Последний старец по страницам 118

 Редко попадалось на глаза какое-нибудь селение. Очень долго мы летели над шоссе, по которому тянулись на восток колонны машин, груженных предметами снабжения. Сопровождающие их конвойные приветственно махали нам руками. В расстилавшейся перед нами бескрайней степи порой мелькали разбитые танки, орудия или опрокинутые грузовики. Отчетливо вырисовывались линии окопов, в которых еще недавно лежали друг против друга немцы и русские. Взгляд мой нередко приковывали к себе тела убитых красноармейцев или разложившиеся трупы лошадей с уродливо торчащими вверх ногами. Там же, внизу, кончили свою жизнь тысячи немецких солдат и офицеров, утрата которых и побуждала меня сейчас лететь в Винницу. Но тогда как немцы погребли своих товарищей в этой чужой земле, ни у кого не нашлось времени отдать последний долг и советским солдатам, павшим на захваченной нами территории.

   Внезапно характер пейзажа изменился. Мы перелетели через Оскол и Донец. Врезавшиеся в степь поселки с их садами и полями стали теперь многолюднее и крупнее. А затем показался Харьков: море домов, тракторный завод, высотный дом и вокзал, а за ним и аэродром.

   Описав изящную дугу, пилот посадил машину на взлетно-посадочную полосу. Самолет медленно подкатил к стоявшему вблизи «юнкерсу-52», мотор которого тут же заработал. Это был самолет связи, направлявшийся в Винницу. Наш штаб армии радировал харьковскому аэродрому, что я вылетаю из нашего степного села. Меня уже ждали. В две минуты я перебрался из одного самолета в другой. Там уже сидело несколько курьеров. Раздался гул моторов. Машина стартовала. Она быстро набрала высоту. Полет в западном направлении открывал перед нами картину, полную разнообразия. До самого горизонта тянулись плодородные украинские поля, пересекаемые полосами леса, реками и ручьями. Сеть населенных пунктов была гораздо гуще, чем на первом этапе моего воздушного рейса. Обширные села сменялись городками и городами. Наш «юнкерс-52» летел на высоте около тысячи метров. Мы без труда могли наблюдать колонны транспорта, которые двигались на восток по густой сети шоссейных дорог. Все чаще попадались навстречу поезда, мчавшиеся в Харьков. Они везли туда продовольствие, боеприпасы, горючее, оружие и снаряжение. Харьков был главной базой снабжения группы армии «Б»».

  «… Почти столь же серьезным было положение под Волчанском, северо-восточнее Харькова. Понадобилось ввести в бой буквально последние резервы 6-й армии, чтобы задержать противника. Но затем наступил перелом. 17 мая к Изюмскому выступу с юга подошла армейская группа "Клейст" с III танковым корпусом под командованием генерала фон Макензена. (Это был потомок генерала от кавалерии Макензена, корпус которого был разбит русскими в августе 14-го в Восточной Пруссии.-Авторы.) Одновременно с севера развернула большое наступление 6-я армия. В ожесточенной борьбе удалось окружить наступавшие советские соединения. Это были две изматывающие недели. Ни днем, ни ночью мы не снимали с себя сапог, не говоря уже об одежде. 29 мая весеннее сражение за Харьков кончилось.

   « …Хотя в ходе предыдущей операции под кодовым наименованием "Фридрих I" был уничтожен Изюмский выступ, нужно было принять меры, чтобы создать для 6-й армии более благоприятное исходное положение. 13 июня был предпринят удар на Волчанск, получивший название операция "Вильгельм", и 22 июня — удар на Купянск (операция "Фридрих II") совместно с III-м  танковым корпусом, который затем остался в подчинении 6-й армии. Танки с грохотом помчались вперед, пехота и артиллерия заняли свои исходные позиции. После короткого массированного огневого удара из сотен орудий наши войска прорвались вперед, смыкая клещи. В течение нескольких дней окруженные соединения были разбиты. Мимо двигавшихся на новые исходные позиции немецких войск продефилировало 20 тысяч пленных в наш тыл».

    «…На юге России, западнее Дона, намечалась крупная операция с целью окружения и уничтожения основных сил Красной Армии. При успехе этой операции открылся бы доступ к Волге и Кавказу с его нефтяными источниками и, по замыслу Гитлера, был бы нанесен смертельный удар Советскому Союзу».

   …Едва не споткнувшись о колодезный журавль, Адам подошёл к мотоциклисту фельдсвязи и передал ему плотно запечатанный сургучом пакет – списки награждённых Золотым и Железным крестом. По станице в этот момент проходил механизированный обоз – громадные колёсные транспортёры Sd/ Kfz. 8. C широкими решётчатыми радиаторами они напоминали таранообразные снаряды времён пунических войн. Пыль, поднимая гусеницами и шинами, ела глаза. Под маскировочным тентом то там, то тут виднелись спаренные стволы «Эрликонов» либо тонкие с раструбом 20-мм зенитные автоматы «Бофорс» на вращающихся станках. Шумела сигналами палатка роты связи в желтовато-коричневых, камуфляжных разводах. Русскую молодуху (лыбилась, дура дурою!) обступили германские гренадёры в майках с чёрным орлом или расстёгнутых егерских рубахах на перламутровых пуговичках. Кто-то предлагал ей зелёный мятный леденец в прозрачной упаковке, кто-то тянул на себя коромысло с вёдрами. «О, русски девушка! Шлехт!» «Ой, вы какой! Да не тяните так сильно! И щипаться не надо – не каменная я…»

   Едва не попав под гусеницу самоходки Stug III Ausf Е (по станице с грохотом и лязгом проходила колонна самодвижущейся артиллерии), к нему спешил юноша в германском френче и пилотке, скошенной на лево. У него была повязка Hilswillige.

- Герр оберст! Как хорошо, что вы попались мне, - начал он. – У меня хорошие новости…

-  Какие, Рус Сергей?

-  Только что я встретился со станичным предводителем. Бывший председатель колхоза «Заветы Сталина» потомственный донской казак Остопупенко согласен сотрудничать с германской империей. Он и другие старики готовы встретиться с представителями германского командования и участвовать в наборе молодёжи в восточные батальоны.

- Отлично! – Адам  потрепал русского по плечу.

   Он вспомнил, как в морозную февральскую ночь 1942 года судьба свела их вместе, чтобы, наверное, никогда уже не разлучить. Будучи в станице Красный Устюг, «в гостях» у русского по фамилии Иванов, что мужественно перенёс пытки в зондеркоманде, Адам вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. Ясно светила луна. Серебристо горели звёзды. Чистивший снег юноша на этот раз вернулся из чуланчика с топором. Он вознамерился было колоть дрова. Но путь его почему-то лежал мимо Адама. Раздался резкий оклик «хальт!», и к русскому устремились полевые жандармы. Глядя на винтовки и автомат, смотрящие прямо в грудь, тот был вынужден остановиться. У него отобрали топор. Стали обыскивать. Глядя на всё это, полковник был вынужден вмешаться. Ему почему-то сразу показалось странным, что русский призывного возраста околачивается в станице.

   «Дезертир я, - ответил тот, шмыгая носом. – Сбежал от большевиков. Вот, думаю, как послужить Великой Германии. И вашему фюреру. Поможете ?»

   У него вывернули карманы. Красноармейская книжка на имя Сергея Борисовича Тихонова, 1920 года рождения. Прочитал и перевёл спустившийся с крыльца граф Куценбух. Понятное дело, что у мальчишки он вызвал тихий трепет одним своим появлением. Чего только  стоили   мёртвые глазницы и скрещенные кости на его кокарде войск СС и ведомства РСХА? Но ничего. Обошлось – никто не умер…

   На вездеходе они проехали вдоль наступающих колонн германских войск. Севернее Дона ухало. Над суглинистыми холмами посреди бескрайней, голой степи взлетали высокие султаны чёрного и пепельно-серого дыма. Жёлтым ковром веялась в воздухе пыль. Она упрямо лезла в уши, за воротники рубах и френчей, под нательные сетки от насекомых, хрустела на зубах.  В ряде мест пыль присутствовала в воде. Равно как и соль. Солончаки в этих местах были явление нередкое. Пыль, пески и соль нещадно наступали на степь, как коммунизм на капитализм, с усмешкой заметил про себя Адам. Над будет посмешить Паулюса этим афоризмом.

   В направлении Дона и станицы Клётской, за которую шли бои (русским удалось закрепиться на левом берегу, потеснив 8-ю итальянскую дивизию) длиннющим потоком тянулись механизированные, танковые и пешие колонны вермахта. От нещадного солнца зеркально вспыхивали кабины транспортёров и грузовиков. От металла восходил пар. Он обжигал кожу. Длинные стволы раскрашенных камуфляжем орудий покрывали брезентовые намордники. В обратную сторону двигался поток русских пленных – в промокших, грязных гимнастёрках, а иные совсем без них. Раненых поддерживали товарищи.

-        Не желаете обратиться к своим соотечественникам? – Адам участливо кивнул в сторону, откуда слышались оклики германских и русских конвоиров (последние были, по-видимому, полицаи или из отряда станичной самообороны).

-        Честно говоря да, но… - юноша замялся. Его синие глаза замутила жалость или отчаяние.

-        Договаривайте, - ещё более участливо обратился к нему Адам. – Вы испытываете вину? Я правильно истолковал ваше состояние, Сергей?

-       Да…