Долгая дорога в Монголию

Вы знаете, что такое разъезд? Ну, в контексте железной дороги? Правильно, это когда один поезд останавливается, чтобы пропустить другой, встречный -  пассажирский или товарный, неважно. Это значит железнодорожное полотно одно – однопутка, в отличие от двухпутки, когда поезда мчатся себе и мчатся, ничуть не заботясь о том, когда и где встретятся с другим поездом.

Так вот разъезд : там можно было простоять час, полтора, или два, а можно и 20 минут, никто не знает, может быть машинист паровоза, если ему там по радио или по рации передали. Но если встречный промчался – беги скорей в свой вагон, а то можешь отстать и остаться один-одинёшенек в какой-нибудь степи или поле…

Нам, мелюзге, взрослые не разрешали далеко отходить от вагона, чтобы набрать, например, букет полевых цветов, или просто побегать на вольном воздухе. Нам сделали такую защитную решетку из досок в тамбуре, вроде калитки, которая доходила взрослым до пояса, а мне почти до плеч. Тамбур этот находился не в конце вагона, а посредине, потому что вагон-то был не пассажирский, а самый настоящий товарняк, и ехали в нем две семьи: одна из тамбура направо, а другая налево – это наша семья: папа, мама, моя старшая 11-летняя сестра, я, шестилетняя , и мой маленький полугодовалый братик Петя.

В нашей половине было очень даже уютно: кровати с ковриками на дощатых стенах (мама развесила для уюта такие полотняные  длинные полотенца-дорожки, которые сама вышила), Петькина деревянная люлька на ножках , а  посредине стояли стол и табуретки.

В соседней половине, куда мы с сестрой бегали играть в детское домино, стояла печка-буржуйка с раскаленной трубой, выходившей в потолок. Вот об эту трубу я и обожглась очень сильно, когда поезд дернулся, и я, что называется приложилась локтем. И всю дорогу в Монголию мама мне лечила этот ужасный ожог , прибинтовывая мне  марлю, которую обильно смачивал мне мой младший братец. Вот ведь бабушкин метод: даже следа почти не  осталось: еле различимый под определённым углом овал на коже ниже локтя…

Так вот про Монголию: отправились мы туда с северо-запада на юго- восток – в общем по диагонали пересекали нашу страну – на поезде, в товарном вагоне, и вез нас туда никакой не тепловоз-электровоз, а настоящий паровоз с дымящейся трубой. Когда рельсы изгибались дугой, то есть поезд поворачивал,  если высунуться поверх решетки, то красавец-паровоз можно было хорошо разглядеть . Этот запах паровозной гари, вылетавший из его трубы, характерное мерное ускоряющееся  «чух-чух» и протяжный сигнал машиниста у меня связан с этой долгой дорогой в Монголию.

Было это в 1953 году весной – моего отца, военного,  капитана, отправили на 3 года служить в братскую Монголию строить там железную дорогу от Улан-Батора до Дзун-Баина, это , как потом выяснилось, 500 км к югу от столицы Монголии. В семье много говорили о предстоящем отъезде, бабушка плакала, а мне сказали, что жить мы будем в коттедже с водопроводом и ванной, что меня чрезвычайно впечатлило.

Засыпая, я представляла это оцинкованное огромных размеров чудо-корыто, в котором умещается взрослый человек, и в голове никак не укладывалось, где же его хранить, и как переворачивать, если нужно будет вылить воду. А надо сказать, что в то время жили мы в бараке, на 8 семей с  удобствами во дворе, и я никогда не видела ванны для взрослых. Петьку купали в цинковой ванночке с высокими бортами с одной стороны.

Итак, мы преодолевали просторы нашей родины в товарняке, всей семьей  с  грудным братишкой в течение 20 дней (зато полвагона было в нашем распоряжении). Проезжали Байкал ночью, и я, естественно, ничего не увидела, окон  не было, а если бы и были : чего разглядишь во тьме. Только все шептали: « Байкал, Байкал»

Как мы пересекли границу и прибыли в столицу Монголии, память моя не сохранила. Запомнилось лишь чуднОе название пограничной станции : «Наушки» (ударение на первом слоге). Помню еще разговоры взрослых, что у мамы забрали на таможне золотую царскую монету достоинством 10 рублей, которую ей подарила бабушка. Изъяли с условием, что когда она будет возвращаться, ей её вернут. (Нечего и говорить, что монетки той мама моя, конечно, уже не увидела и сокрушалась потом, что не спрятала).

Некоторое время в Улан-Баторе, жили мы в семье какого-то офицера, по моим понятиям, квартира была огромных размеров.  Меня поразили белые высоченные двустворчатые двери…

Отправились мы  в путь в поселок Дзун-Баин , 500 км на юг по степи и бездорожью, на грузовой полуторке: наша героическая мама с грудным Петькой в кабине, а мы с отцом и сестрой  -  в кузове. Маму периодически тошнило: грузовик останавливался, она приходила в себя, кормила Петьку, и в путь!

Коттедж оказался домом из камня на 2 семьи. Каждая квартира имела свой вход с террасой и да-да, огромную ванную комнату с белоснежной ванной! Правда, воспользоваться  этой красотой и великолепием было нельзя: в доме, хотя и был водопровод, но… ни капли воды: кругом пустыня. Пустыня Гоби!

 Воду нам привозила водовозка, а мыться мы ходили в поселковую баню из красного кирпича, что построили наши военные. Монголы туда не ходили: «русский грязный - пусть моется, а монгол чистый»

Спустя 3 года мы ехали домой из Сайн-Шанды  в Улан-Батор по вновь построенной железной дороге, в пассажирском купейном вагоне, колеса так мягко постукивали на стыках, никакого сравнения с товарняком! Я выбрала для себя верхнюю полку и все глядела и глядела на проплывающие станции, полустанки и разъезды.

На крупных станциях взрослые выходили на перрон и покупали нам чего-нибудь вкусненькое, например, дымящуюся картошечку с солеными огурчиками или мороженое. А на станции Кунгур поезд стоял долго-долго, все покупали какие-то глиняные скульптурки-копилки, а наша мама купила большую фигурку сидящей собаки, которую потом поставили на комод, и которая была как две капли воды похожа на нашу будущую собаку Шмульку.