Безотцовщина. Весна. Глава 8

Первые долгожданные солнечные деньки радовали людей, возвещая, что тяжёлая голодная и холодная зима отступает. На земле появились проталины, и хоть весенняя капель с заснеженных крыш ещё останавливалась ночными заморозками, но всё равно неудержимо продвигались первые признаки весны, в том числе один из главных – возрождение надежды на лучшее. За зиму люди намёрзлись, изголодались, а весна сулила хоть какой-то приток физических сил и приближала время получения иссякших запасов продовольствия. Люди страдали от недоедания, цинги, болезней, ютившихся в ослабленном организме, и от душевных травм.
Каждый день в село приходили похоронки и неутешительные сообщения Совинформбюро о положении дел на фронте. От папы писем не было. На мамины запросы получали ответ: «Место нахождения не установлено». Мама плакала, скрывая от меня слёзы, но я всё чувствовал и понимал, чем они вызваны. Взрослым кажется, что дети ничего не понимают, и часто в этом ошибаются. Казалось бы, ребёнок не заметил какой-то бытовой эпизод, но всё равно, если не в этот миг, то позже он поймёт, что произошло, восстановит в памяти и по взрослеющему рассудку оценит всё, что было в действительности, и оценит именно реально, как должно быть. Вот и я, работая над этой книгой, копаясь в памяти, восстанавливаю правдивые события по деталям, которые в то время полностью не осознавал, порой не понимал и не показывал, что они были мною замечены, но пришло время и всё разместилось по своим местам…
В Тёпловке вдруг стали семьями вымирать люди. Первоначально заболевшие страдали от расстройства пищеварения, и проявлялось это неудержимой диспепсией. Оказалось, что неубранный урожай проса, пролежавший зиму под снегом, жители близлежащих сёл стали собирать весной, сушить, толочь в ступе и полученное зерно употреблять в пищу. Заражённые какими-то микроорганизмами плоды отправили на тот свет много людей, пока не приехала комиссия и не запретила использование в пищу непригодного продукта. Нас в этом смысле горе миновало, хоть таким пшеном маму угощали из самых хороших побуждений – делились, чем могли…
Весна вскоре вступила в полные права – начиналась посевная. Не хватало рабочей силы – мужчины на фронте, а немощные старики, замученные работой в колхозе и дома, да женщины, обременённые, кроме всего прочего, заботой о жизнеобеспечении своих детей, не могли выполнять то, что предусматривалось планами. Лошадей не хватало, а один старенький трактор, иногда оживавший, после реанимационных действий, не справлялся с работой. Как-то нас, детсадовских детей, вывели на прогулку. Детям было интересно посмотреть на удивительную машину, стоящую поблизости. Молодой паренёк, перепачканный чёрной маслянистой грязью, хлопотал возле металлического «чуда», пытаясь его оживить. Ему в этом помогали четыре женщины. К заводной ручке, торчавшей впереди трактора, были привязаны вожжи, концы которых с двух сторон держали женщины. Впереди радиатора крутил заводную ручку тракторист, и когда она начинала движение, женщины справа тянули верёвку на себя, помогая провернуть ручку, а далее вожжи тянула к себе вторая пара. Таким образом, усилие для проворачивания механизмов создавали пять человек. Они долго выбивались из сил, но напрасно. Трактор был мёртв. Все громко ругались и повторяли попытки запуска двигателя. Тяжелее всего приходилось пареньку-трактористу. Он, не выдержав нагрузки, упал на землю и, плача, что-то выкрикивал, а затем схватил кувалду, с размаха ударил по трактору и, отбросив её в сторону, упал на землю. Он бился в истерике. Женщины пытались успокоить паренька, но это им не удалось. Все были в отчаянии. Постепенно паренёк начал успокаиваться, но, всхлипывая, продолжал лежать на земле. Его плечи ещё вздрагивали, а пик отчаяния уже затухал, как вулкан, выбросивший дым, пламя и расплавленную магму.
События возле трактора видели двое незнакомых мужчин, одетых в кожаные тужурки. Они стояли в стороне, покуривая, внимательно наблюдая происходящее, перекидываясь словами. Когда паренёк успокоился, мужчины подошли к нему и приказали встать. Паренёк поднялся, но ещё продолжал всхлипывать и вытирать слёзы. Один из незнакомцев, насупив сходящиеся на переносице густые грозные брови, сказал трактористу:
– Вы арестованы за вредительство социалистической собственности! Руки за спину! Доставая наган, незнакомец приказал пареньку следовать вперёд, к неизвестно откуда появившейся легковой автомашине с водителем, одетым в военную форму. Арестованного усадили на заднее сиденье рядом с человеком, державшим наган.
Перепуганные женщины не посмели вступиться за паренька. Они растерянно стояли, глядя ему вслед, и украдкой вытирали слезящиеся глаза. Только одна женщина, подбежав к мужчинам, осмелилась произнести:
– За что? Он ещё ребёнок. Отпустите его, ему всего шестнадцать. Он отца, ушедшего на фронт, хотел заменить. Всех трактористов от нас забрали на фронт танкистами, и этот паренек хочет быть танкистом!
Мужчина, видимо, главный по званию, остановился, и женщина сразу умолкла, закусив губу, почувствовав для себя опасность. Он, обернувшись, посмотрев на неё, зловеще сказал:
– Может, поменять вас местами? Смотрите, чтобы с вами не пришлось разбираться. Запишу вас в свидетели, и только посмейте мне пикнуть, против ветра… Он испортил трактор, так и танк может испортить, а вы его пытаетесь оправдать!
Присутствующие молчали.
Наша воспитательница спешно построила детей по двое, предложила взяться за руки и повела в детский сад. Она была перепугана и еле передвигала ноги. В глазах девушки блестели слёзы – этот паренёк был её приятелем. С тех пор он без вести исчез. Угнетённая горем мать пыталась выяснить место пребывания сына, но никаких сведений не получила…
                *  *  *
Возле детского сада находился барак с земельным участком, используемым рабочими спиртзавода для выращивания сельхозпродукции для собственного потребления. Он был достаточно большой, если вскапывать лопатой. И вот две женщины впрягли в плуг корову, пытаясь вспахать землю. После голодной зимы корова была тощая, слабенькая, да и не умела она выполнять не свойственную ей работу. Как её ни понукали, как ни хлестали прутом, но тянуть плуг у неё не хватало сил. Долго возились с ней женщины: и уговаривали, и плакали, и били палкой – обессилевшая корова после пары рядков легла на землю и не поднималась.
Мы с Ирой и ещё несколько ребят смотрели на происходящее и просили женщин не обижать животное. Они перестали бить корову, но подошла третья.
– Нужно накрутить ей хвост, сразу поднимется! – сказала она и, подскочив к корове, показала, как это делается.
Корова жалобно замычала, но не могла подняться. Тогда разъярённая женщина так крутанула хвост, что он с хрустом надломился и повис на шкуре, как древесная ветка на коре.
Мы, ребята, сидели на заборе и плакали, а корова, подняв голову вверх, как будто обращалась к Богу с мольбой о помощи, мычала. Она мычала жалобно, надрывно, и слёзы катились из её грустных, страдальческих глаз. Хозяйка коровы подбежала к обидчице:
– Почто ты покалечила мою Бурёнку? Фашистка несчастная! – выплеснув слова на обидчицу Бурёнки, хозяйка схватила её за волосы, выдирая их клочьями. Женщины сцепились в обоюдной драке, визжа, ругаясь и плача одновременно.
Нет печальней и унизительней сцены, чем видеть избивающих друг друга женщин в неприличных противоестественных позах – растопыренные, взлохмаченные, визжащие… Стыдоба, да и только!
После этого случая я ночь не спал. Мне виделась несчастная корова, страдающая от человеческой глупости и жестокости. С тех пор у меня на всю жизнь осталась неприязнь к людям, допускающим бесчеловечное обращение с любыми животными.