Мошно

Я уже писал, как мы готовили новое пополнение. Тут снова нам дали партию из Вурнарского района Чувашской АССР. Были среди них такие крестьяне, которые в руках не держали никакого оружия, кроме лопат, вил, топора.
Вот попался так мне один славный мужичок лет сорока пяти. На какую-нибудь простую работу он сноровистый. Сделает всё быстро, хорошо. Никакая тяжесть его не пугает. Но вот солдатская служба ему давалась  тяжело. Положение такое, что вот-вот  встретимся с немцами, а он не знает, как карабин держать.
 Вздумал я его индивидуально поучить, научить стрелять из карабина. Сделал для него мишень, уложил его против этой мишени, дал в руки за¬ряженный карабин, показал, как надо  наводить в цель, лег сбоку, посмотрел, как примерно наведено, сказал, как я скажу огонь, чтобы он нажал на спусковой крючок. Выслушал внимательно, можно сказать - понял. Я предупредил его, чтобы он не отрывал глаза от прорези прицела, мушки и цели. Он  сказал, что понял.
И вот всё как будто в порядке. Я командую “Огонь!”
Он поворачивает ко мне голову и спрашивает: “Мошно?”
Я ему говорю, зачем он это делает. По команде надо стрелять, а не спрашивать. Он   соглашается, и всё-таки каждый раз слышишь: “Мошно?”
Как раз мимо проходил командир подразделения с политруком. Поинтересовались. Я им объяснил, в чём дело. Ну они тоже приняли горячее участие. Командир лег на его спину, чтобы определить направление ствола карабина. Политрук лег головой к его голове, образовав с ним на земле прямой угол, смотрел так же на верность прицела, а я командовал.
И вот снова после моей команды последовало - “Мошно?”
Чувствовалось, что человек просто боится произвести выстрел. Он никогда ещё не стрелял.
Командир незаметно вынул из кобуры пистолет и держит на уровне уха испытуемого. И вот когда я скомандовал “Огонь!”, а он по привычке повернул в мою сторону лицо, чтоб спросить “Мошно?”, прогремел выстрел из пистолета командира, который лежал на спине испытуемого, а тот с испугу так тряхнул командира, что он покатился далёко вместе с своим пистолетом. Картина получилась весёлая.
И убедившись, что стрелка из него не получишь, я стал готовить из него гранатомётчика. Ведь в конце-то концов он был когда то мальчишкой, парнем, и пожалуй не раз кидался камнями. Начал я именно с камней. Бросает здорово и довольно метко. Но, видимо, давно не бросал. Вот я начал ему развивать руку ежедневными  упражнениями. Он делал, что я требовал, но видимо считал это пустой детской забавой. Тогда я стал его знакомить с гранатой, объяснил, какое это грозное оружие в умелых руках, что связкой гранат можно даже остановить танк. Ну вот, стрелять ты пока не научился, а камни кидаешь не плохо. Так это тебе можно делать. И вот мы с ним в маленьком окопчике, вырытом на косогоре. Я еще несколько раз объяснил, как и куда надо бросать гранату. Передаю ему готовую к броску гранату. А он, вместо того, чтобы бросить её к показанной цели, уронил из рук за бруствер. Я сбил его с ног на дно нашего окопчика и лёг на него. Раздался  взрыв. Нас не задело осколками, потому что граната чуть-чуть скатилась по косогору.
Ну, меня поругали за то, что я мог сам погибнуть с этой учёбой. Решили его определить  постоянно ездовым на кухню.  Вот там то он оказался действительно незаменимым человеком. Он был не только  ездовым, но и рабочим, и заготовщиком топлива. Действительно, человек у дела. И настроение у него всегда было хорошее.
Я был рад за него.