любишь

            Я сидел прямо напротив нее. Я не был настроен решительно.
- Я люблю тебя.
             Она сцепила руки в замок и скрестила ноги. Вообще-то под пледом нельзя было угадать, но зуб даю, она их скрестила или положила одну на другую — что-нибудь в этом роде. Постоянно так делала.
- Ты меня не любишь, я знаю. Даже не буду спрашивать. Ты не любишь никого кроме себя. Эгоистка.
Она смотрела прямо мне в глаза. Ее радужки болотно-зеленого цвета, с примесью серого и золотистого. Я всегда говорил, что это цвет морсокой волны, хотя больше похоже все-таки  на болото. Ее глаза были напротив моих — спокойные, равнодушные. По ее лицу никогда не поймешь, что она думает. Может, она прирожденная актрисса, или не думает вовсе, и слушает музыку вместо тебя — никогда, ничего, говорю же.
- Я думал, что мы сможем просто говорить хоть иногда. Мне интересно, что ты за человек.
Вру, бессовестно вру. Ничерта. Тощие руки, длинные ноги, волосы, выстриженые на висках и вытравленные белой краской — вот предмет моего интереса. Я люблю не ее, не знаю ее характера, да и зачем мне знать?
- Я не навязчив и не буду за тобой бегать. Не жди. Но если тебе будет нужно, я всегда могу быть рядом. Некрасиво как-то сказал... что-то вроде того.
Сидит, смотрит. Хоть бы улыбнулась разок, шевельнула  пальцем, показала, что жива.
- В общем, глупо все это, да и мне надоело. Ты мне дорога, уж прости, не знаю, как ты к этому отнесешься.
Я хотел уйти. Я собирался уйти, я уже согнул ноги в коленях и слегка  оттолкнулся от подлокотников в тот момент, когда она встала. Она подошла ко мне и легко взяла за руку — так, как будто каждый день это делала. Ее пальцы переплелись с моими, и на несколько секунд я потерял способность мыслить трезво. Когда я словно очнулся от транса, то стоял перед дверью, обычной дверью в соседнюю комнату. «Спальня» - забилось в моей голове. Она повернула ручку; это была не спальня.
Свет загорелся не сразу, лампочка вспыхивала за лампочкой, освещая длинное помещение. По мере того, как становилось светлее, я все четче мог разглядеть его внутренность — длинные, вытянутые полки, а на них ряды банок. Это было бы похоже на кладовую, если бы не ужасное наполнение. Что-то звякнуло у моих ног; она толкнула мне жестяное ведро. Очень вовремя, надо признать.
- Нравится?
Мне не нравилось.
- Все правильно. Рука и сердце. Рядом подписанны имена. Видишь, внизу? Каждый из них оставлял мне руку и сердце. Некоторые заспиртовывали сами. Очень мило.
Сказать было нечего. Я вглядывался в желтоватую жижу и то, что плавало в ней, с ужасом узнавая привычные очертания.
- А как — потом? Без сердца?
Она пожала плечами.
- Подумаешь. Многие живут. Некоторые рождаются без него. Всякое бывает.
Я промолчал. Она прошла вперед, и только тогда я заметил, какой огромной была комната — метров двадцать в длинну, не меньше.
- Дорога, говоришь? Если хочешь, у меня есть замечательная вещь. Кость перерубает мнгновенно, ты ничего не почувствуешь. С сердцем сложнее, вырвать его придется самому. Так положенно.
- Кем положенно?
- Не знаю. Все так делали. Поторопись, пожалуйста, у меня на вечер есть планы.
Одна из лампочек, в самом дальнем углу, дважды моргнула и потухла.