Озарённое луной 2

   
    
     ОЗАРЁННОЕ ЛУНОЙ:
    
    ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ


     Начало: Озарённое луной 1 (http://www.proza.ru/2012/07/16/1020)

     РОМАН

         
     Product Details
ISBN 9781312868663 Copyright Hakim Farshid (Standard Copyright License) EditionFirst EditionPublisherAltaspera Publishing & Literary Agency Inc.Published January 27, 2015 LanguageRussianPages251BindingPerfect-bound PaperbackInterior InkBlack & whiteWeight 0.96 lbs. Dimensions (inches) 6 wide x 9 tall Report This Content to Lulu >


     ЧАСТЬ ВТОРАЯ

    
     ПРОЛОГ

     Я собирался закруглять свою исповедь, но вдруг внутренний голос грозно остановил меня: «Не рано ли уходишь от самосуда?». Удивлённый этой неожиданностью, я стал проверять главные моменты своей исповеди: «Вроде обо всём высказано! Тогда что могло бы быть упущенным?» – подумал я про себя. К моему удивлению, внутренний голос вновь прозвучал: «Ты находишься на полпути! А надо довести начатое дело до разумного завершения, то есть надо устроить самосуд над злодейками, беспощадно разоблачая их!»

     Словом, мне пришлось всё проверять, прислушиваясь к внутреннему голосу. Выполняя веление таинственного надзирателя этого ритуала, я продолжил рыться в прошлом. К моему удивлению, этот надзиратель продолжал наблюдать за ходом моего скольжения по плоскости «самоистязания». Жаль, только не заметил, когда и каким образом он стал своеобразной доминантой движения моей мысли в этом русле! И, в итоге, появилась на свет вторая часть моего произведения. Что ж, автору остаётся с горечью признаться теперь и в перипетии самой фатальности!
 
     И, тем не менее, погружаясь в плоскость субъективного «самоистязания», я заметил, что этим способом как никогда лучше осуществляется осмысление прошлого, как и трезвое сосредоточенное обдумывание действия, чтобы выйти на новый уровень понимания будущего.
    
     ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Точно помню, как это произошло.

     Закинутый волею жутких обстоятельств в постсоветскую Россию, и переживая вместе с разгневанными гражданами этой страны все ужасы социально-экономических последствий трагического развала советского государства, я бродил по Москве в поиске жилья. Велением судьбы со своей будущей спутницей по жизни я познакомился почти за десять лет до того как должны были совершиться эти скандальные события, над изложением которых я так сосредоточенно работаю. Тогда я, естественно, никак не мог представить себе, что шагая с этой дивной девицей по скользкой плоскости суровой жизни, впоследствии окажусь в окружении этаких мстительных недоумков, даже мимолётная встреча с которыми оставляет ядовитый осадок в душе; осадок, насыщенный вонью вековой культурной деградации. Эти воистину нелицеприятные существа, только с виду походят на представителей рода человеческого. На самом деле они представляют совершенно иную особь, относящуюся, согласно моей дефиниции, к «бинарно-миссионерскому обществу». Представители этого общества имеют лишь видимое сходство с родом человеческим. Живя со своей очаровательной спутницей, я вскоре заметил, что её лживые родственники – вовсе не те существа, за кого себя выдают. Они – нелюди, и им совершенно чужды такие понятия, как человеческий долг и милосердие.

     Признаюсь, такое «открытие» мне не пришлось по вкусу; оно меня насторожило. Оттого я решил наблюдать за их поведением и незаметно изучать каждого из них. В силу непосредственного общения со многими из них мне удалось легко это делать. В итоге я обнаружил огромную пропасть, отделяющую их от обычных, полноценных, людей. В этом плане они больше всего уподобляются бессловесным тварям, так как фактически находятся по ту сторону понятия «переживаний». При этом нельзя утверждать, что у них нет эмоций, и они далеки от ощущения боли и переживания. У них всё это есть: но, только иного порядка. Я бы ещё добавил, у большинства из них – иное восприятие реальной жизни, и, следовательно, иная реакция в отношении окружающих людей. И проявляется она в извращённом, по меркам человеческого восприятия, виде. Оттого они свои эмоции к нам выражают несколько превратно, порою с примесью самой настоящей ненависти…. Приведу конкретный аргументированный пример: наша матушка всю жизнь питала ненависть к собственной дочери и настраивала своё окружение против неё.

     Теперь, после суда, мы де-юре стали чужими, а де-факто – соседи по коммуналке. Разрушительные устремления нашей матушки должны были привести к такому потрясающему исходу. Своим иностранным читателям, незнакомым с понятием «коммунальная жизнь» объясню суть вопроса весьма лаконично:

     Для российского быта понятие «коммунальная жизнь» имеет особое значение: под ним подразумевается отсутствие родственных связей между соседями. Разделив лицевой счёт, теперь и мы оказались в таком положении. Судебное решение косвенно засвидетельствовало факт отсутствия родства между моей супругой и её квазиродственниками, разделив общую жилплощадь на три части. На этом настаивали они сами, и этого добились, отчаянно стараясь вытеснить нас из занимаемой жилищной площади. С этого момента де-юре, мы – чужие, и они не имеют права входить без нашего согласия в нашу квартиру, а тем более – вмешиваться в нашу жизнь. Однако, увы, этого не произошло! Суд разделил лицевой счёт, обрекая нас на сожительство в коммунальной квартире. Конечно, такое сожительство не входило в их планы. Тем не менее, они были вынуждены терпеть нас, утешаясь иллюзией, что этим способом могут достичь новой своей цели – живя по соседству, они могут быть в курсе всего происходящего в нашей жизни и, по-прежнему, будут превращать нашу жизнь в сущий ад. А удастся ли им добиться этого?

                * * *

     Помню, точь-в-точь, вернувшись из зала суда, мы с некоторой удрученностью входим в квартиру. Я решил не выходить на работу, сославшись на тяжесть, наполнявшую мою растерзанную душу, и состояние подавленности психики, охватившее меня после судебного процесса. Бабушка ещё не успела возвратиться, и видимо, не сможет признать себя побеждённой. В судебном процессе, напоминавшем своей фальшью дешёвый фарс, мы выиграли. Однако, как ни странно, победа, чья мечта только так сильно утешала нас, и мысль о которой мы так трепетно, так долго и мучительно вынашивали, особого восторга нам не преподнесла. Впечатление о судебном процессе оказалось куда более парадоксальным. В лице наших истцов мы имели дело с шайкой жалких, низких и падших баб, готовых (невзирая на свои прожитые внушительные, по своей величине, годы – от 60 и высшее) совершить любою подлость, идти на любую гадость, лишь бы добиться своей корыстной цели – опорочить доброе имя порядочных людей. Тошно иметь дело с такими низкими существами!
 
     Мы входим в квартиру и одинаково ощущаем какую-то отчуждённость: квартира стала чужой, пустой. Она наполнена атмосферой вражды и фальши. Такое ощущение, что квартира годами пустовала, и мы впервые туда входим. Нас охватывает тревога, исходящая из глубины этой пустоты. Барышня снимает плащ и, вешая его в гардеробе, вяло произносит: «Чая хочешь или поставить, что-нибудь поесть?». Открывая дверь в гостиную, отвечаю: «Милая, давай немного отдохнём! Правда ничего не хочется». Она, весьма подавленная, идёт на кухню. Видимо, решила наедине с собой переосмыслить случившееся, а если удастся – переоценить его. С этого момента наша жизнь делится на две части: прошлое и будущее. С прошлым мы разрывали все связи прямо в зале суда. А будущее только рождается. И, видимо, ей надо поразмыслить как надо его – будущее – устроить: в отношении бывших родственников, и в отношении будущих чужих. С этими мыслями я иду в спальню и хочу расстаться с душевной тяжестью, тяготеющей надо мной, словно кошмар, запечатлённый в моём сознании в ходе судебного процесса. От нервной напряжённости довольно быстро погружаюсь в неспокойный сон. Во сне те же самые нежеланные люди меня окружают, навязая мне своё нелицеприятное общество. Я из-за всех сил кричу, отгоняя их от себя. Но почему-то мой крик заглушается внутри меня, и как будто я кричу из самого дна глубокой скважины. Кричу из-за всех сил, но меня никто не слышит. Я теряюсь, впадая в панику. А эти назойливые фигуры от этого только забавляются….

     Меня разбудил резкий звонок в дверь. Слышу, барышня идёт узнать, кто стоит за дверью. А там стоит бабушка, вся подавленная, с мрачным видом смотрит на свою дочь и, истерически отталкивая её от двери, молчком входит  внутрь. Ясно, она – во власти депрессии: они провалили судебное дело, хотели придать ему уголовную окраску, не получилось. Теперь не может смериться со своим поражением. И не исключено, что она пойдёт на любую гадость, лишь бы реабилитировать себя в глазах своего жалкого беспринципного окружения. И нам надо быть предельно начеку: ни на минуты не терять бдительность. Бабушка становится непредсказуемой, может совершить любое злодеяние, вплоть до самоуничтожения вместе с нами….

      Суд разрубил Гордеев узел в наших запутанных семейно-родственных взаимосвязях, напоминавших заколдованный замкнутый круг. Теперь мы могли действовать вполне правомерно, вполне обоснованно по отношению к ним: не воспринимая их всерьёз и не признавая, их претензий в свой адрес, просто игнорировать их. Внесением своего вердикта, суд фактически изолировал нашу матушку, лишив её повода причинить нам зла. С этого момента она, де-юре, стала для нас, чужой соседкой, и не более. Решением суда мы были ограждены от прямого вмешательства домашних недоброжелателей в наши дела. С разделением лицевого счёта бабушка стала отдельным квартиросъёмщиком, и обязана взять на себя оплату за все счета, связанные с коммунальными услугами по части своей доли, и впредь не считать себя единоличной хозяйкой квартиры. Теперь мы официально были освобождены от выплаты всех расходов по дому, и она больше не могла претендовать на какие-либо права по отношению к нам. Она должна была содержать себя сама, а не состоять вместе со своими постояльцами-родственниками на нашем иждивении. Теперь по закону она больше не могла что-либо от нас получить. Однако всё равно она по-прежнему воровала буквально всё с общей кухни: ведь она оставалась у нас общей, да и мы не могли прятать все свои продукты и посуду в комнате. Мы по-прежнему оплачивали все коммунальные расходы за квартиру великана, и фактически содержали всех их. Так что, в этом плане после разделения лицевого счёта особого облегчения мы не стали ощущать. Суд только де-юре им запретил впредь в нашем отношении на что-то претендовать. С этого времени бабушка должна была уточнить свою позицию: либо просить свою любимую племянницу регулярно доставлять ей продукты, и бегать по всем инстанциям, решая её бытовые хлопоты; либо обращаться за помощью к органам социального обеспечения. Бабка, однако, – не из слабых пород недоумков. Она упрямая как ослиха, никогда никому не уступает, и до конца своих дней будет драться за своё, будет биться как рыба об лёд, лишь бы не считали её слабачкой….

     Мы напряжённо следим за каждым её шагом, не пропуская из виду ни малейшего отклонения в её поведении. Однако она всё ещё находится в состоянии глубокой депрессии и редко выходит из своей комнаты. Проходит день другой, и она, по-прежнему, ведёт себя тихо. Я уже возвращаюсь в обычную рутину, ударяясь, порою, в утомительные рассуждения. И вдруг … поступает тревожный сигнал.
 
     Точно не помню, то ли на третьей, то ли на четвёртый день после заседания суда, отлучившись ненадолго, барышня возвращается домой. Ещё не успев открыть входную дверь, вдруг ощущает едва слышимый запах бытового газа. Это её сильно встревожило: «Неужели бабка решила взорвать квартиру?!» – первая мысль, молниеносно пришедшая ей на ум, её осенила. Она осторожно открыла дверь и от неожиданности остолбенела: резкий запах газа, словно ураган, оттолкнул её  назад. Но, она не растерялась и тут же открыла дверь настежь, не включая свет, побежала закрывать газ  задвижкой на трубе. Паршивая бабка все конфорки газовой плиты включила на всю мощь, окно на кухне плотно закрыла и удрала из дому. За этот мерзкий поступок мы решили наказать ей лишением газа в нашем отсутствии, дабы предотвратить её вредительство. Выходя из дома, всякий раз просто прикрывали газ, снимая включатель с задвижки на трубе. Она, однако, после содеянного не сразу вернулась домой, спрятавшись у своих родственников (скорее всего, у своей племянницы, Татьяны Павловны), просто ждала получения сенсационных новостей. Но убедившись в том, что и даже этим способом ей не удалось убрать нас со своей «нечистой» дороги, с опушенной головой вернулась домой. Барышня, естественно, подобающим образом припугнула эту злую бабу, затем поставила её в известность, что впредь только в нашем присутствии может пользоваться плитой. Она, конечно, всё отрицала, и поскандалила, как смогла. Затем вызвала милицию, обвиняя нас в тиранстве. С этого дня начинается новая полоса скандалов в нашей коммунальной квартире: с целью опозорить нас, она со своим стаканом демонстративно спускается вниз, к соседям, чтобы просить у них кипятка, и всякий раз жалуется на нас…. Странно, после суда отношения нашей бабки к верхним соседям почему-то резко охладились. Видимо, верхние обещанного бабкой «вознаграждения» за соучастие в сфабрикованном против нас деле не получили…. Теперь они редко общаются.

    Будучи убеждёнными в непримиримости бабушки к нашему семейному союзу, мы не собираемся здесь оставаться и жить вместе с ней под одной крышей. Поэтому, не дожидаясь поступления судебного решения в наш адрес, мы начинаем собственную компанию по обмену жилплощади. И делаем это обдуманно, согласуя своё решение с нашей бабкой. Она тут же сообщит об этом своим злодеям-родственникам. А те со своей стороны не сидят, сложа руки, и спешат приватизировать комнату матушки. И всё это делается втайне от нас. Видимо, хотят новые козни устроить нам либо подложить нам очередную свинью! В разгаре этих событий неожиданно уходит из жизни любимый племянник матушки – тот самый, который седел в тюрьме и впоследствии бомжевал. Оказывается, его находят убитым: на днях он, получив по наследству квартиру покойного отца, дяди Коли, тут же продал её. Скорее всего, по этой причине и убили его…. Узнаём мы об этом из уст Вити, приезжавшего вместе с женой и другим своим двоюродным братом по материнской линии к нам прямо после кремации того бомжа. У нас был выходной день по национальному календарю моих работодателей, и я не вышел на работу в дипмиссию. Как раз во время нашего позднего завтрака раздаётся звонок в дверь, и барышня встаёт принимать гостей. Сначала они заходят к бабушке, чтобы известить её об этом. А когда она поднимает душераздирающий вой и истерику по поводу потери своего любимца, гости убегут от неё к нам. Короче говоря, своим неожиданным появлением у нас, они подпортили нам настроение. Они выступили против ритуала погребения: после кремации им надо было возвращаться в обиталище родных покойного или туда, где они организовывали поминки. Как правило, после похорон  усопшего людям, участвующим в этом ритуале, не положено выбирать другое  мест  в качестве пункта первой остановки. Они этот «груз» (злую весть) должны оставить только у прямых родственников умершего, либо нести с собой до места поминок. Если участники ритуала, поменяв «ритуальный маршрут», идут к другим, которые не участвовали в ритуале погребения, это означает, что они осознанно оставляют этот зловещий груз у них, желая им стать следующими. Появившись у нас, они не сразу рассказали нам, откуда возвращаются. Они так и толком не объяснили нам, где были организованы поминки, и кто ещё участвовал на похоронах. Они буквально ворвались к нам с новым человеком – другим племянником бабки, которого я вообще не знал, и тут же свалились у нас в кресла и на диван, жалуясь, что жутко устали и жрать хотят. У покойного же осталась родная сестра, и они могли идти к ней, или возвращаться туда, где были организованы поминки, и незачем с этой злой вестью врываться в чужую квартиру. А лишь когда по-чёрному напились, вдруг невестка смотрит на мою барышню, и непрестанно икая от обжорства, произносит: «Ой, что мы наделали? Приехав с похорон, мы даже не поминали умершего родственника? Да простит нас Господь!»

     – Господь-то простит, а почему вы сами заблудились? – весь раздражённый, вдруг я восклицаю невольно.

     Витя улавливает мой намёк, потому и теряется: «Ребята! Так уж получилось…. Мы хотели известить вас о случившемся…», – неуверенно произносит он.

     Я тут же недоумеваю: «Ой, нет, ребята! Это не честно! Зная о наших неприязненных отношениях с родственниками бабки, вы всё это сделали злонамеренно».

     Витя начинает оправдаться, и сумбурно рассказывает весьма нелепую историю: мол, ему позвонили и сообщили, что в морге лежит труп убитого бомжа, а в его кармане нашли номер телефона Вити. Он съездил туда и в трупе узнал своего двоюродного брата…. Потом сообщил об этом остальным….
 
     Я на них обиделся, открыто напомнив им о безответственном пренебрежении ими тонкости момента – сделав первую остановку непосредственно после похорон у нас, они преднамеренно оставили этот груз на нашей территории, пожелав нам скорейшей смерти: «Все они для нас – чужие, – недоумеваю я, – мне не понятно, почему после кремации чужого для нас человека вы остановились именно у нас? И кого из нас вы хотите увидеть в качестве следующего покойника: меня или мою жену?!»  Осознав свою досадную оплошность, они зажравшимися и напившимися донельзя, ушли от нас. Больше я Витю никогда не увидел у нас…. Так и получилось: «следующего» [покойника] он искал (вернее, пожелал видеть!) среди нас… а следующим-то стал он сам! Тогда, однако, он не мог предвидеть этого. Это произойдёт несколько лет спустя….

     Вслед за племянником бабушки, однако, тогда скоропостижно скончалась другая наша противница. Эта была пожилая бабушка, выступавшая в суде  в качестве лжесвидетеля. Она жила на нашей улице, прямо напротив нашего подъезда. Она защищала великана, и в тот злополучный день, когда они со своей шайкой во главе с Татьяной Павловной устроили уличные скандалы против нас, и великан во всеуслышание грозил мне убийством, именно она кричала: «Правильно, убей его!»

                * * *

     Всю весну, а затем и лето мы с барышней проводим развешиванием объявлений об обмене жилплощади по всей территории нашего и прилегающего региона. Все они написаны рукой моей барышни, частично – и при моём участии. География предполагаемого обмена продиктована нашей матушкой, теперь – соседкой по коммуналке. Находим разные варианты обмена. Однако бабка отвергает всё подряд. Причина – эти варианты не устраивают её: то якобы квартира слишком далеко находится, то ей приходится слишком высоко пониматься, то почему не около поликлиники и т.д. Ей надо, жить ближе к своим. Ясно, это – пустая отговорка. На самом деле, они в это время были заняты оформлением акта приватизации её комнаты. И, в итоге, нам приходится действовать самостоятельно, без её участия. Придётся начать всё сначала: порвать все предыдущие объявления, и вместо них развешивать новые с иным содержанием. Теперь мы меняем только свою часть (две большие комнаты) на однокомнатную квартиру. Отныне барышня целыми днями сидит дома, не расставаясь с мобильником, и ждёт откликов. Однако звонка нет. Дни проходят, а телефон молчит. Начинаем нервничать. Только к средине августа нам звонят по мобильному номеру и интересуются этим вопросом. И в тот же день производим взаимный осмотр квартир. Чтобы наша матушка при осмотре квартиры могла вести себя достойно, барышне пришлось сделать принципиальную уступку ей: пообещать ей, впредь пользоваться газом и в нашем отсутствии, но только без новых подрывных действий. Осмотрщики приехали на машине: молодая женщина небольшого роста, приятная черноволосая украинка с малюсенькой дочерью, и вместе с ними – высокорослый молодой мужчина, с приятной внешностью. Они поднялись к нам. Барышня им открывает дверь, всё показывает и матушку зовёт, чтобы познакомиться со своими будущими соседями по коммуналке. Матушка переодета в чистенький синий халат, выходит и на кухне с ними общается, всё время, свистя носом, старается произвести на них приятное впечатление. Затем девочку приглашает к себе, хочет показать ей свою комнату.

     Через полчаса они вполне довольными уходят и забирают с собой барышню, чтобы она посмотрела их квартиру. Малюсенькая девочка не хочет покидать бабушку. Она уже за это время привязалась к бабушке, получив от неё большую куклу. Обнимая свою игрушку, она прячется за спиной бабушки и начинает капризничать: «Мам, я остаюсь…». С трудом уговаривая девочку, они уезжают…. А я остаюсь дома, с волнением ожидая возвращения своей барышни. А вернётся она поздно ночью, видимо, не могла от них оторваться: они оказались слишком болтливыми. Но самое главное – ей понравилась та квартира. Теперь нам надо сосредоточенно готовиться к оформлению обмена, чтобы, наконец, вырваться из заколдованного окружения бабки с её отвратительной шайкой. Так было суждено, что свою самостоятельную жизнь мы должны были начинать именно с переезда в ту квартиру, сталкиваясь при этом с шокирующими неприятностями….
 
     Нам нелегко удаётся оформить обмен: нас ожидает непредвиденная волокита, плюс серьёзные бюрократические препятствия, неимоверные денежные расходы, связанные с погашением многолетних долгов хозяйки той квартиры. Она оказывается отпетой мошенницей. Где-то зарегистрирована как предприниматель, и в этом качестве приватизированную квартиру предложила под залог, чтобы получить кредит. Теперь она по уши в долгах, и прячется от налоговых органов, годами не оплачивала за коммунальные услуги. Была два раза замужем за грузинами, и от каждого имеет ребёнка: сыну где-то около 16 лет, а дочери – 5 лет. Мужик, с которым она приезжала посмотреть нашу квартиру, – её транзитный сожитель, а по совместительству – гражданский муж. Он – гражданин Азербайджана, и как большинство представителей азербайджано-грузинской диаспоры, ведут свой теневой бизнес в Москве. Теперь хозяйке квартиры грозит опасность потери квартиры за непогашение налогов. Вот почему она согласилась на обмен. Обольстив мою барышню, умело вошла в её доверие. Этой хитрой женщине легко удалось заманить нас в свою ловушку, ловко пряча всю историю своего мошенничества. Мы о ней узнали лишь после того, как оказались вместе с ней и её детьми в нотариальной конторе, чтобы юридически оформить нашу сделку. И в буквальном смысле слова пришли в ужас….
    
     ГЛАВА ВТОРАЯ

     Я решил подробно изложить этот эпизод из истории нашей семейной жизни, увидев в нём логическую связь с событийной линией и, пожалуй, включая самую канву моего сочинения.

     Встретившись друг с другом по весьма необычайным обстоятельствам, мы с женой более семи лет гонялись за полноформатной независимостью от тех кабальных средневековых традиций, которые с далёких времён тяготеют, словно злой рок, над любым семейством. Это – слепое безмолвное подчинение иррациональным обычаям, имеющим своё преломление в пресловутых, донельзя деформированных семейных узах. А в нашем случае эти семейные узы оказались куда более искажёнными: одно хрупкое создание, с весьма кроткой душой было обречено нести на себе ношу обеспечения семейного благополучия. В то время как другие в этой семейке были освобождены от всякого участия в этом деле и беспечно жили за счёт этого безмолвного создания. Хотя все они – совершенно дееспособные люди и находятся в разгаре полных сил.
 
     С моего появления в этой среде ситуация круто меняется. Нет, не от того, что я – этакой бунтарь, и решил навести порядок в чужой семье. Просто от того, что я стал им мешать: они состояли на иждивении этого милого создания и теперь собираются и меня превратить в свою ломовую лошадь, приплюсовать к своей дойной корове! Я тут же даю им понять, что не собираюсь содержать чужих дармоедов. Нет, я бы мог их содержать, если бы они были малолетние дети. Но они, во-первых, – взрослые трудоспособные люди, и, во-вторых, – совершенно здоровые, но только предрасположены к тунеядству, и кто-то их ловко настраивает к этому образу жизни. Я вскоре заметил, что у каждого из них имеется свой доход, однако почему-то они не хотят тратить свои деньги, не желают иметь долевого участия в семейном бюджете, и собираются жить за счёт чужого дяди. Фактически мы совершаем переворот в функциональном перераспределении ролей, разрывая традицию, сложившуюся совершенно скверно внутри этого скверного семейства. В итоге нам пришлось уйти от них. Эти тунеядцы восстали против нас, и по приказанию нашей злодейки-матушки объявили нас изгоями, покушаясь даже на мою жизнь.
 
     Убегая от злодеяния бабки, и спасаясь от преследования её чудовищного окружения, в течение целых пяти лет мы были вынуждены скитаться по всей Москве, постоянно меняя жильё. А теперь получив решение суда, в поисках собственного отдельного жилья мы были готовы на всё, лишь бы выйти из того заколдованного круга, в котором мы буквально терзались, находясь в состоянии метемпсихозной агонии!

     С хозяйкой нашей будущей квартиры мы познакомились именно в этой ситуации. Зовут её Наташа, и тогда ей было где-то около 30-35 лет. Вскоре нам стало известно, что эта коварная женщина – настоящая злодейка, и от неё вообще желательно держаться подальше. После того, как нам пришлось переоформить (из-за вероломства и подлости бабушки) наши объявления по обмену жилья, именно Наташа первой связалась с нами. Мы этот факт приняли за добрый знак, на этом обращении остановились, и решили на остальные звонки не отвечать. До сих пор я не могу себе ответить, почему мы так поступили, ограничившись первым звонком? Может быть, здесь была задействована, своего рода мистика?! Как бы то ни было, с этой семьёй нас связала сама судьба. И чего только мы не вытерпели, волею жутких обстоятельств познакомившись с этой злодейкой!

     Полагаю, ситуация нуждается в некотором разъяснении.

     Моей супруге нужно было убежище. И мы его нашли. Вскоре началась формальность процедуры обмена: заявление об обмене жилой площади мы оформили 14 сентября 2001 года. Мы решили синхронизировать свои действия с нашим партнёром по обмену. Моя супруга помогла и Наташе оформить соответствующее заявление в тот же день. Более того, моя барышня договорилась с Наташей до завершения сделки еженедельно хотя бы один раз встречаться, чтобы согласовать все действия по обмену. И она неохотно приняла это предложение. Теперь нам оставалось проявить выдержку, и ни в коем случае не раскрыть ей своего внутреннего душевного переживания. Иначе эта женщина вдруг раздумает. Вот почему мы приняли её условия: погасить её долги по квартире. Почему мы, со своим опытом живучести, скользя по тернистой плоскости жизни, ни разу не впадая в пропасть, не заметили ловушку, расставленную Наташей против нас, и в итоге, оказались в весьма затруднительном положении?

     Признаюсь, тогда мы были сильно увлечены собственным спасением. Поэтому упустили из виду коварство хозяйки нашей будущей квартиры. Оказавшись глубоко втянутыми в ловушку этой злодейки, нам предстояло новое испытание: проявить выдержку, напоминающую Сизифов труд, не теряя при этом прозорливость, чтобы, не выходя из игры, прибегая к ухищрённому приёму самой хозяйки квартиры, запутать её в расставленной ею же ловушке. Для этого нам надо было продолжить начатую игру по тем же правилам, незаметно захватить инициативу в свои руки, и тем самым одержать верх над коварным противником. В противном случае мы могли бы оказаться за бортом уплывшего корабля. Мысль эта осенила мою барышню после длительного мучительного раздумья над поиском выхода из сложившейся ситуации во взаимоотношениях с Наташей.

     Первым делом барышня решила застеклить балкон квартиры, в которой ещё проживала Наташа со своей семьей и гражданским мужем. Наташа, естественно, теряется и, не догадываясь подтекста предложения, не улавливая замысла нашего хода, даёт добро. В средине октября барышня сделала заказ – остеклить балкон квартиры, принадлежащей чужим людям, и через два дня завершила это дело. Представьте, это было чрезмерно рискованное действие! Но она не побоявшись, пошла на эту авантюру, лишь бы продвинуть начатое дело с мёртвой точки. Она пошла на это, не имея фактически не какой гарантии, что её усилия – не тщетные, и что она  не выбросит деньги на ветер. На следующий день она ждёт меня в зале станции метро, когда я возвращаюсь с работы, и проводит меня туда, чтобы показать нашу будущую квартиру. Дверь открывает сама Наташа, одетая по-домашнему в длинное безобразное платье, и весело здоровается: «Привет, как хорошо, что вы вовремя пришли…. А то я собиралась идти в магазин. Заходите!» – с искусственным восторгом произносит она. Мы входим в длинный узкий коридор, а она топает впереди. Я впервые вхожу сюда. Раньше, в течение лета, всякий раз сопровождая супругу сюда, я оставался на улице, сидел на скамейке под деревом прямо напротив подъезда и ждал её.... Теперь входя в квартиру, я начинаю волноваться: то ли от неуверенности в скором избавлении от длительной муки, то ли от неопределённости нашего будущего. К тому же, в квартире стоит тяжёлый воздух от постоянного курения при закрытых окнах. Мы идём на кухню, которая находится напротив входной двери. Кухня слишком маленькая, в ней с трудом могут поместиться три человека. Наташа наливает нам чай из горячего чайника, стоящего прямо на газовой плите. А сама, зажигая сигарету, стоя около плиты, нервно начинает курить: «Вам, наверное, не нравится запах табака…. Зайдите в комнату, телевизор смотреть. Там Иришка одна сидит», – вежливо предлагает мне. Сидя около окна, моя барышня подтверждает: «Да, он вообще не выносит запаха табака. Иди-ка милый в комнату!» И тут же доставая сигарету из сумки, составит ей компанию.

     Я иду в комнату и поражаюсь ужасающей бедностью этой семейки. В огромной комнате справа от двери стоит грязный сломанный диван, служащий им в качестве кровати. На нём и сидит малюсенькая Ириша и смотрит в своё удовольствие телевизор. По какому-то каналу показывают мультики, и она сморит. Слева от двери вдоль стены, отделяющей комнату от кухни, расположена дешёвая раскладушка, и рядом с ней стоят два жёстких стула. Около огромного единственного окна стоит письменный стол, а на нём разбросанно лежат кассеты, старый магнитофон, книги и тетради. Пол ничем не покрыт, а на паркете лежит вековая грязь в виде хинной коры. Большой двухкамерный холодильник стоит, почему-то не в рабочем состоянии (а может быть, просто его отключили), в комнате прямо напротив двери, и рядом с ним поставили большой цветной телевизор. Стою в комнате с таким скудным инвентарем. Я невольно вспомнил тот момент, когда Наташа так красиво и элегантно приехала к нам, чтобы посмотреть своё будущее жильё. Разочарованный в ней, я начал впадать в мимолётное уныние. И почему-то мне показалось, что я нахожусь в бараке, нет, в развалюхе, где обитают одни бездомные. В один миг мне даже стало страшно, и я подумал про себя: «За что так злодейка-судьба мучает нас? До чего мы докатились, что согласны жить даже в таких бараках, и сколько надо вложить денежных средств, чтобы превратить эту развалюху в нормальное жильё?!» Моё душевное переживание возникает мгновенно, и длится всего лишь несколько секунд.

     В это время вдруг девочка Ириша замечает меня, радостно встаёт с дивана, и восторженно прибежав ко мне, кричит: «Дядя пришёл!» Всё ещё держа свой портфель в руке, я ласкаю девочку, свободной рукой поглаживая ей волосы, и здороваюсь с ней: «Привет, Ириша!» Затем брезгливо ставлю портфель ближе к стене, где стоят два стула, и сяду на один из них, обнимая ребёнка: «Ну, барышня, рассказывай, как дела… Ты помнишь меня?» Она садится рядом со мной на другой стул и отвечает: «Да, помню. Мы у вас были, бабушка мне подарила большую игрушку».

     Здесь, в комнате, очень жарко. Воздух пропитан запахом табака, и не только…. Я встаю с места и подхожу к окну, полюбоваться балконом. Дверь от балкона находится рядом с окном, а внутреннее стекло в балконной двери разбито. Я думаю: «Зимой, наверное, поменять дверь и окно нет смысла…». Мои мысли прерывает своим нежным голосом ребёнок, обращаясь ко мне:
 
     – Дядя, вы скоро переезжаете сюда?

     Поворачиваясь лицом к маленькой девочке, отвечаю: «Ещё ничего неизвестно, а что?» И даже не верится, что такая малюсенькая девочка так слаженно излагает свои мысли. Она объясняет:

     – Вы знаете, каждый вечер к нам приходят какие-то новые люди…и везде спят… прямо на полу.

     Я ничего не понимаю и переспрашиваю: «Кто к вам приходит, и зачем спят на полу? Они что на ночлег сюда приходят?»

     Девочка отвечает: «Да, они платят маме за это каждый вечер... И спят везде – в коридоре, на кухне, и в ванной комнате…»
 
     Только теперь до меня доходит: «Вон оно что: почему здесь всё так грязно, и так воняет!» – думаю про себя. А ей задаю ещё один вопрос: «А тот мужчина, который с вами приходил к нам, он – кто, и часто приезжает к вам, а он где спит?» Девочка не отрывая глаз от экрана телевизора, отвечает: «Мама хочет, чтобы я его называла папой…. Он спит со мной и мамой вон там, на диване».
     В это время из кухни выходит моя барышня и слегка откашливаясь, заходит в комнату: «Сэрчик, ты видел балкон?» – она с явным любопытством спрашивает. Я стою у окна. Грустно и многозначно смотрю на неё и отвечаю: «Да, ты молодец!» Она улавливает смысл моего взгляда, и поэтому несколько растерянно восклицает:

     – Ты знаешь, Наташа просит, чтоб мы остались у них на ужин… Ты не против?

     Ни о чём не думая, я произношу: «Боюсь, что мы им мешать будем. Скоро к ним придут их незваные гости… на ночлег» – Настороженно смотрю на девочку и, понижая тембр голоса, спрашиваю у неё: «Не так ли, Ириша?»

     Она, видимо, всё это время слушала нас, и ничего не пропустила. Поэтому, не отводя глаз от экрана телевизора, тут же отвечает: «Нет, дядя! Они поздно появляются…. И придут не вместе, а в отдельности. Оставайтесь, дядя!»

     В эту секунду сама Наташа входит в комнату и взволнованно интересуется: «Ты о чём, Иришка?» Девочка, наконец, поворачиваясь лицом к нам, отвечает: «Я про наших ночных посетителей». Наташа не теряясь, громко смеётся: «Да, Господи, они – родственники Ялчи… иногда приходят к нам…», – смущённо произносит она. Затем что-то ища в комнате, предлагает нам: «Идёмте на кухню. Я спешно приготовлю лёгкий ужин. Там и поужинаем». И держа в руках пачку сигареты, которую искала, первой двигается в сторону кухни. Вслед за ней и мы идём туда. Она поджарит нам рыбные палочки. Отдельно варит пельмени и в высоких стаканах наливает яблочный сок. Девочка садится за маленький стол рядом с моей барышней, а Наташа, стоя около плиты, и держа свою тарелку в руках, принимается есть. Мы оказываемся в окружении весёлой компании….
 
     После 21:00 собираемся выходить. Они провожают нас до лифта. Мы спускаемся по лифту. Кабина лифта – маленькая, но зато чистая. Теперь мы возвращаемся к себе. На улице царит тещина, не одного прохожего не видно, хотя не так поздно, и полная луна над нами висит, освещая всё вокруг. Правда, почему улица так рано опустела? Может быть, оттого, что со второй половины октября ночи становятся холодными! – думал я про себя. Выходя из подъезда, мы внезапно оказываемся под шквалом мощного потока серебристых лучей луны, стремительно выходящей из-под тёмных облаков. Колдовство какое-то. Мне почему-то кажется, что луна радушно приветствуя нас, отчаянно разгоняет злых духов, пытающихся строить нам чудовищные козни. Охваченный необычайным чувством погружения в самозабвение, я ускоряю шаг. Не успев, однако, далеко уйти от подъезда, как тут вдруг барышня, нежно держа меня за руку, резко останавливается: «Сэрчик, кажется, сегодня 19 октября. Эта дата тебе ни о чём не говорит?» – вполне серьёзно произносит она.
 
     О, Боже, как мы могли забыть про это число?! Ведь эта же самая памятная дата в истории нашей совместной жизни! Именно, в этот день, в не столь далёком 1994-ом году, мы впервые встретились. Услышав о моей беде, именно в этот день она меня приютила, а, когда поздно ночью мы вышли с собачкой на прогулку, я помню, как вдруг нас встретило полнолуние. Мы гуляли в соседнем школьном дворе, а полная луна висела над нами во всей красе. Словно большой огненный шар – ведь было же полнолуние! Сверху наблюдая за нами, луна как будто забавлялась. Тогда, однако, в отличие от сегодняшнего вечера, очаровательное лицо моей барышни, озарённое луной, выглядело весьма весело. Находясь во власти душевного порыва, вызванного неожиданным воспоминанием об этой трогательной зарисовке ностальгии, я обнимаю свою барышню, и нежно шепчу ей на ухо: «Извини, любимая! В суматохе этих головокружительных событий человек забывает даже самого себя, не говоря о радости прошлого!» Она, наклоняя голову на моё плечо, тем же тоном шепчет: «Главное, что мы – вместе!»

               
     *  *  *

     Проходит ещё несколько мучительных дней. А новостей о переезде – никаких! Вновь начинаем нервничать. Однажды вечером, возвращаясь с работы, нахожу барышню в хорошем расположении духа. Она докладывает мне, что дело продвинулось. Вскоре мы отправляемся в нотариальную контору для оформления договора по обмену. Наконец, наступает долгожданный день подписания Договора передачи прав собственности на право найма. Второго ноября две тысячи первого года указанный договор окончательно оформляется, и мы его получим. Наташа со своим сыном, Сергеем, его подпишут, и мы с супругой все расходы по заключению договора, согласно его пункту 21, оплачиваем. Спустя 20 дней после заключения договора по обмену мы вновь встречаемся с Наташей и её детьми для получения Свидетельства о государственной регистрации права на недвижимое имущество. Но с каким трудом нам удаётся уговорить эту аферистку, чтобы она не подвела нас! Теперь Наташа всячески пытается сорвать сделку. Срыв сделки фактически означал бы для нас, назревание новой трагедии в нашей жизни. Поэтому мы были настроены по-боевому, полны решимости, и предотвращали опасность. Во время получения свидетельства о госрегистрации должны были присутствовать все члены семьи с обеих сторон. Однако Наташа своего сына не привела туда. Тем самым она хотела сорвать сделку. Нам пришлось срочно обращаться к юристу в том же помещение, чтобы узнать, как выйти из этого положения. Заплатили и оформили соответствующую доверенность. Наташа начала психовать. К нашему невезению, мы свою очередь на получение указанного свидетельства прозевали, именно по причине отсутствия её же сына. Теперь только после обеда могли получить указанный документ. Она снова начала устраивать истерику. Мы должны были дождаться своей очереди только после обеда. А как удержать Наташу во время обеденного перерыва, чтобы она не удрала. Ведь тяжело иметь дело с вероломным человеком. А она как раз оказалась из этих людей. Моя барышня пустила в ход всю свою дипломатию, и пригласила её с дочкой в ресторан. Во время обеда в ресторане мы из-за всех сил уговаривали её проявить благоразумие, и идти до конца. И, наконец, мы бумагу получили. Теперь надо было срочно отнести копию с этого документа в наш ЖЭК. Было уже поздно. Но мы проявили необычайную настойчивость, и ничуть не растерявшись, поймали такси и срочно отправились туда. И, оказалось, не зря: нам удалось всё сделать.

     Ровно через два дня, т.е. 25 ноября, мы заказываем грузовую машину для переезда, и ближе к вечеру машина появится. Но теперь наша бабушка устраивает нам такой скандал, что все соседи взволнованно поднялись к нам, чтобы узнать, в чём дело. Бабка запрещает рабочим, выносить наши вещи из квартиры. И когда увидит толпу соседей на нашей лестничной площадке, начинает вопить, грубо ругая нас: «Паскудя, ты решила с этой чуркой удрать от меня….  Но я вам такую подлянку устрою, что до конца своих дней вы будете мучиться …» Мы, однако, вынеся свои вещи из квартиры, оставляем её в окружении любопытных соседей, и вскоре уезжаем на новую квартиру. Дом, куда мы собираемся переселиться, выделяется своей уникальной особенностью. Хотя построен он в 1955 году, однако, уже не относится к сталинским постройкам, это – не тот стиль архитектуры, но ещё и не входит в число домов хрущёвской застройки. Это был панельный восьмиэтажный дом с лифтом. Можно сказать, что наш дом входит в категорию зданий переходного периода – от сталинского стиля архитектуры к хрущёвской застройке. Но что бы ни говорили строители про архитектуру этого дома, и как бы ни оценивали его значимость оценщики жилья, всё равно от этого наши планы остаются в силе, и мы будем в нём жить. Ведь с переездом в этот дом фактически мы вступаем в новую эру своей жизни: в ЭРУ СВОБОДЫ!

     К вечеру мы уже занесли  вещи в новую квартиру. Барышня передаёт Наташе ключи от той квартиры, и заявляет, что мы уже её освободили. Странно, однако, Наташа почему-то особо не спешит освободить эту квартиру, которая по всем канонам теперь уже принадлежит нам. Она так себя ведёт, как будто переезд вообще её не касается. Наконец, ближе к двадцати вечера появляется Ялчи со своими земляками, и начинают вытаскивать вещи из квартиры. Они вещи выгружают в две легковушки: у друга Ялчи тоже имеется своя машина. К двадцати двум они почти освобождают квартиру, если не считать диван, телевизор и огромную самодельную антенну. И в это время вдруг Наташа подкидывает нам очередной гнусный номер. Она разыгрывает дешёвый трюк, начинает устраивать истерику, мол, её золотые украшения из комнаты пропали. Мы с женой – просто в шоке, не зная, что делать. Ялчи в очередной раз уехал с вещами, и остался только один молодой парень. А он – из его родственников, который помогает загружать вещи в машину. Но он ни как не может успокоить Наташу. Можно сказать, что Наташа открытым текстом нас обвиняет в краже несуществующих украшений, которые якобы подарил ей Ялчи. Наконец, Ялчи возвращается и, узнав об этой инсценировке, начинает уговаривать Наташу, чтобы она прекратила нелепую истерику. Наташа, однако, демонстративно выходит в коридор с родственником Ялчи, якобы для выяснения ситуации, а Ялчи остаётся в комнате. С их удалением из квартиры я подхожу к Ялчи, и объясняю, что она себя ведёт весьма скверно, устраивая отвратительное представление, и подозревая нас в краже: «Мы не причастны к этому делу. Такой розыгрыш по отношению к нам вызывает возмущение», – обиженно заключаю я. Бедолага Ялчи извиняется за непристойное поведение Наташи, и раскрывает её ложь, заявляя, что он таких украшений никогда не дарил ей. В это время Наташа вместе с тем парнем возвращается, и объявляет, что украшения нашлись. С облегчением вздохнув, супруга на меня смотрит, и почти шепча, говорит, что ей надо срочно идти в ту квартиру. Я улавливаю её замысел и, кивая головой, соглашусь. Она идёт туда за некоторыми вещами, которые специально оставила для этой истерички. Теперь она хочет их принести сюда. Когда барышня встаёт, Ялчи смущённо предлагает ей: «Подождите, мы Вас отвезём!» Барышня, вяло улыбаясь, благодарит его,  уходя, напоминает: «Не забудьте, пожалуйста, оставить ключи!»

     Вскоре квартира освобождается, и я остаюсь наедине с собой в пустой квартире. Охваченный противоречивыми эмоциями, в ожидании возвращения барышни я хожу по комнате, с ужасом осматривая грязный потолок и почернившие от пыли и дыма стены. Передвигаясь по пустой квартире, вспоминая сегодняшнюю суету и низость людей, подпортивших нам настроение, вдруг нахожу себя в окружении человекоподобных тварей, составляющих социальную чернь сегодняшней России. Мне хочется всё бросить  и уйти куда-нибудь подальше от этой опустошённой донельзя социальной среды, куда глаза глядят, пока не достигну настоящего душевного покоя.
 
     Только к полуночи барышня возвращается. Она выглядит весьма вяло, и обе её руки заняты: одной рукой несёт цветок в белом горшке, а другой – большую хозяйственную сумку. Открывая дверь, я тут же спешу освободить её от тяжести груза, и одним плечом бесшумно закрываю общую выходную дверь, отделяющую общий коридор от лестничной площадки. Она идёт на кухню, и садится на табуретку, которую мы с собой привезли из прежней нашей квартиры. Вслед за ней и я иду туда. Доставая сигарету, она устало смотрит на меня:

     – Жутко устала, – держит паузу, затем закуривая сигарету, продолжает, – поставить что-нибудь, есть будешь?

     Горшок с цветком ставлю на подоконник, и отвечаю: «Кушать ничего…. Готовить что-нибудь вроде поздно! Если ты не очень голодна, оставим на завтра…»

     Она возражает: «Мы с тобой с вчерашнего вечера ничего не ели. Нет, надо что-то готовить. Тем более, завтра тебе ехать на работу…. Я сейчас…»
 
     Вещи наши ещё не распакованы. Я иду рыться в мешках, чтобы узнать, что и где находится…. Не успев, однако, найти нужные мешки, как тут барышня с выкриком входит в комнату:

     – Сэрчик, ты представляешь. А туалет-то не работает, бочок сломан. Завтра надо срочно вызывать сантехника. Ты заметил, что в комнате стоит неприятный запах?
 
     И тут она, и без того находясь во власти наивысшего гнева, саркастическим движением начинает проверять вещи, которые прежние жильцы не унесли из квартиры. Ей удаётся легко определить источник вони. «Тьфу, мразь!» – она с ужасом отодвигается назад. Это – сломанный диван, лежащий, словно гора, вдоль стены, что справа от двери. Дурной запах оттуда идёт. Оказывается, они в последнее время использовали диван не по назначению, а в качестве сартира. Да, да! Они превратили его в детский туалет! Невзирая на столь позднее время, нам пришлось с огромным трудом вытащить диван из квартиры. И лишь после того, как барышня произведёт необходимую элементарную уборку в комнате, она успокоится. Но время уже позднее, и спать пора….

     Со следующего дня барышня решительно занимается ремонтом нашей квартиры. У нас это – первая самостоятельная квартира, о месте нахождения которой, по настоянию того же зама прокурора, ни один из родственников бабушки, включая дармоеда-великана, Витю и его жену, не должен знать. Только таким образом мы можем обеспечить себя спокойной жизнью. Мы договорились с Наташей и её окружением, чтобы они никому не сообщали наш адрес. Она пообещала хранить молчание, и взамен мы ей оставили всю свою мебель в той квартире. Теперь пока барышня занята ремонтом, мы спим на полу. Эта квартира фактически стала плацдармом для нашего дальнейшего продвижения по пространству СВОБОДЫ, и, по идее, должна олицетворять наше представление о самостоятельной преуспевающей семье. Поэтому барышня из-за всех сил старается воплотить свою мечту о благополучном жилье: первым делом сразу вызвала мастеров и привела в порядок туалет, поменяла все электровключатели, розетки и систему освещения; затем поменяла двери, и теперь сама занята побелкой потолка, оклейкой стен обоями. Едва завершив полный ремонт  в третьей декаде декабря, вдруг бедняжка подает с ног: да, барышня внезапно заболела. Соседка по коридору вечером вызывает скорую, и бригада скорой помощи предварительно поставив ей диагноз острой ангины, её отвезла в больницу. Я сопровождаю её до больницы, и лишь после того как её отправляют в соответствующее отделение, она силой уговаривает меня возвращаться домой. Покинув больницу, мне пришлось слишком долго ждать, пока появилось единственное транспортное средство – трамвай, курсирующее между больницей и городом. Больница оказалась в забытом отдалённом месте, и меня поразило поведение бригады скорой помощи: вокруг нашего дома – столько больниц, а они взяли и отвезли барышню совершенно на другой конец города. Едва успев спуститься в метро, как тут вслед за мной закрыли вход, и я на последнем поезде метро вернулся домой. Около половины третьего оказался дома. Голодный как волк, и уставший как участник марафона, лёг спать.
 
     На работе меня с раннего утра отправляют на конференцию. На календаре – конец года, и все организации хотят проводить итоговые совещания с участием зарубежных гостей. К обеду возвращаюсь в дипмиссию и на своём рабочем столе вижу записку, написанную рукой нашего секретаря: «Ваша супруга позвонила. После обеда перезвонит». Обрадовался. Поднимаю трубку и связываюсь с нашей милой секретаршей: «Лариса, привет. Я уже на месте. Спасибо за записку…. Да, только что вернулся с конференции». После 14:00 жена звонит. Поставленный диагноз подтвердили. У неё острая ангина. Наверняка до конца декабря будут её держать в больнице. Уже назначен лечащий врач, и приступили к лечению. Дальше, получаю от неё строгий наказ: Не скучать! Обещаю выполнить.

     Звонит она регулярно. В последний день уходящего 2001 года, т.е. когда её выписали, вдруг она без звонка покидает больницу. И на трамвае возвращается в город, до станции метро «Сокол». Оттуда и на метро спокойно добирается до дома, а по дороге покупает кое-какие подарки, продукты и вещички новогоднего назначения….

     Невзирая на предстоящий новогодний праздник, нас не выпустили с работы раньше времени. Но зато все получили хорошие подарки. Входя в дом, я буквально онемел: Барышня лежит на кровати, вид у неё совсем бледный. А квартиру привела в порядок, разукрасив стены и потолок в комнате и на кухне новогодними украшениями: в прихожей на стене висит пышная гирлянда в виде надписи «2002 год!», в комнате стоит новогодний стол, накрытый по нашей семейной традиции.
 
     – А вот жаль, ёлки нет!

     Стою в средине комнаты, держа в руках портфель и подарки, полученные от наших работодателей по случаю наступления Нового года, и грустно думаю про себя.

     Услышав, что я вошёл в комнату, барышня открывает глаза и едва слыша, произносит: «Сэрчик, ёлки не нашла. Сходи в лес, попробуй найти что-нибудь!»

     Я бросаю  все коробки, которые всё ещё держал в руках, и мигом помчусь на улицу. Я спускаюсь в лес, находящийся в двух шагах от нашего дома, и только когда город погружается в глубокую темноту, я возвращаюсь домой, с веточкой голубой ёлки, пахнущей свежестью. Я её срубил прямо с огромного дерева в неприступной роще, окружённой сугробами, глубиной до пояса. Накануне выпал ещё тяжёлый мокрый снег, который замёл все тропинки. А в лесу в это время года и без того ходить тяжело. Но я кое-как по старой памяти ориентируюсь и выхожу из него. Видимо, я так долго отсутствовал, что даже барышня не выдержала и стала волноваться. Затем, чтобы подавить в себе беспочвенную тревогу, встала и начала готовить новогоднюю трапезу. К моему возвращению ужин уже готов, и теперь можно спокойно наряжать нашу свежую ёлку. Но как ни крутись, придётся признаваться, что ощущения радости у нас нет: барышня болеет, да и моё настроение совсем не праздничное! Ей нужен отдых, а мне без неё веселиться особо нет смысла. В итоге, не дожидаясь наступления Нового года, мы ложимся спать. Новый год можно чествовать и после его наступления!

     * * *

     Как и следовало ожидать, Наташа начала устраивать нам всякие козни. Ей никак не хотелось так легко расстаться с мыслью (а позднее, и намерением) шантажировать нас. Поэтому всячески создавая нам помехи, она решила не выписываться с прежней жилплощади. Нам пришлось оплатить все её долги по коммунальным услугам, чтобы она сняла свою семью с регистрационного учёта из квартиры, де-юре уже не принадлежащей ей, и прописалась по новому месту жительства. Из-за неё нас сняли с регистрационного учёта прежнего места жительства спустя более двух месяцев, только 29 января 2002 г., в то время как мы начали жить в новой квартире с 25 ноября 2001 года. Это означало, что мы должны были платить одновременно за две квартиры. Нас зарегистрировали по новому месту жительства именно в тот день, когда нас сняли с регистрационного учёта прежнего места жительства. Существовала опасность спекуляции со стороны Наташи на малолетней девочке: она могла бы прибегнуть к жульничеству, и спекулятивно заявить, что при сделке обмена квартиры якобы её права ущемлены. Либо обратиться к мошенникам, скажем, из числа чёрных риэлторов, которые способны проводить такую махинацию, которая привела бы к аннулированию самой нашей сделки. Однако это было – всего лишь преувеличенное отражение нашей тревоги, вызванной вероломством Наташи по отношению к нам. В то время как сама сделка была совершена правомерно, и грамотным юристом-нотариусом оформлена в соответствии с правовой практикой сегодняшней России. Так что опасаться нам чего-либо, не было смысла. А вот не понятно, с какой целью Наташа уклонялась от выполнения своих обязательств по сделке, почему она никак не хотела освободить полностью нашу квартиру, оставив у нас свой грязный диван, который длительное время красовался в нашем общем коридоре, и пока мы с ней не связались, она вообще пряталась от нас?! И, тем не менее, мы не сидели сложа руки, а продолжили работу по благоустройству нашего жилья. Барышня поменяла окна и дверь от балкона и на стеклопластик, купила роскошный шкаф, письменный стол и отдельный стол для ещё несуществующего домашнего компьютера. Честно говоря, тогда и на работе у меня не было компьютера, и, по-прежнему, все материалы я писал либо переводил только рукой. У нас на работе другим коллегам поставили компьютер, а когда очередь дошла до меня, сказали, что вот-вот на днях получат новую партию оргтехники из центра…. Только ко второй половине следующего года на моём столе появляется новейшая модель чуда-технологии, но без доступа к интернету. Мои работодатели предпочли, оставить меня обделенным этой возможностью ….

     Вся весна проходит в борьбе со злодеянием Наташи: она прячется от нас, уклоняется от выполнения своих договорных обязательств. Мы погасили всю её задолженность за коммунальные услуги, накопившуюся в течение нескольких лет. А теперь мы вынуждены платить ещё и за коммунальную квартиру, которая уже принадлежит ей и её семье, но не хочет прописаться в ней. Вопрос решился лишь в средине мая, когда барышня больше не выдержала  и начала её трясти, обратившись к соответствующим властям. После этого барышня занялась решением вопроса городского телефона, который был снят с этой квартиры по вине Наташи. Для восстановления городской связи в квартире нужно было наличие льготного статуса у нашей семьи. К категории льготных граждан мы никогда не относились, тем более в наших условиях. Оставалось лишь барышне устроиться на работу именно в такой организации, чьим сотрудникам положено быть постоянно на связи с местом работой. Барышня пошла на такую работу – стала связисткой-аппаратчицей, и спустя полгода мы получили городской телефон. Тут же купили более современный аппарат с автоответчиком и определителем номера. Признаюсь, барышня проявила завидную терпимость, не побоявшись адских условий круглосуточной службы, постоянной бессонницы, отсутствия нормального питания и т.д. и т.п.

     Весь 2002 год мы были заняты неустанной борьбой за утверждение основ самостоятельной жизни. За этот год мы обосновались окончательно, утвердившись как полноценная семья, с хорошим заделом самообеспеченности. Теперь барышня, уже освободившись от всякой зависимости, занимается исключительно улучшением качества благосостояния нашей семьи. Буквально накануне Нового 2003 года мы получаем городской телефон. И это станет своего рода новогодним подарком, полученным нами благодаря полугодовой тяжёлой службе моей барышни в качестве связистки. Теперь она постепенно входит в обычное русло заслуженной рациональной беспечности и восстанавливает утерянные связи со школьными подругами, бывшими коллегами, друзьями по работе. И тут вдруг в нашей новой квартире вновь появляется вездесущая скрытая злодейка – змея подколодная – Галина Дмитриевна.

     Однажды, в третьей декаде сентября, возвращаясь с работы поздно (мы съездили за город, посетили одно предприятие, специализирующееся по искусственному засеву облаков), ещё не входя в подъезд, слышу весёлый крик барышни. Поднимаю голову, смотрю, она с балкона наблюдает за мной, и рядом с ней стоит коротенькая женская фигурка в очках. Фигура чем-то напоминает мне скомороха Галю. Барышня с открытого балкона восклицает: «Сэрчик, не поднимайся. У нас хлеба нет. Иди за хлебом, заодно купи и арбуз!»

    Я отправляюсь к станции метро, где в это время года продаются арбузы. Купив всё необходимое, возвращаюсь домой. Вижу, не ошибся: у нас действительно находится Галина Дмитриевна. Сидит одна в комнате, в мягком кресле, прямо напротив огромного шкафа, и любуется на себя в зеркало. Её лицо выглядит весьма обгоревшим. Видимо выпила лишнюю стопочку. Одета она была в тёмно-серое платье, а свои костлявые кривые ноги выставила напоказ. С моим появлением едва держась на ногах, и качаясь, двигается в мою сторону: «Сэрчик, как я соскучилась по тебе! Иди ко мне, хочу расцеловать тебя!» – широко открывая свой рабочий уродливый рот, напоминающий чёрную вонючую дыру, во всеуслышание произносит. Я, несколько теряясь её отвратительной фамильярностью, холодно здороваюсь, и брезгливо подхожу к ней, закрывая глаза, терплю её поцелуи. Она, тиская меня в своих объятиях, страстно прижимает меня к груде. Это меня настораживает. Я, почти силой вырываясь из её объятия, с явной обидой ухожу на кухню, где барышня готовит ужин. Она в двух словах объясняет ситуацию: « Я позвонила узнать как её дела, а та настаивает на встрече. Пришлось её пригласить».

     Барышня к ужину Галю приведёт в порядок, заставляя её выпить чая с лимоном. Более того, она силой отправляет её, т.е. свою бывшую соседку по коммунальной квартире, умыться холодной водой. Благодаря усилиям барышни, Галя более-менее трезво садится за стол, накрытый не на кухне, а в комнате. Когда на столе появится горячая блюда, Галя ещё в состоянии себя вести прилично. Но стоит ей поднять первую рюмку за наше благополучие в  новой квартире, как тут она теряет контроль над собой. Ей даже стало плохо: её вырвало, и она пошла  дальше….  Пришлось уложить её в постель. Барышня разложила кресло-кровать и постелила ей. Она подпортила нам весь вечер. Мы не стали есть. С тех пор она, к моему счастью, всячески избегает встреч со мной, ограничивается тайным общением с барышней. Лишь потом мне стало известно, что эта аферистка почти регулярно, т.е. несколько раз в неделю, встречается с моей барышней у нас в квартире. Каждый раз, за полчаса до моего возвращения с работы, покидает наш дом. Однако до сих пор мне не понятно, чем мотивировалась такая таинственная связь между моей барышней и этой злодейкой? У моей возлюбленной друзей и знакомых – не мало. Однако  меня удивляет, почему она не общается с более приличными людьми, а выбрала эту страшную уродину? Или это она, сама эта стерва Галя так рвётся к ней, и зачем? Разве она забыла, что Галя – преступная, и в её семье живут одни преступники? Или просто не знает, что она – вовсе не женщина, а змея подколодная, и появляется у нас только с конкретной целью, чтобы ужалить нас? Ведь она же – не ровесница ей, а в матери годится! И нечем не может выделяться разве что своей пошлостью, да и аморальным поведением? Тогда в чём дело? И зачем она нужна ей? Пока я об этом ничего не знаю. Но я буду стараться раскрыть и эту тайну.   В течение 2002 года я полностью отдаюсь разработке своей научной монографии: «Эхо Хорасана сквозь века и тысячелетия». Рукописный текст монографии барышня печатает на портативной пишущей машинке, исправляя, по возможности, орфографические погрешности. Работу над монографией я начал с 2000 года, а заканчиваю её во второй половине 2003 года, когда в средине августа, наконец, мои работодатели раскошелятся, и на моём рабочем столе появляется компьютер. Коллеги по работе помогают мне освоить азбуку чуда-технологии, и я в свободное время, втайне от всех, черепашьим движением начинаю готовить электронный вариант своей монографии. Четвертую главу и заключительную часть книги я прямо изложил без предварительной обработки текста. В конце октября 2003 года готовый текст в виде дискеты барышня отнесла в типографию, и ровно 15 декабря книга выходит в свет. Экземпляры монографии барышня отправила по почте в ведущие библиотеки и научно-исследовательские центры России и стран СНГ, в посольства стран постоянных членов Совбеза ООН, в посольства стран Афганистана и Ирана, а также в посольства перелагающих стран, вступавших в своё время в культурные взаимодействия с моей Прародиной: Греции, Индии, Китая; в РАН и её исследовательские центры; МИД РФ и его вузы; ряд ведущих российских и международных СМИ: НГ, Коммерсант, BBC, IEI–International Eurasian Institute for Economic and Political Research.

     Публикация моей научной монографии вызывает беспрецедентный интерес у заинтересованных организаций страны моих работодателей. Шеф бюро информагентства в Москве по горячим следам свяжется со мной, и предлагает встретиться для обсуждения вопроса о переиздании книги в их типографии – Soroush Press. Он намёком подсказывает мне, что книга встретилась с бурным негодованием дипперсонала, а сам я для них стал «фактором раздражения!» По ряду причин я отказываюсь встретиться с ним, а взамен обещаю ему, готовить выжимки текста своей книги, переведя его на язык страны моих работодателей и передать их организации.

     Кончилась эта история весьма печально: вскоре его отозвали на родину, а про мою монографию вообще забыли. Фактически с этой публикацией я сам попал в опалу.
                * * *

     Новогодним подарком 2004 года для меня и моей семьи стал выход в свет этой моей научной монографии. Экземпляр моей книги барышня с моим автографом подарила бывшему депутату Верховного Совета, Луизе Георгиевне, великодушной женщине, к которой я испытываю особое уважение. Узнав об этом, злодейка Галя тут же отправляется к нам с претензией, мол, она больше заслуживает нашего внимания моей семьи, нежели кто-либо другой человек из числа наших знакомых. Барышне придётся готовить и этой шарлатанке отдельный экземпляр с трогательной подписью от автора, и соавтора (то бишь моей супруги), и дарит ей. А на свой день рождения от неё, от этой змеи подколодной, получает открытку со стихотворным поздравлением. В ней Галя поздравляет мою барышню, со странными словами: «Мы с мужем поздравляем тебя …»

     Теперь, барышня в шоке: «Что это значит – мы с мужем…? Эта женщина с неразборчивым вкусом никогда не была замужем, а сынка своего, черт знает, от кого родила: будучи пленницей вожделения, она подряд меняла своих властителей…. Теперь как она смеет осквернять честь этого торжества – День её рождения?» – разгневанно думает барышня про себя, получая открытку от этого циничного скомороха. Но ведёт себя весьма сдержанно. Спустя некоторое время, Галина Дмитриевна вновь встречается с моей барышней, и дерзко начинает любопытствовать: «Ты показала мою открытку своему мужу?» – спрашивает она. Барышня положительно кивает головой. А Галя вновь спрашивает: «И как он среагировал?»  Барышня отвечает: «Никак?»  Галя нервно повторяет: «Точно ты ему показала?» Барышня: «Да, точно. В чём дело?» Стерва Галя тут попадает в собственно поставленный капкан. И теперь не знает, как высвободиться из него.
     Мы с барышней подробно изучаем этот случай, и в итоге принимаем однозначное решение: никоим образом эту змею подколодную больше не пускать близко к себе, и не обсуждать при ней семейные вопросы! Она исчерпывающим образом себя дискредитирована в нашем обществе, и ей больше незачем являться к нам. И, тем более – пользоваться нашим доверием.
     И в разгаре этих событий вдруг барышня каким-то мистическим образом узнаёт о покушении на нашу матушку. Она – при смерти, и находится в больнице. Моей барышне надо было срочно проститься с ней, до того, как матушка покинет наш мир земной….  Узнаёт об этом барышня от великана.

    
     ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     КТО ПОКУШАЛСЯ НА НАШУ МАТУШКУ?

     Первое, что барышне пришло на ум, был именно этот вопрос. Действительно, кто бы мог покушаться на эту покинутую, Богом забытую, старуху, и зачем?

     С тех пор, как мы покинули наше прежнее постоянное место жительства, барышня, насколько мне известно, ни разу туда не ходила. Зачем ей ходить туда, когда всей душой мечтала только об одном: как вырваться из плена этой ведьмы?! Злодейка-матушка сделала нам столько гадостей, что моя барышня больше никогда не желала видеть её. Как ни странно, наша матушка никогда не испытывала чувства материнской любви к родной дочери. Я не знаю, как она относилась к своему сыну, Вите. Когда я появился в этой семейке, Вити там не было. Он уже жил отдельно, и я ни разу не видел, как он общался со своей мамой. С моей барышней он общался открыто, искренне, непринуждённо, а со своей мамой – я не могу судить, не приходилось видеть, как они общались.

     Из числа всех прямых родственников моей барышни наша матушка оказалась самым замкнутым, самым таинственным человеком. Скажу больше: среди всех женщин, хорошо известных мне, и каким-то образом имевших отношение к моей сознательной жизни, либо волею жутких обстоятельств мне приходилось когда-то и каким-то образом соприкасаться с ними (по кровнородственным связям либо в связи с учёбой, партийной работой, по долгу службы и т.д. и т.п.), наша матушка – единственная личность, оставшаяся для меня настоящей загадкой. Признаюсь, в моей жизни никто так сильно не вызывал во мне столько неоднозначных, столько контрастных чувств и реакций, как моя тёща. Что это за существо, выдающее себя за мою тёщу? Что собой представляло это не полностью раскрытое существо? В психдиспансере поставили ей диагноз: «страдает от нервного расстройства с признаками агрессивной параноидальной рефлексии». Оттого и тогда она насильственно попала в психбольницу, что на «матроской тишине». Лично я квалифицировал её, для себя, как бинарно-миссионерское существо. Это, однако, – всего лишь дефиниция, предложенная мною по итогам длительного наблюдения за действием этой скрытой женщины для определения нераскрытой, потаённой, стороны её загадочной личности. А сама она осталась, для меня, до конца своих дней существом, окутанным массой таинственностей, оставшимися, для многих, нераспознанными. Я не исключаю наличие возможных релятивистских связей между этим существом и нечистыми силами. Быть может, именно благодаря такому мистическому (либо мистифицированному) общению с таинственными (либо нечистыми) силами вокруг неё постоянно стояла тяжёлая атмосфера, напоминавшая некий вонючий омут, притягивающий к себе аналогичные негодные твари. Вот почему нашу матушку окружали исключительно ей подобные существа, живущие и действующие по её образу и подобию. Исходя из этих сугубо индивидуальных (личностных) соображений, окружение матушки с самого начала моего появления в этой семейке было охарактеризовано мною как бинарно-миссионерское общество.
 
     Тем не менее, сам этот вопрос (что это за существо?) по-прежнему остаётся нераскрытым. Видимо, здесь имеет место какая-то неопознанная мистика, исходящая от самой матушки. Ведь не случайно и сама она остаётся загадкой, не разгаданной автором этого текста, женившегося на её дочери, и волею жутких обстоятельств оказавшегося в капкане этого бинарно-миссионерского существа!

     Кому нужна была её смерть?

     Барышня с этим вопросом прибежит домой, чтобы готовиться к встрече с матушкой. Но сначала ей надо выйти с нашей новой собачкой породы «немецкая овчарка» на небольшую прогулку, а то неизвестно, когда мы будем возвращаться домой. И пока она гуляет по лесопарку с собачкой, её мысли заняты поиском ответа на волнующий её вопрос: «Кому нужна была её смерть?» Логический ответ сам пришёл ей на ум: «Тому, кому она мешала». Ввиду замкнутости нашей матушки вряд ли она могла чем-то заинтересовать кого-либо со стороны. На это мог бы идти только человек, хорошо знающий её, и очень близкий человек, кому она могла полностью доверяться. Стало быть, это было дело рук из числа ближайшего её окружения либо из соседей по коммуналке. А кто из её близких людей мог бы поднять на неё руку? Любимый племянник давно уже кормит червей под землей. Великан на это не пошёл бы. Он – жалкий трус, а трус не способен осознанно кого-либо убить, разве что в собственном искажённом воображении; Татьяна Павловна, её любимая племянница? Либо соседка Наташа? Или они действовали сообща?

     Быстро покормив собачку, барышня тут же спешит в больницу, чтобы застать матушку живой, и прощаться с ней. А там встретились с великаном. Он – пьян до неузнаваемости, стоит у входа в городскую больницу, и едва стоя на ногах, что-то бормочет. Барышня, ничего не поняв, решит, что великан находится в состоянии хмельной агонии, и эзоповским языком рассказывает о своём видении. Оставляя его у входа, барышня думает про себя: «Надо бы и его как-то упрятать в наркодиспансер на принудительное лечение! Парень явно погибает…»

     Вернувшись с работы, я как обычно выхожу с собачкой на вечернюю прогулку, не о чём не догадываясь. Собачка у нас – новая, и живёт с нами около года: умная, смелая, выносливая. Появилась у нас летом 2003 года, когда мы с барышней отмечали годовщину нашего семейного союза. Первое время она вела себя так тихо, что я её принял за немую. Она этим своим качеством отличается от прежней нашей собаки. На звонок в дверь реагирует безмолвно, не поднимая шума. Зато домушников близко не пускает. Из числа посторонних приняла только скомороха Галю. Ведь неспроста она так усердствует «повсюду быть вхожей»! Сегодня, однако, мы почему-то устаём быстро. Когда поднимаемся домой, вижу, квартира по-прежнему пуста, и барышня всё ещё отсутствует. Выходя из дому, она не оставила никакой записки, и я не знаю где она находится. От безысходности, и не зная, что делать, вхожу на кухню и собираюсь готовить ужи….  Только поздно вечером, когда барышня, наконец, возвращается домой, подробно рассказывает мне, почему целый день отсутствовала. А в завершении грустно добавляет: «Теперь мы с вами (она имеет в виду меня и нашу собачку!) редко будем встречаться. И ещё неизвестно, сколько это непредвиденное обстоятельство будет продолжаться. Так что, наберитесь терпения, и готовьтесь к самому худшему…». Слушая неприятные новости от своей супруги, почему-то я невольно вспомнил слова бабушки, высказанные ей в день нашего переезда на новую квартиру: «Я вам такую подлянку устрою, что на всю жизнь вам запомнится…»
 
     После переезда на новую нашу квартиру, где-то около двух лет мы не общались с бабушкой. И фактически о ней ничего не знали, да и знать не хотели. Именно столько-то времени теперь в наших комнатах проживает Наташа со своими детьми и транзитным гражданским мужем. Бабушка наша, естественно, не могла полностью замыкаться в себе. Её постоянно навешают, как минимум, два человека: её племянница, Татьяна Павловна, и великан. А зачем? Племянница помимо всего прочего, надеется получить семейные драгоценности, оставленные бабушке по наследству свекровью. А великан, он – получеловек, всё жизнь проводил под юбкой мамы, и без покровительства жить не может. А теперь в его нынешнем положении – т.е. будучи молодым мужиком-тунеядцем, он так искусно тянется за бабкой совершенно по другим мотивам. В том числе, по самой простой причине – дабы не оказаться полностью изолированным, и не терять нити связи с её родственниками. Он хоть – полоумный, но, тем не менее, осознаёт, что родственники отца его не признают: кому нужна такая тварь! Поэтому держит связь с бабкой, чтобы можно было что-то воровать или напиться на халяву, особенно когда Татьяна Павловна появляется, и наливает ему....  Так вот, на днях великан после недельного запоя, просыпаясь с тяжёлой головой, набирает номер своей родственницы – Татьяны Павловны. И, надеясь как обычно услышать приглашение, мол, приезжай выпить с нами, вдруг остолбенеет: «Беги скорее! Бабка всё продала и находится в пансионате…. Иди, забери то, что можешь из её вещей, а то унесут другие….  Приезжай, хоть забери холодильник. Он совсем новый! Недавно твоя мама его купила бабушке» – Татьяна с открытым презрением объясняет ему. Затем с явным отвращением добавляет: «Бабка поломала ногу, и теперь лежит в больнице…» Впадая в панику, великан позвонит барышне по мобильнику (номер городского телефона он не знает), и пересказывает всё услышанное от Таньки. И объясняет, где эта больница находится.

     * * *

     Похоже, Татьяна Павловна восстав против бабки, решила разорвать заколдованный круг таинственности: выйти из общества чёрных миссионеров! И чтобы выйти из этого заколдованного круга, ей надо было, видимо, уничтожить главу этого бинарно-миссионерского общества – свою тётю! Вот почему, она что-то смутно говорила великану, позвонившему ей чисто случайно. Однако, Татьяна Павловна, правды не сказала великану. Да и не считала нужным говорить ему правду: она по натуре – высокомерная баба, и великан для неё, в лучшем случае, – всего лишь холоп, как и её же отец, когда в годы Великой отечественной войны прятался дома, и чистил обувь чиновникам, «забавлявшимися» с её мамой. Она – детище войны, и родилась накануне Великой Отечественной. Всё это проходило при ней. Она вместе со своей тёткой – нашей матушкой, стала очевидцем этих «забав», и всё это помнит. Её мама была привлекательной особой, и ею «развлекались» многие чиновники, проявлявших слабость к женской красоте. Оттого она (юная Танька) и отца своего ненавидела, а впоследствии эта ненависть переросла в отвращение ко всему мужскому полу. Более того, она предпочла жить небезгрешной «старой девой», но ни в коем случае замуж не входить….  Она и великана воспринимала как жалкого бродягу, который появляется именно там, где воняет помётом. Великана она особо недолюбливала. Он для неё всегда был жалким трусом, и вызывал у неё ассоциацию спившегося халявщика. Ведь неспроста он везде появляется, всем трезвонит, лишь бы его приглашали выпить. И теперь, когда он ей позвонил, она лишь импульсивно, под влиянием родственной связи с ним, пожалела его, бродягу великана, и отправила его на ложный путь – мол, иди, собирай мусор! На этот раз, однако, цель у Татьяны Павловны была совершенно другой – дабы замести следи собственного участия в исчезновении бабушки! Она затеяла кровавую сцену, жаждя наживы, решила уничтожить бабушку. Да, и с какой жестокостью?!

     И, тем не менее, осуществляя такое коварство, она упустила из виду маленькую деталь: возможность вмешательства моей барышни в осуществление содеянного. Находясь во власти вихревого злодеяния, и действуя импульсивно, она не предугадала одно обстоятельство – реакцию дочери своей жертвы на этот факт. Татьяна Павловна должна была учитывать этот момент, что моя барышня рано или поздно, всё равно узнаёт о случившемся. И когда она узнаёт об этом злодеянии Татьяны, какова будет её реакция? Да, она не предугадала реакцию моей барышни. И эта было её роковое упущение. Попросту не досчиталась! Она не могла предчувствовать реакции моей барышни. Татьяна Павловна решила провести великана, забывая про мою барышню. А разве мою барышню можно провести?! Она, моя барышня, любого раскроит, и ещё как! Бросив всё, она помчалась в больницу, по адресу, который сообщил ей великан. Странно, барышню не пускают к бабке. Дежурная медсестра объясняет, что они предупреждены, и только с разрешения главврача можно зайти к ней. Барышня с трудом пробирается к главврачу, и, предъявляя свой паспорт, объясняет ему, что она – её родная дочь. Главврач явно теряется, объясняя в свою очередь, что те люди, которые положили бабку в больницу, приезжали два раза с какими-то бумагами, и хотели, чтобы бабка их подписала. Они хотят срочно её выписать из больницы, и куда-то увести. Бабка, однако, со сломанной ногой прикована к своей койке, и не может двигаться. Более того, она ничего не видит, и не могла поставить свою подпись. От него барышня настороженно бежит к палате, где лежит бабка. И там свою матушку находит в омерзительном состоянии. Она лежит на кровати со сломанной ногой в гипсе, а её обезвоженное лицо напоминает покойницу. Бабка, еле дыша, опустошённым взглядом смотрит на свою дочь, и едва узнаёт её. Барышня, забывая про собственную обиду на бабку, подходит к ней и взволнованно восклицает: «Мам, эта я! Не узнаёшь. Что случилось?» Бабка, однако, не в состоянии разговаривать. Нет, не от стыда и прилива эмоций! Хотя и этот фактор мог бы в этот момент её поразить. Однако она просто охвачена агонией, и до такой степени обессилена, что не в состоянии даже рот открыть. Лишь горькие и жгучие слёзы, протекающие в это время по её бледным щекам, выдают её внутреннее переживание. Моя супруга кидается в её сторону, проверять её тело. Она издаёт дурной запах. У бабки появились пролежни. Барышня улавливает всю катастрофичность ситуации, срочно связывается с дежурным врачом, и затем оттуда возвращается искать причину в логовище бабки, откуда её увезли в больницу.

     В квартире она застала Наташу и от неё узнала, что бабка упала в своей комнате и поломала ногу. Соседка по коммуналке, Наташа, позвонила Татьяне Павловне, и та Скорую помощь вызвала….  Наташа ещё объясняет, что комната бабушки продана одной семье – маме и дочери, и вот-вот они уже пропишутся. Барышня войдёт в комнату своей мамы, дверь от которой почему-то открыта и все вещи разбросаны везде. Похоже, здесь провели обыск, и долго что-то искали. Телефона нет в комнате, и находится вместе с тумбочкой в гостиной, где теперь проживает сын Наташи. Она зайдёт к Наташе, которая стоит на кухне с сигаретой во рту: «Похоже, сделка состоялась давно, и телефон уже переоформили?» – она бросает фразу с явным презрением в адрес Наташи. А та с некоторой растерянностью отвечает: «Егорова телефон оформила на моё имя». Барышня спрашивает: «Когда это произошло?» Наташа отвечает: «Две недели тому назад, и через неделю бабка поломала ногу. Скорую я вызвала, и бригада скорой помощи взломала дверь. Комната была закрыта на ключ изнутри, и они только так могли вытащить бабку из комнаты…». Затем саркастическим движением затушив сигарету, продолжает: «Кстати, когда Татьяна появилась, бабка уже была в больнице. Татьяна вошла в комнату своей тёти, долго рылась в её вещах, и в халате бабки нашла 13 тыс. рублей. Она забрала деньги, а мне сказала, чтобы я не сообщила тебе об этом. С того раза она перестала ходить сюда».

     Ничего не поняв, барышня сбегает в ЖЭК, чтобы узнать о сделке. Однако и там она получает отказ, мол, бабка их предупредила никаких справок не выдавать дочери. Барышня, вся разгневанная, идёт к начальнику отделения милиции, и только при его помощи раскроит всю махинацию: некая семья Егоровых (мама и дочь, из саратовской области) через агентство по недвижимости и при непосредственном участии Татьяны Павловны (она фигурирует в этой сделке как доверенное лицо матушки) купила комнату нашей матушки. А матушка должна была получить, согласно этой легенде, постоянное место жительство в несуществующем пансионате: самое интересное – нигде не указан адрес этого пансионата! Барышня просит, чтобы  сотрудники ЖЭК составили ей справку, и с этой справкой обращается к своему адвокату.

     Бабка стала жертвой собственного злодеяния: она хотела выселить нас из квартиры, вышвырнуть прямо на улицу. Но ей этого не удалось. А теперь сама оказалась именно в таком положении. На кого она положилась, тот и угробил её, лишив её всякой возможности: и драгоценностей, и жилплощади, выкинув её, на худой конец, на свалку… превратив её в жалкую бездомную! Теперь родная дочь, будучи отверженной ей, должна была восстановить её права на жильё, на достойную жизнь. Конечно, если барышне удастся сделать это для этой злодейки, являющейся её родной мамой! Барышня предприняла такой отчаянный шаг, исходя из собственного достоинства: выполнить долг перед родной матерью, которая лишила её всего, даже материнской любви! Бабка по инициативе своей племянницы совершила двойную сделку: и комнату свою продала, и якобы в пансионат устроилась. А пансионат-то оказалась фикцией. И в итоге она оказалась на грани пропасти. Теперь барышня хочет вытащить её из этой пропасти, хоть как-то отодвинуть её назад в прошлое, восстанавливая её достойную жизнь. Но первоначально надо её вытащить из той вонючей ямы, в которой она оказалась, причём по собственной глупости.
 
     В отличие от своих глупых родственников барышня на жизнь смотрит абсолютно серьёзно, реально оценивая ситуацию. Она никогда не была ветреной. Теперь взявшись за это дело, заметила, что нелегко вытащить бабку из больницы. Барышня сразу поняла сложность ситуации. Те, которые помогали бабке оказаться там, намерены её отправить в мир иной: если не в морг, то, по крайней мере, её тело выбросить куда-нибудь, допустим в какую-нибудь яму или… в болото. Моей жене об этом подсказал намёком главврач. Моя жена трезво оценила ситуацию, и теперь не знает, куда вернуть бабку: она вправду оказалась брошенной – без документов, и, что важнее всего, – по собственной глупости –  лишилась места жительства. Именно по своей глупости, оказалась в ловушке черных риэлторов: приватизированную комнату продала, а в пансионате её не примут. Просто такого пансионата ещё нет на свете. Любимая племянница её так наказала, так надула, что матушка никак не может оправиться от неожиданности этого шока, точнее, – от неблагодарности Татьяны. Бабка не ожидала такого рода наказания со стороны родственницы, положившей глаз на всё её имущество: квартиру, и золото, которое досталось ей от свекрови. Племянница не могла простить свою тётю за то, что её дочь вышла замуж за чужестранца, не послушав родственников, открыто бросила вызов семейным абсурдным традициям,  и вышла замуж вопреки их протесту.

     Самым коварным ходом Татьяны Павловны в отношении бабки оказалось похищение ей всех документов бабки. А без них она собственно – не кто! Без её документов теперь моя барышня не может действовать на правовом поле: подать заявление в соответствующие органы с целью восстановления элементарных гражданских прав бабки. Любимая племянница полностью парализовала свою тётку.

     В больнице барышне объясняли, что бабку они приняли в отсутствии паспорта, а её паспорт находится у племянницы, которая навестила бабку при оформлении сделки по продаже комнаты. Это произошло на больничной койке, поэтому главврач знает об этом. В этой ситуации у барышни оставался единственный выход, чтобы спасти матушку: ей надо было буквально похитить свою мать с больничной койки, иначе её «унесут» (т.е. её уничтожат). Об этом она узнала при повторном обращении к главврачу, пообещавшему ей помочь с транспортом. Барышне надо было срочно привести в порядок комнату бабки, теперь уже принадлежащую чужим людям. Но пока вещи бабки лежат в её комнате, чужие не могут там оказаться….  Барышня начинает действовать весьма оперативно, без малейшего промедления: первым делом связывается с адвокатом, а без документов он ничего не может делать. Но он глава адвокатской конторы, мужик с головой, и толково объясняет барышне, как действовать. А сам, оформив надлежащее заявление, попытается наложить арест на недвижимость (комнату) бабки ввиду неправомерного совершения сделки с её продажей. Заверенную копию этого заявления, барышня отнесёт в местный ЖЭК, чтобы спасти свою маму. Теперь есть место, куда можно бабушку отвести.

     Вечером барышня прямо из коммунальной квартиры бабки позвонит своей двоюродной сестре, Татьяне Павловне, чтобы она возвращала документы мамы. Однако Татьяна Павловна наотрез отказывается, ссылаясь на то, что бабка добровольно отказалась от своей комнаты и хочет жить в пансионате. Затем угрожает барышне потерей квартиры великана, если она не прекратит свои действия. И положит трубку.
 
     Барышня, встревоженная этой открытой угрозой, и зная свою сестру, признаёт, что она начала разрушать всё. Она поняла, что Татьяна Павловна всерьёз запуталась в вихре чёрной мести, и оттого так разгневанно уничтожает всё и вся. Поэтому и барышня ускорит похищение своей мамы из больницы. За щедрое негласное вознаграждение в воскресенье рано утром, бабку на машине скорой помощи из больницы привезут в её комнату. Теперь барышне приходится сторожить собственную мать от похитителей. И тут вдруг её осенит мысль, подкрадываясь, всё время держащаяся как бы в тени. Точнее, мысль эта неожиданно всплывает ей на ум, всё время спрятанная самой барышней в её подсознании, осеняя её в самый критический момент: что делать с этой назойливой соседкой, неустанно преследующей её везде, аж до гроба – с Галиной Дмитриевной, бегающей, словно тень, за ней?! А что если нанять её в качестве сиделки бабки. Вроде она всю жизнь этим и занимается, а в создавшейся ситуации она – самая подходящая кандидатура, и только ей можно доверять это дело! С этой мыслью она возвращается домой, чтобы позвонить Гале. От бабки она не могла позвонить ей: не хотела, чтобы об её намерениях узнала злодейка Наташа, которая ведёт двойную игру.
 
     На возвращение барышни как обычно первой реагирует наша собачка. Услышав тихий звонок в дверь, она, безмолвно прыгает от счастья вокруг меня на кухне. Этим образом мне подсказывает, что за дверью стоит её хозяйка. Мы с ней вместе идём открыть дверь. Барышня вся подавленная, сгибается обнимать собачку, а для этого нужно освободить руку. Я спешу ей на помощь, забирая её сумку, чтобы она могла свободно действовать….

     Во время ужина барышня объясняет мне: «Бабке нужен уход. Пока нога в гипсе, она не может двигаться. Оттуда у неё появились пролежни. Я должна заехать за Галкой в Тулу. Сейчас попробую её найти. Если она дома, тогда я не откладывая дело, завтра утром заеду туда, и к вечеру мы уже будем у бабки».

     В прошлом 2003-ем году, когда сын выгнал Галю из квартиры, и она даже разделив лицевой счёт, не могла ладить со своим выблудком, и знакомые евреи тоже отказались от её услуг, она через знакомых нашла убежище в Тульской губернии. В окрестности города Тулы ей предложили комнату в коммуналке. Тогда моя барышня съездила вместе с ней в Тулу и купила ей комнатку в одной коммунальной квартире, взяв на себя все дорожные расходы, и устроила её в Туле. Теперь она нужна барышне, и завтра утром моя супруга поедет к ней. За долгие годы службы у богатых евреев Галина Дмитриевна стала профессиональной сиделкой. Теперь она должна ухаживать за нашей больной матушкой, которая, вызвав наряд милиции, выгнала её с позором из нашей общей квартиры именно в новогоднюю ночь по старому стилю, и оскорбила её как могла. Посмотрим, что теперь из этого выйдет: согласится ли она стать слугой нашей бабки? Но кто знает, что человек, опустившийся до самой низости социального дна, ради приземлённой выгоды, с чем только не соглашается? И Галя оказалась одной из них.

     * * *

     Ознакомив Галю с её новой профессиональной работой, барышня займётся восстановлением паспорта нашей матушки. Пишет заявление об утери всех документов бабушки, выбирает подходящее фото среди имеющихся у нас фотографий бабки, и идёт к новому участковому милиционеру. А это – молодой парень, но уже проявляет склонность к подкупу, и тянет оформление нового паспорта. Скоро выяснится, что делает это он заведомо, по заданию Егоровой и того агентства по недвижимости, которое задействовано в неправомерной сделке  продажи комнаты бабки. И продажный участковый по их указанию специально тянет с восстановлением паспорта бабушки до самого момента вступления в силу договора о сделке. Барышня чисто случайно становится свидетельницей тайного сговора между Егоровой и участковым ментом: она ходит к менту узнать о судьбе восстановления паспорта бабки и в коридоре отделения милиции слышит разговор участкового с Егоровой как раз по этому поводу. Барышня прячется за столбом и в самый нужный момент встаёт перед ними словно приведение. Они от неожиданности растерялись. Егорова спешно убежит на улицу, а мент начинает выдумывать всякую чушь. А вдруг, как бы отходя от ответственности, резко произносит: «Я не могу заниматься оформлением дубликата паспорта бабушки. Паспорт не утерян… он находится в деле, а вы хотите сорвать это дело…» Ах, вон оно что! Почему этот вонючий мент (а фамилия-то у него какая, – Матюшин) так тянул с восстановлением паспорта бабушки? Значит, его подкупили… Барышня идёт к начальнику отделения и выложит всё, как было: «Выходит, по его милости моя мама должна быть социально изолирована, не имея доступа к малейшим возможностям жизненно важных услуг? Она со сломанной ногой в гипсе лежит дома. Вы представляете, что эти аферисты сделали с ней: они забрали все её документы, лишили её жилья и выбросили на улицу. Теперь, по милости этого Матюшина, устроившего собственный беспредел, никто её не признаёт. Даже наша поликлиника не может её обслуживать!»

     Начальник отделения милиции её успокаивает: «Мы сегодня начнём устранить это недоразумение…. Матюшина больше там не будет…»

     А барышня, с ходу парируя его слова, продолжает: «Что толку от этого? Лучше устраните его беспредел, восстановите паспорт мамы!»

     Вечером того же дня у нас в квартире раздаётся телефонный звонок. Поднимаю трубку, слышу грубый подавленный мужской голос:

     – Алло, это Матюшин, участковый милиционер….

     Я ему отвечаю: «Что вам надо, у нас такие участковые не значатся. Может быть, вы не туда звоните…»

     – Нет, я по поводу паспорта бабушки….

     Я парирую: «Бабушка проживает не по этому адресу…»

     Он прерывает: «Я хотел переговорить с её дочерью…»

     Я отвечаю: «Я её муж, а её в данный момент нет дома, что передать?»

     Голос мента меняется, перемещаясь с фальшивой радостью: «Нет-нет…. Да-да, только передайте, что позвонили по поводу паспорта, вопрос на днях решается…»

     – Ладно, – отвечаю коротко и кладу трубку. Я уже в курсе всех событий и знаю, кто этот вонючий мент.

     Жена, однако, не скоро появилась. Ей надо было съездить к великану и уговорить его ложится в больницу, где его будут держать аж два месяца. И всё это происходит именно в тот же день, естественно, по просьбе моей жены. Это – не обычная больница, а наркологический диспансер с особым режимом лечения. Барышне надо было упрятать его туда, естественно за щедрое вознаграждение, чтобы поменять ту нашу квартиру, где проживал великан. Эта была та квартира, которую мы с барышней поменяли на её комнаты в коммуналке, находившейся рядом с квартирой Галины Дмитриевны. В течение нескольких лет, когда великан стал проживать там, квартира фактически была превращена в наркопорнопритон. Поэтому местные менты положили на неё глаз, и самого великана собирались отправить за решётку, а квартиру конфисковать….  Этот вопрос, кстати, долго мучил нас, словно головная боль. Барышня давно собиралась избавиться от этой головной боли, но ей было не до этого. А теперь, наконец, представился случай, и надо было удачно пользоваться им. Барышня знала, что в нашей жизни такого больше ни будет. Вот почему она так торопливо упрятала этого урода надолго в больницу.

     И едва барышня, успев возвратиться, домой, как тут позвонила Галя, поднимая тревогу: «Возвращайся скорее…. Наташа меня выгоняет из квартиры…», – во всеуслышание орёт она. Ничего не поняв, барышня смотрит на меня, стоящего рядом с ней на кухне, где стоит тумбочка с телефонным аппаратом городской связи, и говорит: «Здесь что-то не то… Они быстро нашли общий язык и теперь ведут какую-то общую игру. Пойду узнать, в чём дело. Поужинай без меня, я вроде поздно буду возвращаться!»

      Несколько удивлённый этим звонком, я отвечаю: «Иди, милая. Ничего не поделаешь: аферисты быстро находят друг друга. Они обе – беспринципные твари, и не исключено, что уже сгруппировались. Поужинаем поздно. Я подожду».

     Оказывается, когда барышня съездила за Галей в Тулу, ей не рассказала о той глупости, которую совершила наша бабка с этой сделкой. Оттого надеясь, что вдруг успеет уговорить барышню, чтобы она прописала её в комнате бабки, Галя, не показывая своей обиды на бабку, встала да приехала в Москву работать сиделкой у бабки. И теперь, вступив в сговор с Наташей, естественно против барышни, она стала разыграть эту сцену со скандалом – мол, Наташа её выгоняет из квартиры. А подтекст такой: «Раз ты меня позвала на помощь, тогда пропиши меня у бабки, иначе соседка меня не пустит!». Но эта – её тайный умысел, и об этом Наташе не говорила. А тут барышня ей выложит: «Бабка сама здесь – никто! Комната продана». Галя приходит в ярость, ворча: «Тогда я не останусь здесь. Всё равно, Наташа меня после 23:00 будет выгонять из квартиры». А барышня успокоит ею: «Да нет. Ты не волнуйся! Я поговорю с ней». Трюк не удался, аферистка Галя огорчена, и теперь ищет, как выйти сухой из этого грязного болота. Поэтому предлагает: «В таком случае, ты завтра оформи на меня документ о том, что я как сотрудница собеса нахожусь у бабки в качестве сиделки». Барышня неохота даёт согласие, хотя, толком не зная, как это делать. И уже поздно ночью возвращается домой.

                * * *

     Аферистку Галю мы успокоили, как и шантажистку Наташу. Поганого мента, однако, по прокурорскому запросу сняли с должности…. Впереди – суд, который призван разобраться в запутанности серьёзной махинации ряда аферистов по заявлению барышни, от имени своей матушки.
    
     ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

     ВО ВЛАСТИ ТЬМЫ

     В маленькой полутёмной комнате царит гробовая тишина. В ней, в этой тишине, кроется нечто фатальное. Единственное большое окно, которое могло бы обеспечить комнату обильным естественным освещением, плотно зашторено тёмной толстой тканью. Окно имеет вид на школьный двор, и симметрично отделяется от двух боковых стен. С правой стороны от него вдоль стены расположена кровать. А с левой стороны от закрытого окна стоит огромный шкаф, предназначенный для всякой всячины, и, видимо поэтому, рядом с ним поставлен двухкамерный холодильник. Сзади двери, стоящей ровно напротив окна, впритык к двери поставлен крепкий добротный диван, покрытый чистым темно-коричневым одеялом. С правой стороны от двери стоят ещё два шкафа, занимая весь угол, и создавая русскую букву «Г». Большой шкаф с замком предназначен для одежды, а тот другой – обычный сервант. Посредине комнаты поставлен небольшой стол, а с двух сторон стоят два одинаковых недорогих стула. Эта – комната нашей матушки, вызывающая почему-то с некоторых пор столь контрастный интерес  к себе. Удивительно, что такая простая комната способна привлекать к себе внимание разных людей и спринтерских кругов! Такое ощущение, как будто на полу у этой комнаты или в стене расположен какой-то тайник, в котором спрятан клад. Иначе, зачем возникало столько страстей вокруг неё?!

     На кровати расположена, словно тяжёлый шкаф наша искалеченная матушка, вызывая ассоциацию смирной безмятежной покойницы. Эта злодейка-бабуля теперь прикована к постели, неподвижно лежит, и левая нога целиком и полностью до бедра – в гипсе. По всей видимости, она, дыша на ладан, обречена долго находится в таком неподвижном состоянии. Диван же поставлен для её сиделки, Галины Дмитриевны, согласившейся на эту работу по просьбе моей барышни. А эта злодейка, вечно недовольная баба, теперь каждое утро, вставая с постели, первоначально целый час, шестью карандашами красится, тошно подпудриваясь, старательно придаёт своей роже более или менее приличный вид. Затем неустанно ворча себе под нос, начинает свой трудовой день.

     По иронии судьбы эти две бабули, испытывая друг к другу жгучую ненависть, теперь обречены, жить вместе и терпеть друг друга. С одной существенной разницей только: одна из них находится в этой дыре в положении больной госпожи; вторая же – в положении вечно недовольной ворчливой служанки. Именно состояние такой «обречённости» усиливает ощущение царства фатальности в этой тяжёлой атмосфере. У меня по этому поводу имеется своя позиция. Точнее, в этом деле я вижу определённую закономерность, если хотите, божью кару. Вот почему:

     Говорят, что старость уродует человека. Это не верно. Человека уродует его расточительная натура, его иррациональная непомерная жадность. Здесь всё закономерно: старость – всего лишь фиксатор суровой действительности. И благодаря этому фиксатору – т.е. старость – всё возвращается на круги своя. А иррациональная жадность губит человека, опустошая его натуру. Я всегда считал: если Бог хочет наказать человека, лишает его ума, а если хочет отвергнуть кого-либо, то лишает его красоты. По сути это – своего рода наказание, Божья кара за непослушание индивидуума. Это – от его расточительного подхода к собственному «Я», от «ненасытности» своей натуры. Это – суть фатальности, обречённости, одним словом – рок.

     Эта мысль себя оправдывает, причём целиком и полностью, в отношении этих двух бабуль: они самим Богом отвергнуты. Обе – одинаково скверные: как внешностью, так и нутром. Обе – страшно некрасивые, с изуродованной физиономией. В семейном альбоме я нашёл старые фотографии с изображением нашей матушки в разные периоды жизни: с юного возраста по сей день. Но и в молодости она особой красотой либо обаянием не отличалась. Тогда как про её старшую сестру, маму Татьяны, говорили, что обладала потрясающей обаянием?! Судя по устрашающей внешности её сестры (нашей матушки) и дочери (карликовой «бегемотки» Таньки) трудно поверить в эту легенду! А что же касается внешних данных Галины Дмитриевны, то могу привести аналогию между обратным эффектом её ужасно безобразной внешности и болотной жабой: от кваканья жабы не так ошарашено убежишь, в то время как от одного только вида этой страшной Гали ужаснёшься, и долго приходишь в себя. Теперь догадываетесь, почему она никогда не была замужем! Видимо, она сильно гневила Бога! Наша матушка в обычной повседневной жизни является воплощением уродства, а бабуля Галя олицетворяет мифического чёрта-пугача, чем обычно пугают непослушных детей! Первая с почти двухметровым ростом ходит сутуло, со страшным лицом и горбатым носом, словно баба Яга. Вторая же – ростом метр с кепкой, напоминает воскресшего мертвеца, восставшего из гроба. И фактически именно эти моменты физиологического характера становятся главными регуляторами пожизненного действия этих двух злодеек.

     В контексте моего сочинения именно этот негатив (в виде концентрированного набора внутреннего порядка мотивации злодеяния) открывает себе путь к функционированию, задавая тон в конфронтации нашей матушки с её сиделкой. Обе неустанно совершая злодеяния, волею роковых обстоятельств, наложивших отпечаток на их грешную жизнь, продвигаются совершенно разными путями: одна становится предвестницей беды (а эта скверная Галя), а другая (наша матушка) до конца своих дней стоит на страже тьмы. Теперь одна из них – на грани смерти, и не исключено, что такая участь ожидает и другую.

     Но как ни странно, эти две злодейки страшно похожи друг на друга: обе – донельзя подлые, причём одна – подлее другой, и обе не умеют себя вести в приличном обществе. Обе – амбициозны, упрямые как ослихи, и имеют склонность к пошлости, сквернословию, и что самое страшное – к домашнему воровству (отвратительная псевдо социальная черта, присущая внутреннему врагу – крысиному существу). О воровстве нашей матушки я и раньше говорил, а про Галю только сейчас могу более уверено судить: всякий раз, когда она появлялась у нас, что-то ценное оставляла в нашей квартире, так сказать, «на хранение»! Оказывается, она эти вещи воровала откуда-то, и прятала у нас. Теперь живя у бабушки в качестве сиделки, она начала таскать остатки (уже сворованных) ценных вещей у неё. Поэтому время от времени берёт отпуск, и исчезает на два-три дня. Барышня, конечно, замечает всё, но вида не подаёт. Ведь эта врождённая воровка, всё равно, ей нужна будет – хотя бы как сиделка, кухарка. Барышню не застала врасплох эта новость. Удивительно, что обе эти грязные старухи по своим корням – выходцы из социальной черни. Причём Галя – вообще безродная; в молодые годы долго работала в системе городского общепита: то ли санитаркой, то ли официанткой. Она никогда не была замужем, а её аморальность, как и социальная распущенность, исходит из среды социокультурно атрофированных отбросов общества. Это – её прошлое, среда обитания всей её молодости, там она и забеременела. Эти две гниды в силу своей умственной ограниченности над усилением положительных моментов своей псевдосоциальной личности никогда не работали. Оттого так и остались на уровне получеловеческого-получудовищного существ, не имея конкретно очерченного обличения.

     ЧТО ИХ ОБЪЕДИНЯЕТ? Они обе – крайние и отчаянные; причём одна хуже другой.

     Бабушка всю жизнь билась до конца, и Галя бьётся из-за всех сил, не уступая никому. В их позициях нет нечего созидательного; они обе – заядлые разрушители. В них заложен дух Сатаны, и отчаянность их исходит оттуда. Обе никогда не приложили усилия к чему-либо благородного свойства, и всё что у них имеется, получено ими либо по наследству, либо воровством. Оттого их ничего не останавливает. У них в душе нет нечего святого, ценного, кроме их похоти. Да, именно похоть, а похоть у них – неистовая, извращённая, вымышленная.

     ЧТО ИХ ОТДЕЛЯЕТ? Характер их внутренней расположенности.

     Сквозь призму внутренней расположенности можно раскрыть их позиционное расхождение. В первую очередь, циничность Галины Дмитриевны, настраивающая её вести себя вызывающе при встрече с любым мужчиной. Она цинично показывает, как горит желанием видеть в любом мужчине потенциальный объект своего непомерного наваждения: насладиться им. В то время как наша бабушка – совершенно другого порядка женщина. Она всё таит в себе, не показывая своих эмоций, и не выдавая своих мыслей. Галина же олицетворяет жрицу извращённости, пожираемую собственной скверной похотью. К тому же эта похоть сама, всплывая из глубины её страстной натуры, покрывает её страшное лицо. Поэтому она любого мужчину в буквальном смысле пожирает, раздевая его одним единственным своим маниакальным глазом. Далее Галиной Дмитриевной движет фатальная жажда реванша за собственную обречённость на фатальную неудачу. На самом деле, ей повсюду сопутствует неудача: неудача в её собственном появлении на свет в качестве безродной, неудача во внешности её, в выборе мужиков, в рождении нагулянного выблудка – сынка своего и т.д. и т.п. Словом, неудача стала атрибутом её существования. Потому и теперь она за свою «мотивированную» неудачу берёт реванш абсолютно у всех и вся.

     Учитывая вышеуказанные антиномические моменты в характере этих двух бабуль, полностью отрицающих вопрос об их совместимости, организации их сожительства, причём на длительное время, выглядела бы весьма сомнительно. Даже такая попытка могла бы вызвать, мягко говоря, вежливую улыбку. Как минимум в этом деле (в организации вынужденного сожительства нашей матушки с её сиделкой) нужно было приложение, а может быть, вмешательство высокой дипломатии, во имя их собственного блага. И моей барышне с её высоким тактом (хотя не сразу, но, тем не менее) удалось заставить эту коварную женщину работать на её маму в течение длительного периода, больше года.

     Обстановка полумрака, однако, царила в комнате по настоянию матушки. Она просила барышню, зашторить окно темно-коричневой толстой тканью. После того крайне неприятного происшествия с затеявшей аферой, матушка боится света, и солнечные лучи вызывают в ней ассоциацию удушения. Теперь она избегает солнечного света. Мне кажется, что наша матушка испытывает чувство стыда и душевную боль оттого как её, эту аферистку-колдунью, так здорово надули. Она находится во власти тьмы, и часто закрывая глаза, погружается во мрак, чтобы побороть в себе чувство стыда. Свет на неё смертельно действует. Такое ощущение, что она, прячась в темноте, из-за всех сил старается разогнать прочь смерть, которая, словно сова, подкрадываясь за окном, дожидается своего часа. Теперь наша бабуля, вызывая чувство жалости к своей ничтожной персоне, отчаянно коротает своё жалкое существование. Тяжёлый воздух, стоящий в комнате, насыщен запахом хлорки, спирта и всяких медикаментов. Вопреки видимому старанию ворчливой сиделки в комнате чувствуется запах смерти. А не замешана ли она сама в этом деле?! И кто знает, не подмешает ли она в еду бабушки что-нибудь смертельное?!

                * * *

     Злоумышленники, по чьей инициативе матушка оказалась в больнице, после неожиданного её исчезновения из больничной палаты, не застали себя долго ждать. Они вновь начали действовать. На этот раз, однако, с другой целью….  Они организовывают настоящую охоту на «израненную кабаниху» – нашу матушку.

    На следующий день, после этого случая, т.е. в понедельник, неизвестные лица начинают силой возвращать её обратно туда. Для этого они два раза пытались её похитить из проданной комнаты. И делали это весьма ухищрённо, под видом того, что якобы хотят обследовать её сломанную ногу. Но им этого не удалось: первый раз моя супруга, удачно оказавшись рядом с бабушкой, их выгнала, а второй раз сиделка матушки, Галя, их не пустила войти в квартиру. Она была предупреждена барышней. Кстати, зачем неизвестным лицам понадобилось похищать нашу матушку? Быть может, они хотели довести сорванную сделку до логического завершения?! Кто были эти неизвестные лица, проявляя невиданную заинтересованность в похищении матушки? Люди из агентства по недвижимости что ли? А как агентство могло оказаться замещенным в этой махинации? Они же вроде выполнили свою функцию, совершив сделку купли-продажи, и дело с концом? Что ещё им надо было? А неужели это они обещали бабушке, устроить её в пансионат, а она обратно вернулась к себе….  В итоге, семья Егоровых, расставшись с деньгами, не получили ни комнаты, ни московской прописки?! Ах, вот почему эти неизвестные лица попытались похитить матушку! Точно, всё сходится: это были они. И именно поэтому сначала они, каким-то образом проникнув в комнату, поломали ей ногу, чтобы этим образом ускорить её исчезновение, а затем слегка замять следы, выбросить её куда-нибудь на свалку. Ведь с некоторых пор такие случаи с исчезновением одиноких пожилых лиц участились в России. И тем более в Москве. Злоумышленники по заверению Татьяны Павловны нашу матушку приняли за одинокую, богом забытую, бабулю. И с её подачи хотели отправить её в мир иной. Но, увы, потерпели фиаско.

     Вопреки правилам жанра криминально-приключенческого развития событий, попытка похищения матушки в этой истории неожиданно прерывается. Замешанные в этом деле лица вскоре узнают, что межрайонным судом наложен арест на комнату бабушки. Между тем, вопрос о том, почему неизвестные люди хотели нашу матушку насильственно положить в несуществующий пансионат, так и остался нераскрытым. Спустя некоторое время, страсти вокруг её похищения вообще улеглись. Видимо, оттого, что на манипулятивную сделку с продажей комнаты по заявлению моей барышни, вплоть до судебного разбирательства, наложили арест. Это происходило, потому что судебное дело ещё не было заведено судом – ввиду отсутствия искового заявления, которое в свою очередь зависело от паспорта матушки. Словом, целая цепочка эпопей была связана именно с кражей её документов. Адвокат предложил барышне, завести уголовное дело против Татьяны Павловны, племянницы бабушки. Но барышня на это не пошла. Она остерегалась скандала, которого и так хватило в нашей нелёгкой жизни. Адвокат аргументировал своё намерение загадкой с подозрительным случаем с нашей матушкой: во-первых, подозрение вызывал сам факт её травмы. Вообще уму непостижимо, как она умудрилась поломать свою ногу в маленькой комнате? Наверняка, кто-то ей помог в этом деле либо подмешали ей что-то в еду! А может быть, не то лекарство ей дали, и затем подтолкнули её так, что она должна была поломать ногу?! Во-вторых, подозрение вызывали легенда с её размещением в несуществующем пансионате, и попытки её насильственного повторного помещения в больницу.

     Среди участников манипулятивной сделки с покупкой комнаты матушки самым коварным лицом оказалась её племянница – Татьяна Павловна. Благодаря её усилиям, наша бабушка превратилась в живую мертвую душу, став безликим гражданским лицом – утратившим статус гражданина. Восстановить её личность оказалось не очень-то простым делом. Продвинуть запутанное дело гражданско-правовой безысходности с мёртвой точки, и тем самым решение дальнейшей судьбы бабушки оказалось фактически невозможным. Поэтому в отсутствии соответствующих базовых документов, удостоверяющих де-юре утерянную личность бабушки, лежало это дело как мертвый груз аж до средины ноября. Забрав все документы бабушки, Татьяна Павловна фактически совершила акт узурпации, лишив свою тётушку права на юридическое существование. Теперь она не собиралась возвращать эти документы, по-всякому уклоняясь от ответственности. Держа эти документы при себе, она чувствовала некую мистическую власть – над бабушкой, судебной властью и всем её окружением. Она наслаждалась владением мнимой властью. А когда, наконец, со всех сторон загнали её в угол, вдруг эта жирная коротышка с пачкой документов бабушки появляется в отделении милиции, откуда по причине скандала с «правовым удушением» бабушки выгнали продажного мента Матюшина, и, передавая документы моей барышне, бешено кричит:

     – Что ты наделала глупышка? Ты же сама её бросила на произвол судьбы, и где ты была, когда она сама пошла, искать себе пансионат? И не думай, что твою мамашу разорила я. Бабку твою обманули другие, заманив её в ловушку….  И вот тогда я решила, эту ведьму заживо захоронить….

    Барышня с презрением прогнала от себя эту старую опороченную деву, напоминающую в смешных очках дешёвого клоуна. Но зато настороженно подумала про себя: «Странно, какая кошка пробежала между ними, что теперь эта ведьма так отзывается о своей тёте?!»

                * * *

    С тех пор, как матушка поломала ногу, не один из её родственников не стал посещать её. Более того, ближайшее окружение бабушки, постоянно навещавшее её, вдруг резко охладело к ней. Впрочем, этого и следовало ожидать: значит, не те люди её окружали, и каждый из них преследовал конкретную цель. Любимая племянница её предала, организовав такую афёру против неё. Внук, великан, – всего лишь жалкий домушник, в лучшем случае способен «незаметно тащить из дома всё, что плохо лежит»; постоянно ища повода «выпить на халяву в её обществе» рвался к ней, теперь оказался в наркодиспансере. А её сын, Витя, вообще отмахнувшись от неё, ультимативно заявил: «Разбирайтесь сами!» Другие её родственники, как бы желая, отрешиться от самого родства с ней, тут же дистанцировались от неё. И, естественно, всё это происходило по указке той черной миссионерки – Татьяны Павловны. Проанализировав всё это обстоятельство, барышню поражает мысль: «Выходит, ими двигала в отношении к бабушке вовсе не родственная связь, а корысть, и, пожалуй, хуже всего – мерзкая алчность! Тьфу, прочь! Мне не нужны такие родственники. Значит, тащить оттуда больше было ничего, всё обворовали… Ладно, без них разберусь…». И с документами бабки идёт к своему адвокату.

     Адвокат, теперь уже при наличии соответствующих документов, быстро оформил нужные бумаги для подачи искового заявления и сам, вместе с барышней, приехал к нашей матушке. Здесь ему надо было оформить соответствующие бумаги, раз она была не способна двигаться. Спустя неделю выяснили, кто из числа судей будет вести это судебное дело. Им оказался, глава гражданского суда, судья федеральной категории, госпожа В. Вот теперь она и вызывает барышню с адвокатом, и заявляет: «Да, случай у вас – непростой. До тех пор, пока истец не в состоянии двигаться, суд не может состояться. Иначе надо оформить доверенность на неё. В любом случае, присутствие бабушки будет нужно: этого может потребовать сторона ответчика. И, ещё, нужны свидетели. Решайтесь со свидетелями!»

     Судья – женщина средних лет, чуть постарше нас, приятной внешности, строгая, но коммуникабельная, с особой проницательностью. Она любит всё держать под собственным наблюдением, и сама лично всё проверяет до мелочей.

     Вечером, когда барышня пришла домой, мы обсудили главный вопрос: кто бы мог выступить в суде в качестве свидетеля бабушки? Наташа, как соседка по коммуналке, главврач больницы, кто-либо из родственников…. Короче, надо было скрупулёзно подходить к подбору свидетелей. А что, если в этом качестве представить какого-либо свидетеля, который, по версии процедуры свидетельствования (дачи свидетельских показаний), смог бы навестить бабушку (теперь уж только задним числом) в больнице?! И это лицо должно быть из числа близких родственников барышни по линии отца, либо из соседей с кем могла дружить бабушка. Одновременно вполне надёжным свидетелем могла бы стать сама Галя, будучи её сиделкой. Барышня обдумала все варианты, предварительно обратившись к главврачу больницы и Наташе, а когда заметила колебание в позиции главврача, решила про него забыть. Относительно подключения Наташи к этому делу адвокат тоже давал добро. Однако барышня не была уверена в добропорядочности соседки бабушки, и не испытывала особого доверия к ней. В итоге, её вычеркнули из списка свидетелей.
 
     По иронии судьбы в разгаре этой беготни великана выпишут из больницы. А это уж точно будет серьёзной головной болью нашей барышни. И вот почему: он – клеймо позора, чёрное пятно на жизни моей барышни. Он – воистину дармоед-получеловек, тунеядец. И с его страшно безобразным изуродованным видом его нельзя пускать ближе к себе, и тем более – подключать к этому делу. Будь он нормальным, мог бы выступить в качестве свидетеля бабушки. Но в его нынешнем состоянии лучше его держать подальше. Теперь он может всё подпортить. И моя барышня это знает, поэтому так сильно расстроена. За последние годы он превратился в здоровенного мутанта со страшным лицом и достигшим критической отметки состояния неуравновешенности. Когда я познакомился с барышней, этому уроду, великану, уже было 21 год, и он тогда ещё работал. Де-юре, он для меня – некто, совершенно чужой человек. Но де-факто, до сих пор состоит на иждивении барышни, значит, живёт за мой счёт. Кстати, почему я прозвал это мерзкое существо великаном? Да потому что он – отвратительное чудовище, не за что не отвечает, и живёт исключительно ради осуществления своей животной похоти. Теперь моя зарплата (кстати, единственный доход, покрывающий все наши расходы) должна делиться на четыре части: на нашу семью; на суд (львиная доля нашего дохода идёт на оплату адвокатских услуг); на бабку с её ворчливой вечно недовольной сиделкой; и на этого мутанта великана!

     Великан возвращается в квартиру, которая пустовала в течение двух месяцев, но возвращается не один. С ним появляется из того же наркодиспансера ещё один дармоед-наркоман по имени Виталий. Вместе с великаном теперь этот постоялец, подозрительный тип, проживает в этой квартире, недавно оформленной барышней на его имя. А квартиру-то барышня поменяла буквально накануне перемещения самого великана в больницу. Помнится, в день совершения сделки агент риэлторской компании, женщина небольшого роста, с толстой талией, настояла на присутствии великана, и, увидев его, она буквально растерялась, приняв великана за законченного наркомана. Но при наличии справки наркодиспансера она перестала придираться. А теперь этот подонок ещё не успев выйти из того же лечебного центра, вот-вот уже вновь должен отправиться туда. Но на этот раз – только в другом качестве. Виталий принёс с собой телефонный аппарат, а великану сказал, что когда уйдёт оттуда, новый аппарат он оставит ему в знак благодарности за гостеприимство. А под видом проверки аппарата стал названивать чуть ли не по всем городам Украины и России – в основном по направлению Дальнего Востока и Сибири. В итоге оставил нам круглую сумму в виде задолженности, о чём барышня узнала почти месяц спустя. До того, как барышне удастся раскрыть этого афериста, он уже успел напоить великана до белой горячки. Затем позвав своих знакомых наркоманов с девушками лёгкого поведения, и в течение целой недели устроил в квартире настоящий нарко-парно притон. Под конец, как благодарный гость устроил драку, и его ребята избили великана до состояния неузнаваемости. Они оторвали ему нос, подвесив оторванный нос на разодранной его коже. После этого великан вновь оказался на больничной койке, без носа и со сломанными рёбрами. Врачи поставили ему диагноз предсмертной агонии, и сказали, что он долго не проживёт. Теперь представьте состояние душевного стресса моей барышни!
 
     Мы обратились к Вите за помощью, понадеявшись на его милость, хотели привлечь его в качестве свидетеля по делу бабушки. Он, однако, не вышел на контакт, спрятавшись, а невестка наша прямо с того конца провода выразила своё презрение: «Ребята, мне вас жаль!» В качестве гипотетического посетителя бабушки в больнице мы обратились к двоюродному брату барышни по линии отца, и его с женой подключили в список возможных кандидатур. Мы с барышней буквально за неделю до наступления Нового 2005 года съездили к ним и обсудили этот вопрос у них дома, что в ближайшем Подмосковье. Заодно барышня рассказала про несчастье с великаном, и попросила их, уговорить старшего сына пожить у великана на постоянной основе. В подтверждении наших намерений мы заявили, что его пропишем в квартире, т.е. обеспечим его статусом москвича. Брат, пожимая плечами, указал на жену. Невестка наша, однако, явно растерявшись, призналась в ненадёжности своего сына: «Чего от вас скрывать: он – не лучше вашего… и пьёт донельзя. Поэтому нигде не работает и сидит у нас на шее». Мы пригласили их на Новый год к нам, на что получили вежливый отказ. Договорились только, время от времени связываться по поводу суда, и мы вернулись домой. В назначенный день адвокат с ними встретился, и для дачи свидетельского показания подобрал Галю и жену двоюродного брата: первую в качестве сиделки, а вторую – как посетительница бабушки в больнице. Теперь ждём, когда суд состоится.

     Говорят: «Беда приходит не одна». Как много фатального в этой фразе кроется. Но я бы добавил ещё: беда приходит неожиданно. А к нам беда НЕ ПРИШЛА, она ОБРУШИЛАСЬ на нас страшной волной. Ещё не успев оправиться от нанесённых судьбою ударов, как тут придирчивая Галька не ладила с бабкой, и впрямь в позу встала: «Ухожу, с меня хватит! Больше не могу выдержать, я и так натерпелась много с этой старухой…», – заявила она громогласно. Барышня, почти умоляющим тоном, уговаривает эту капризную сиделку: «Галина Дмитриевна, ты что? Правда, решила бросить меня в беде? Скажи, что устала. Иди милая, отдохни! Можешь на Новый год зайти к брату или оставайся просто у нас как гостья, будем отмечать Новый год в домашней обстановке». Галина Дмитриевна, саркастическим движением пальцев поправляя очки, пища своим носом, словно кабаниха, произносит: «Ладно, уговорила…. Так и быть, остаюсь. В таком случае, считай, что я беру отгул. И вот ещё…. С вами не останусь. Твой муж вдруг будет выражать недовольство. Отдай, лучше ключ от квартиры сынка своего…. Я хочу переселиться туда на время».  Барышня успокоилась, и переведя дух, отвечает: «Господи! В чём вопрос? На, бери! Правда, иди, отдохни, хоть сейчас! Сама провожу тебя. Забери нужные вещи с собой!» Квартира находится совсем рядом с этим домом – на расстоянии пятиминутной ходьбы, в сторону леса. Вечером барышня звонит мне и в двух словах сообщает о случившемся: «Сэрчик, поужинай без меня. Я должна оставаться здесь, с бабкой!»

     Получилось так, что Новый год мы оставили неотмеченным, оказавшись сами разбросанными по разным местам. В случае барышни с мамой это объяснимо. А вот Галине Дмитриевне с её скверной натурой крупно не повезло: решив, что будет барствовать в своём гордом одиночестве, бесплатно да еще в чужой квартире, она не уехала ни к своему брату, ни к друзьям. А сворованных продуктов хватило ей лишь на один день. Теперь от стыда она не решается, позвонить барышне, чтобы попросить о помощи с продовольствием, мол, вдруг услышит от неё: «Это – твои проблемы, решай сама! Ты же в отпуске, тогда почему я должна кормить тебя?» А она по натуре – баба скупая, и свои деньги бережёт. Но всё-таки Новый год, и его надо как-то отметить. Вот решила и вышла за продуктами и выпивкой из разряда крепких напитков. И не знала она, что на улице её ждёт, так сказать, добровольный караул-сыщик: это – приятель великана, он спросонья ходит по обыкновению к нему, чтобы похмеляться. Увидев свет на кухне, парень вдруг вспомнил, что великан же попал в больницу. Он любопытно подумал, что кто-то уже устроился там. И тут он решил проверить, кто там устроил рандеву [rendez-vous]. Остановившись прямо под окном, смотрит наверх. Вдруг около окна появился силуэт маленькой бабушки, движущийся на кухне. Он, насторожившись, прячется в темноте, наблюдая за этой фигурой. Спустя некоторое время, бабка Галина вся весёленькая и накрашенная, не догадываясь ни о чём, заходит в своё удовольствие в близлежащий магазин «Копейка» и совершает нужную покупку. Вернувшись в квартиру, накрывает на стол, и тут, бац по голове: резкий звонок в дверь. Наряд милиции её забирает в отделение. Как и следовало ожидать, они её приняли за ненасытную сексуальную маньячку, страдающую обилием «желаний» даже в преклонном возрасте. Поэтому они начали разыгрывать роль жрецов любви, подшучивая над пожилой ночной бабочкой: «А ну-ка высказывайте, с кем Вы собирались провести новогоднюю ночь в чужой квартире? Какого возраста Ваш партнёр?» – один из молодых ментов допрашивает её. Она от стыда голову опускает….  Короче, никакого боя курантов она не услышит, сидя в «обезьянке» без каких-либо документов, удостоверяющих её личность, она ждёт выяснения обстоятельства. Менты, конечно, начинают отмечать Новый год, и под конец, далеко за полночь, вспомнили про неё. Они стали звонить моей барышне, чтобы проверить высказывание бабки Галины, и после этого её выпустили. Вся оскорблённая издевательством ментов над собой, и раздражённая своей неудачей, она отправляется в злосчастную квартиру. Но в темноте, да ещё после такого шока не сразу найдёт её. Её увезли на машине, и она, от волнения ничего не видела и дорогу не запомнила. Долго мотаясь при таком морозе по улицам, наконец, найдёт нужный подъезд. Бедолага замёрзла до мозга костей. Возвращаясь в квартиру, невзирая на столь позднее время, от злости и обиды, проклиная всех и вся за своё невезение, станет выпивать.

     Новый год мы чествуем днём у бабушки: барышня утром первого числа 2005-го придёт домой, чтобы привести себя в порядок. В коммуналке бабушки с давних пор такие условия отсутствуют, ванна и туалет работают кое-как. Во время завтрака барышня объясняет мне: «Знаешь, Сэрчик, что хотела тебе предложить? Давай проведём сегодняшний день у бабки, заодно и ты её навестишь. Кстати, мы и собачку с собой заберём. Бабушку покинули все. Даже жалкая сиделка – Галя, ушла от неё, и ты знаешь куда ушла? Она пошла в квартиру, где великан проживает. Не понимаю, только, откуда у таких мерзких тварей найдётся столько дерзости, выставлять напоказ такие барские замашки? Ты представляешь, эта пошлая натура нашла в себе наглость и ультимативно мне заявляет: «Дай ключ от той квартиры! Я хочу отдыхать от твоей грязной бабки». Но кто-то из собутыльников великана, увидев, что у него на кухне свет горит, пошёл покараулить. И тут встретил эту кукушку со страшно накрашенной рожей, когда она, возвращаясь с покупки, открывала дверь. Тот, решив, что эта озабоченная карга назначила любовное свидание с кем-то в квартире его друга, вызвал милицию. Ночью менты её отвезли в отделение, и эта дура Новый год встретила в «обезьянке». Дежурный милиционер только в два часа ночи, вдруг позвонил мне, и про эту историю расспросил. Потом её выпустили. Так что, она тоже за своё хамство получила по заслугам. А бабка осталась покинутой всеми. Она уже Богом брошена, и сама это осознаёт. Мы своим визитом её обрадуем и отметим Новый год у неё. Как ты на это смотришь?»  Я в полном восторге от услышанного, горячо поддерживаю её: «Правильно, хорошая идея! Тогда всё необходимое мы отсюда с собой берём, и весь день побудем у неё». Барышня быстро всё соберет и мы, не спеша, пешком идём к бабушке. Собачка наша шагает в своё удовольствие впереди нас, вся весёленькая и довольная. День начался удачно, только под утро небо затянулось тёмными облаками. Хотя новогоднюю ночь оказалась холодной, в целом, однако, погода сулит обычный зимний мороз, но без осадков, и ветра нет. На улицах не видно ни одного прохожего, да и машины не ходят. Через полчаса мы уже входим в знакомый подъезд. Я ощущаю, как сердце сильно бьётся, давно такого у меня не было. С тех пор, как мы покинули нашу квартиру, я ни разу больше сюда не заходил. Входную дверь барышня открывает своим ключом, и мы с собачкой стоим на площадке. Бедняжка собачка немного нервничает: ведь место – незнакомое, хотя запах и след барышни она чует здесь. Через секунду другую барышня выходит и нас приглашает внутрь. Наташа со своей семьей ещё спит. Мы войдём в комнату бабушки. Окно плотно закрыто тёмной шторой, и в комнате царит особая, мистическая атмосфера. Я с трудом узнаю свою тёщу: она неподвижно лежит в постели, левая нога по-прежнему в гипсе. Увидев её в таком виде, как-то невольно думаю про себя: «Это чудовище лежит теперь как беспомощная мерзкая тварь, и выглядит как мертвец, а столько гадостей оно совершило!» Такое ощущение, что, сидя в полумраке, она находится во власти тьмы, и прячется от кого-то, либо чего-то сильно опасается.

    Медленно подходя к её кровати, я подвергнутый тяжёлыми воспоминаниями, едва сдерживая эмоции, здороваюсь с ней: «Доброе утро, мама. С Новым годом Вас! Слава Богу, несчастье уже позади, опасность уже миновала, и вид у Вас – обнадёживающий!» И осторожно прикасаясь к её руке, присаживаюсь на стул, стоящий рядом с кроватью. Бабушка, не шевелясь с места, бледно улыбается и вяло отвечает, странно растягивая слова: «В–о–й, г–о–р–е  м–о–ё! Спа–си–бо…» И начинает плакать. Барышня, держа всё это время собачку от волнения, и сама сильно дрожа от волнения, только теперь выпускает её и, указывая на бабушку, произносит: «Это она от радости». Я, естественно, прекрасно понимаю,  что душевное состояние моей жены в этот непростой момент – критическое. Более того, разделяю её контрастное чувство и искренне переживаю за неё. Ведь лучшие годы и чаяния  наши были отданы вынужденному противостоянию проискам бабушки и злодеянию её шайки. И почему-то я чувствую, что и она во время этой исторической встречи с нашим злейшим врагом – бабушкой, думала только об этом.
     Собачка прибежала ко мне и, прижимаясь, облизала меня. Она нервничала. Я обнял её, обращаясь при этом к бабушке: «Эта наша новая девочка, очень умная и деликатная». И поглаживая собачку по голове, объясняю собачке: «Эта наша бабушка, иди, поздоровайся!»  Она аккуратно обнюхивает кровать и смотрит на тяжёлую ногу бабушке в гипсе, затем осторожно начинает нюхать руку бабушки, несколько раз облизывает её. А бабка от счастья не находит себе места: «Ты моя хорошая, иди ко мне!» – едва слышно, бабушка, играя с собачкой, сквозь радостные слезы, восклицает. Барышня в это время стоит в средине комнате и любопытно смотрит на наши эксперименты. Затем, глубоко вздыхая, и как бы успокоившись, воспрянув духом, произносит: «Вот и она освоилась. Теперь я пойду готовить новогоднюю трапезу. А вы привыкайте!» Она выходит из комнаты и с миской воды возвращается. Эта – остывшая кипячёная вода для нашей немецкой овчарки. Она пьёт только такую воду. Пока ставит миску в удобное место,  объясняет маме: «Мы не могли её оставить дома. Она не выдержит такого испытания, поэтому её взяли с собой».

     Так мы весь день провели, общаясь с бабушкой. Только один раз я вышел на прогулку с нашей собачкой и под вечер её забрал с собой, простившись с бабушкой.

                * * *

     Всё-таки тот собутыльник великана своей настырностью прогнал Галю из его квартиры. Он стал наблюдать за квартирой и, заметив появление света на кухни, решил разузнать, кто и с какой целью там устроился. Второго января, поздно ночью он врывается в квартиру через балкон (кстати, он занимается застеклением балконов, и это дело – его профессия) и так напугает бабку Галю, что она от страха, бросая всё, убежит на улицу. И это очень кстати: третьего числа мне надо было выйти на работу, а в отсутствии барышни я не смог бы спокойно идти на работу – наша собачка не пускала бы меня, скулила бы. Да и я бы вместе с ней переживал весь день. Около полуночи второго января барышня вдруг звонит в дверь, и собачка от счастья первой прибежит к входной двери. Когда открываю дверь, вижу, барышня, хоть выглядит весьма устало, но весело улыбаясь, произносит: «Гостей принимаете?» Мы, встречая барышню, входим в квартиру, и она про всё мне рассказывает. Правда, забавная история….

      После новогодних приключений сиделка нашей матушки меняет график своего дежурства, а заодно, и тактику своих действий. Теперь она в конце каждой недели исчезает на два дня. Этим своим ходом она сбила всех нас с толку. Можно сказать, что теперь мы должны подчиняться её капризам, меняя все наши планы, и жить, как она нам диктует. Барышня в недоумении: «Не понимаю, в чём дело, чего она добывается?» – говорит мне. Только потом выяснилось, что, покидая бабушку, она всякий раз тащить её вещи: к брату, и ещё к кому-то…. Наша матушка замечает, что её сиделка постоянно роется в её вещах, и даже дважды ругается с ней: «Стерва, что ты ищешь в моих шкафах? А не собираешься ли ты обобрать меня капитально? Ведь другие уже стащили, что могли! А теперь ты, грязная натура, решила то, что осталось, отнять у меня! Тогда лучше скажи, что тебе надо, я сама отдам. Только исподтишка не тащи, ладно?! Просто не красиво…» А её сиделка, бесстыжая Галя, ворчит: «Ты не то говоришь ведьма! Я твои вонючие вещи привожу в порядок. На какой хрен мне твоё старьё воровать, когда свои я оставила другим…». И избегает её осуждающего взгляда. Бабушка презрительно смотрит на неё, озлобленно рунная. А когда барышня заходит к ним, чтобы навестить маму, и узнать чего не хватает у них, матушка ей об этом рассказывает. Барышня, почти шёпотом успокаивает её, призывая к терпению.

     В средине февраля меня отправляют с работы на двухдневную командировку в Киров. К нам приедет губернатор одной пограничной провинции из страны моих работодателей, и мы с небольшой делегацией в сопровождении одного сотрудника из дипмиссии вечерним поездом уезжаем в город Киров. Два холодных дня мы провели в Кирове, посетив ряд предприятий. А по возвращению каждый получил нужный подарок. Принимающая сторона готовила каждому из нас набор медикаментов в виде целой ценной аптечки. Вечером барышня, во время ужина спешит обрадовать меня: «На днях снимут с ноги бабушки гипс. Это означает, что и сиделка, через некоторое время больше ей не понадобится, и судебное дело продвинется с мёртвой точки», – радостно сообщает она. Спустя несколько дней, когда бабушку обследовали, оказалось, что сломанная кость ещё не полностью срослась, и ещё рано снимать гипс. Кость была сломана в двух местах. Ситуация вновь осложняется, и капризная сиделка, приходя в ярость, вновь придирается ко всему и вся. А барышне  позарез надо удержать эту ворчливую сиделку до необходимого срока. Она пойдёт на всё ради этой стервы, лишь бы она не оставила бабушку. Вдруг ей приходит в голову мысль: вскоре наступит 8 марта и неплохо бы провести его вместе с бабушкой и Галей?!  Барышня об этом рассказывает мне. Я, естественно, соглашаюсь, и мы готовимся к этому событию. Она дарит мне нежнейшую улыбку, чего не хватало в нашей жизни с давних времён, и начинает объяснить свой замысел: «Видишь, Сэрчик, в чём дело: Галя – одна из женщин, которым не знакомо понятие «внимание»! Она всю жизнь была обделена лаской и вниманием. Да сам Бог обделил её красотой. А женщина без эффектной внешности – уже не женщина. И она это понимает, но с этим суровым фактом никак не хочет смириться. Сама эта мысль наводит на неё ужас. Скажу больше: она, правда, стала какой-то сумасшедшей, живёт в своих больных воображениях. Думаю, она явно помешана на искажённом себялюбии, вбила себе в голову, что  она – не мирское создание, а пришла из другого мира. Теперь считает себя королевой женского обаяния. Если в день 8 марта мы окажемся рядом с ней и уделим ей немного внимания, она как-то успокоится, и всерьёз будет думать о своём значении для окружающих».

     Я, как-то невольно, начинаю смеяться, и едва стоя на ногах после такой убедительной речи своей жены, промолвлю: «Браво! Ты любого можешь убедить. Ни понимаю только, зачем стараешься меня уговаривать? Ведь я же поддерживаю твою идею, хотя эта женщина мне противна. Будет, как ты захочешь!» Барышня, несколько смущаясь от похвальных слов в свой адрес, произносит: «Я боюсь, что Галя уйдёт, не дожидаясь заживления травмы бабки. Она слишком непредсказуемая, а в последнее время ведёт себя странно, стала дёрганной….  Она вдруг пойдёт на такую подлость, чтобы навредить мне…», – не заканчивая фразу, умолкает. Я ей говорю: «Не дадим ей уйти от бабки. Скажи только, что от меня потребуется?»  Барышня отвечает: «Собственно ничего, лишь бы там вместе со мной появился. Для них это уже многое значит». Я соглашаюсь. Честно говоря, мне самому хотелось, посмотреть на эту старуху Галю в роли сиделки, и узнать, какую услугу она могла бы оказать одиноким и престарелым евреям, за что претендовала на их жилплощадь. Барышня своим предложением действительно меня заинтриговала. Особенно когда заговорила про это новое увлечение сиделки нашей матушки. Эта старая ведьма уж слишком много скандала поднимала вокруг своей ничтожной персоны, и я хотел заглянуть ей в иное – таинственное изуродованное её лицо, и разгадать её скрытый замысел, ради осуществления которого она так неустанно бьётся. Прежде, эта скандальная ведьма всякий раз появлялась у нас в качестве гости. Теперь же она работает слугой моей тёщи. И, разумеется, будет вести себя с этой позиции, т.е. не как наша гостья, как обычно мы её воспринимали, а в роли сиделки нашей матушки. Психологически это позволит мне лучше разузнать её истинное лицо (натуру) при выполнении своей работы. В таких условиях люди обычно ведут себя более естественно, особенно если тебе удастся, своим неожиданным появлением их заставить врасплох. Но я своей барышне ничего не рассказал о своём намерении, да и зачем ей знать о моём замысле, ей вовсе не интересна моя затея….

     Барышня, однако, опередила меня и о нашем намерении сообщила Галине Дмитриевне, и этим способом сильно потрясла её своей интригой. Тем не менее, о замысле моей барышни глупой Гале, не положено было догадаться. Замысел этого хода по-прежнему для неё остаётся нераскрытым: моя жена просто хочет удержать дольше эту аферистку в качестве сиделку при бабке! В назначенный день, то есть 8 марта 2005 года, ровно к десяти утра мы с женой оказываемся у бабушки. На этот раз только без нашей собачки. Мы решили быстро вернуться домой, да ещё не поместились бы все в маленькой комнате. Тем более что там, в комнате, стоит тяжёлый воздух, и всё замкнутое пространство наполнено запахом хлорки и медикаментов. И это могло бы сильно навредить здоровью нашей собачке.

     Мы с женой весьма нарядно одеты. Торжественно входим в комнату, прямо с порога громко произнося: «Гостей не ждали?!» Бабка со сломанной ногой лежит на старом месте. Услышав наш голос, резким движением попытается подняться с места и, поворачивая голову в нашу сторону, восторженно и хриплым голосом восклицает: «Ждали, конечно, ждали!» В средине комнаты стоит стол, покрытый белой скатертью. За ним стоит сиделка Галя. При нашем входе она от неожиданности вздрогнула. Я встречаюсь с ней ровно спустя 2 года. Она страшно накрашена, хотя одета совсем неподобающе: в ней белая футболка и жёлто-коричневая юбка. И в таком обличи она выглядит ещё короче, и больше всего походит на свинью, одетую по указке циркачей. И когда открывает страшно большой рот с жёлтыми зубами, испорченными от кариеса, и начинает хрюкать, т. е. носом разговаривать, больше всего напоминает старенькую свинью: «В-о-й, какая досадная неожиданность! Н–а–д–о ж–е… Кто к нам пожаловал!» – нервно вытирает мокрые руки полотенцем. Я, несколько возмутившись насмешкой сиделки, подхожу к бабушке, целую руки и поздравляю её с праздником. Она, полулёжа, с глазами, сверкающими от восторга и появившихся радостных слёз на её ресницах, двумя руками меня обнимает: «Спасибо, мой дорогой!» – словно молится, торжественно восклицает. Я мимолётно здороваюсь с её сиделкой, Галей, покорно стоящей около скромного крохотного стола как служанка, и поздравляю её с праздником. Затем присяду рядом с матушкой: «Как Ваше самочувствие мама, нога не очень беспокоит?» – интересуюсь. А вместо неё почему-то Галя со своим противным голосом скверно произносит: «Да она здорова, как слониха. Только мне достаётся слишком…». Не успев закончить фразу, цинично хихикает. Барышня, успев поставить цветы в вазу, вмешивается: «Галина Дмитриевна, ты что? С кем не бывает….  Пойдём-ка лучше на кухню, варить кофе!» Галя, сморкаясь в полотенце, держащее всё ещё в руках, неприятным голосом хрюкает: «Пойдём, а то я вообще зачахну!» И тряся худущую задницу, уходит из комнаты. Я смотрю ей вслед, и невольно промолвлю: «Правда, свинья, да ещё выпендривается!» Бабушка смотрит на меня и улавливает моё раздражение, поэтому шепчет: «Каждый день вот так она себя ведёт». Я спешу успокоить её: «Не обращайте внимание! Терпите, осталось-то совсем мало! Она – не воспитанная слуга! Но её помощь нам нужна. Сами знаете, вот в данном случае, что бы мы могли без её помощи? Ваша дочь и без того устаёт: и к адвокату надо бегать, и к Вам, и дома надо всё делать…». А про себя думаю: «Ведь правда эта сиделка какая-то чудная женщина: ни за что бросается на человека, словно бешеная собака, и начинает оскорблять его своим поганым языком!»

     После чашки кофе стало немного легче на душе. Но тут сиделка начала устраивать нам шоу! Она решила продемонстрировать своё мастерство: при нас стала обрабатывать бабушку: «посадила бабушку на горшок» и грубо ворча, заставила её вылить из себя всё лишнее. Затем стала менять подгузник. При этом приведя бабушку в порядок, непрерывно ругалась нецензурно, как в местах лишения свободы.

     Слушая всю её свинскую брань, я подумал о том, как бедные престарелые евреи могли терпеть эту стерву, и вообще как можно с такой уродиной общаться? Ведь она лишена не только приятной внешности, она лишена человеческого облика?! До сегодняшнего дня она бывала у нас лишь в качестве гостьи. Я её знал совсем поверхностно. А теперь увидел её при исполнении службы. И в этом качестве заглянул ей в душу. Мне стало совсем дурно. Она настоящая грязнуля. Она грязная не только внешне, она грязная всем своим нутром. Нет, она вовсе не сиделка. Она вообще не знакома с понятием служебной чести, и даже не знает, что такое человеческое достоинство! От неё исходит страшная вонь, напоминающая вонючее болото.
 
     Вскоре мы садимся за праздничный стол. Хотя наш стол и праздничным не назовёшь: это – всего лишь столик, вокруг которого собираемся мы с женой да ещё эта сиделка в той же юбке, испачканной «извержением дурной лавы» из бабушки. Барышня, однако, не сидит спокойно: то бегает к маме, спрашивая всё ли в порядке, и  хватает ли еды; то вернётся к нам, чтобы уделять внимание этой вульгарной сиделке. А эта стерва сидя за столом, почету-то вдруг принялась кокетничать со мной!  Некорректно шушукаясь, и ни с того ни с сего, она начинает излишне рисоваться передо мной. Галя начинает рассказывать о значении своей ничтожной персоны. Затем неожиданно меняя тему, сетует на свою участь, жалуясь на тяжесть одиночества. И говоря про всё это, назойливо смотрит на меня, словно хочет раздеть меня при всех. Я смотрю на свою жену, которая занята своей мамой: приводит её внешний вид в порядок, подправляет одежду, причёсывает волосы, вытирает её губы. А бабка, всё это время,  шепча ей на ухо, тревожно объясняет ей что-то важное. Это видно по её саркастическому поведению, как она нервничает, указывая на сиделку, подсматривая за моим действием, как я, стараясь вежливо отталкивая от себя костлявые руки сиделки, старающейся обнять меня за плечо, успокаиваю её.

     В итоге мы пообедали совсем не праздно, а весьма напряжённо, погружаясь в водоворот обывательских забот и тягостей. Только когда со стола уберут пустые тарелки, я понимаю, какую гору свалили с моих плеч: с этим занудным существом, с Галей, невозможно сидеть за одним столом! Она любого выведет из себя.

     Что бы хоть немного отдышаться, и отойти от этой психологической тяжести общения с Галиной Дмитриевной, я выхожу на улицу. И когда возвращаюсь, в коридоре неожиданно встречаюсь с Наташей, соседкой матушки. Она одета весьма нарядно и выглядит привлекательнее обычного. Мы здороваемся, и я поздравляю её с праздником, нежно обнимая её за плечо, произношу громко: «Наташа, ты выглядишь потрясающе! Молодец…! Как дети?» Она весело отвечает: «Спасибо, всё хорошо!» Дверь на кухне открыта, и наш разговор слышит Галя, стоящая около раковины рядом с барышней, которая занята мытьем посуд. Она прямо оттуда некрасиво любопытствует: «Кто это там выделяется своим обаянием. Разве я хуже других?!» Барышня, мелком смотрит в нашу сторону, и с укором произносит в её адрес: «Галина Дмитриевна, по-моему, у тебя крыша поехала! Нельзя лезть в чужие дела…» А Галина обиженно выкрикивает, носом хрюкая: «Что я такого сказала? Разве ты не слышишь, как твой флиртует с этой жабой?!» Наташа больше не выдерживает пакости этой старухи, и вежливо оставляя меня, тут же обрушивается на неё, словно хищница, ругает её по заслугам: «Ты, змея подколодная, чего злословишь? Замолчи гнида, иначе вылетишь отсюда как пробка!» И пока они выясняют, кто из них – жаба, а кто – змея подколодная, я воспользуюсь моментом, и тихо убегу от них к нашей матушке, собираюсь попрощаться с ней. Только вечером, когда барышня вернётся домой, расскажет мне, что бабушка предупредила её об опасности со стороны Гали: «Смотри в оба, она положила глаз на твоего мужа и хочет его увести от тебя!» Сказанное барышней ещё укрепляет во мне уверенность в нечистоплотности отношения Галины Дмитриевны к нам, и усиливает моё подозрение в её маниакальном преследовании нашей семьи. Весь парадокс заключается в том, что неустанно ища опоры у моей барышней, она усердно стремится к разрушению её собственной жизни, к её уничтожению, ухищрённо торпедируя все её устремления. Но об этом расскажу в своё время.

     В средине марта снимут гипс с ноги бабушки, и теперь мы ощущаем некоторое облегчение. А в апреле великана выпишут из больницы. Там хирурги зашили ему нос и восстановили его здоровье. Отныне он наотрез отказывается возвращаться в ту «нечистую» квартиру, боясь повторения увиденного реального кошмара. Барышня не знает, куда его девать. К удивлению всем своеобразный выход предлагает сиделка нашей матушки: «А что если мы с ним поменяемся местами? Я буду у него жить, а он останется у бабки. Ведь он же любит жить у бабули!» – ловко предлагает Галина Дмитриевна. После небольшого раздумья барышня соглашается: «Ну что ж, пожалуй, так и поступим» – заявляет барышня и успокаивается. Так они проживают почти месяц: великан ещё слаб и особо не может двигаться, потому и смирно лежит у бабки на диване. Галя же здорова как кобыла и от счастья прыгает. Аферистка Галя здорово устроилась: живя за чужой счёт, да в отдельной квартире (а это – её заветная мечта) хитро подключилась  к собственной обязанности в качестве сиделки. Теперь она только по утрам приходит к бабке, быстренько обрабатывает её, готовит завтрак и исчезает на сутки. Остальное должна делать барышня: мыть, стирать, убирать, а заодно, и содержать всех этих дармоедов.

     Узнав об этом, я отчаянно недоумеваю: «Как это так? Получается, что у этой семейки вновь всё возвращается на круги своя, и мы с барышней как два дурака должны вновь работать на них?! Тогда зачем мы расстались с ними, и для чего столько-то лет скитались по всей Москве, везде снимая жильё, да за какие деньги?!»

      Барышня со своей стороны не знает, что делать: «Нет, это не дело! Так не пойдёт, впереди ещё суд со всеми непредвиденными расходами, а доход-то у нас один – зарплата моего мужа. На пенсию бабки нельзя рассчитывать. Что бы судиться за комнату бабки, нужны большие средства. А откуда их брать? Среди нас работает один муж. И сколько он может ещё продержаться? Не подохнет ли он в окружении фанатов? Ведь его работа с учётом объективных обстоятельств (условия работы, окружающие люди – как работодатели, так и сослуживцы, характер самой работы и т.д.) уподобляется передовой позиции настоящего боевого фронта!» Словом, все эти вопросы постоянно вертятся в главе моей барышни, мучая её. А я в аналогичной обстановке душевного расстройства мучительно размышляю про себя: «Жили бы мы одни, без этих лжеродственников моей супруги, у нас сложилась бы совершенно иная жизнь: мы жили бы при достатке и выделялись бы среди соседей, знакомых и друзей по всем параметрам, и совершенно другими качествами. Однако, увы, отвратительное окружение, в котором мы оказались, лишит нас осуществить свою рациональную мечту». Да, я знаю, что говорю сослагательным наклонением и осознаю всю сложность обстоятельства, признавая при этом наличие феномена фатальной категоричности, присущей моему непростому характеру. Но заодно знаю, что я сетую на свою нелёгкую участь и делаю это совершенно справедливо. Я не могу быть рабом своей судьбы, узником фатальности, и имею право восстать против неё.

                * * *

     К 60-летию Дня победы (9 мая 2005 г.) выпустили почётные медали, и нашу матушку тоже собираются наградить этой медалью. В нашем префекте спешат собрать все необходимые данные, и её приглашают на торжество, организуемое со стороны муниципального округа по этому случаю. Барышня и великан старательно готовят нашу бабушку к участию в этом мероприятии. Великан посуетится, и даже приготовит инвалидную коляску деда, чтобы бабку проводить туда. В назначенный день, однако, бабушке вдруг становится плохо, и в итоге вместо неё награду вручают моей барышне. Параллельно с этим мероприятием в жизни нашего окружения назревает ещё одно событие: к концу апреля судебный вопрос вновь поднимается. Барышня подаёт в суд на племянницу бабушки, Татьяну Павловну, обвиняя её в организации неправомерной сделки с продажей комнаты бабушки, и просит расторгнуть эту сделку. Татьяну Павловну вскоре вызывают в суд вместе с другими участниками этого дела. Теперь наша бабушка, получив медаль, считается почётной гражданкой, и нельзя оставлять её без присмотра: недруги нашей семейки в связи со срывом сделки могут покушаться на её жизнь! Её запросто могут уничтожить, либо подмешают ей что-то в еду. Те, которые тогда покушались на её жизнь и не успели довести дело до логического конца, теперь могут вновь возвратиться к своему злодеянию, и закончить его. Эту мысль подсказал барышне её адвокат. Суд, однако, ещё не состоялся, как тут вдруг уходит из жизни брат моей барышни, Витя. Умирает он от инфаркта.

     5 мая вечером, возвращаясь с работы, на кухне нахожу записку от барышни: «Я в Подмосковье. Витя умер». На похоронах Вити барышня берёт с собой великана, а Галю срочно вызывает к бабке сторожить её. Теперь Галя вновь сидит рядом с бабушкой в её комнате, ни на минуту не выходя из дома. Таков уговор барышни. На третий день после внезапной смерти Вити я беру отгул, и мы с барышней рано утром уезжаем к его вдове. Дверь открывает нам невестка наша, вдова брата. Вскоре родители невестки, живущие в том же доме, только этажом выше них, появляются. Обе они – люди маленького роста, пожилые. Мы присядем к ещё не накрытому поминальному столу, почтим памяти усопшего. Невестка говорит, что к девяти утра накроют стол, так как коллеги Вити по работе хотят первыми поминать его, чтобы возвратиться на работу. Её отец к этому времени зовёт семейного друга, и он отвезёт нас на своей легковушке к могиле Вити. Его вдова сопровождает нас, берёт с собой немного ритуальной еды, свечу и венок из искусственных цветов. Стоит тёплый майский день, и дождь накрапывает. Кладбище находится далеко за маленьким подмосковным городком, вглубь обширного зеленного массива. Друг семьи машину ставит на обочине дороги, ближе к входу на территорию кладбища. Дальше идём пешком, вслед за ним. Могила Вити находится далеко, на самом противоположном краю, и мы туда доберёмся по тропинкам между могилами, и стараемся запомнить дорогу, ища для этого заметные знаки либо надгробные надписи. Спустя несколько минут мы уже окажемся у могилы новопредставившегося. Могила ещё не благоустроена, и над ней стоит табличка из железа с номером. На ней лежат венки из разных цветов. Барышня быстро кладёт на могильный холм  новые ветки цветов, молча совершая ритуальные обряды, и всё время скорбно читает  молитвы. Вдова новопредставившегося зажигает новую свечу на могиле, меняет содержимое рюмки, стоящей на могиле, и рядом с ней аккуратно положит ритуальную еду. Я представляю мысленно лицо Вити и как-то невольно вспоминаю тот роковой день, когда он вместе с женой и двоюродным братом по линии мамы, прямо после кремации убитого сына дяди Коли оказался у нас. Это была наша последняя встреча.

     Барышня уже совершила свой ритуал и подходит к месту, где я стою. Она весьма скорбно развернёт прямо под большим сосновым деревом нашу ритуальную кухню домашнего изготовления и, наливая водкой две рюмки (а мы с собой привезли только для себя, не догадываясь о появлении посторонних лиц), раздаёт с бутербродами из ветчины и сыра вдове усопшего брата и другу их семьи. А самим нам наливает в пластмассовые стаканы разового пользования. Теперь мы уже плотно стоим вокруг могилы Вити, и моя барышня, будучи самим близким человеком по родству – родной сестрой усопшего, весьма подавленно, горем убитая, произносит поминальный тост: «Витя, родной мой, ты рано ушёл. Господи, упокой его душу!» Ещё не успели выпить, как неожиданно в этот момент гром грянул, и сразу хлынул ливень. Барышня от страха отскочила, громко восклицая: «Боже мой, это ж Витя негодует!» Мы все, охваченные напряжённостью ритуала, прячемся под деревом, и тут вдруг невестка без всякого предлога начинает истерику, обвиняя меня во всех грехах: «Помнишь, как ты его прогнал из квартиры после похорон его брата!» Мы с барышней с трудом успокаиваем её, объясняя, что нельзя беспокоит усопшего. Да и друг семьи, человек в преклонном возрасте, делает ей замечание. Удар её неожиданной истерики направлен на меня, и я должен угомонить её. И всё-таки, я нахожу нужные слова, и успокою её: «Незачем ворошить прошлое. Ведь ты же не брошенная, и будешь находиться под нашей защитой», – произношу весьма убедительно и успокою её. Где-то около часа проливной дождь не прекращается. После дождя мы возвращаемся на вокзал, а по дороге вдова нашего брата просит нас, чтобы на девятое число мы обязательно приезжали к ним. И мы с барышней договариваемся так поступить. Выходя из машины, мы прощаемся с ними, и оттуда на первой электричке вернёмся домой, неся с собой тяжёлое вспоминание….

     В День победы мы вновь собираемся у нашей матушки. Но для неё это – особый случай, да и поводов много: и траур по случаю кончины сына, и торжество по поводу появления награды в её жизни, и самое главное – исторический факт триумфа советского народа, героически сразившегося за родину, – Великая Победа, в которой участвовали её муж и брат!

     Невзирая на скорбные контрасты, наполняющие для нас на этот раз годовщину Дня победы, барышня находит в себе силу, и готовится к его чествованию совершенно спокойно. После 10:00 мы вдвоем уезжаем туда, берём с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть День победы по семейному обряду. Наше появление приведёт в восторг всех. Первой встречает нас Галина. Она опять в том же одеянии, и держа в руке ту же тряпку, стоит около стола и своим носом противно хрюкает: «В-о-й, к-а-к  хо-ро-шо, оп-ять м-м-ы в-се вм-ес-те!» Я про себя замечаю, как она старается, подчеркнуто произнести слово «мы», считая себя частью нашего микромира. С нашим появлением бабушка, радостно приветствует нас, а великан от счастья прыгает со стула, бежит пожать мне руку. При этом бешено кривляясь, кричит: «У-р-р-а! Будем праздновать!» Произнеся эти слова, вертится, словно совершает какой-то ритуал. Я поздороваюсь с ним и любопытно смотрю, как хирурги удачно зашили его нос, хотя следы шва остались на лице. Но, тем не менее, он выглядит совсем неладно, весь дёрганный, трясясь как наркоман, и вид у него напоминает труп, совершивший побег из морга. Разгоняя мрачные мысли от себя, подхожу к бабушке, лежащей теперь на диване сзади двери. Она, весело шевелясь, попытается сесть на диван. Я ей помогу, держу её за плечо, осторожно поставлю подушку ей под руку. Однако не понятно почему-то в это время Галина начинает громко хохотать, словно хочет презирать её за притворство: мол, аферистка, ты же совершенно здорова, тогда зачем такую сцену разыгрываешь. Не придавая значения её насмешке, я здороваюсь с бабушкой, выражаю ей соболезнование по случаю потери сына, а заодно и успокою её: «Вот и хорошо! Теперь Вы можете самостоятельно двигаться. И совсем скоро никакая сиделка Вам больше не понадобится!» Видимо, мои слова не столько взбодрили бабушку, сколько возмутили её сиделку. Ибо она, побледнев, сразу удалилась на кухню. Барышня в это время была занята наведением порядка в серванте. Она хотела устроить поминальный обед в кругу семьи и искала нужную посуду. И вдруг заметила, что некоторой посуды, которую недавно она поставила в сервант, пропала. В одно мгновение она теряет самообладание, и начинает нервничать: «Такого не может быть! Я сама их положила сюда, а где же они?» – возмущённо произносит вслух, как будто сама с собой разговаривает. Но тут же возьмёт себя в руки и, подойдя к дивану, где мы с нашей матушкой сидим, лукаво произносит: «Не плохо бы запечатлеть тёщу и зятя вместе! Сейчас навешаем на грудь бабушки боевую награду». Мы быстро готовим фон, бабушку наряжаем, и пока нет сиделки в комнате, мы по очереди с нашей матушкой сфотографируемся.

     Раньше всех с поминального стола встаю я. Честно говоря, мне становится невыносимо оказаться в окружении дебилов, аферисток и лицемеров. Меня поражает чудовищное хладнокровие бабушки к смерти сына: на её окаменевшем лице не видно и тени скорби. Меня шокирует циничное поведение сиделки – Галины, открыто принимаясь, флиртовать со мной прямо за столом. Меня пугает отталкивающее, непристойное поведение великана во время приёма пищи: бешено врывая тарелку с рук моей барышни, страшно чмокая, тут же «обчистит» содержимое. Находясь рядом с ними, я увидел себя униженным. Мне показалось, что я попал в какой-то страшный вонючий омут, где обитают одни лицемеры. Отныне и надолго я начинаю вновь думать о степени погружения рода человеческого в омут лицемерия. Именно эта мысль увлекала меня, когда я вышил оттуда. Мне совершенно не понятно, почему люди так часто прибегают к этому омуту? И вообще, что такое лицемерие: это – атрибут личности, либо некий вспомогательный инстинкт в виде защитной реакции, или образ поведения, или орудие «самовыражения»? А нельзя ли избегать его при общении с близкими людьми? Для меня очень важно, точно знать, кто меня окружает, с кем я общаюсь, с кем вступаю во взаимоотношение (деловое, чисто человеческое, доверительное, интимное…). По мере возможности я избегаю встречи с пошлыми людьми, остерегаясь общения с лицемерами. А там, где это не возможно, предпочитаю молчать, не проявлять особой активности, а лучше занимать нейтральную позицию. Нет, это – не признак мизантропии, а просто – естественная реакция на лицемерие, а точнее – это непроизвольное проявление ненависти к лицемерию. Что поделаешь, таков мой характер, отражённый в образе моей мысли, и ставший стержнем моей поведенческой культуры.

     На девятый день после кончины Вити мы с женой вновь посетим его могилу. На этот раз великан тоже с нами поедет, хотя его безобразный вид сильно пугает меня. Теперь мы дорогу знаем и, обходя Витин дом, мы на попутной маршрутке отправляемся на кладбище. Пассажиры нам подсказали, где выйти из машины. А это – около церкви, находящейся недалеко от леса, а дальше уже кладбище простирается вглубь обширного лесного массива. Погода дождливая, но душно, и кругом жужжат злые комары. В отличие от предыдущего раза сегодня здесь народу много. Могилу находим не сразу. За прошедшие шесть дней многое здесь изменилось: появились новые могилы, да и ходить по тропинкам между могильными холмами не так-то легко. Мы надеваем на обувь полиэтиленовые пакеты, чтобы спастись от грязи, и бросаемся искать могилу Вити. Наконец, его сестра первой находит, где покоится брат родной. За эти дни могилу обустроили, оградили металлическим ограждением, поставили металлический стол в углу, и рядом стоит длинная металлическая скамейка. На могиле отсутствует только надгробная надпись, и фотографию усопшего ещё не успели поставить. Только-только мы собираемся вокруг могилы Вити, чтобы убрать оттуда разбросанный ветром мусор, как тут мобильный телефон моей жены неожиданно звонит. Жена занята, а телефон находится в сумке. Она просит великана, стоящего ближе к сумке, ответить на звонок. А на проводе – вдова Вити: «Алло, где вы?» Великан, словно граммофон, орёт: «Мы у могилы Вити, что?… Только типа того нашли…что?  Не знаю, спрошу типа того у мамы.. Мам, мы к ним типа того поедем, они нас ждут? Алло… мы скоро… ну, типа того, вроде будем у вас. Всё».

     Когда мы, уже попрощавшись с усопшим, собираемся покинуть его могилу, великан просит нас оставить его наедине с Витей и настойчиво умоляет, чтобы мы не подсматривали, чем он занимается. Мы согласились, но ввиду непредсказуемости великана барышня просит, чтоб я следил за ним незаметно. Я так и поступлю: отходя на несколько шагов от могилы, стою за дверью, наблюдая за его действием. И вдруг замечаю, что с ним что-то происходит странное. Оглядываясь вокруг, и убедившись, что вблизи некого нет, он ложится на могилу, прямо у ног усопшего, прижимая лицо к земле, страшно выкрикивает: «Витя, зачем ты ушёл, не выполнив своего обещания?!» И впадая в истерику, тумаками начинает бить по могиле, повторяя всё время одни и те же слова. Вдруг, угомонившись, резко прекратит выкрикивать и, молча лежа на полу, начинает нюхать землю. Затем резким движением поднимается с могилы и, сидя на полу, весь трясясь, достаёт из кармана замшевой куртки «четвертинку» и прямо из горла выпивает содержимое, сам с собой громко хихикая. В это время вдруг две бабули сзади кустов появляются, упорно двигаясь в сторону соседней могилы. С их появлением и великан напугано перестаёт хихикать. Встаёт с места и потихоньку двигается к выходу. При этом уходя, несколько раз отчаянно оглядывает могилу. Я молчком шагаю вслед за ним, словно тень обхожу его и ускорю шаг. Ближе к выходу присоединяюсь к барышне, и там мы его ждём. Затем все вместе на попутной маршрутке возвращаемся на вокзал, где поблизости от него находится дом усопшего Вити.

     Дверь нам открывает какая-то бабуля, из числа родственников вдовы Вити. А в коридоре нас встречает сама невестка наша, вся одетая в чёрном. Она своим маленьким ростом буквально вешается на шею моей барышне, целуя её. Затем тихим скорбным голосом здороваясь с нами, приглашает в гостиную, где стоит длинный поминальный стол, и вокруг него сидят люди разного возраста, соревнуясь друг с другом в обжорстве. Я на несколько секунд стою в тени, ближе к двери, и осторожно наблюдаю за поведением великана. Он неуравновешенно подходит к двери в комнату и смотрит на приглашённых. Поворачиваясь лицом к зеркальному шкафу, стоящему в коридоре прямо вдоль стены напротив гостиной двери, я их отражение вижу в зеркале. Барышня в это время уже успеет снять туфли и вот-вот собирается войти туда. Вдруг чисто случайно в зеркале я замечаю отражение страшного лица Татьяны Павловны, сидящей в средине комнаты прямо напротив двери, и с полным ртом и набитыми щеками пристально смотрит на великана. Насторожившись её присутствием среди гостей, я тут же одним прыжком останавливаю барышню, тряся её за плечо, я на своём  родном зыке промолвлю знакомую ей фразу: «Живо уходим отсюда!» Этого достаточно, чтоб она тут же смогла догадаться, в чём дело. Меж тем, она сама в это время посмотрела в сторону приглашённых и среди них увидела эту жирную свинью. Невестка наша, находясь в состоянии полного недоумения, спрашивает: «Что случилось? Куда же вы?» Она в двух словах объясняет ей о нашей открытой вражде с Татьяной Павловной и, уходя оттуда, силой тащит за собой и великана. Я смотрю на него, и удивляюсь: как они быстро обменялись взглядами с Татьяной Павловной, и та своей загадочной жестикуляцией ему что-то подсказала. После этого и он неохотно уходит оттуда. И только на улице великан начинает психовать: «Мам, ты после похорон не дала мне…  типа того... остаться у них. И на этот раз… типа того…  не пустишь меня. Что, я по-твоему, типа того – не имею право… распоряжаться типа того своим временем?» Барышня ему в ответ: «Имеешь, но после больницы тебе…  типа того, нельзя… понимаешь. Я прямо сейчас куплю тебе выпить». И заходит в ближайший магазин, находящийся нам по дороге, чтобы купить ему четвертинку.

                * * *

     Впрочем, как и следовало ожидать, посещение могилы Вити на девятый день его смерти без следа не осталось. Первым делом, великан, вернувшись к бабушке, обрушился на сиделку Галю, запретив её впредь оказаться в его квартире. И тут же покинул бабушку. Он ушёл сначала в свою квартиру, а затем … кто знает – к Татьяне Павловне ли; к своей Таньке ли, ныне ставшей искалеченной вдовой; или ещё куда-то?! – Остаётся загадкой.

  Что касается суда, то в предварительном судебном заседании никакие свидетели не понадобились, хотя они присутствовали. Следующее заседание суда отложили до неизвестного времени. Причина – слишком много запутанностей в этом деле! Госпожа судья прямо со своего места произнесла: «Не знаю, что вы ищите в этой крохотной комнате, ради которой готовы друг другу горло перерезать! Меня удивляет, как вы цепляетесь за каждую возможность, чтобы выиграть дело. Скажу всем вам прямо: пока обе стороны надлежащим образом не будут готовы к судебному разбирательству, я не собираюсь продолжать рассмотрение дела!»

    Между тем, Галя больше не была нужна нашей бабке, она отказалась от её медвежьих услуг, считая их вредоносными. В итоге, сиделка, получив всё по заслугам, покинула бабушку. Барышня, однако, по-прежнему, опасалась повторного покушения на свою маму. На самом деле, её опасение не было беспочвенным. Происки врагов продолжались. Нам пришлось бабушку забрать к себе. Когда она появилась у нас в квартире, первым делом она извинилась передо мной за свои злодеяния против нас, от тяжёлых последствий которого мы страдаем, и по сей день. Как это произошло?

     До того как бабушку привести в нашу квартиру, первоначально мы с барышней вновь нашу собачку отвезли туда, чтоб она привыкла к нашей новой постоялице. Ведь она могла её не пустить в дом. Затем все вместе с бабушкой на одной машине оттуда вернулись к нам. И только после этого можно была бабушку заводить в квартиру. Она на костылях, почти топая, в сопровождении барышни входит в подъезд, а затем я присоединяюсь к барышне, чтобы помочь ей подняться по лестнице, и войти в кабину лифта. А лифт у нас – маленький. Бабушка у нас – слишком габаритная, и они могут только вдвоём подниматься. А мы с собачкой вслед за ними поднимемся к нам. А вот теперь, когда мы уже дома, бабушка сидит в мягком кресле напротив огромного зеркального шкафа, огораживающего, словно щит, всю длинную стены комнаты. Вдруг увидев своё отражение в зеркале, она любуется собой, в зеркале шкафа. Она увлекается отражением своего вида в зеркале, точь-в-точь как дрессированная обезьяна. И находясь в состоянии мимолётного душевного порыва, сквозь радостные слёзы, протекающие по её бледным окостенелым щекам, дрожащим голосом, как-то неожиданно восклицает: «Вы уж извините меня за те неприятности, которые столько лет я причиняла вам!» Я сижу рядом с ней в другом кресле, и отвлекаю нашу собачку, чтобы меньше нервничала из-за появления постороннего человека в квартире. Потому и мимолётно, как бы ни придавая её словам особого значения, невольно отвечаю: «Да ладно, успокойтесь! С кем не бывает? Жизнь, ведь, и без того коротка, и её следует прожить достойно!»

     Кстати, мы нашу матушку привезли к нам в её день рождения, чтобы отметить это событие у нас в узком семейном кругу. И тем самым сберегли свои нервы. Ей уже исполнилось 79 лет, и мы хотели как-то заполнить её жизнь элементарной радостью, чтоб она могла хоть на время позабыть о своём ужасающем одиночестве. Теперь рядом со своей дочерью она в полной безопасности, и нам опасаться нечего: отсюда её некто не похитит. И так она прожила у нас почти два месяца, черепаховым движением продвигаясь по комнате и кухне, иногда выходила на балкон. Но вскоре ей стало дурно: видимо, совесть её мучила. В течение всего периода нашего сожительства (с момента моего появления в этой семейке) она то и дело совершала злодеяния против нас, причиняя нам, столько боли и обид. Она всех своих родственников подняла против нашего союза, хотела уничтожить нас. Однако, к своему несчастью, везде терпела фиаско. Теперь живя с нами, как она может смотреть нам в глаза? Это не так просто! Находясь в нашем радушном кругу, она испытывает страшную зависть и адскую муку от угрызения совести. По ночам ей снились одни кошмары, она чувствовала себя во мгле, кричала, задыхалась….

     Однажды ночью она просыпается от увиденного сна, и впадает в истерику: «Отвезите меня обратно, я хочу к себе. Не могу больше…», – вопит она и из-за всех сил начинает рыдать. Сколько бы барышня не старалась уговаривать её, она угомониться не могла, и ещё громче орала: «Отвезите меня домой! Да больше не хочу здесь оставаться…» К двум часам ночи мы спускаемся из нашей квартиры. Мы с женой тащим её на своих плечах. Я одной рукой держу табуретку, чтоб она смогла по дороге к дому отдохнуть через каждое несколько шагов. Так мы проводим её до проезжей части улицы. Ещё полчаса стоим на улице, пока машину поймаем. Затем барышня её отвозит в её коммунальную квартиру и остаётся у бабушки. Я же с табуреткой обратно домой возвращаюсь: завтра меня ждёт тяжёлый рабочий день. Вновь меня отправляют на однодневную командировку, и поздно ночью я должен вернуться. Эта была последняя ночь, когда я увидел бабушку живой. Больше мы с ней не встречались. Она так и осталась в своей коммуналке, не дожила до окончательного решения судьбы проданной комнаты, спустя несколько месяцев скончалась в больнице.

     Обсуждение характера ведения суда и судебного разбирательства, степени объективности принятых решений суда и честности самого судьи, при ведении суда и внесении вердикта выходят за рамки моей исповеди. Отмечу лишь следующее:

     В деле нашей матушки честного поведения судебной власти (как и ведения судебного дела, и соответствующего разбирательства) мы не встретили. Судьи в основном сами себя скомпрометировали, проявив страсть к коррупции, и склонность к недозволенным пристрастиям. Забегая вперёд, в порядке уточнения хочу подчеркнуть, что после подозрительной смерти нашей матушки судья федеральной категории, госпожа В. никак не хотела признать мою барышню правопреемницей (значит и душеприказчиком) покойницы. Она даже подвергла сомнению их родство, заявив, что она – не дочь покойницы матушки. Барышне пришлось вновь документально, в судебном порядке, всё это доказать. Оказывается, судья придиралась по другой причине: она надеялась получить от моей жены взятку в крупном размере! Об этом ей подсказал адвокат. Она послала их к чёрту, ответив: «Пусть горит синим пламенем. Сама комната гроша не стоит, а я должна предложить за неё взятку, да и в крупном размере. Откуда у нас такие деньги?!» Поэтому, ей пришлось по предложению адвоката обратиться в конституционный суд с заявлением о недоверии к этой судье, скомпрометировавшей себя при необъективном ведении судебного дела бабушки. Именно по её вине это простое дело длилось около пяти лет. Бабушка умерла, так и не восстановив свое право на собственное жильё.

     Собственно с чего всё это началось? И как это было при жизни матушки?

     Во время проведения второго заседания судебного разбирательства с проведением неправомерной сделки по продаже комнаты бабушки она присутствовала в зале. Она выступила против своей племянницы, заявляя, что лично сама ничего не подписала. Это они подделывали её подпись, и это дело рук её племянницы. После этого судья – женщина, глава отделения, госпожа В. отложила продолжение судебного разбирательства до первой декады февраля 2006 года.

     Таким образом, дело затянулось, столкнувшись с новым осложнением. С этого времени бабушка, бывало, в своей комнате часто оставалась без охраны, т.е. незащищённой. В итоге, те заинтересованные люди, которые хотели убрать бабушку, в один прекрасный день успели тайком (либо при помощи соседки) подмешать ей что-то в еду. После этого она вновь упала, или ей помогли упасть. Бабушка потеряла сознание и упала в обморок. Когда появилась барышня, и вызвала «скорою», уже было поздно: положили её в отделение реанимации, две недели она провела там. Адвокат вновь стал настоять на возбуждении уголовного дела. Однако барышня, избегая скандала, не дала согласия. Ей надоели все эти нервотрёпки, скандалы, открытое жульничество…. У неё больше ни было не сил, не желания продолжать эту пустую беготню.

     Спустя две недели, к концу января, бабушка открыла глаза, и её перевели в палату. С того дня барышня от своей мамы ни на минуту не отходила: сама её кормила, сама её мыла, приводила в порядок. Впереди – суд: через неделю должна была решиться судьба её жилья. Она хочет, чтобы матушка сама присутствовала при внесении окончательного вердикта по этому делу. Но, увы, это длилось недолго. 3 февраля, в пятницу, барышня, покормив матушку, ещё решила посидеть с ней, пока бабушка не захочет ложиться спать. Бабушка, однако, ей предлагает возвращаться домой: « Иди дочка, ведь муж вернулся с работы и устал. Да и сама отдохни!» Оказывается, эти были последние слова, произнесённые бабушкой перед смертью. Фактически этими словами она прощалось с дочерью, сама того не зная. А в субботу, утром, когда барышня с горячим завтраком идёт туда (больница находится в десяти шагах от нашего дома), её не застала: койка была пуста. Она обращается к медсестре, узнать, где её мама, та даёт понять, что к пяти утра её положили в морг. Представьте, какое страшнейшее душевное потрясение она испытала, когда держа в руках горячий завтрак мамы, услышала о её смерти?! Мне тяжело описывать весь ужас, испытанный в ту пору моей женой. Я заметил, как утром она весело ушла из дома, надеясь на скорое улучшение состояния своей материи. Ведь ровно через пять дней должно было состояться судебное заседание, в ходе которого должны были завершить разбирательство. Когда моя жена так неожиданно вернулась оттуда, признаюсь, я был в шоке. На ней не было лица. Она вошла в квартиру весьма подавленная. Нет, она вошла словно во сне, как слепая: она вошла, и прямо на пороге свалилась с ног. Я мигом выскочил в её сторону, чтобы поддержать её. Она открыла глаза, и едва слышно произносила: «Её больше нет!» И двумя руками ударила себе по голове.
     Всё, больше не в состоянии излагать эту сцену. Это – слишком  мучительное воспоминание, лежащее тяжёлым грузом на моей душе, и по сегодняшний день тяготит  мою память.

     * * *

     Во время кремации бабушки рядом с ней оказались трое: её дочь, внук и я – её зять. Она бесследно ушла из жизни, так и не восстановив своё растоптанное право на жильё. По этому вопросу барышня долго судилась. Но эта тема нуждается в отдельном более подробном изложении. Изложением небольшого послесловия к этому сочинению, собственно, я и закругляю его.



     ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Смерть матушки не поставила точку над появлением Галины Дмитриевны в нашем обществе, и её посягательством на нашу жизнь. Более того, она стала ещё наглее себя вести, тесно приобщившись к нашей матушке, и набрав определённый опыт жульничества у неё. Фактически её привлечение к такой службе стало почвой для того, чтобы она удачно оказывалась ещё вхожей в нашу большую семейку. С учётом той особой функции, которую она выполняла, находясь рядом с нашей больной матушкой – избавляла её от пролежней. Она смогла прощупать все слабые места нашего микромира, осуществить свои замыслы ещё увереннее. Долгое время, бегая за моей барышней, она старалась узоры с неё списать, походить на неё. Однако оказалось это – ей не под силу: жаба не может стать золотой рыбой, как и ворона не способна превращаться в красивую канарейку. В ней нет абсолютно ничего женственного. Она, скорее, больше напоминает существо полумужского-полуженского свойства, условно – как ОНО. Ибо по своей конструкции оно не сложилось в полноценного мужчину, да ничего и женского не получило. Именно поэтому Галина Дмитриевна в натуре – хамелеон. И именно поэтому, оказавшись слугой её матушки, это страшное «некто» решило выучить её манеры. Это уже кое-что давало этой ничтожной аферистке: ведь бабка была родной матушкой моей барышни. Теперь всякий раз, когда моя жена вызывает Галю из того посёлка, что под Тулой, и она ходит вместе с барышней в суд, скоморох Галя надевает её одежду: мечтая, выглядеть как она. Кстати, об одежде: у Галины Дмитриевны своих вещей нет. Она постоянно надевает чужие одежды. Этим она хочет походить на всех: не существовать как конкретная личность. Это – страшное отклонение. И ей начхать, что о ней думают.

     На сороковой день после кончины матушки барышня устраивает поминки в её же комнате. И приглашает единственного человека, кому доверяла судьбу своей мамы во время её смертельной травмы. Им оказывается её сиделка – Галина Дмитриевна. А вот там и происходит роковой случай, ставший вехой в наших взаимоотношениях с этой подколодной змей. Она предлагает моей жене, прописать её в комнате матушки. Барышня в полном удивлении от наглости этой хамки, отвечает: «Я бы с радостью. А вот, однако, закон не разрешает: с комнаты ещё снят арест!» И, тем не менее, эта наглая сиделка упрямствует: «К чёрту его! Ты пропиши меня. Иначе не надейся, что я буду выступать в суде!» А это уже – ультиматум, и пахнет скрытой угрозой. Только вечером, когда барышня, выпроводив эту циничную шантажистку из комнаты покойной матушки, возвращается домой, об этом подробно рассказывает мне. Я ей говорю: «Знаешь милая! Предлагаю, больше про наши семейные дела ей ничего не говорить! И, вообще, больше её к нам ни приглашай. Дистанцируйся от неё, дай ей знать своё место!» Она продолжает нервничать, потому и произносит: «Ошибку допустила я, пригласив её на поминки. Я её пригласила на поминки, исходя из самых благих намерений, считая это своим долгом. Хотела выразить свою благодарность за оказанные ею услуги моей маме. А воровская натура, будучи в курсе всех наших дел, теперь хочет набить себе цену. Она – правда, бесстыжая хамка, и её хамство не имеет предела. Я не исключаю, что пойдёт дальше, и будет добиваться своей цели уничтожить всех нас: зная все наши слабые места, эта преступная особа теперь будет действовать по воровским правилам». Я спешу успокоить жену: «Ты особо-то не волнуйся! Мы тоже не из слабых людей: в своей нелёгкой жизни чего только не видели! Найдём выход, и поставим её на место, разоблачая её полностью!».
     Опасения моей жены относительно подстрекательства аферистки Гали оказались небеспочвенными. Она оказалась права. Галя быстро раскрылась. Как это произошло?

     Год спустя, вернулись к возобновлению судебного разбирательства. Теперь нам нужны большие деньги, и мы собираем свои долги у наших должников. Одним из них оказывается Галина Дмитриевна. Видимо, так было суждено, что эта подколодная змея должна вновь появляться в нашем обществе. Появилась она, однако, не случайно, а по вызову моей жены. Каждый раз она приезжает за наш счёт, все дорожные расходы и другие её затраты обеспечивает барышня. Она в очередной раз была вызвана по судебному вопросу. Заседание суда закончилось, а она никак не собирается покинуть нашу квартиру. Скоморох Галя обнаглела до такой степени, что даже себе позволила предложить барышне расстаться со мной. В своё время она задолжала у моей барышни сумму в размере 15 тыс. р. Настало время ей вернуть этот долг. Так вот, в ходе этой остановки Гали в нашей квартире барышня обращается к ней, и говорит; «Галя, ты знаешь, муж перенёс микроинсульт и нам нужны большие средства на лечение. Ты не могла бы вернуть мой долг. Через два дня она эту сумму снимает со своей книжки, и возвращает долг. Но делает это так, как будто она нам даёт эту сумму в долг. Более того, она была вызвана на два дня, а осталась у нас на целую неделю. Вот когда, наконец, жена её выпроводила, она на улице моей барышне задаёт вопрос: «Зачем он тебе нужен, ведь он же уже сидит у тебя на шее, и не работает?» Она это про меня спрашивает. Барышня ей резко отвечает: «Галя, ты никогда не была замужем. Тебе не понять, что такое супружество. Он – мой муж, и этим всё сказано. Те, кто были замужем и имеют представление о семье, меня понимают. Для тебя слово муж, или семья – тёмный лес. Ты не родилась в семье, и тебе трудно объяснить значение этого слова. Так что, забудь, о чём ты спросила меня. И, пожалуйста, больше не вмешивайся в сугубо семейные дела!» Барышня своей резкостью заставила эту аморальную женщину остолбенеть от стыда. Барышня этой стерве дала понять, что она в лучшем случае – лишь слуга её мамы, но отнюдь не считается другом нашей семьи, поэтому ей лучше не забывать, что нас от неё отделяет огромная пропасть. Галя, однако, не перестала преследовать нас, и продолжила своё злодеяние. Теперь только – более ухищрённо, более упорно: хотела убрать нас при помощи других.

     Спустя некоторое время состоялось очередное заседание суда. Теперь она вновь проживает у нас. На этот раз барышня её встретила прямо на автовокзале. Выходя из автобуса, она объявляет барышне ультиматум: «Меня устрой в гостиницу либо я у тебя останусь!». Нам пришлось вновь её терпеть в однокомнатную квартиру. Теперь вновь она, надевая одежды барышни, вместе с ней идёт в суд, а возвращаясь домой, ведёт себя ещё циничнее. Заседание суда закончилось, а она никак не собирается покинуть нашу квартиру. Нам с огромным трудом удалось её вышвырнуть из квартиры. Она покинула нашу квартиру, но осталась в Москве. Она переселилась у Луизы Георгиевны, и теперь оттуда не собирается уезжать к себе. Более того, эта шантажистка оттуда решила доконать меня своими телефонными звонками. Это была своего рода психологическая атака, дабы нарушить мой покой. Эта аморальная преступница ещё наглее себе позволяет круглосуточно нас беспокоить своими ненужными звонками. Она в любое время суток неожиданно звонит, и тем самым нарушает мой покой. Это – телефонный шантаж. Однажды мы следили за её поведением. Она начала звонить с 4:30 утра (это был первый её звонок) и через каждые полчаса либо четверть часа продолжала нас разыскивать. Мы считали: она звонила нам в сутки 28 раз. А зачем? Хорошо, что телефон с автоответчиком. Она оставляет мне сообщение: «Почему не подходишь к телефону? Ведь эта же я – Галина!» Эта вшивая карга решила кокетничать со мной. Мы включили в чёрный список все телефонные номера, откуда эта шантажистка звонила нам. После этого барышня вышла на неё. Назначила встречу, но домой её не пустила. Стоят на улице аж целых четыре часа. Она говорит: «Пойдём к вам, я устала стоять на улице!» А барышня ей задаёт вопрос: «Кстати, зачем ты постоянно и круглосуточно нам звонишь, что тебе надо?» Она растерялась: «Мне надо было узнать как вы там без меня живёте». Барышня ей говорит: «Ты же знаешь, муж тебя терпеть не может. А ты перед ним ещё кокетничаешь, оставляешь ему любовное послание. Это не хорошо Галя!» Она начинает оправдываться: «Я тебе оставила записку. Зачем мне твой муж?» Барышня отвечает: «Помнишь, ты мне написала поздравление по случаю дня рождения. Ты писала, что мы с мужем….  Ведь ты же не замужем, и не когда не было замужем. Ты чего хочешь добиться? Ты хоть знаешь, что от тебя все отворачиваются. Ты и Луизу поставила в неловкое положение. Мой муж – птица высокого полёта. У него свои идеалы, и ты для него абсолютно ничего не значишь. Так что тебе лучше расстаться со своей абсурдной беготней, и держись от него подальше!» И оставляя её на улице, прямо у станции метро, где они всё это время стояли, возвращается домой.

     Так и получилось: злодейка Галя организовала коварное посягательство наподобие случая с бабушкой на жизнь моей барышни. Весной 2008-го у нас появилась уникальная возможность приобрести загородный дом. Не понятно, почему барышня вдруг потянулась к Тульской губернии. Мне говорит: «Сэрчик, место – отменное. Кругом лес, и озеро рядом».

     Я как-то неохотно вымолвил: «Дело – хозяйское. Странно, что ты хочешь находиться рядом с этой пошлой женщиной!»

     Она, несколько смутившись, мне ответила: «Я хочу её раскрыть полностью».

     Я вновь возражаю:

     – Она и так себя выдала, исчерпав в нашем обществе выделенный ей кредит доверия.

     Жена, однако, пропускает моё замечание. Она уходит от затронутой темы. Тем более что настроена, довести начатое дело до логического конца. Только позднее мне выяснилось, что барышня обоснованно рвалась к этой воровке: ведь часть ювелирных изделий нашей матушки была украдена ею. Галина Дмитриевна их украла, когда впервые оказалась у нас, под видом того, что хочет отметить Старый Новый год в нашем обществе. Это было в далёком 1995 году.

     Моя жена, предварительно позвонив, съездила к Гале, и хотела купить такой дом именно там, ближе к реке Оки. Связалась с тем риэлтором, который нашёл комнату для Галины Дмитриевны. И Галю вместе с собой тащит в агентство. А эта пошлая аферистка везде представляет мою жену своей снохой, не додумываясь о последствиях своего вранья. Ведь если она вдруг купит там подходящий дом, то там и я обязательно появлюсь. Тогда враньё этой падшей женщины же раскроется, и соседи узнают, что никак не могу быть её нагулянным сынком. Тогда что она скажет?! Короче, нашли подходящий дом и в тот же день обо всём договорись. Дом стоит три миллиона. Услышав о цене дома, Галя растерялась, и странно обменялась взглядом с риэлтором. Это не осталось незамеченным моей женой. Она и без того знала, что у одноглазой Гали с одноруким риэлтором с давних пор сложились весьма доверительные отношения. Барышня возвращается домой и через день другой с тремя миллионами в сумке на междугородном автобусе туда отправляется. С местным риэлтором условились, что по приезду автобуса он на своей машине будет ждать её прямо на автовокзале. Барышня выходит из автобуса, а его нет на месте. Пассажиры разбежались по домам, а она осталась с целым банком в сумке на вокзале. Она ещё и нарядно одета, и только её шуба стоит целого состояния. Барышня помнит, как участились случаи грабежей обменных пунктов в Москве, и за 100 тысяч рублей выручки убивают кассиров, как нападают на инкассаторские машины, и грабят их за 200 тысяч рублей. А теперь у неё в сумке три миллиона, да и одна стоит в такое время на автобусной площадке в ожидании появления риэлтора. Теперь ей несложно догадаться, что подлая сиделка Галя уготовила ей ловушку, точь-в-точь по аналогии случая с бабушкой. Ведь она хорошо изучила тот случай. Барышня ощущает, что смерть подкрадывается к ней на расстояние одного шага и вот-вот готовится к нанесению ей сокрушительного удара. Погода – паршивая, и земля покрыта тонким слоем льда. Она чует запах смерти – собственной смерти! И по коже бегут мурашки. Она, от страха зажмуривая глаза, затаив дыхание, мучительно ждёт, когда преступник вот-вот должен острым кинжалом ударить ей в спину, и вырвать сумку из её рук. Сердце бьётся как старый будильник. Прошла секунда, удара нет; прошла вторая секунда – тишина. Воспрянув духом, открывает глаза, молчком и вся дрожа, оглядывается по сторонам. Площадка пуста. Хорошо, хоть комната этой аферистки находилась напротив автовокзала. Барышня, вновь оглядывается вокруг, тут же бегом бежит к ней. Она-то уж точно дома, но стерва не открывает дверь. Вместо неё выходит соседка по коммуналке. Она и выдала Галю, сказав барышне, что бабуля Галя (они её так величают) заболела и никого не принимает. А шёпотом добавляет: «Аферистка что-то страшное затеяла и теперь притворяется больной!» Барышня зайдёт к ней. А шарлатанка Галя, вся дрожа, и бледная как гипс у ноги покойницы матушки, саркастически вопит на неё:

     – А-а, всё-таки явилась!

     Барышня, каким-то чудом владея собой, спокойно произносит: «Что с тобой Галя? Почему меня некто не встретил? Куда все подевались?» Она растерянно отвечает: «Я ничего не знаю. Мне плохо…». Барышня нутром чуяла, что опасность исходит именно от неё. Потому и предлагает ей: «Вставай, пойдёт выяснять, почему сорвали сделку…»  Она, наотрез отказываясь, вновь устраивает истерику: «Я с тобой никуда не пойду. И вообще оставь меня в покое!» Барышня силой её вытащит из квартиры, и идут в агентство. А там висит замок. Барышня больше ни на секунды не желает оставаться в этом проклятом посёлке, таща за собой преступную Галю, помчится к автовокзалу. И первым автобусом возвращается домой. Только дома ей можно горько плакать, чтобы излить душу. Что бы приобрести загородный дом ближе к злодейке Гале, барышню чуть не постигла та участь, что и покойницу матушку. Эта она – злодейка Галина Дмитриевна так хотела отомстить барышне за свои неудачи. Она настроила местного риэлтора, вступить с ней в сговор, чтобы три миллиона присвоить. Он, однако, в самый последний момент тот струсил, и в итоге, их сговор был сорван. Теперь барышня, чудом спасшись от смерти, сидит рядом со мной за столом перед свечой, и плача от счастья, трепетно исповедуется.

     Спустя месяц, мы обратились к надёжному агентству по недвижимости в самой Москве, и купили шикарный загородный дом в 70 км от Москвы. Теперь там и проживаем. Об этом я писал в своей небольшой работе: «Сага о «неприлётной» птичке» (парапсихологический эксперимент) [See:http:www.proza.ru/2010/02/11/756].

     Остерегайтесь таких назойливых злодеев, ухищрённо подкрадывающихся к вам под видом друзей! Попробуйте хоть изредка заглядывать этим существам в душу: как они с особой лёгкостью превращаются из льстивых лживых друзей в заклятых врагов! А почему? Полагаю, только с одной целью: чтобы всей своей низостью торпедировать недосягаемую им возвышенность вашего мира; чтобы навредить вам, а если удастся – полностью разрушить неприступный им ваш мир.

                * * *

     Прах матушки не сразу передали земле. Зимой нельзя было его захоронить. К этой теме мы вернулись лишь спустя несколько месяцев, т.е. когда земля разморозилась, и можно было её урну передать земле. Мы её урну захоронили в могиле её мужа – нашего деда, участника Великой Отечественной войны.
    
     P.S.! Все события – реальные, имена – вымышленные.

     Конец

     Москва, октябрь 1994 – октябрь 2010 года.