Свеча горела на столе... 8-я глава

                -8-

…Солнце беспощадно припекало в ухо и щеку, но Наталия этого не ощущала, ибо сон её был блажен и необыкновенно спокоен. Она улыбалась, размышляя во сне, ей виделось там…
… Щека её пылает, горит оттого, что уж больно страстно об неё трется и целует, Рей. Это были те редкие сновидения, где у них все было хорошо и красиво. И та Наталия, которая снилась она, была моложе, и все еще оставалась писателем, и вела беседу она с той Наталией, что спала, и которая запретила себе писать.
- Красиво.… А по-другому тебе жить и не хочется.
- Не в том смысле, чтоб в роскоши и беззаботно, нет. Нет…, красиво это когда - по цветущему саду хоть босиком, но рядом, пусть в маленьком доме - но очень светлом, хоть в холщовой рубахе - но чистой, пускай с работы, усталый - но такой родной и любимый…. Вот, ты его держишь за руку и дышишь им. Не в том смысле, что мы привыкли понимать: «Надышаться им не можешь»
- Это очень уж холить его, что ли?
 - Нет! А в том, изначальном - вдыхаешь его запах, дышишь им самим…. И почему он пахнет вишней, а не сосной не дубом ни камнем, ни молоком? А именно вишней, и почему тебя этот запах так будоражит, так влечет к себе, так дурманит.
- Дур-манит…. Это что, дурью манит, что ли? Это что как бы рассудка лишает?
 - Да, лишает.
- А остальные что же? А остальные не производят такого ощущения?
 - Да, не производят, они просто есть, хорошие и не очень, плохие и даже отталкивающие.
- Они просто есть сами по себе, а он, нет, он исключительно-замечательный, для тебя. И тебе он никогда не надоест, и не замутит тебя от него никогда, и вычислишь ты его одного, из тысячи других. А почему?
 - Да потому, что родной, этот запах для меня. Для меня предназначен он, и только.
- Как вторая половинка… одного яблока? …Помнишь, когда-то в детстве, в саду для детей, у какой-то старушки столы накрывали. Какие-то поминальные дни там проводили по умершим детям, не крещеным, что ли? Да, помнишь ты! В тот год вместе с черешней и яблоки поспели, аномальный какой-то год был что ли? И когда мы уже  объелись и не знали чем заняться, молодой попович игру нам придумал. Поднял упавшие яблоки, разрезал их все на две части и перемешал, а потом предложил нам, отыскать две половины одного яблока не примеривая, их друг другу, а только по запаху. А так как яблоки были с одного дерева и цвета одного и размера, то задача оказалась не из легких. Никто тогда не нашел, кроме его самого. Он взял оду часть яблока поднес его к носу и долго, долго вдыхал его аромат, затем он закрыл глаза и на ощупь брал другие части и тоже подолгу их вдыхал. И нашел все-таки вторую половинку. Точь-в-точь сошлись части одного яблока. Оказывается, даже с одного дерева яблоки пахнут по-разному? Мы тогда все удивились, но особого смысла не поняли. Теперь я понимаю что, точно также трудно людям в жизни в такой массе «яблок» вторую свою половину найти, но она есть, именно твоя…
 – Принюхивайся долго, не торопись. Не испорти промысел Божий, не ошибись! – Пробормотала Наталия сквозь сон, еще не ощущая вибрации своего тела и прикосновения других рук не тех, чей аромат только что она вдыхала. Тот потихоньку стал удаляться. Она, скорее всего, испугавшись именно этого, в страхе открыла глаза. Над ней с растрепавшимися волосами и с презрительным ужасом на лице, склонилась голова её мамы. Наталия от неожиданности открыла глаза еще шире, но тут, же от боли ей пришлось зажмурить их опять. Хлесткая пощечина, улепленная с размаху по её лицу мамой, выбила с головы Наталии не только сон, но и почти что сознание. Поэтому она не слышала, о чем в данный момент кричит её рассерженная мама, размахивая при этом руками и топая ногами, поднимая пыль вокруг голов лежащих в обнимку на пшеничном поле двоих. А затем, уже от стыда не взглянув даже на Андрея, она побрела вслед за мамой к специально прибывшему за выпускниками автобусу, и, не поднимая глаз войдя в него, она забралась в самый угол заднего сидения и, прижавшись пылающей щекой к стеклу, закрыла глаза. Что бы ни расплакаться, что бы ни видеть сочувственных взглядов своих друзей, и что бы ни породить в своей юной душе ненависть к такому жестокому и несправедливому началу взрослой жизни, в которую она только что, вот так, уже вступила...