Последний старец по страницам 120

*   *   *

…Началось с утра. Танки дивизии в количестве ста штурмовали германские позиции под Жмыховкой. Пехотой они обеспечены не были, если можно было так выразиться. Оторвавшись далеко вперёд (их нарочно пропустили за линию траншей) бронированные машины Т-34/76 с лобовой бронёй 48-мм, десяток КВ-2 с бронированием в 90 мм, а также два английских Мk. II с 77 мм бронёй попали в хорошо замаскированную артиллерийскую засаду. Ушли всего сорок «коробочек». Остальные обгоревшими тушами, с бессильно свёрнутыми набок башнями и застывшими в повороте орудиями остались чадить.

   Раза два прилетали наши бомбардировщики. С огромной высоты ТБ-7 принялся забрасывать сотней бомб, чёрным роем высыпавших из необъятного брюха, свои же наспех отрытые в степи окопчики. Под общие матюги среди воронок и неостывших трупов на земле из камушков тут же было выложено слово «СВОИ», подкреплённое тремя неприличными буквами. «А ведь могут обозлиться – ещё раз вдарить, соколы хреновы,» - едва пошутил кто-то, с осунувшимся от жары и жажды лицом, весь от кончика носа до макушки каски в белой как мука пыли. Пошутил и тут же смолк. Время для шуток было неподходящее.

   Вскоре в ослепительно сияющем, без единого облачка небе появился германский самолётик с неубирающимися шасси. Одно или двухместный моноплан с вращающимся пропеллером. Он принялся кружить над свежеотрытыми, плохо замаскированными холмиками брустверов. Спустился ниже, прямо к оврагу, где застыли повреждённые и не очень, измотанные в атаке танки. Там тот час же закипела, вырываемая наружу земля. Блеснуло рыжими вихрями пламя. Протяжно загудели осколки. По спинам застучал чёрный дождь сухих комьев с характерным привкусом сладковатого немецкого тола.

- Ух, фрицы! Мать-перемать! В бога, в душу! Все – огонь по самолёту! Перевернулись с брюха на спины. Упор приклад – ложем в грудь! Прицельная рамка – 30 метров…

   Так кричал кто-то из уцелевших командиров.

    …Принялись дружно палить по стервятнику. Длинными очередями дубасил из ПД с круглым диском Нестеренко. Хохол по происхождению и по призванию. Родом из Донбасса. Красивый, статный парень. С открытым, улыбчивым лицом. Трещала СВТ в руках у Тимурбекова из Узбекской ССР. Было видно, как скалится он, сбросив каску, своим смуглым, скуластым лицом. Как градом льётся с его стриженной под нуль головы пот. Он – охотник там у себя. Наверное поэтому самолётик с неубирающимися шасси, меченный чёрно-белыми квадратными крестами, вдруг завалился на левое крыло. Его древний двигатель-винт чихнул пару раз и совсем заглох. Словом был и выдохся весь.

-    Маслопрододка   кирдык! Алла акбар! Слава товарищу Сталину!

   …Бегом кинулись за балку в степь. Из самолётика, открыв угловатую дверку в квадратной стеклянной кабине колпаком, вылазил фриц в сером парусиновом мундирчике. Сорвав с себя лётный шлем с очками, он яростно закричал. На лицах подбегающих к нему красноармейцев было всё написано. Его сбили с ног. Принялись по началу бить ногами и прикладами. Потом – колоть штыками. Зрелище было невыносимое. Но оно помогло зарядить зачерствевшие души необходимой ненавистью. Не, лучше яростью. «…Пусть ярость благородная вздымает как волна. Идёт война народная, священная война…»

   С той стороны это наверняка видели. По красноармейским позициям ударили «картофелемёты» - 50-мм ротные миномёты. Маленькие огурцевидные мины, отбрасывая тени, врезались в землю. Раздавались лёгкие хлопки. Вырастали кустики пыли. Осколкам косило залёгших неглубоко людей. На воздух взлетали клочья серых скаток шинелей, зелёные СШ-40, ботинки «гавнодавы» с кровавыми обрубками ног. Без всякой команды остатки штурмового батальона сорвались с места. Навстречу шли в атаку уцелевших после атаки и обстрела танки. Ну, бардак… С отложистого склона балки как на ладони бегущими раскинулась станица Верещагинская. Утопающие в зелени садов белые домики с соломенными, деревянными и железными даже крышами. С длинным известняковым корпусом МТС. Над зданием сельпо уже не реял гордо красный стяг. У, гады…

   Среди расстроенных рядов метался с оскаленным, почернелым лицом капитан. Бил во всё кулаком. Левой рукой сжимал рукоять «тэтэшника».

- Расстреля-а-ю, мать вашу! На-а-азад! Проститутки! Враги народа…

   Кто-то огрел его прикладом в спину. Матерясь, капитан рухнул под бегущие «гавнодавы». Кстати говоря, некоторые успели подумать, что завезли эти ботинки с двойной, подбитой гвоздями подошве, с кожаными шнурками в 1914 году из Америки. Тогда к началу первой мировой войны для действующей царской армии катастрофически не хватало сапог. Вот и завезли с обмотками.

   …На встречу в пыльном броневичке  с вращающейся башенкой с 45-мм орудием не ехал, а мчался кто-то грозный.  В сине-красной фуражке ведомства НКВД. Когда он выскочил, точно его пружиной толкнуло, из открытой наполовину башенки, все увидели глубоко запавшие глаза. Скучились испуганно на его пути.

- Я сотрудник особого отдела дивизии майор Бобриков! Панику прекратить! Остановить паническое бегство. Бегом марш на позиции. Живо, кому говорят! Открываю огонь…

- А ко-ко не ку-ку будет, гражданин начальничек - товарищ командир?

   У назвавшегося Бобриковым лицо перекосилось. Как будто было из ватмана, который скомкали и вытерли им стол. Палец скользнул к ложу ППШ, что свисал с левого плеча. Ему, охламону чекистскому, как видно терять было нечего.

- Пальцем-то ствол не лапай! – ефрейтор Цвигун с перебинтованной башкой протопал вперёд. Бросил перед собой фрицевский автомат с плоским магазином. – Не лапай, говорю, ментяра! Был ты им по жизни – сдохнешь, не перекрестишься…

   Он оборотился спиной к опешившему особисту.

- Слышь, братва! Кончай драпать! Пятки землёй мазать! Пока этим фраерам грёбаным…

    Тут он завернул совсем неприличное. Для этого расстегнул брюки xэбэ на ширинке. Показал то, что было скрыто под ними. Все оглушительно заржали. Кое кто, схватившись за живот, рухнул в землю. Но в следующий момент рухнули все от выросшего чёрно-огненным столбом близкого взрыва. Оборванными струнами запели осколки. По дороге к станице пылило две полуторки с прыгающими на прицепе «прощай Родина». Их необходимо было вернуть назад. Тем более, что…

- Водитель! Механик! Твою налево и вперёд… - орал оправившийся от удара комбат. Он возник из облака пыли в своей одетой на ремешок фуражке с треснувшей кокардой, с гуляющей по бедру планшеткой с неизменным ТТ, который вращался над головой. – Немедленно вернуть эти грёбанные ПТС! Назад! К ним! Стреляю…

   Он действительно выстрелил. Скорее всего наугад. Но пуля срикошетила о стальной намордник кабины. Так, что водитель, дёрнулся в узком триплексе, и немедленно дал газ. Ухая на колдобинах, броневик помчался за двумя пушками.

- Коммунисты ко мне! Комсомольцы вперёд! Беспартийные и сочувствующие – не отставать…

   …Навстречу ползли три уцелевших после атаки танка: две махины «Клим Ворошилов» с отметинами на пыльной зелёной броне и английская «Матильда». У неё заклинило шаровой механизм сплюснутой башни. Скорость была не ахти, так как союзнички изначально создавали как «танк поддержки пехоты». Но броня ничего. Выдерживала и 50-мм снаряды. Разве только длинноствольные зенитки 88-м её пробивали. А по изрытому воронками полю цепями перебегала навстречу поредевшему батальону германская инфантерия. Было видно как из садов выкатывали бронетранспортёры с 50-мм пушками на броне.  Они объезжали подбитые советские танки, чтобы поддерживать огнём свою атакующую пехоту.

- А ну, поворачивай свой драндулет! – заорали танкистам, не видных в задраенных люках. – Куды драпаете, черти?

- Ладно, не вопи! – чумазая рожа в чёрном шлеме показалась в командирской башенке «Матильды». – Где вы были, когда нас фрицы под орех разделывали! Пехота, царица полей! Проститутка, а не царица…

   Зеленовато-жёлтая масса красноармейцев, собравшись  вокруг коммунистов, спешно приводила себя в порядок. Рассредоточивалась на взводы и отделения. Кто-то привинчивал к стволу винтовки ружейную гранату грушевидной формы (ВКГС-40), которую надо было выстреливать холостым зарядом. Тимурбеков лёжа чистил кожух СВТ, усеянный продольными отдушинами.

    Германская пехота была уже близко, когда был открыт (со 100 метров) огонь на поражение. Минут через пять зелено-жёлтые цепи вскинулись, пошли в атаку.

- За Родину! За Сталина! Ура-а-а…

- Смерть фашистским гадам!

- Щас мы вас отдрючим…

   Германская артиллерия на самодвижущихся лафетах открыла убийственный огонь. С расстояния 300-400 метров. Серо-жёлтые туши гробовидных «Ганомаг» вздрагивали. Из длинных стволов с грушевидными окончаниями вылетали треугольники пламени. Германские пехотинцы срочно залегли, образуя чёткие концентрические круги. Каждый взвод, повинуясь командам и без оных, группировался вокруг станкового или лёгкого пулемёта. Из-за этого создавалось впечатление о насыщенности вермахта автоматическим оружием, но это было не так. Основным вооружением так и оставалась винтовка «Маузер» образца 1898 года. Стрелять из неё приходилось всё также архаически: передёргивая затвор. Появившиеся в больших количествах самозарядные G.41 «Вальтер» и «Маузер» не отвечали запросам. Их старались передавать охране тыла. Пистолет-пулемёты всё также присутствовали в единичных экземплярах.