Полтора часа ожиданий

Нет ничего прекраснее  весеннего утреннего неба. Такое нежно-голубое, чистое, искреннее.… Даже легкие, пушистые, белоснежные облака не могут обезобразить его.

В дождливые дни осени, морозно-белые месяцы зимы закрывают небо грозные, безгранично-серые тучи. Наступившая диктатура долгих месяцев беспроглядной серости.… Поэтому так чудесны моменты, когда впервые выглянет лазурь из холодных, свинцовых туч, расступившихся первым теплым лучам солнца.

Нет ничего слаще и приятней того, что ждешь и жаждешь всем сердцем.

***
Морозное ранее утро, крадущееся из леденящей безлунной ночи, совсем несвойственное апрелю, навевало странную тоску. Тусклый свет привокзальных фонарей едва освещал перрон. На скамейке, на стороне, до которой так и не добирались слабенькие лучики желтой привокзальной лампы, сидел Мужчина.

Он то и дело поглядывал на свои часы и, вздрагивая, вслушивался в оповещения, скрипящие в темноте.

- Внимание! Поезд №605 задерживается на час! – отчеканил противный скрипучий голос из динамика.

«Опять», - лишь прошептал Мужчина и опустился на спинку скамейки. Тусклым, измученным взглядом он всматривался в небо, наблюдая за победившими грозные тучи звездами.

Мужчина вспоминал, как часто Они любовались весенним небом. Он вспоминал ее глаза. Чистые, нежно-голубые, настолько бездонные, как утреннее, безоблачное небо, глаза. Он не мог и не хотел их забыть. Каждый день, каждый час, каждую секунду они всплывали в Его памяти.

А теперь он один. Она больше никогда не увидит ни неба, ни солнца…

Он посмотрел на часы и промолвил: «Еще чуть-чуть».

Волосы и шарф давно покрылись инеем, а мороз так и пробирал до костей. Но лицо Его было спокойно, и единственное, что выдавало его волнение, это чуть заметное подергивание губ.

Он смотрел то на часы, то на небо, находясь в постоянном раздумье. Он думал о Ней.

Вдруг раздались короткие гудки и скрипучий голос проворчал:

- Будьте осторожны! Поезд  № 605 прибывает на первый путь. Нумерация вагонов с конца поезда… Будьте осторожны! Поезд № 605…

Он вскочил со скамейки и жадно всматривался в постепенно приближающийся огонек. Его трясло…

С огромным шумом локомотив проскочил мимо Мужчины и начал замедлять ход.
«Пятый… пятый… пятый…» - шептал Мужчина, проглядывая номера проносящихся мимо Него ненужных вагонов.

Поезд остановился. Он посмотрел на вагон: «Десятый… не тот!» и кинулся вперед. Седьмой, шестой, ПЯТЫЙ! Вот он! Только Он подбежал к открытой двери, проводница спросила:

- Алексеев?

Он кивнул.

- Держите… - и передала конверт.

Он жадно выхватил его из ее рук и произнес едва слышное, скомканное спасибо. Его трясло еще больше, у Него стучали зубы, и ноги перестали слушаться…

Дверь вагона закрылась, и поезд тронулся, а Он так и остался стоять и смотреть на исчезающий силуэт поезда.

Вдруг Он вспомнил, что держит в руках ожидаемый конверт. Не решаясь открыть, Он сел на ту же скамейку, на которой сидел ранее, и жадно всматривался в знакомые линии и завитки.

Не торопясь и словно наслаждаясь этими моментами, дрожащими пальцами Он оторвал сургуч и открыл конверт. Знакомый и любимый запах, вырвавшийся из открытого конверта, стал мгновением, самым милейшим и желанным для Него. Достав из конверта листок, он начал всматриваться в написанное. Он видел только отдельные буквы, но отчетливо понимал, что Она написала и что хотела написать!

Слезы градом катились по Его щеке, и на лице торжествовала счастливейшая улыбка в Его жизни.

Он  был один на перроне. Он и Ее письмо! Ее последнее письмо! Мужчина прижимал его к груди, и смотрел на небо, нисколько не боясь своих слез, и шептал: «Дождался. Дождался!»

И только слабый нежно-розовый огонек разжигался на горизонте…