги и начинаешь растягивать меня.
Это неприятно, не то, чтобы больно, не то, чтобы приятно, это почему-то правильно, это грёбаный коктейль из боли и наслаждения, смешанный в идеально нужной для меня пропорции. Куда хуже мне становится, когда ты вгоняешь в меня свой совсем не маленький член, и несмотря на мой вопль, начинаешь трахать меня так, что кровать двигается вместе с твоими толчками.
Я кричу, да, а что мне остается... Выдирая этим криком весь воздух из лёгких, как только он заканчивается, я пытаюсь вздохнуть и заорать снова, но как-то тихо всхлипываю, потому что на смену острой боли приходит столь же острый неразбавленный кайф, и не сколько на смену, он переплетается с ней, заливая меня полностью, и мне становится почему-то абсолютно на всё наплевать, и я отдаюсь тебе полностью, возьми меня, трахни меня, убей меня, можешь кстати потом снова трахнуть. Я не против. Я люблю твою жестокость, Мэтт... Я люблю её сильнее, чем я люблю тебя.
***
Когда ты прогибаешься навстречу мне, я кончаю с твоим именем на губах, но всё равно мне слишком жарко, потому что всё равно моя душа горит, и поджег её ты. Ты хнычешь, потому что до сих пор возбуждён, пары движений моей рукой тебе хватает, чтобы кончить вслед за мной. И только когда ты зачем-то слишком нежно и робко меня целуешь, весь тот огонь, что горел во мне, затухает от столь откровенной и столь мне нужной ласки. Мне не становится плохо от того, что я натворил, мне даже становится легче. Я отпускаю тебя, слезаю с твоего влажного тела, позволяя свести ноги вместе.
Я сажусь рядом с тобой, а потом, вспомнив кое-что, лезу под кровать, и достаю старую акустическую гитару, единственную, что уцелела ещё со времен Ориджина(благодаря тебе, кстати).
В ответ на твой изумленный взгляд я провожу рукой по струнам и начинаю играть тебе твою любимую Map of your head, и мне в очередной раз кажется, что больше никаких проблем у нас не будет.
- I'm freeeeeeeeeeeeezing and loooooooooosing my way
I don't need another maaaaaaaap of your heeeeead...
Ты улыбаешься. Я смотрю тебе в глаза, и там нет больше этой кричащей о твоём одиночестве и моём бездействии надписи, там светится ровным медово-тёплым светом счастье, и он отражается у меня в голове.
-- Мэтт... А почему тебе не нужна карта моей головы? -- лукаво улыбаясь, чуть морщась затем, ты садишься рядом.
-- Потому что у тебя всё в глазах видно. К черту вообще карты, -- отвечаю тебе я, -- I don't need another maaaaaaaaaaaaap of your heeeeeeeeeead...

4:57 20.07.2012