Эпиграф

                «Огромный торт, утыканный свечами
                Засох от горя, да и я иссяк.
                С соседями я выпил и с друзьями
                Для музы предназначенный коньяк»
                (В.Высоцкий)

Меня часто спрашивают:
- Как ты пишешь?

Рассказываю. Решил я написать в газету заметку о нашем городе. Нахлынуло на меня что-то такое…, от чего вдруг романтическим и благоговейно-идилическим стало казаться всё вокруг. И ведь есть о чём писать! И вот иду я по городу, а сам размышляю над будущим очерком.

Шикарные клубистые облака плывут неспешно по ярко-голубому небу, пленяя воображение множеством различных образов.

- Первым делом, - думаю, -  нужно природу похвалить: выразить восхищение полноводной чистой речкой, а в реальности, грязно-зелёной лужей; полюбоваться обрубками лип и насладиться трелями птиц:
- Чирик-чирик…
- Кар-кар…
- Мяу!
И не забыть про этих…, ну, зелёных…, пение которых заглушает не только птиц, но даже музыку из Парка Культуры. Ну, эти:
- Ква-ква-ква…
Вспомнил, лягушки жабовые.

Стоит, пожалуй, описать, как птички пёрышки щиплют…, т.е. это… расчёсывают…, ну, клюют, короче, себя в шерсть. И ещё благоустройство города всегда большое впечатление оказывает на читателя: скамеечки там всякие, асфальтирование дороги, открытие памятников… Кстати «о птичках», памятник студенту сделали, я так понимаю как мемориал в память о безвременно ушедшем от нас типе человека-студента. Дескать, были люди в наше время, а вы все… балаклавы…, т.е. эти…, как их… бакалавры. По той же логике осталось разве что памятник интеллигенту поставить.

Ещё одним важным атрибутом красочного описания является передача запахов. С помощью ароматизации текста у каждого читателя можно вызвать неповторимый своеобразный оттенок восприятия, связанный с его прошлым. Например, запах свежеиспеченного хлеба у меня всегда ассоциируется с детством. Бабушка тащит меня за руку, потому что я не успеваю за ней на остановку, где уже началась посадка на автобус, а хлебопекарня рядом так сладко манит к себе, что слюнки текут до подбородка. А уж если мы всё-таки забегаем туда и покупаем две тёплых буханки ржаного хлеба с ароматной хрустящей корочкой, то будьте уверены, до дома эти корочки не доживут. Никаких сладостей не надо, мороженого даже не предлагайте, дайте только обгрызть хлеб со всех сторон – это же настоящее лакомство! Но это в прошлом. Вдыхаю через нос настоящее…

А в центре города-то говнецом попахивает! Слушайте, ну, когда под нашими носами перестанут шнырять КАМАЗы с отходами переработки свёклы? Это же немыслим… Пардон ребята, сейчас июль, значит до уборки свёклы ещё далеко. Нам ещё только предстоит познакомиться с этим великолепным, незабываемым ароматом отжима. Но чем же тогда…? А-а-а, так это биосортиры благоухают утончённо! Однажды, лично видел, как мужчина потерял сознание, вдохнув случайно этого «био». Процедура эта - что-то вроде боевого крещения, которое волей-неволей проходят все, но выживают лишь сильнейшие. Интересно, что совсем рядом продаётся сахарная вата для детей – вкусная, наверно. Я не рискнул попробовать. А может быть, специально так задумано, чтобы, выскочив пулей из «био», сразу зажевать и занюхать ватой. Зато от всех в парке пахнет одинаково.

А кроме того нужно чётко и однозначно формулировать свою мысль, иначе будет, как с моим знакомым, когда тот пришёл в супермаркет и сказал консультанту:
- Мне нужна столовая утварь.

Обычная фраза, казалось бы. А услышал в ответ:
- Сам дерьмо! Столовыми не торгуем.

Просто у консультанта было плохое настроение, и он подумал, что это к нему так обратились не вежливо: у-у, тварь.

Вообще, смысл написанного должен быть понятным, доступным широкой массе читателей и при этом создавал хорошее настроение, не отступая от реалистичности. Испоганить-то настроение любой дурак может, а ты попробуй подними!

Вижу, как маленький мальчик тычет в нос бродячей собаке стаканчиком с мягким мороженным и думаю:
- Бедное животное: собаку накормило, а само осталось без вкусного!

Ну, нет, так я ничего не придумаю. Мысли блуждают из стороны в сторону, как носки по комнате. Нужно место найти подходящее, где атмосфера и внешний вид будут соответствовать созданию определённого позитивного настроения. Куда же пойти? В Парк Победы, точно.

В Парке Победы, где танки и пушки давно стали постоянными экспонатами и любимыми игрушками для маленьких детей и пьяненьких… детей, в беседке в тени ветвей деревьев я и принялся сочинять (дубль два так сказать).

- С чего начать? – думаю, - С того, что вижу: карьер, ёлки, газон, бычок, беседка, бутылки, гитара, презерватив. Романтика.

Помню, однажды, захожу в аптеку, а там молодой парень лет двадцати семи говорит фармацевту:
- Дайте мне самый дешёвый презерватив и напишите товарный чек.
- Один? – удивлённо спрашивает женщина.
- Один… и товарный чек, - и без тени смущения добавляет, - мне перед начальством отчитываться.

Интересно, прижились ли ёлки? Спиленные под корень несколько лет назад, они таким образом подверглись репрессиям в виде пересадки из Парка Петрова в Парк Победы. Но даже вкопанные по самые сучки, почему-то никак не хотели пускать корни, сохли да к тому же ещё и упасть норовили.

- Странно, - думали зеленхозники, - наверное, климат здешний им не подходит или навозу нема.

Поливали их, удобряли (не зеленхозников, а ёлки, хотя и первых, пожалуй, стоило бы), песочком вокруг посыпали…, осталось разве что зелёной краской из аэрозоля побрызгать. Но вот прошло всего несколько суровых лет, и стоят они – великаны – зелены и пушисты, растянутые во весь рост, как по приговору суда, на металлических тросах поддержки по соседству с мелколистыми кустарниками, на крутом обрывистом берегу, спуск по которому ведёт к карьеру, и прикрывают своими пушистыми игольчатыми лапами кирпичные стены гаражей, вплотную прижавшихся к обрыву.

Ни куда-нибудь, а именно под эти прекрасные ели табунами бредут подвыпившие архаровцы и… архаровки безинтелектного вида, дабы совершить процесс облегчения, ставшего просто-таки безотлагательно жизненно-необходимым под воздействием многолитрового давления пива через желудок на мочевой пузырь. Ибо, как известно, при чрезмерном воздержании, пиво всё через тот же мочевой пузырь ударяет в мозг и иногда выносит его напрочь, если последний обнаруживается. В подобных случаях у вынесенной сущности наблюдаются вполне понятные и естественные по своей нелепости реакции, возникают адекватные вопросы, типа:
- А почему это у меня одна нога правая, а другая противоположная?

И ответы соответствующие находятся:
- Если передняя ещё не та, то предыдущая – она уж конечно!

Кстати, если кто не в курсе, архаровки – это такие порносистые создания с отсутствующим образом мыслей между глаз. Поясняю: даже образ мыслей и тот отсутствует и им сложно представить, что где-то там между глаз, что в районе головы, что-то ещё может шевелиться…, ведь это должно быть жутко неприятно.
Карьер. А-а, карьер! Пляж-то оборудовали неплохо: кабинки, песок, буйки, лягушатники. Но мусор, как плавал, так и плавает; а народ, как тонул, так и тонет. И правильно делает, что тонет, нечего тут свои порядки устанавливать.

Тьфу, опять меня занесло.

- Ну, ладно, - думаю, - не получается, так и не надо. Напишу хотя бы несколько красивых строк в качестве эпиграфа к новой повести. Нужно же отразить ту прелесть, которая царит внутри меня. И желательно поумнее.
- Поумнее, чем что? – спросил кто-то внутри меня, - Поумнее, чем обычно или, чем вообще?
- А это ещё кто?
- Вот ещё одна «умная» фраза. Догадайся с трёх попыток. Как ты можешь претендовать на умные мысли, ты же хохмач? Максимум выдашь что-то вроде: сладкой жутью подзатыльник растекается по телу.
- Надо запомнить, - отметил я и парировал, - А тебе слабо?
- Да запросто.
- Ну.
- Что, ну?
- Давай, высказывай мысли.
- Ага, хитрец, а ты потом за свои их выдашь.
- Всенепременно. Значит, не можешь?
- Я-то?
- Ты-то, ты-то, хе-хе.
- Ну, держись! Записывай:
«Дыхание города.
Город шумел. Жизнь шумела в нём. Шум и жизнь неслись по артериям каменного великана, заставляя пульсировать всё его неповоротливое тело. Пространство, раскалённое летним солнцем, опустило на людей свою мягкую, но душную ладонь, хватающей за горло каждого, осмелившегося вдохнуть жару полной грудью…».
- А на собак не опустило? – осведомился я.
- И на собак, и на кошек, и даже на тараканов, - запальчиво ответил Кто-то.
- Схватив за горло, ладонь начинала душить со словами: «Молилась ли ты на ночь…, морррда?!», - не успокоился я.
- Не перебивай:
«Временами в воздухе то там, то тут появлялось прозрачное дрожание, знакомое, пожалуй, каждому, кто хоть однажды наблюдал за пламенем Вечного Огня.
- Жар струится, - говорили прохожие, заметив это странное дыхание огромного живого организма по имени Город.
- От асфальта пари;т, - добавляли другие и спешили укрыться…»
- Ещё бывает, что где-то канализацию прорвало, - перебил я, - и над люком смрадный парок поднимается.
- «Лишь живительные брызги воды от фонтанов раскрашивают небо палитрой радуги, а настроение – восторгом неописуемым!»
Кто-то не хотел сдаваться, но и я «не лыком шит». Я снова прервал его:
- Ещё бы, у нас ни одного фонтана нет, в который шампуни не налили бы или стирального порошка не насыпали. Такая палитра получается!!! Зато БОМЖам стирать очень удобно…
- Знаешь что – пошёл ты…, - наконец, не выдержал Кто-то.
- Я же говорил, что слабо.

Я ждал продолжения диалога, но Кто-то упорно молчал.

- Эй, - позвал я, - где ты там? Я же ещё ничего не написал. Ну, скажи что-нибудь…, хоть пару строчек, ну, пожалуйста! Мне что, перед самим собой на колени вставать что ли?!
Уговоры не действовали.
- Муза, му-за…, - звал я, - вернее этот…ну, я же мужского рода: Музык, Музык…!

Я позвал ещё несколько раз, но в ответ не услышал больше ни слова. Вот так всегда: выпендрился, собственное вдохновение обидел, все строчки по амбициям расплескал, а в результате даже без эпиграфа остался. Пойду, выпью чая с пирожным, может быть, Музык подобреет и ещё что-нибудь наплетёт…, т.е. это наковыряет…ну, короче, я меня понял.