Осенняя рапсодия

 
   ОСЕННЯЯ РАПСОДИЯ

   (фантастический рассказ)

   До начала конкурса осталось несколько дней. Ганна всё ещё не представляла себе окончательного варианта ансамбля из прически и платья, который она предложит на собрание жюри и зрителям. Условия конкурса сложные. Зеркалами пользоваться нельзя. Модель прически и макияжа нужно сделать не на манекене, а на себе с помощью телепатического биоробота. Руками Ганны будут его чуткие манипуляторы, которые за несколько минут решат любую косметическую задачу: сделают волосы реже или гуще, мягче или жёстче, изменят цвет, уложат или завьют, и за пятнадцать минут синтезируют любой наряд. Биоробот сделает все, что только она пожелает и создаст в своем воображении. Но что?

Последние три месяца Ганна полностью отдает себя поискам, не оставляя ни одной минуты для родителей и друзей. Отец понимает и не беспокоит, а мать по-прежнему каждое утро шлёт ей разноцветные образы-приветствия.

В предстоящем конкурсе двенадцать лучших дизайнеров-модельеров будут оспаривать свое право на высшую награду. И никогда ещё Ганна не испытывала такого желания завоевать Бриллиантовую Корону, как сейчас. В прошлом сезоне её платье поразило всех, но прическа «Крылья Икара»... Всегда почему-то причёска удавалась хуже, чем предлагаемый к ней туалет. Ганна ещё раз перебрала в памяти всю информацию о капризной моде за последнее десятилетие и вспомнила об отце. Он занимался вопросами материальной культуры прошлого.

Появлению Ганны отец удивился и обрадовался:
— Ты так давно не была у меня. Мать всё спрашивает, чем ты занята, а я знаю только — у тебя конкурс. Сюда проходи, здесь свободнее. Тут у меня... сама видишь...
— Папа, я к тебе за помощью.
— Да-да, конечно. Давай присядем...
— У меня ровно двадцать минут.
— Двадцать?... Тогда идём в хранилище.

В хранилище Ганна впервые сделала для себя неприятное открытие: она очень мало знала о прошлом. Как и всякий современный человек она умела составить программу полёта космического корабля к одной из звёзд в радиусе 20-30 световых лет, запрограммировать синтезатор на создание определённого вещества с заданными свойствами и управлять климатическим режимом одного из секторов Земли. Она знала многие направления современного искусства. Последние четыре года с увлечением работала над моделированием женских ансамблей, сочетающих причёску, костюм, аромат духов и цветовую палитру для фактуры лица. В своих моделях она стремилась раскрыть невидимое, скрытое: все тончайшие черты характера и нотки настроения моделируемой женщины. Были удачи и неудачи. И не скажешь, чего больше.

Ганна обладала профессиональной способностью фотографически удерживать в памяти образы людей, с которыми её сталкивала жизнь. Запоминала со всеми мельчайшими подробностями, вплоть до оттенков радужной оболочки глаз. Не раз ей приходилось неделями сидеть в палатах межпланетных клиник и, глотая слёзы, моделировать голограммы-образы своих друзей. И врачи, доверяя памяти Ганны больше, чем медицинским картотекам, кропотливо восстанавливали изувеченные тела, мозг, психику, характер, лица. Возвращали обожженным глазам их цвет и живой блеск.

Торопливо просматривая в хранилище толстые альбомы столетней давности, Ганна остановила взгляд на одной из старинных цветных фотографий. На ней крупным планом была снята немолодая женщина. Время наложило свой отпечаток на когда-то яркие цвета, но гармоничное сочетание белого платья и красиво уложенных, посеребрённых волос, поразили Ганну.

— Посмотри, папа... её волосы... какой удивительный цвет!
— Это седина. В то время старели рано, с возрастом пигмент волос разрушался, волосы обесцвечивались.
— Непостижимо, невероятно! Утратить в прошлом такое чудесное свойство... Куда смотрели дизайнеры-косметологи?
— В то время это было серьёзным косметическим недостатком. За двадцать лет до твоего рождения генная инженерия помогла человечеству избавиться от внешних признаков старения. И в первую очередь от седины. А благодарнее всех за это, — должен огорчить тебя, — оказались сами женщины нашего, двадцать первого века.
— Это недоразумение  моды, папа! Ты сам знаешь, как быстро всё меняется.
— Да, я знаю. Но это была не прихоть моды, а величайшая победа над первым кризисом старости. Вам, молодым кажется, что вы будете жить вечно... Но даже звёзды не вечны. Ганна, доченька... мне здесь всё дорого... и эта фотография мне дорога так же, как ты и твоя мать. Работая много лет в этом хранилище, среди всех этих вещей, древних книг и фильмов, я многое переосмыслил в своём понимании прошлого. Хочу, чтобы ты понимала его так же, как я. Прошлое, это всегда осень, а весна живёт её осенними плодами.
— Не надо, папа! Я всё понимаю. Почему ты считаешь меня маленькой девочкой? И... Чему ты улыбаешься?
— Что ты, Ганна, что ты! Я просто радуюсь: какая у меня уже взрослая дочь. Ты очень похожа на свою мать... У тебя такие же маленькие и крепкие руки... Когда закончится конкурс, приходи к нам, мы будем ждать тебя.
— Я обязательно приду, папа. Можно, я возьму на время эту фотографию?
— Конечно! Да... здесь на обороте надпись. Она совершенно выцвела, но мне удалось её восстановить. Вот здесь её полный текст: "Мама в день серебряной свадьбы. 17 сентября 1981 года".
— Спасибо, папа, это очень важно. Ой! Мне пора! Поцелуй за меня маму. До свидания!
— Мы будем ждать тебя...

Ганна работала, как одержимая. Предстояло вжиться в найденный образ и многое осмыслить: своеобразную, непонятную косметику лица, манеру улыбки, выражение лица и любящих глаз. Женщина на старинном фото смотрела не в глаз объектива, а на того или ту, кто её фотографировал. От её образа, пока ещё скрытого вуалью времени, веяло красивой и грустной осенью далёкой-далёкой жизни.

Уставшая, Ганна делает перерыв, откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Завтра конкурс.

Демонстрационный зал переполнен.
Как всегда лучшие дизайнеры-модельеры продемонстрируют сегодня своё искусство, чтобы ещё раз покорить капризную моду и удивить мир.

Ганна выступает последней. По условиям конкурса она не должна видеть своих предшественников, поэтому её автономная сцена-кабинет, как и у всех остальных участниц, лишена видеосвязи с залом. Перед ней только электронное табло, показывающее число уже выступивших участниц и время, оставшееся до её выступления. Позади, за раздвижной стенкой, послушный биоробот.
Через тридцать минут она нажмёт кнопку, предупреждая жюри о готовности. Голографические камеры передадут её объёмное и увеличенное изображение на Большую сцену. С этого момента Ганну будут видеть не только в зале, но и в любой точке Солнечной системы.

Ганна привычно сосредоточилась, входя в контакт с биороботом. Убедившись в его чёткой работе, вошла в образ далёкой женщины прошлого века...

Ведущий объявил, что последней участницей конкурса предлагается ретро "Осенняя рапсодия".
На Большой сцене, словно из дымки, возникла фигура женщины. Её объёмное изображение было многократно увеличено и зрители могли видеть всё, до мельчайших деталей. Поражала безыскусная простота её наряда. Белоснежное, длинное, тонкое платье казалось сотканным из тела женщины. Её глаза были закрыты, как у спящей. Но вот женщина мягким движением руки поправила себе причёску. Зачарованный зал, следуя взглядом за  этим движением, ахнул.

Её волосы, с налётом старинного серебра — дорогая оправа для лица — нет, не юной красавицы, привычной на конкурсах, — а женщины, познавшей цену каждого дня своей жизни, но скрывшей это знание за тонкой вуалью улыбки. Она приоткрыла голубые веки и завороженные зрители увидели ее глаза...

Ведущий несколько раз пытался успокоить бушующий от оваций зал. Не дождавшись, подал знак о начале ритуала вручения наград. Одиннадцать участниц конкурса склонили головы перед своей Королевой, а маленький паж из старинной сказки вынес на бархатной подушечке Бриллиантовую Корону. Вручая высшую награду конкурса, председатель жюри совсем не по ритуалу сказал:
— На наших традиционных конкурсах я много раз говорил об идеальной модели женской красоты. И мне казалось, что мы близки к этому идеалу, — идеалу на все века. Но сегодня могу сказать: этой цели мы не достигнем никогда...

   Сентябрь 1981 г.
   В. Сандовский