Свеча горела на столе... 12-я глава

                -12-

       Прислонившись к стенке здания метро, и достав сигарету, Наталия, мяла её пальцами поджидая у кого из немногочисленных прохожих можно было бы подкурить. Воскресным раним утром да еще на Крещатике, это оказалось не так-то просто. Сосредоточив все свое внимание на очередной группе пассажиров вяло просачивающихся через стеклянные двери выхода из метро, Наталия не сразу заметила милицейский патруль направляющийся конкретно к ней. 
  -Здравствуйте. – Козырнул, старший патрульный. – Девушка, а что вы здесь делаете? Документы у вас надеюсь с собой? – Милиционер сверлил ее взглядом, явно наслаждаясь своим превосходством.
- Безуспешно пытаюсь, у кого не будь подкурить! - У Наталии было хорошее настроение, да и привыкла она уже к частым проверкам её документов, особенно сейчас накануне олимпийских игр, поэтому она быстро достала из сумочки свой паспорт, паспорт на личное оружие и удостоверение спортсмена. – Я только с поезда, с соревнований еду, домой некогда заезжать было, у меня через полтора часа экзамен начинается, поэтому приходится с оружием тащиться. Но у меня все по правилам.
- Пройдемте в отделение, там все и посмотрим. – Старший группы скучающий с утра без дела, не очень хотел отпускать задержанную, хотя и документы её оказались в порядке. – И по правилам оружие по улицам носить запрещено.
- Сейчас оно не опаснее палки. – Наталия уже выражала свое не довольство дотошным милиционером. - В чехле, без патронов, без затвора, без прицела. – Она сняла с плеча ружье, принялась расстегивать чехол. – Думала, с утра пронесет. Но все как всегда. – Но патрульный рукой остановил её, и не позволил открывать ей чехол.
 - Не торопитесь, в отделение все проверим. – Милиционер попытался взять оружие из рук Наталии, но та, потеряв терпение, резко отмахнула его руку своей и, забросив ружье снова себе за спину, почти что выкрикнула.
-Ну что же, в отделение так в отделение! – Швырнув в урну сигарету, Наталия, щелкнув каблуками, приказала. – Валяй, сопровождай, нарушителя! Может орден тебе за это дадут. Но, в случай чего, ты и на медаль соглашайся. – Весенние солнце уже стало припекать, да и от злости Наталия разгорячилась, поэтому она не произвольно расстегнула молнию своей куртки, из-под которой целым рядом блеснули её награды и значок мастера спорта. И милиционер в этот момент, крепко державший её за локоть, смутившись, тут же отпустил её руку, а двое других не менее пораженные увиденным неловко переминаясь, разорвали кольцо окружения вокруг Наталии. Та, поняв их замешательство, уже более спокойно произнесла. – А в отделение чай у вас иметься? Так есть хочется, а магазины еще все закрыты. Спичек и тех негде взять.
- Так вон через дорогу дежурный открыт. – Старший патрульный был даже рад, что девушка сама перевела тему разговора, да и через дорогу уже был не его участок. – Кафетерий там правда еще не работает, что бы чаю попить, но булочку и спички купить можно. – Он снова взял «под козырек» и рукой предложил девушке, этим как бы давая ей понять, что она уже не задержанная, перейти на противоположную сторону улицы. В ответ она одарила его своей твердо заученной киношной улыбкой.
…Наталия сидела в кабинете директора училища. Та не довольно вертела в руках её экзаменационный лист и требовательно выговаривала преподавателя.
- Сергей Павлович, не упрямься, поставь ты ей эту несчастную троечку и пусть идет себе с миром. Правда я и сама бы её на второй год оставила, если бы можно было. Теперь без неё наше училище снова на последних местах по спорту будет. Да и по художественной самодеятельности тоже. Но на неё запрос с военкомата пришел. А вы сами понимаете, что это сегодня означает? И почему только на неё, запрос оттуда пришел, не понимаю? – Сухенькая директор училища, почти не заметная из-за огромного стола скорбно посмотрела на Наталью. – Но ей, по-моему, все равно. Что здесь без толку время свое тратить, что под пули лезть.
- Да потому что все остальные, зубрилки, девочки еврейской национальности, а туда таких, не отправляют! – Возмутился Сергей Павлович, но его перебила Наталия.
- Под пули? – Удивлению и радости у Наталии не было предела. – Под какие пули? – Словно только что, проснувшись, от утомительного забытья, встрепенулась Наталия. – Я, не пойму о чем вы говорите?
- Боже, какой она, в сущности, еще ребенок. – Пожилая директор взяла из папки новый лист быстро написала на нем ответы, протянула его Сергею Павловичу. - На троечку здесь достаточно будет.
- Но, Доротея Леонтьевна, она даже рецепта прочитать не может! –  Продолжал возмущаться преподаватель латыни. – Она самого простейшего не знает.
- Тем хуже для Вас, плохо значит учили. – Уже закипала негодованием, директор.
- Да как же ты её научишь, если она, то на тренировках то на сборах то на репетициях то на выступлениях, я даже её в лицо запомнить не успел. – Сергей Павлович явно говорил не правду, в том смысле, что молодому преподавателю как девушка Наталия очень даже приглянулась. Ему было очень жаль девушку, зная, её безбашенный характер и стремление к подвигам, он хорошо мог представить к чему все эти её одаренности, могут привести. И поэтому своим упорством он пытался хоть как-то предотвратить, так очевидно вырисовывающуюся дальнейшую её долю. – Она не спасать людей училась все это время, а наоборот бессердечно их убивать! - Он кивком головы указал на оружие за спиной у Наталии. – Я считаю что этим, – преподаватель кивнул на только что исписанный директором экзаменационный лист – мы с вами совершаем преступление. Мы с вами будем виновны в смерти тех, с кем ей придется «столкнуться».
- Ни такая она уж и дура, тем более на практических занятиях к ней претензий не было. А жизнь заставит, еще как, все выучит! – Директор сначала протянула зачетку преподавателю, и, не выпуская её из рук, проследила, что бы он в ней сделал запись, затем, закрыв её, отдала Наталии. - Иди домой, Наталья. И я бы тебе посоветовала никогда даже и не вспоминать, что ты училась латыни, да и вообще в медучилище. Но так, к сожалению не получится. И зачем ты только сюда поступала?
- Мама заставила. – Этот вопрос Наталии задавали все без исключения, и точно так же всем она одинаково отвечала.
- А сама то что, небось, в театральный метила? – Упавшим голосом спросил Сергей Павлович.
- Ага, туда метила. Да талантов не хватило. – Наталия складывала в сумку свои бумаги. – Учусь я посредственно, таланты имею посредственные, стреляю... в общем тоже..., даже любят меня и то посредственно, в общем, все в моей жизни посредственно, на «троечку» в общим-то…
…Выйдя из здания училища, Наталия решила прогуляться. К родителям ей ехать не хотелось, чем заняться она не знала, поэтому просто побрела по улице города, пялясь, на похожие друг на друга как близнецы, витрины центральных магазинов. Полуденное солнце жарило уже вовсю, и Наталия, сняв куртку, повесила её на ствол зачехленной винтовки, к тому же избавив себя, таким образом, от нежелательных встреч с милицией, теперь можно было предположить, что она держит за спиной гитару. Усевшись на скамеечке в парке, она равнодушно наблюдала за ребятней, игравшей на площадке, за молодыми мамашами, носившимися за своими чадами, за старичками там же подкармливающими стаю голубей, когда её внимание вдруг привлекла компания студентов, расположившаяся на соседней лавочке. По-видимому, ребята обсуждали только что сданный экзамен, они, перебивая друг друга, рассказывали о своих впечатлениях и, не дослушав ни одного рассказчика до конца, снова старательно пытались высказать свое.
 - С-т-а-с…? – Прошептала Наталия, еще сама не подозревая, что она действительно узнала парня. – Стас! – Уже громче и уверение произнесла она, и тут же от компании студентов отделился парень и, крича, что есть мочи и, топая ногами, как капризный ребенок, поспешил к ней.
 - На-та-ли! Натали! – Стас, уже обнимая, тискал в своих объятиях Наталию, не забывая махать руками, подзывая к себе остальных ребят. – Ребята! Смотрите! Это она, та самая Натали-и-и!
 - Стас, прекрати орать! – Наталия попыталась освободиться от рук парня, как снова очутилась в объятиях, но уже незнакомых ей людей. – Стас, что это все значит? Чего это вы все? Стас, объясни что происходит? – Но парень с новой силой принялся изливать на неё свои эмоции. – Стас, если ты и твоя банда сейчас не успокоится, я начну вас отстреливать!
- Да, ребята! – Стас, не обращая внимания на возмущения Наталии, продолжал её тискать и расхваливать перед сокурсниками. – Вы видите этот инструмент? – Он выдержал паузу и снова переспросил. – Вы видите, с чем эта девушка, такая хрупкая с таким именем… На-та-ли…, по улицам гуляет? И в этом, вся она!!! – Стас уже стоял на лавочке, выбросив руку вперед, чем очень напоминал «выступление с броневика». – И она не пугает вас, нет, она будет стрелять! Если партия прикажет! Если родина…. Как дела Наташка?! Ты куда тогда пропала? – Уже мягко и ласково добавил он, снова усевшись, и в выжидательном молчании посмотрел на Наталию, но та не отвечала.
 Она, молча, смотрела на перламутровую гладь Днепра, на лазурное небо, на крошечные бутоны молодой зелени, но на душе у неё была горечь и черная тоска, нахлынувшая на неё от неожиданной встречи со Стасом, и от его рассказов, и от воспоминаний о том времени, когда и она была студенткой театрального вуза. - И пускай всего только год, но была…. И хотя бы сейчас, себе, я не стану врать, что меня уже это не волнует, что не тревожит больше и не болит. Что вопрос на эту тему закрыт, что медучилище, вот то, что мне нужно, и я наконец-то счастлива, и всем довольна... Три года прошло, а не перегорело, наоборот затянулось коростой и не заживает. Но, так надо, так надо…- Она вздохнула, но, все еще молча, и Стаса понесло рассказами, а она продолжала сидеть не слушая его, вспоминая канун того дня, когда она забрала документы с института.
…Вечером она раньше обычного вернулась из занятий, предчувствие чего-то очень не хорошего, заставило её уйти с репетиции, проходя мимо почтового ящика в общежитии, она как всегда не посмотрела даже в его сторону, но сегодня что-то её встревожило, и она оглянулась. – Почему? Я же не от кого не жду писем? Адреса моего никто не знает…, я ведь никому, никому его не давала. Чтобы никто, и никогда, ни вскользь, ни случайно, тем более, нарочно, не смог, мне, о нем, напомнить!… – Наталия, оглянулась, в вестибюле было безлюдно, и крик её никто не услышал. Она снова посмотрела на ящик, а рука сама по себе уже полезла за ключом, но не достала, а только до боли зажала его в кулаке.- Ф-у! – Выдохнула она, подбросив потоком воздуха челку, но все также продолжала стоять, в нерешительности, и вдруг ящик открылся сам, звонко хлопнувшись дверкой об стенку. – Ох! – Вскрикнула Наталия, и отпрянула назад, но позади неё с грохотом открылись двери. – Ох! – Снова вздрогнула она и оглянулась.
- Что? У вас тоже ящик сорванцы поломали? – Спросила дежурная, тучная женщина, с трудом пробираясь к себе за стол. – Я сейчас буду звонить коменданту, жаловаться, может, и вы подтвердите?
- Нет, нет спасибо, я очень тороплюсь. – Соврала Наталия, и, не глядя на ящик, быстро всунула туда руку и, достав оттуда конверт, она, все еще боясь взглянуть на него, прижимая его к груди, и, не видя ни перил, ни ступенек рванула верх по лестнице. Открыв дверь, она оставила её распахнутой, в замке оставила торчащий ключ, на пороге брошенную сумку, куртку, валяющуюся в прихожей, а обувь, наоборот, взяла в руки и зажгла весь свет в комнате. И только когда убедилась, что она одна, взглянула на конверт. – Сюзанка… - Догадалась Наталия по почерку, хотя конверт был не подписан, а штемпель на нем стоял, какой-то железнодорожной станции. – Странно она ведь живет в Одессе, а письмо отправлено с промежуточной станции. Что же такое срочное ей нужно было мне сообщить, что бы она, не дала даже себе возможности дотерпеть доехать до дома? – Наталия, боялась открыть конверт, она долго разглядывала его, ощупывала, даже смотрела через него на свет, она тянула время, что бы собраться с духом. – Открывай же дура! – Наконец-то выкрикнула она, безжалостно разрывая угол конверта. Поначалу ей показалось, что он совершенно пустой, но когда она ним потрясла, оттуда выпал небольшой обрывок газеты, чуть больше чем спичечный коробок. Наталия, ощущая ледяной холод в кончиках пальцев, только тронула лежащий на полу листик, но поднять его не смогла, её пальцы не сгибались. – Закон бутерброда… - Прохрипела Наталия, и дунула на листик, и он перевернулся, дав возможность прочитать одну лишь фразу, написанную без заглавной, одинаковыми по размеру буквами и без знаков препинания. - ОН В АФГАНИСТАНЕ – Ровным голосом прочитала Наталия, ничего не поняв. – Кто он? …В каком Афганистане? …И что из этого? – Почувствовав, что пальцы ее уже работают, она подобрала листик, и поднесла его к глазам. Кроме того что там было написано рукой её подруги, Наталия еще обнаружила типографский мелкий шрифт, с куском адреса и телефонов издательства газеты «Красная звезда». – Девушка в безумие своём не излечима…- Произнесла вслух Наталия, имея в виду свою подругу.- Ну, кто так пишет, кто так пишет…? – Она говорила это тоном профессионального писателя. - Я что тебе Шерлок Холмс, чтоб по одной фразе сообразить о ком, о чем, и о-о-о…где, идет речь? – Наталия, пыталась сама себя надурить, поэтому она отрывалась на своей подруге. Она понимала, что её подруга не стала бы её беспокоить по пустякам, тем более случай должен был быть из ряда вон выходящий, дабы её подруге пришлось потрудиться и раздобыть её адрес. – Ну, что же… - спокойно решила для себя Наталия – …утро вечера мудренее. Придется провести расследование.- Она засунула обрывок газеты в конверт, конверт в сумку, и легла спать.
Но сон долго не шел, она ворочалась, вздыхала и без конца взбивала подушку. Уснула она только под утро, и сон её был короткий и прерывистый. Она видела в толпе людей Рея, который все время пытался от неё скрыться. Только, только она к нему приблизиться, как он в одно мгновение оказывался на противоположной стороне дороги, и уже оттуда подзывал её к себе. Но как только она переходила улицу, он снова пропадал, и ей приходилось расталкивать снующих вокруг неё людей, что бы снова напасть на его след. Потом она видела его прямо на проезжей части, на него со всех сторон неслись на полной скорости автомобили, а он их не видел, он стоит и манит, манит её к себе. И она бежит на проспект, она пытается его схватить, что бы оттащить в сторону, но он снова исчезает. Наталия вздрагивает и, вскочив в кровати, пытается унять тревожно бьющееся сердце и снова засыпает, и все повторяется заново.
Наутро совершено разбитая она уехала в институт, но прежде чем пойти на занятие она зашла в библиотеку.
 - Пожалуйста, мне очень нужна, подшивка газет «Красная звезда». - С трудом выдавила с себя Наталия, когда пожилая библиотекарь вопросительно посмотрела на неё поверх своих очков.
- Это там. – Показала библиотекарь рукой на длинные ряды столов под стенкой. И пока Наталия, не замечая времени, упорно рассматривала, листая почти никем не тронутую подшивку газет, прикладывая свой обрывок, пробегая глазами по фотографиям и оглавлениям статей, библиотекарь несколько раз подходила к ней, наконец, не выдержала и спросила. – Вам нужно подготовить доклад? – На что Наталия сначала кивнула, а затем покачала головой, и почти убитым взглядом посмотрела на женщину.
- А где находится Афганистан? – Стесняясь своей географической безграмотности, спросила её Наталия.
– А-а-а, понятно…- Вздохнув, проговорила библиотекарь и ушла в подсобку. Вскоре она положила на стол перед Наталией маленькую брошюрку, «Библиотека «Огонек» а затем пальцем обвела не большой участок земли, на карте мира висевшей на стене. – Это здесь.- Наталия смущено отправилась рассматривать карту, а библиотекарь, сокрушаясь, на такой вот как эта студентка контингент, снова ушла за свой стол. Но, вскоре не удержавшись, снова появилась за спиной. – Наверное, кроме воды и суши на карте ничего не отыщешь?
- Мне очень надо…- Наталия, опустив глаза, подбирала слова. – Мне нужно…, очень, очень разыскать его…Я должна знать больше о том…, где он теперь…
- А-ф-г-а-н-и-с-т-а-н! – По буквам произнесла библиотекарь и, взяв руку Наталии, уже её пальцем провела по буквам на карте. – Иди сюда. – Женщина кивком головы пригласила ее снова к подшивкам газет. – Здесь ты ничего конкретного не найдешь и не узнаешь.- Сочувственно произнесла библиотекарь и, придвинув к столу еще один стул, села сама и усадила Наталию. – Вот здесь, тоже мало правды и та вся в кавычках, но все, же больше чем в газетах. – Она открыла брошюрку и вместе с Наталией принялась рассматривать фотографии и надписи под ними.
 Наталия смотрела на профессиональные и любительские фотографии, на которых были изображены и военные и гражданские люди, но все без исключения вооруженные, даже дети. Женщины были с головой закутаны в одежды, и понять вооруженные они или нет, нельзя было. Но не это, её удивило, и даже не огромное количество неизвестных до сего момента ей слов: «Талибы», «боевики», «душманы», и много других. А то, что она видела развалины домов в маленьких кишлаки и больших городах. Разбитую и искореженную технику на обочинах дорог. С фотографий на не неё смотрели хоть и улыбающиеся, но иногда перебинтованные советские солдаты, а на некоторых снимках за спинами у ребят виднелись невзрачные обелиски с прикрепленными звездами наверху. – Там убивают. ...Там убивают… - Набатом стучало в её голове. – О чем я все это время думала? Чем занималась? …А-а-а, я играла в жизнь…, в романтическую жизнь актрисы приехавшей из провинции покорять столицу. Другой жизни я не знала, да и не хотела знать другой. - Наталия нервно принялась вертеть в руках огрызок газеты. Заметив такие перемены в состоянии девушки, библиотекарь задала ей вопрос.
- А он где? Если в Кабуле, то…- Женщина, наверное, хотела уточнить, местонахождение его части, что бы, хоть как-то успокоить девушку, но та ей не дала договорить.
- Он, в Афганистане!!!- Наталия вскочила со стула с высоко поднятой рукой, в которой сжимала обрывок газеты. И в тот момент она уже не была Наталией, а героиней фильма «Добровольцы», Лелей, когда та на собрании строителей метро, зажав в руке письмо от мужа, выкрикивает фразу: «…Они в Испании!» Наталия все еще играла в героев, ибо даже после того что она увидела в брошюре она даже в микроскопической доле не могла представить себе, всего трагизма происходившего там в реальности. Выскочив из библиотеки, она вихрем помчалась в деканат, и там на все вопросы недоумевающей администрации, твердила одну фразу. - Так надо…, так надо. – Затем она эти же слова твердила в военкомате, и там пожав плечами ей дали: - «Добро. Поедешь, только с медобразованием». – И пожали ей руку. – Так надо..., так надо… - Прошептала Наталия в ответ на все вопросы Стаса…
-… Чего ты бормочешь? Я тебя спрашиваю, куда ты пропала…? Тебя Фёкла по всему городу разыскивала. Всех на уши поставила. А ты даже телефона никому не оставила. Натали ты так и не призналась, почему документы с института забрала. – Парень присел к Наталии на колено, принялся кривляться, снова начиная кого-то из себя изображать. – Надеюсь у тебя все в порядке. Ты, наверное, в Москве учишься. Во МХАТе играть будешь. Ну…. Как там?!
 - Стас, во-первых, отвали и, во-вторых, где там? – Наталия, пыталась столкнуть парня со своего колена, но он увернулся, и тут, же уже в другом образе стоял и произносил.
- Ну, как там, на фронте?! «Сестра, товарищ мой и брат…» - пропел он. -  …Ребята если бы вы только видели, как мы с ней играли…. Да что там мы! Как она играла… Она же прирожденная трагик актриса. Сколько слез в зале было. Зал навзрыд! А она. – Он задумался, воспроизводя в памяти события трехлетней давности. – Фекла тогда с нами ставила свой дипломный проект. Это был Арбузов - «Домик на окраине».  Мы тогда на первом еще учились…, Фекла пригласила ее на главную роль, Надежду сыграть. И она сыграла. И как она играла. Ребята. Это невозможно рассказать. – Стас снова перевоплотился, принимаясь изображать уже Наталию в роли.
 - Война, немцев только погнали из-под Москвы, она, - он жестом указал на Наталию, - только с фронта вернулась, ослепшая.- Он ловко изобразил движение слепой. – Да разве я так смогу?! – Махнул он раздосадовано рукой. – А в первом действии, когда она читала письмо брата с фронта, она так его читала, она так рыдала, что зал просто захлебывался. – И тут он заливисто расхохотался. – А во втором, она не участвовала, ну, на фронт убежала…. А у нас там такая сцена, мы все в напряжении, в окно уставились, орем: - «Танки! Немецкие танки!» Ну, как будто, они уже под окнами у нас. – Стас развернулся всем корпусом к Наталии.  – А эта гадость, должна была фонариками с той стороны в окна нам светить, ну изображать те самые танки. – Объяснял Стас, резко жестикулируя, и не переставая хохотать.- А она, реквизитных фонариков, по какой-то причине не обнаружила… - Стас, запрокинув голову, и зашелся в приступе смеха.- Представляете, - он снова принялся изображать героев спектакля. – Я такой! – Он насупил брови и с серьезным видом уставился вдаль. – Ребята, такие! – Стас изобразил еще более серьезных ребят. – А эта гадость…, нам с той стороны, в окошко вместо света…, фиги стала крутить! – Выкрикнув последнюю фразу, Стас завершил свой рассказ и, повалившись на лавочку, принялся ойкать и стонать от распирающего его смеха.- Более правдивого изумления на своих лицах, мы вряд ли изобразить бы смогли! - Совершено задыхаясь смехом, продолжал он свой рассказ. - Но это была первая наша реакция, ну а затем нас стал душить нестерпимый смех. Нас всех, на такое «Ха-Ха!» пробило, чуть спектакль Фёкле не завалили. – И Стас сразу же стал серьезным. – Это хорошо еще, что кто-то сообразил крикнуть отсебятину: «Прекратить истерику!» …Да, с трудом мы тогда смогли доиграть второе действие. А в финальной сцене, она в обще бутафорское вино, на настоящее подменила, и мы залпом, - «За победу!» по гранчаку «Спотыкача» жахнули…. И от этого, радость на наших лицах тоже была не наигранной… - Стас умолк, и вдруг загрустил, обняв Наталию за плечи, он  сначала чмокнул её в щеку, а затем, положив голову ей на плечо, запел: - «Сестра ты помнишь как из боя, меня ты вынесла в санбат? Нас оставалось только двое, сестра, товарищ мой и брат…» - Стас, прервав песню,  уставился на Наталию. - Слушай, я тебя больше так не отпущу. Что это такое, квартиру сменила, адреса и телефона не оставила? Фекла с ног сбилась, тебя разыскивая. Она кстати на Довженка работает. Фильм самостоятельно собирается снимать. Тебя на пробы пригласить хочет. На главную роль, между прочим. Там что-то про гражданскую войну. Какую-то героическую личность играть будешь…. Ну, а что же еще… тебе играть?