5. Трудовая романтика. Встреча с Сусловым

" Я ИЗ "ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ" СТРАНЫ СОВЕТОВ"

(автобиографическая повесть)



ГЛАВА 5. ТРУДОВАЯ РОМАНТИКА. ВСТРЕЧА С СУСЛОВЫМ.




( На фото 1959г, полевой лагерь на территории Луганской области, где в историческом прошлом кочевали племена скифов  ).





     На работу нас – бывших практикантов, пригласил тот же институт               « Южгипроводхоз» , как оправдавших доверие, там уже работали предыдущие выпускники: геологи, почвоведы, геоботаники, химики – аналитики. Все находились уже в экспедициях на Волге, где проектировалось строительство Сталинградской гидроэлектростанции. 



   После военной практики я с запозданием ехал на грузовом пикапе из Ростова в Сталинград, в дороге простыл и по прибытии лёг в сельскую больницу с высокой температурой. Пришли коллеги и рассказали: в экспедицию понаехали специалисты и научные работники из Москвы, а также студенты-практиканты Московского университета. Дислокация предполагалась  поотрядно в разных сёлах. Со своей спортивной прытью я быстро продвинулся в начальники отряда, где в основном были студенты.

   Теперь мне предстояло их обучать и приучать к добросовестной работе. Хорошо организованная работа в дружном коллективе предоставляла возможность интересно и весело проводить досуг. Сказочная природа Волго-Ахтубинской поймы вдохновлял к работе и отдыху в свободное время: плаванию на надувных лодках, рыбалке на    реках Волге и Ахтубе, озёрах и ериках.


  Вопреки предубеждениям, столичный студенческий коллектив не портил мне настроение капризами и ленью. Вечерами у костра пели под гитару студенческие песни тех времён, а по выходным дням бегали на причал к приходу парохода, чтобы купить вина в буфете для празднования  очередного дня рождения. За время практики каждый умудрился родиться несколько раз.

   В моём девичьем коллективе почти все были отпрысками элитного уровня « третьего сословия»: профессоров, дипломатов, генералов, партийных и административных чиновников. За летний сезон  мы продвинулись на полпути к Астрахани, здесь я расстался со студентами, и экспедиция свернула работы до следующего года.


         В Ростове инженерно – технический персонал приступил к камеральным работам. Я, со своей кипучей энергией, чувствовал себя уверенно: кругом были коллеги университетского «происхождения» и сотрудники института, с которыми имел дело в годы студенческой практики.


   Однажды прошёл слух о миссии столичного эмиссара в институт. Цель визита: подбор кадров для работы за рубежом. Вероятнее всего, в отделе кадров просматривали досье наиболее подходящих кандидатов и приглашали на « смотрины» - собеседование. В те времена за рубеж поездки были такой же редкостью, как и сейчас полёты в космос.  Все это хорошо понимали, иллюзий не строили, и я в том числе. И вдруг меня вызывают на собеседование.

   Я, имевший стаж работы всего год всего год, заинтересовал представителя Московского  Всесоюзного института «Союзгипроводхоз» - да это какое-то недоразумение! Беседа была не продолжительной, суть которой: требуется молодой и здоровый специалист на один год работы в экспедицию в Сирию – это Ближний Восток. Я не задумываясь соглашаюсь и после каких-то бумажных процедур и подписей выхожу без особой уверенности в успехе. На прощание миссионер сказал мне: « Ждите вызова в Москву для собеседования».


 
   Последовавшая за этим многомесячная пауза потребовалась органам Госбезопасности для проверки: национальной принадлежности не иначе как до седьмого поколения, пребывания в оккупации в период войны, наличия судимости, социального происхождения, и участвовал ли прадедушка в расстреле декабристов на Сенатской площади в 1825 году, и… как хорошо, что что меня вынудили вступить в комсомол! Когда коллеги по работе спросили: «Ну, как ?», я ответил, что согласился. Обо всём остальном я рассказывать не стал, так как все всё уже знали и отказались от поездки в эту страну.


         Оказалось, что в Москву весной 1959 года меня вызвали одного из большого коллектива института, и это был второй визит в столицу. Меня тревожила мысль о маленьком стаже работы, ведь только три летних сезона, из них два – в роли студента-практиканта. В Москве эти опасения подтвердились. Найти адрес Союзгипроводхоза – « старшего брата» республиканских, как ростовский    «Южгипроводхоз», для меня труда не составляло.


   Вошёл в большую комнату, где за столами сидели специалисты – как и у нас в Ростове – работали с полевыми журналами, топографическими картами, химическими анализами грунтов, почв и грунтовых вод. Спрашиваю: кто должен со мной проводить собеседование для поездки за границу? Мне показали рукой и назвали фамилию Маргулис.

   Человек в очках , лет 40, с фамилией и внешностью еврея или из прибалтийских республик. Я подошёл к столу, поздоровался, представился и сел напротив. С первого взгляда на экзаменатора за столом появилось чувство дискомфорта и тревоги. Наша следующая встреча произойдёт через 30 лет. Вероятно, он забудет меня и тем более – подлянку, которую мне преподнёс.


  Беседа проходила в форме экзамена: вопрос – ответ. Хорошие ответы, видно, не понравились экзаменатору, и он перешёл в область индикационной геоботаники – это когда по растительности на поверхности определяют механический состав почв, грунтов, содержание в них солей и химический состав, влажность, , а также – глубину залегания грунтовых вод. Это целая наука, которую без многолетней практики не постигнешь даже с университетским образованием!

   Я знал  названия народные или ботанические, но на русском языке, но экзаменатор требовал от меня латынь! В составе экспедиций всегда присутствует геоботаник, и для этого ему отводится 5 лет университета! Я недоумевал: с какой целью этот столичный тип издевается над мальчишкой-провинциалом? В Ростов я вернулся расстроенный неудачей. Вероятно, тогда я возненавидел москвичей. Спустя две недели меня повторно вызвали в Москву.

   На этот раз со мной беседовал начальник, который быстро определил уровень моих знаний и опыта. В предыдущий визит сотрудники отдела смотрели и слушали нашу беседу с Маргулисом и доложили её содержание начальнику. После этого мне был сделан повторный вызов.


   В четвёртый раз в Москву я ехал по вызову на собеседование в Центральный Комитет КПСС, хотя и не был её членом, был назначен день и час встречи в здании ЦК, на Старой площади.Я вошёл в серое мрачное здание в центре Москвы, мне оформили пропуск и назвали номер комнаты на втором этаже.В просторной комнате, у окна за столом сидел худощавый мужчина в очках. В процессе беседы я отвечал на незамысловатые вопросы.

  Потом он неожиданно сказал: « Вы едете за границу, где будете получать большую зарплату.Что  для вас значат деньги?» Я  почувствовал какой-то  подтекст в этом вопросе, и в голове лихорадочно «забегали» мысли: какой ответ от меня ждут? И ляпнул: «Скоро у нас наступит коммунизм, и деньги  утратят своё номинальное значение».

  Экзаменатор открыл от удивления рот и остановил взгляд на моём лице, я тоже смотрел на него без тени смущения, потом он опустил голову и закрыл лицо ладонями и минуту размышлял: шутка это была у меня или признаки идиотизма, стоит дальше задавать вопросы или нет? Подняв голову, экзаменатор взял со  стола какую-то брошуру и сказал: « Ознакомьтесь с инструкцией». Я сел на стул у стены и прочитал « Правила поведения советских граждан за рубежом»? А через полчаса расписался в журнале «Регистрация граждан, отъезжающих за рубеж».


  Выйдя из здания ЦК КПСС, я направился к метро ещё под  впечатлением  только  что  завершившейся  встречи. Худощавые  черты  лица, очки  и  серый  костюм  мне были  знакомы, но  где  же  я  мог  это  видеть? И  только в поезде  «Ростов-Москва»  меня  осенила  догадка:  ведь  это  Суслов – секретарь  ЦК КПСС,  портрет  которого,  как и других  вождей, мы  носим  по  праздничным  демонстрациям!

   Неужели  я  удостоился  такой  чести? На последнем  курсе  учёбы  в  Ростовском  университете  исчезла  фамилия  Молотова  на  табличке  у  входа, а в этого  вуза  возникли  слухи  об  интригах  в  высших  органах  власти,  а  потом  на  первой  странице  газеты  «Правда» было  сообщение: Пленум ЦК КПСС  22  июня 1957 года, под  председательством  члена  Политбюро  Коммунистической  партии  товарища М.А.Суслова, осудил  деятельность  антипартийной  группы, в  составе  Маленкова, Молотова  и  Кагановича.

   С докладом  выступил член ЦК КПСС,  Маршал Советского Союза, Министр обороны Г.К. Жуков  и  объявил  об активном  участии  лиц  этой  группы в сталинских  репрессиях народа  страны. Через  4  месяца  очередной  Пленум  отстранил  Жукова Г.К. Жукова  от  должности  Министра обороны  и  в  этот  же  день 15 марта 1958 года  М.А. Суслов  стал  секретарём  Президиума ЦК КПСС.  Вот  так, переплелись  судьбы Г.К. Жукова  и  М.А. Суслова.

  На  табличке у входа  в Ростовский  университет появилась  фамилия Суслова, а  пенсионер с фамилией Жуков Г.К. с этого  времени подвергся  травле, унижению  и предан забвению как в хрущёвскую, так и в брежневскую эпоху.


  А фамилия – Жуков – привлекла внимание Суслова из вполне объяснимого в то время интереса: не состою ли я в родстве с опальным маршалом. Нужно было выяснить, а благонадежен ли я, стоит ли меня выпускать за границу – учитывая то, что я к тому же являюсь выпускником университета, носящего его собственное имя -  имя  Суслова.   


  Из гостиницы позвонил в университет своим прошлогодним практиканткам, и они меня встретили у входа в главный корпус. Их общежитие было на 18-м этаже,с комнатам и на двоих. А какие это были комнаты! Я бы не задумываясь променял нашу ростовскую «хижину дяди Тома» на это общежитие, с общественным телевизором в фойе, который тогда впервые увидел.

  На встречу собрались не все, было шумно и весело, я рассказал о цели приезда и хотел устроить маленькое застолье по случаю встречи, но девочки торопились на занятия, а мне надо было торопиться с хорошей новостью домой, в Ростов. Второй раз приезжал сюда 10 лет спустя по делам своей диссертации.


  В начале лета, когда Волго-Ахтубинская пойма  освободилась от паводковых вод, « Южгипроводхоз» возобновил полевые изыскания в низовьях Волги, и опять съехались студенты-практиканты из университетов Ростова, Ленинграда и Киева. Как-то быстро закончилось лето, уехали студенты, и мы тоже надеялись завершить работы до наступления холодов, но они не задержались  надолго и пришли вместе со снегом.

  Предстояла передислокация экспедиции к югу от Астрахани, в какой-нибудь посёлок. Я в роли квартирмейстера отправился на поиски жилья для для своих коллег-бывших сокурсников, Лёши и Олега. Безуспешно ходил по татарскому аулу:либо меня не устраивало жильё, либо хозяев не устраивали мои условия. Но, как в поговорке, « кто ищет-тот всегда найдёт», я зашёл в крайний дом аула.

  Приветливые хозяева, повсюду чистота и порядок, пустой светлый зал со скамейками по периметру стен, а главное, тепло. Меня это устраивало, да и выбора уже не предвиделось, аза окном было уже темно. У хозяев – татар я спросил: сколько будет стоить ночлег? И я услышал поразивший меня ответ:

 « Ничего не надо». – « Почему?» Хозяин лукаво улыбнулся: Ты же татарин – живи как дорогой гость». « Да русский я, могу показать паспорт», - ответил я, тут же подумав: ведь по отцовской линии в Самарской губернии живёт много татар. « Всё можно сделать за деньги, и паспорт тоже», - уверенно настаивал хозяин. Мне в центре зала постелили матрац на топчане, а простыни были у меня свои.


   Керосиновую лампу поставил на табурет и как хорошее снотворное стал читать свежую газету. Действительно, через час отложил в сторону газету и собрался погасить лампу, и тут моё внимание привлекли чёрные точки на белой простыни. Это были ночные агрессоры домашнего происхождения – клопы. Я моментально вскочил, не зная, что дальше делать: хозяева давно спали, эвакуироваться мне некуда, давить клопов на своей чистой простыне я не собирался. А бежать на улицу, в морозную ночь – безумие.


  С этими паразитами я был хорошо знаком по Сибири, в учительском доме с ними шла безуспешная война. Вместе с нами клопы мигрировали на Украину, а затем и в Ростов. Эти непобедимые козявки, в содружестве с тараканами, в это время имели постоянную «московскую прописку», и мои недавние визиты в Москву во время проживания в гостиницах не обходились без этого печального соседства.Только я жил за деньги, а они бесплатно и безнаказанно.

   Ещё во времена студенческой практики на Северном Кавказе наш экспедиционный отряд вынужден был заночевать в степи, где не было жилья, кроме овечьей кошары. Это был дом с огороженным двором для загона и содержания стада овец. Хозяева нас гостеприимно приняли, разместили на ночлег и поделились едой. Нас было около десяти человек: трое студентов, а остальные бывшие старшекурсники, которых мы знали, были уже сотрудниками «Южгипроводхоза».


   Наш дружный коллектив к ужину раздобыл дагестанского виноградного вина и патефон. «Банкет» и танцы были до полуночи. В комнату, где разместились на ночлег, я пришёл последним, было тихо и темно, вокруг все спали, и пустовал только диван. Я удивился: все спали на столах, табуретках, скамейках, а почему не предпочли диван? С этими раздумьями я лёг и уже задремал, но голые ноги и руки стали нестерпимо зудеть, словно от комариных укусов.


   Я стал хлопать по ногам и чесаться, сон пропал, я не мог понять, в чём дело? Внезапно почувствовал запах клопов и моментально вскочил с дивана. Вот тут и раздался дружный хохот. До моего прихода все знали : в диване клоповый питомник, и предпочли диван оставить для меня и дождаться моего прихода. Я не обиделся на этот розыгрыш, из керосиновой лампы вылил на пол в форме окружности немного керосина и постелил старые газеты. Уснул уже с уверенностью в своей неприкосновенности.


  Теперь в чистом и гостеприимном доме у татар  я не решился разливать керосин на полу, как было в прошлом. Я просидел на топчане до утра при свете лампы и « держал круговую  оборону» -стряхивал с простыни на пол этих кровососов. А утром извинился и распрощался с радушными хозяевами.


   К полудню приехали мои друзья – коллеги, и я объяснил ситуацию. Сложилась, как в шахматах, патовая ,позиция: и повторно искать жильё бесполезно, и придумать что-либо – не в состоянии. Наше внимание привлекла одинокая избушка на окраине аула на пустыре за брошенных огородов. Решили подойти и посмотреть. Это была маленькая банька , замка на двери не было,  дверь подпиралась какой – то железякой. Внутри всё было как обычно:


 печь у двери, а дальше широкие нары, на которых можно на троих устроить постель, другие банные атрибуты отсутствовали, а иначе на двери висел замок. Наше дружное трио уже имело опыт борьбы за выживание. До окончания работ оставалась неделя, надо было суметь продержаться и выстоять: завершить работу и успеть на авиарейс из Астрахани в Ростов.


  Вокруг бани был пустырь, заросший сорной травой,  называемый в народе «перекати поле» ( биологическое название – курай). Мы стали собирать её в кучу у самой двери бани, затем растопили печь, открыли дверь и стали непрерывно засовывать бурьян в топку по мере его сгорания. Этот эксперимент бал удачным, и плита раскалилась докрасна, приготовили ужин, закрыли дверь и легли спать. Такой «пещерный» способ поддержания жизни мы практиковали каждый день, до завершения работ.


   В последний день начался сильный снегопад, но для нас это было уже не страшно. В астраханском аэропорту  собрались все, кому довелось завершать экспедиционные работы 1959 года. После такой экстремальной трудовой «романтики» я принял решение о переквалификации в инженера – гидротехника – проектировщика, чтобы впоследствии, имея двойное высшее образование, стать абсолютным совершенством в мелиоративном и гидротехническом проектировании.

   А для «романтики экспедиций» надо иметь силу ломовой лошади и здоровье снежного человека. Родина не поймёт и не оценит по достоинству моих подвигов в тех, только что завершившихся, полевых работах.


  В Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт заканчивался срок подачи документов на  заочное отделение, а на подготовку к вступительным экзаменам времени уже не осталось. О загранице я не думал и не очень–то надеялся – отказ может прийти в любое время и даже без объяснения причин. И это у меня будет ещё впереди.   


 Как всегда, первый экзамен по русскому языку – письменный, и это правильно: проверка грамотности и интеллекта будущего специалиста с высшим образованием необходима; русский язык по форме изложения, многообразию изобразительно – выразительных средств – метафор, эпитетов, сатиры, юмора – не имеет себе равных среди языков мира, вместе взятых. На университетских экзаменах я сдал русский на 4 балла потому, что не успел переписать с черновика.


 И сейчас на экзамене в институте я сел среди ребят,   знали математику лучше, чем русский язык, и я помогал им, как толmrj мог, в обмен в обмен на помощь во время письменного экзамена по математике. В итоге у меня по  русскому 4 балла, и опять сданный черновик. По математике письменно – 3 балла, и это для меня успех. В это же время мне из «Южгипроводхоза» передали телеграмму из Москвы: « Жукову оформить командировку для выезда за границу».


   Я обрадовался, но прерывать начатые экзамены не хотел: ведь половину я сдал. Заграница – на один год, а вторая специальность – на всю жизнь. Надежды отсрочить поездку у меня не было, но к моему удивлению, её дали мне на месяц. Ура! В Новочеркасском институте экзаменационная комиссия даёт мне право сдавать экзамены с любой группой абитуриентов. Теперь осталась математика устно и физика.


   В университете я курс высшей математики проходил, но «следов» её не осталось, кроме знаков – интеграла, дифференциала и бесконечности. Когда наступили дни этих экзаменов, я ходил по коридорам института и не решался присоединиться к какой– нибудь  группе. Выбрал ту, где толпилось много народа у дверей. Здесь дружно помогали шпаргалками. Эта методика мне была хорошо знакома. Надеясь на помощь, я зашел, отдал экзаменационный  листок, и  вытащил билет; посмотрел – ответ я знал только на первый вопрос.


 Сел, написал записку и передал за дверь, но ответа так и не дождался. Вероятно меня, новенького в этой группе, не признали за своего, а возможно и другое: вышедший из аудитории абитуриент, которому я передал записку, забыл ее передать или умышленно не стал этого делать. Оставалась надежда вытянуть второй билет. Экзаменатор разрешил, но с удивлением посмотрел на меня.  Ответов на второй и третий вопросы я опять не знал. К школьной математике я не прикасался девять лет, а до этого из –за нее же и пустился в бега.



   Теперь же на экзамене я сидел и искал не математическое, а тактическое решение. Сидел я долго, а экзаменатор сочувственно посматривал на меня и не торопился вызывать. Дальше выжидать не имело смысла и я сел перед экзаменатором.


  С первым вопросом я рассчитался быстро и просто, по второму не знал даже , с какой стороны подступиться. Экзаменатор старался мне помочь намеками, но это было бесполезно – математику я начисто забыл, если не сказать – не знал. Перешли к третьему вопросу, и все повторилось, как и со вторым. У экзаменатора терпение иссякло, он глубоко вздохнул и спросил: «Откуда вы приехали?» . Я ответил: «Из Ростова».


   И услышал его комментарий: « Тогда все правильно – в Ростове нахалы еще не перевелись», -взял мой экзаменационный листок, ручку – а я отвернулся и закрыл глаза, провал был налицо, и расплата неизбежна. Когда я их открыл, экзаменатор держал в  руке листок и смотрел на меня. Я безо всяких эмоций взял его и не поверил своим глазам: там стояла цифра «3».


   Сказал тихо «спасибо», и вышел из комнаты. Экзаменатор смотрел мне вслед, я кивнул в знак благодарности и прощания, тихо прикрыл дверь. Абитуриентов за ней уже не было. Со стороны экзаменатора было главное нарушение экзаменационной этики, но у меня предыдущие оценки были уже, вероятно, «проходными» по конкурсному отбору, и он меня пощадил. Если бы он знал о моем высшем образовании, то такой жалости не проявил бы.


   В конце коридора я остановился у лестницы, не имея какой-то определенной цели: идти вверх или вниз?  и зачем? Подсознание дало команду – иди наверх. И я поднялся на 3й этаж. Группа абитуриентов стояла там только у одной двери, и я, из любопытства, подошел. По разговорам определил, что экзамен по физике, и решил со стороны понаблюдать за всем происходящим.


   Физику, как и математику, не помнил даже по разделам в учебнике, и то – в университете учебник Фриша был в два раза больше по объему школьной программы. Ни того, ни другого у меня  не было вообще. В  студенческом общежитии на краю города, в котором  я сейчас жил, надо попросить у кого-нибудь школьный учебник и 2-3 дня  посидеть, ведь оставался последний экзамен, и провалить его, как это произошло сегодня, означало провалить всю затею в втором высшем образовании и перспективу будущего похоронить.


   Пока у меня происходили грустные размышления, у двери остался только один абитуриент, но и он зашел, когда другой вышел из аудитории. Я и на этот раз не задал себе вопрос: зачем теперь здесь стоять? Открылась дверь, вышел еще один абитуриент, и экзаменатор, посмотрев на меня, сделал приглашающий жест рукой. Мне бы отказаться, и объяснить, что я здесь случайно и не из этой группы, но я потерял контроль над своими поступками и не знал, как отклонить предложение зайти.


   И я зашел, тут же спохватился, собрался извиниться и уйти, но экзаменатор с улыбкой наблюдал за мной, и не потому что я понравился ему, а скорее всего, потому что был последним в этот затяжной рабочий день.


  В комнате, кроме меня, было четыре человека, готовившихся  к ответу по билетам. Я отдал экзаменационную карточку и вытащил билет. Посмотрел содержание и объективно оценил:  по первому и второму вопросам материал знал наполовину, а третья – задача, решить попытаюсь, если останется время на подготовку. Но главное – 3 балла за экзамен я себе обеспечил.


   Теперь надо было подготовиться тактически к процессу изложения материала, чтобы создать иллюзию блестящих знаний. Пригодится университетский опыт подробного изложения той части материала, которую успел прочитать, когда готовился к экзамену. Если проявить уверенность, есть надежда – экзаменатор остановит.  По второму вопросу поступить аналогичным образом.


  Я быстро набросал тезисы ответов, потому что абитуриентов в аудитории почти не осталось. Экзаменатор устал за целый день сидеть и слушать. Над задачей долго не сидел, написал ответ одной математической  формулой, но не был уверен в правильности ответа, ведь экзамен по физике в университете был на первом курсе. Как только вышел последний абитуриент и мы остались одни, я тотчас сел перед экзаменатором.

 
  Все пошло по моему сценарию: я говорил уверенно и подробно, экзаменатор с довольной улыбкой кивал головой в знак согласия. Это придавало мне уверенности и я ждал момента, когда он меня остановит. И этот момент наступил.
Когда дело дошло до задачи, он спросил, откуда я взял такое решение?


   «Логически», - ответил я. Экзаменатор удивился и сказал: «Вы отвечали на «отлично», но я задам вам несколько вопросов дополнительно». На два я ответил без задержки, на третьем споткнулся, но тут же исправился, и получил высшую экзаменационную оценку  - 5 баллов. Я ликовал,  такого финала я от себя не ожидал, и теперь был уверен в поступлении в институт:   я стану инженером –гидротехником!


  Теперь осталось ждать завершения экзаменационного процесса и вердикта экзаменационной комиссии по результатам экзаменов. Мне надо  было торопиться с отъездом в Москву, и я стал заблаговременно собирать учебники по программе первого курса: «Начертательную геометрию», «Теоретическую механику» и многие другие. Все это я повез с собой  за границу.