Погранцы что-то типа воспоминаний

               
Погранцы (что-то типа воспоминаний)

                Не каждому дано такое право,
                Ходить по последним метрам советской земли.
                Сказал же кто-то…

Прошел уже не один десяток лет, как я, молодой парнишка, практически ребенок, отдавал свой долг родной отчизне. Служба была довольно занимательная.
- И бросало меня, от Дальнего Востока, до Туркестана - это я товарища Сухова процитировал. На Дальнем Востоке побывать не довелось, а вот Кавказ и Туркестан, это мы проехали. Служба в ПВ КГБ СССР (погранвойсках, кто не сможет расшифровать данную аббревиатуру) свела меня с огромным количеством интересных и своеобразных людей.
Я часто вспоминаю их, вспоминаю, через, что нам тогда пришлось пройти,  бывает, рассказываю друзьям, все смеются. Помнишь то только хорошее.  И вот, что-то копилось во мне, копилось, да и выплеснулось наружу. Это такие небольшие зарисовки о парнях, что несли вахту по охране рубежей своей Родины - Союза Советских Социалистических Республик.
Ну, поехали… 

«Тринадцатый»
               
Его звали Воха, вообще-то по паспорту он был Владимир. Но наши братья – хохлы вообще любили имена переделывать. Вова – Воха, Коля – Коха, поначалу уши резало, а потом ничего привыкаешь. Воха был родом, откуда-то из России, то ли из Тулы, то ли из Саратова. Он был тринадцатым ребенком в семье. Его папашка, знатный видать стахановец, ниже пояса, решил плодить детей, не останавливаясь, пока наследника не сгондобит. Вот наш Воха, и появился на свет тринадцатым, благополучно пропустив вперед себя, двенадцать старших сестер. Батюшка его видать работал на пределе, потому, что тринадцатый отпрыск уродился небольшого ростка, сутуленький, с руками до колен. Этакий примат. Но все компенсировалось беззлобным характером, открытостью и душевностью.
 В нашей ДШГ (десантно-штурмовой группе) он был штатным пулеметчиком. И на операциях таскал свой ранец, РПК с полным БЗ не хуже здоровых мужиков. На войне вообще скучно, в основном, все время проходит в ожидании чего-то. Это только в кино, все время бегают, стреляют, друзей спасают. А в жизни – сплошная рутина, прилетели, растащили вещи по позициям, начинаем окапываться. Хорошо если не обстреливают. Но обстреливали не часто, они ж тоже не дураки. Начнут стрелять, мы ж сразу борты вызываем (вертолеты, их дежурная пара всегда в воздухе) и пипец их огневым точкам, да еще и мирных жителей зацепим. А поскольку воюют всегда местные, то нафиг им надо подставлять своих родных и близких. Они потом, ночью свое наверстывают.
Так и здесь, прилетели, при высадке немного по нам постреляли, борты поработали и все улеглось. Окапались, стали ждать. Чего ждем, сами не знаем. Дело в том, что за несколько дней до этого, бесы расхерачили нашу колонну, машины пожгли, пару ребят подстрелили, остальные отбились, были еще и раненые. В общем, попали ногами в жир пацаны. Командование решило кишлак блокировать. Кишлак был немалый, целый город – Андхой, с этакими кишлаками – спутниками. Все это дело по периметру окружилось войсками, бойцы выкопали ячейки, окопы. А начальство уж дальше решает, что делать. Там разведка работает, агентура, собирают информацию о банде, потом решают какие районы прочесывать, по каким «Градом» или артиллерией работать. Но сейчас не об этом.
На блоке просидели несколько дней, скучно. Хорошо хоть апрель месяц на дворе,  в пустыне не самое плохое время. Ночью, правда, холодно в окопах службу нести, огонь разводить нельзя. Зато днем не жарко еще, можно полежать позагорать. Вот и в этот раз, после обеда народ, человек 7 бойцов, собрался возле нашей ячейки. Сидели, лясничали, поглядывая на кишлак. Разведка доложила, что банда (на этот раз крупная до 500 бойцов), заняла практически весь город, сарбозы – местные войны и власть сдали город, свалив из него. Но в нашем районе бесов сейчас нет, можно спать спокойно. За эти дни всё и всех уже перебрали, обо всем переговорили, сплин накатил. И тут Воха шкандыбает, он на правом фланге, на стыке с соседями в своей ячейке располагался. А к нам приходил к начальнику ДШ, по каким-то своим делам.
Подзываем, Воха присаживается, закуривает. Парни в предвкушении, сейчас, что-то будет. Наш повар Данилка, известный балагур начал издалека, то да сё, про жизнь до армии, ну а потом переходит к главной армейской теме:
- Воха, а ты до армии с девушками встречался?
- А то, как же.
- И что с ними делал?
- Ну как, что, - начинает не то привирать, не то взаправду рассказывать Воха, - любовь-морковь крутил.
Слова секс в то время практически не употребляли. Бойцы в нетерпении, а Данилка закинув удочку, ведет Воху, не спешит подсекать.
- Ну, давай, Воха, рассказывай товарищам, небось, и трахался с ними? Давай, давай, расскажи.
Ну, тот и выдал.
Вкратце, суть Вохиного рассказа такова, он приглашает к себе домой девицу, узнав об этом его батюшка, как я уже писал, самец – осеменитель, говорит: «Действуй, мы все равно с матерью к баушке уходим».
Сказано было, именно к баушке, а не бабушке.
Дальше – больше, Воха рассказывал нам запоем, как пришла девушка, как он ее чем-то угощал, как музыку включил.
- Ну, ну, продолжай – мы уже просто подпрыгивали от нетерпения.
Он продолжил, как затем, сказав, что ему жарко, он разделся до плавок и начал ходить перед подругой туда-сюда. Причем рассказывая это, он встал и как Смоктуновский, войдя в роль или, видать, заново переживая те сладостные минуты, со словами: «А я хожу туда-сюда в плавках», стал показывать, как он это проделывал. Он прошелся перед нами, переваливаясь как гуманоид, пару раз. Мы, давясь смехом, но боясь спугнуть его, поддакивали и кивали головами, с пониманием.
- Ну, а дальше, дальше – воображение организмов, находящихся в периоде полового созревания, уже начинало разыгрываться вовсю.
- А, что дальше, она музыку послушала и ушла.
Мы всхохотнули, история неприятная, но не оригинальная. Но он не останавливается, продолжает – а тут и его родители от баушки вернулись. Отец первым делом выяснять, приходила ли дама и как всё сладилось. Узнав, о таком конфузе, он промолвил:
- У, б…, лучше б ты, с матерью к баушке пошел.
Тут мы просто легли от смеха, Воха смеялся вместе с нами. Данилка, сквозь смех и слезы окрестил его тормозом, на наш смех стали подтягиваться ребята с соседних позиций. Им в лицах было все пересказано и показано. Все дружно, но беззлобно подтрунивали над «Тринадцатым», смакуя историю, тот не обижался. Наверное, он и сам понимал, что не Делон, и в жизни всяко случается, будет и на его улице еще праздник.
А ночью был бой. Банда, которая якобы ушла, решила прорваться на нашем участке. Наши ячейки были в центре позиций ДШ, и у нас дошло до гранатного боя, слава богу, отбились. А на Вохину позицию, она была правее, на сопочке, они пёрли цепью (ни до, ни после, я такого не видел). Толпа ашнаков, с криками «Аллах Акбар» лезла по склону, а он шпарил по ним вовсю. Соседи, молодцы, тогда поддержали минометным огнем, и местность подсветили осветилками. Мы тоже поддержали Воху огнем, своих бесов мы тогда уже отбросили. И они не прошли. Этот паренек был хорошим пулеметчиком.
В том бою никто не погиб, не было даже раненых. Поутру понаехало начальство. Сказало, всех-всех представить к наградам. Всех-всех представили, но никто-никто потом, ничего не получил.


Звезды

                Есть на свете три дыры,
                Кушка, Пришиб и Мегры,
                Бог, собрал всю эту дрянь,
                И создал Нахичевань.
                Пограничный фольклор

Наряд на кухню, вообще принеприятнейшее занятие, особенно на первом году службы. В Нахичеванском погранотряде, где кроме гарнизона находилась еще и наша школа СС (сержантского состава) это вообще жесть. В гарнизонной столовой обычно питалось около полутора тысяч человек, а дежурный взвод тридцать бойцов. Интересная арифметика получается. Эти тридцать «счастливцев» заступали на сутки и делали самую грязную работу.
Именно в кухонном наряде боец обезличивался и становился «рабочим», слово то не обидное в принципе, даже почетное в те времена, гегемон все-таки. Но надо было видеть, с каким презрением столовская шалупень - хлеборезы, повара, каптерщики, орали нам, прослужившим всего пару месяцев: «Эй, рабочий, на счет три, метнулся, нашел сигарету, центровую, с фильтром», или, что нибудь в этом же духе. Еще надо было убирать со столов, мыть пол в обеденных залах, выносить мусор.
Ну и конечное же «дискотека» - посудомойка. Только, что вышел в прокат индийский фильм «Танцор диско», с несравненным Митхуном Чакраборти, в главной роли. Нам его тоже показали, все естественно прониклись идеей, что диско - это круто. И вот после завтрака, обеда и ужина в полутемном помещении посудомойки раздавались истошные завывания. Это человек пять грязных, мокрых «рабочих» на разные голоса орали: «Джимми, Джимми, Джимми, аче, аче, аче», или «Ай эм зе диско денсер», намывая при этом посуду после полутора тысяч однополчан. Если днем еще с этой напастью офицеры как то боролись, то ночью после ужина бороться было некому, и глотки драли от души.
При заступлении в наряд мы переодевались в «подменку» - старое ХБ, предназначенное для разного рода работ и повинностей. Естественно её никто и никогда не стирал, ну как бы стирали, но не стирали. Намачивали обычно после применения, и тут же кидали в сушилку. Там она и лежала до следующего использования. Наслоения грязи, жира и еще бог знает чего, окрасили ее в серо-буро-черные цвета, нынешние бомжи, пожалуй, почище будут. Эту-то гадость, мы и одевали на себя, следуя на кухню.
И так, целые сутки, тридцать тощих, грязных, задерганных мальчишек носились по столовке, обеспечивая обороноспособность нашей Родины на своем маленьком участке фронта. В этом бедламе, как-то сразу отключались все чувства и эмоции кроме инстинкта самосохранения, дабы не попасться под горячую руку какому нибудь ухарю. Ты работал, как заводная кукла - механически. Впоследствии, сходив на кухню несколько раз, пообвыклись и притерлись, а первые наряды вспоминаются сплошным хорером.
Но одно маленькое, незначительное событие, почему-то запало в душу, и вспоминаю я его, пожалуй, даже чаще, чем всякие лихие операции и боестолкновения. Вспоминаю, но почти никогда никому не рассказываю. Потому, что сложно подобрать слова, чтоб описать то, что я испытал в эти несколько мгновений.
После ужина, когда уже всё-всё перемыли и вычистили, «отпидорили», с ударением на втором о, на армейском сленге, пришла пора выносить мусор. В тот раз, эта почетная обязанность досталась мне. Было часа два ночи, когда мы с напарником делали последнюю ходку. Носить приходилось на мусорку, к гарнизонному туалету, метров за 250 от столовой. Носилки – просто снарядный ящик с прибитыми ручками, набивали всякой дрянью и вперед. В напарниках у меня был Юрка, простоватый, среднего роста паренек, из Донецкой области. Он вообще парень немногословный, да и обстановка не располагала к болтовне. Ходили, в основном молча, ограничиваясь односложными репликами. Все, последняя ходка. Вот он этот заветный мусорник. Опростав ящик, сели закурили, устали же блин, как собаки. И тут через минуту-другую молчания, он вдруг говорит мне:
- А ты знаешь, Сашка, я на звезды люблю смотреть, вот просто лежать на траве и смотреть. Пойдем, посмотрим.
Если б он сейчас начал мне какой нибудь похабный анекдот рассказывать, или мы принялись бы обсуждать наших сержантов, виртуальное, вставляя им всякие штуки во всякие места, тогда б другое дело. Это было б уместно и кстати. А здесь – звезды, вообще не в тему. Через дорогу было футбольное поле, с травкой вокруг, вот на ней то и разлеглись два недорезанных романтика, пялиться на звезды. Мы лежал так минут пять, молча смотря на эти точки там вверху. Не знаю, что на меня нашло, я как бы видел себя со стороны, грязного, усталого, худого. Была, какая-то грусть и тоска, куда я попал? Сколько мне еще тарабанить? И в то же время, наверное, где то там, под коркой я понимал, что вот оно небо, вот звезды. Это да, это вот оно, что-то такое вечное,  что-ли. А все остальное такая херня, и, наверное, где-то там, в башке, что-то щелкнуло и мне стало легче. Мы, молча, встали, взяли этот поганый ящик, и пошли служить дальше.
Потом конечно бывали всякие ситуации, бывали и срывы, и зашкаливало так, что хотелось орать во всю глотку, и сделать, что нибудь нехорошее с собой или с другими. Но откуда-то находились силы, и как-то все перемалывалось и сглаживалось. Может эти-то самые звезды дали мне эту самую силу и понятие этой жизни? Какую? Это нельзя объяснить. Это как плаваешь, вот умеешь и все, научился и умеешь. А, что, как, не объяснить. А может и не дали, хрен его знает.

Офицерка или Буриданов осёл

Сама по себе система общепита в армии довольно отлажена, поел – убирайся сам. Готовили тоже сами, повара то такие-же срочники. Кормили везде по разному, если в Ашхабаде я вкушал, чуть ли не как дома, то в Нахичевани и Керках, совсем наоборот. Особенно в Нахичевани, сказать, что там плохо кормили, погрешить, против истины. Кормили там не плохо, а гадко, мерзко, ху…во. Эпитет может каждый сам выбрать по своему разумению. В те времена не писали про всякие тяготы и невзгоды воинской службы. Это потом в 90-е рассказали про остров Русский, хотя пардон, там матросиков просто голодом уморили, здесь же наваливали полные бачки. Жри от пуза, защитничек. А в бачках то форменное г…но. Хитом армейского меню, безусловно, был «Белый медведь», это полный бачек перловки, отваренной на воде с несколькими кусками вареного свиного сала. Оно студенистой массой колебалось сверху этой композиции. Причем отваривали его, вместе со шкурой, наверное, для большей калорийности. Мясо, частенько куда-то испарялось. Как то подали рис, отваренный с огромными опарышами, как в фильме «Броненосец Потемкин». Там матросы взбунтовались из-за этого и побросали офицеров за борт, а мы ничего, кушали. Предварительно отделив сельскохозяйственных вредителей. Были и хлебцы (дали раз взамен хлеба), разорвешь упаковку, а из них всякая живность бежит, спасаясь от наших зубов. Особо щепетильные, в начале службы откровенно голодали.
А вот в наряде по столовой, при всех его напрягах, можно было поесть, и много. Меню доппая не богатое, черный хлеб с нехитрыми приправами, как то – лук, маргарин постное масло. Про соль забыл. Животами, правда, потом маялись. Но было, было одно местечко, где можно было отведать вкусняшек. Это место - несравненная офицерка, то бишь офицерская столовая. Вот туда-то я несколько раз и попадал.
Офицеры, служившие в гарнизоне, жили в городке за забором, и питались дома. А командированные в часть, или приехавшие с застав офицеры ставились на довольствие в эту столовую, командир части тоже в нее отобедать заходил. Обычно едоков было человек 7-10, но наготавливали человек на 30. Супы варили 20-ти литровыми бадьями, картошку чистили ведрами.
«Куда?» - спросите вы? А дедсостав? Естественно питались неофициально, и кормили не всех. Завсегдатаями были писаря, каптерщики, хлеборезы, старшины рот. Самые отчаянные приходили днем, быстренько перекусывали и убегали. Был в этом особый армейский шик, показатель твоего статуса. Основная же масса появлялась после отбоя, выползая из своих нор с заходом солнца, как зомби.
Первый раз я попал туда на подмену. Мой сослуживец продержался там с обеда до ужина, а потом пришел к дежурному сержанту и сказался больным. Особо врать ему не пришлось, мы все тогда выглядели так, что можно было в массовке фильма про чумной барак сниматься. Кликнули добровольцев. Ну, я и проявил любопытство. Пряча глаза, боец рассказал мне как там здорово, сытно, прям гастрономический Клондайк. Я, дурачок, повелся на эти басни, кто бы мог знать.
Явившись на место, я с радостью встретил там своего земляка и кореша – Игиша. Он то и поведал мне, что это за рай. Пахать там приходилось несравненно больше чем в солдатской столовой, все 24 часа. Если остальные могли ночью часа 2-3 поспать, то здесь за ночь надо было везде убраться, перемыть всю посуду, котлы, кастрюли, да и начистить пару ведер картошки. И это все вдвоем. Хорошо хоть горох от манки отделять не заставляли. Самое веселое началось после отбоя.
Сменным поваром в тот день, был хохол, старше нас на полгода. Дедовать он не мог, по сроку службы, но и без того мы были завалены работой. Дежурным же по части заступил, какой-то злыдень, зайдя поужинать, он предупредил: «Не дай бог, какого нибудь старослужащего поймает, вешайтесь». Вернее вешайся повар, мы-то нет никто, «рабочие».
Стемнело, пока все шло ровненько. Мы трудились, валясь от усталости. Повар закрыл дверь, просунув швабру сквозь ручку. Было несколько попыток «дедушек» проникнуть внутрь. Повар, все-таки как то сумел объяснить им, чем это чревато и они убрались восвояси. Дежурный офицер пару раз заходил с проверкой и чая попить. Казалось, ночь пройдет спокойно.
В полночь в дверь постучали. Я на автомате пошел открывать, и уже начал тянуть засов, как раздался окрик нашего главного: «Рабочий, откроешь, убью». Тот за дверью, видать, услышав мои шаги, начал сильнее дергать дверь, подвывая: «Рабочий, открой, не пустишь, прикончу». Все это впечаталось в мою память, как я стою, дрожа от страха, не решаясь, что же мне выбрать. Словно тот осел между двух стогов сена, правда, ему членовредительством никто не угрожал. Голодающий за дверью, распаляясь, дергал все сильнее и сильнее, перечисляя при этом все кары которые меня ожидают, попади он вовнутрь. Через несколько лет, на гражданке, когда пошли видеосалоны, я смотрел фильм, как зомби, в полнолуние, воя, пуская слюну, пытаются проникнуть в дом. А несколько ботанов, дрожа от страха, пробуют оказать им более-менее организованное сопротивление. «Где то я уже это видел», - подумалось мне тогда. Трусоватый повар, спрятавшись за углом и высунув полголовы, тоже изощрялся в изобретательности относительно моего будущего.
А он, оказывается, знал этого кренделя, который решил подкрепиться посреди ночи. В погранотрядах была особая категория военнослужащих – ВПБС. Взвод повышенной боеспособности. Туда отбирали разных спортсменов – каратистов, борцов, боксеров и гоняли их по всякому, делая из них коммандосов. В основном они были форменными отморозками, если тебя все время по голове бьют, ума от этого не прибавляется. И вот один из таких утырков, выламывал сейчас дверь. И он ее сломал.
Бастион пал, и я его хилый защитник оказался на пути неприятеля. Огромный детина, с пустыми глазами влетел внутрь и несколькими ударами рук и ног загнал меня в угол. Тут же появился повар и, лебезя начал нашептывать этому ублюдку, какими вкуснятками он его будет потчевать. Игиш спрятался в подсобке, да и чем он мог мне помочь? Его вынули оттуда, и пинками заставили прислуживать изголодавшемуся бойцу. За ним на огонек нахлынули другие страдальцы, их мы тоже кормили, поили. Летали как веники. Не знаю, как дотянули до утра, а потом еще и до обеда ургучили. После сдачи наряда еле до кроватей доползли.
Запомнился мне этот наряд в офицерку надолго. За ним были и другие, но такого кошмара не было. То ли втянулись, то ли проносило. Если спросить меня, что легче, на операцию слетать или в такой наряд сходить? Догадываетесь, что я отвечу? Вот и я о том же - на войне то легче было.


Патетика

                Дело не в дороге, которую мы выбираем,
                то, что внутри нас выбирает дорогу.
                О.Генри

В советских фильмах про армию, выведено, как добрый замполит проникновенным голосом беседует с бойцами, зачитывает им передовицы из газет. А те, проникшись моментом, лезут под танки, закрывают амбразуры ну и дальше по списку. Лажа полная. Нет, конечно, и танки взрывали, и до Берлина в 45-м дошли. Да и потом, наши парни, не особо задумываясь, зачем лично им все это, показали себя в разных горячих точках, по всему миру. Вот я все думал и думал, почему мы поступали, так как поступали?
Ну, наверное, когда твои товарищи орут – Давай гранаты! И надо бежать под огнем до их ячейки, где вот-вот начнется рукопашная, о Родине и партии особо не подумаешь. А о чем тогда думаешь? Это как бывало на танцах в колхозе, стоит раздаться позывному: « Базар, наших бьют!» Так, все нормальные пацаны, бегут к эпицентру событий. Бегут, особенно не раздумывая, сколько их – «ненаших», или, а может, ну его… Главный посыл – наших.… Так и на той войне. Для меня, Родина в таких ситуациях, была спрессована в тех ребятишек, которые рядом с тобой, и сейчас могут погибнуть. Не по пацански это, своих бросать.
Безусловно, наши «отцы командиры» не зря в своих училищах по пять лет парились. И как промывать мозги их наверняка обучали, наряду со стрельбой и джигитовкой (про последнее сострил). Сейчас объясню к чему это. Бежишь ты марш – бросок, километров 12, в полной боевой, или в ОВЗК, на страшной жаре, раз от разу по склону ползешь к Нахичеванской крепости, как то не до высоких материй. А тут еще сержанты, сзади бегут налегке, и пинают отстающих. При этом подбадривая их дружескими пожеланиями, из которых слово говно, самое мягкое, извиняюсь за тавтологию. В тебя вдалбливают, что именно из тебя, из-за того, что ты, не дай боже, отстаешь, будут гибнуть, твои товарищи. И, что вы, мальчики, все и сразу – чмошники. Уж они - то повидали бойцов на своем то веку, разбираются.  А вот там, в Афганистане, сейчас воюют настоящие герои. Куда вам до них. И ты действительно начинаешь ощущать себя если не пустым местом, то где-то рядом.
А потом, посреди ночи, будят тебя, и вызывают в штаб. И там, в своем кабинете, сидит ваш замполит, капитан Веревкин. Ты заходишь, сонный, ничего не понимая. Он смотрит на тебя ласково так, как дедушка Ленин, с портрета за его спиной. Предлагает садиться, и, неспеша, уже не глядя в твою сторону, начинает листать твое личное дело. Сидишь на стуле, ерзаешь и думаешь, чем ты мог провиниться, раз вот так, не дожидаясь утра, подняли. Изучив всю подноготную, он начинает расспрос, как там дома, пишут ли, как служится. Прям как отец родной. Начинаешь лепетать, про письма, про сестру, родителей. Не вникая в мои ответы, сразу в лоб:
- А как вы посмотрите, если мы вас отправим интернациональный долг выполнять?
Все, какой же мальчишка, откажется, раз там супермены воюют, а тебя к ним хотят отправить, то и ты значит не хуже, значит достоин. Да тут еще эти взгляды, его и Ильича. Посылайте куда хотите, да побыстрее. Да я ж в лепешку там расшибусь. Такая вот, Родина и партия.
И ничего, что приехав в Туркмению, я оказался одним из многих таких героев, а Афганов на всех не хватит, и служить придется в союзе, да еще в какой-то дыре. Так мы рапорт напишем: «Прошу отправить выполнять интернациональный долг». Отказ. Еще один. Отношения с командиром роты портятся, потом были еще рапорты, были гауптвахты. Но, тем не менее, добился-таки своего. Лети, голубь мира, выполняй свой долг. И как я там должен был воевать? Это только потом в зрелом возрасте подумалось, а нужна она вообще-то была нам эта война? Нам еще говорили, что тогда, когда мы в него входили, мы американцев буквально на несколько часов опередили. Еще одна лажа. Но если представить, что так оно могло бы быть, то лучше б они тогда поторопились. Сколько наших парней живыми осталось, да и дураков из тех, кто там был и вернулся, поменьше было бы.
Но говорят, что интересы государства надо защищать, в том числе и воюя. Это по нашему, такая удаль русская, широта души. Не беря войн, когда на нас нападали, на протяжении столетий мы воевали практически по всему миру. То, каким нибудь «братьям – славянам» помогали, то ни одна пушка в Европе без нашего позволения не могла стрелять. Попалась мне как то на глаза картина «Переход Суворова через Альпы», сухонький, тщедушный генералиссимус, в окружении суровых мужиков, чешут по горам в центре Европы. Композиция выдержана безупречно, цветовая гамма как положено, не подкопаешься. К самой картине претензий нет, загляденье. Но вот, что тогда подумалось: «А какого х..я, мы в этой Европе то забыли?» У самих в стране голодные бунты, а мы монархии свергали и устанавливали. Что-то я не о том. Начал за здравие, а закончил геополитикой. Не к ночи будет упомянута.
Ну а я, отвоевав, вернулся домой. Наград не получил, не ранен не контужен. Среднестатистический солдат. Но пожалуй главная награда, это когда ты уже дома, а тебе все письма оттуда приходят. Рассказывают куда ездили, куда летали, как повоевали. Значит, они до сих пор считают тебя бойцом своей мангруппы, состоящим в боевом расчете. И если, что, ты опять кинешься и прикроешь их, и гранат принесешь под огнем. Здесь все по честному, в этих письмах. Это ж не замполиты.
Ну, вот и все, что я хотел рассказать о войне во Вьетнаме (это из Форест Гампа, кто не в курсе).

P.S. Посвящается тем, кто воевал в Афганистане. Хотя нет, просто воевал.