***

Наименование товара

      Рулет
     школьный
   с повидлом
  _____________

   Цена ¬ 6 коп
  _____________


      Этот ценник можно было увидеть под лотком с маленькими булочками в хлебных магазинах несколько десятилетий назад. И были они любимым лакомством, как и бублики с маком, для школьников и других граждан страны маленьких и совсем больших. Причин тому несколько: цена приемлемая, тесто сдобное сладкое, а главное было внутри – это начинка из яблочного повидла. Не булочка, а – мечта! Почему мечта, спросите? А по очень простой причине. Ведь без мечты-то нельзя. Вот я, к примеру, в детстве мечтал о морских странствиях и открытиях… А кто-то грезил, теряя сон и покой, о пятидесяти тысячах и готов был пешком отправиться аж! на Северный полюс! лишь бы их получить! Вот какая странная мечта в эпоху развитого социализма, особенно у подростка…
У моего друга и одноклассника Сашки Егорова мечта скромнее была. Нет, отличником он стать не мечтал, не мечтал и о велосипеде, или магнитофоне, – о чем мечтают все нормальные мальчишки в двенадцатилетнем возрасте. А мечтал Сашка съесть школьный рулет с яблочным повидлом. Да, да, вы не ослышались, именно рулет с повидлом! Что тут удивительного; пошел в магазин да купил, тем более, что всего шесть копеек надо-то! А дело-то вот в чем было: в те времена общества защиты прав потребителя и в помине не было, и поэтому, когда в булочке повидла вдруг не оказыва¬лось (что, я скажу, было довольно часто), то претензий никто не предъявлял, да и зачем? Цена-то копеечная. Поэтому покупали их и преспокойненько ели, и тихо радовались, ес¬ли с повидлом, а если нет, то огорчались, но тоже тихо. Но так было, если лакомился ты булочкой в одиночку. Что в этом интересного? Съел, и все тут… А вот когда рядом товарищ – азарт просыпается: кому с повидлом достанется; тебе или другу? И как здорово, если не ему! Не так ли!? Вот такая завязочка получается!!!
Городок наш маленький, приморский. Осень – пора штормов и туманов. Учились мы тогда в шестом классе обыкновенной советской школы. После занятий, наскоро приготовив уроки, приходили к морю. Море – это,… да что тут говорить, кто бывал у моря, тот знает! Летом из воды не вылезаешь – на пляже с утра до вечера. Правда, тесновато; отдыхающих много. А осень придет – «мертвый сезон» начинается; курортники по домам своим разъехались в города дальние и близкие курортным воспоминаниям предаваться. А нам этого не надо – у нас море круглый год и в любую погоду! В октябре красота! Суеты никакой, пляжи пусты и в магазинах очередей нет…
Для нас у моря забава: можно между лодками, что кверху днищами на берегу лежат, побе¬гать, а можно камушки в воду побросать; кто дальше или кто больше «блинов» напечет. А когда наскучит это, можно на мостки пойти, да на рыбаков поглазеть; кто на что ловит, и, кто, сколько какой рыбы поймал. А ловили у нас на удочку в те времена, либо бычка – это того, которого в консервных банках в томатном соусе продавали, и которому на главной площади нашего городка через тридцать лет памятник поставили; либо таранку – это ту, которую засолишь, а она повкуснее воблы будет. Так мы в тихую погоду развлекались, а когда море штормило – бродили с Сашкой в полосе прибоя, высматривая в мокром песке монетки, которые легкомысленные курортники теряли, а чаще всего бросали в море, чтобы снова сюда вернуться. Но мы-то знали, глупости все это, а для того чтобы сюда вернуться, надо было не терять денежки, и тем более уж не разбрасываться ими, а прилежно их копить. Так-то вот! А мы-то, «аборигены», в отличие от состоятельных курортников жили небогато и монетами не разбрасывались. Карманные деньги водились у нас редко, а если и водились, то лишь копеек пятнадцать–двадцать. Тот же, кто «рупь» имел, мог вообще прослыть богачом!
Вот однажды, набегавшись по пляжу и Приморскому бульвару, мы присели на скамейку отдышаться. Тут Сашка мне предложил:
– Пойдем, по булочке съедим!
– Да ну, не хочу.
– Брось… У меня «рупь» есть! Угощаю!
Он поднялся и решительно направился в сторону Приморской площади. Я нехотя поплелся за ним, хотя чего греха таить – под ложечкой предательски подсасывало. Смеркалось, и неоновые фонари заливали округу таинственным сине-фиолетовым светом. Навстречу попадались редкие прохожие. Вот и площадь. Мы свернули за угол дома. В глубине обширного пространства призывно светились витрины продмага. Перед магазином было оживлённее; через двери сновали люди. Мы вошли. В бакалей¬ном и гастрономическом отделах толпились покупа¬тели, справа у стойки «Соки-воды» трое завсегдатаев потягивали вино из стаканов, негромко переговариваясь. В те благодатные времена в стране, не пережившей еще «ужасов» сухого закона, сухие и крепленые вина продавали на розлив во всех без исключения продмагах в среднем по двадцать копеек за стакан. В хлебной секции очереди не было. Булочки, а это, как вы понимаете, были школьные рулеты, еще не раскупили, Сашка купил две. Взвесив в руках, одну протянул мне и при этом сказал:
– Съедим на улице. Я знаю место!
– Что за тайны? – спросил я.
Он только махнул рукой. Мы вышли в ночь. Сумерки у нас быстротечны – юг всетаки. От магазина Сашка повел меня к центру площади, где мы устроились на скамейке в маленьком скверике позади громадного мраморного пьедестала, с которого в непроглядную темноту октябрьской ночи всматривался бронзовый Ильич. С трех сторон его освещали прожектора, лучи которых терялись где-то в кронах деревьев, уже наполовину сбросивших листву. Позади за широкой спиной Ильича было темно. Мы начали молча и сосредоточенно жевать. Скоро друг поинтересовался:
– У тебя с повидлом?
– Угу, – ответил я, продолжая жевать.
– А у меня нет (!?)
– Не повезло,… значит.
– Пошли, еще купим.
Не дожидаясь моего ответа, он схватил меня за руку и снова по¬тащил в магазин. Я повиновался, дожевывая остатки своей булочки… Продавщица в хлебном отделе, пересчитав мелочь, протянула Сашке четыре булочки.
– Что, мальчики, проголодались? – участливо спросила она.
– Да, – нетерпеливо ответил Сашка.
Булочки он разделил, как только мы вышли из магазина. Устроившись на уже облюбованной скамейке, принялись за еду. Ели молча и сосредоточенно, медленно пережевывая каждый кусочек, наслаждаясь сдобным мякишем и сладкой начинкой из яблочного повидла. Я думал, как хорошо иметь такого друга. А Сашка, вероятно, обо всем забыл в предвкушении радости от сбывающейся мечты…
– У тебя с повидлом? – вдруг спросил он раздосадовано.
– Да, а что?
– У меня опять без…
Я промолчал, да что было говорить в такую минуту. Любые мои слова могли обидеть друга до самой глубины души, хотя скорее до глубины обманутого желудка. Сашкиного лица в тем¬ноте видно не было, но чувствовалось, в этот момент в нем, как в зеркале, отразилась вся боль, все страданья, все обманутые надежды. А что вы хотите(?) – уже вторая булочка, а повидла нет! Томительно прошла минута, вторая… Но не съеденная еще очередная булочка обжигала руку. Не сговариваясь, мы снова начали жевать. После третьей булочки в желудке приятно потеплело, особенно вкусной была начинка – на этот раз хлебопеки не поскупились! Я с наслаждением проглотил последний ку¬сочек. А Сашка громко чертыхнулся и погрозил кому-то в темноту.
– Опять! – вскричал он, – У тебя с повидлом!?
– Конечно, а что? – ответил я, словно не понимая, о чем идет речь.
– Вот жулье!!! Дурят народ!!! Свол..! – и уже тише, – Пойдем…
Но договорить он не успел. К нам подошли двое ребят, мы не заметили их в темноте.
– Слышь, Саш, там тебя мать искала, – сказал один из них (это оказались пацаны из его двора), – Просила тебя найти.
– Что за ерунда! Ну, ладно, схожу, узнаю.
Он встал и вместе с ребятами направился к одному из окружавших площадь двух-, трехэтажных  домов, где и проживал.
– Подожди меня, я скоро вернусь! – крикнул мне друг, обернувшись.
– Возвращайся быстрее, мне пора домой. Скоро мать с работы придет, – ответил я.
– Хорошо! – послышалось из темноты.
Я посидел немного на скамейке, а потом поднялся и, пройдя мимо освещенного прожекторами Ильича, вышел из скверика на площадь. Впереди за гранитным парапетом набережной тихо плескалось море. Где-то вдали у невидимого в темноте горизонта короткими разноцветными вспышками мигали маячки мола. Справа от меня горел и переливался огнями порт. В слегка туманном воздухе раздавались, приглушенные расстоянием, скрежет механизмов и глухие удары чего-то тяжелого – порт методично работал. Два и три парохода стояли у причалов. Я побро¬дил взад-вперед вдоль парапета. Воздух был влажным, но не холодным. Я вновь всмотрелся в кромешную тьму моря и неба. Позади тускло горели неоновые фонари. Людей поблизости не было. Вдруг я услышал стук каблуков по асфальту – это бежал Сашка.
– Вот ты где! А я тебя там ищу!
– Да, здесь. Что там, в темноте делать. Я на море смотрю.
- На, ; сказал он, протягивая две булочки.
- Ты опять! Ну, сколько же их можно съесть?
- Пока с повидлом не будет!
- Так у меня все время с повидлом были.
- Это у тебя, а вот когда у меня будет булочка с повидлом, тогда и прекратим!
Глядя на решительно настроенного друга, я заключил, что придется согласиться и взять булочки.
- А твои где?
- Мои на месте, - и Сашка извлек из кармана куртки одну, - Вторая – в другом, - и он похлопал по карману.
Мы повернулись спиной к морю и оперлись о парапет. Было безветренно… Я жевал и смотрел на бронзового Ленина. В лучах прожекторов было непонятно: грозит ли он мировому капиталу или указывает могучей застывшей рукой на Турцию или Грецию, где, как известно всё есть. Из раздумий меня вывел милицейский газик, который проехал через площадь, мигая синей лампочкой и грозно урча мотором. Еще не смолкли эти звуки, как Сашка разразился возмущенной тирадой.
- Что, снова, без повидла? - спросил я сочувственно.
- Да… А у тебя?
- С повидлом, ; ответил я теперь уже с легкой иронией в голосе. А друг негодовал. Происходящее начало меня забавлять. Но всетаки надо было разрядить накаляющуюся обстановку.
- А зачем тебя мать искала?
- Да, так, ; отмахнулся он, - Хотела про уроки узнать.
- И что же?
Ответа не последовало, Сашка принялся уплетать оставшуюся булочку. Я последовал его примеру… Казалось, что друг успокоился, но, увы(!), результат снова оказался не в его пользу, - повидла в булочке не было! Вот не было его, хоть тресни, и все тут! На Сашку было страшно смотреть - лицо перекосила ужасная гримаса, оно побагровело так, что это стало заметно даже в темноте. Он готов был рвать и метать. И метал бы громы и молнии, если бы был Зевсом. А так как Сашка им не был, пришлось метать то, что подвернулось под руку. А подвернулся гравий, которым недавно отсыпали железнодорожную ветку со станции в порт. Камни с шуршаньем уходили в темноту и глухо плюхались далеко в море. Всплесков не разглядеть. Видно Сашка вкладывал в каждый свой бросок всю невысказанную обиду и душевную боль… Тем временем туман сгустился. Свет фонарей и окон близлежащих домов едва брезжил. Сделалось сыро. Я поежился, с интересом наблюдая за другом. Наконец, перекидав изрядное количество щебня в море, Сашка успокоился и, облокотившись на парапет, застыл в позе сфинкса, упершись в черную бесконечность туманной ночи… Вдруг он встрепенулся и, ни слова не говоря, направился через площадь.
- Ты, куда? - крикнул я вдогонку.
- Пойдем быстрее, еще успеем!
- Куда? Зачем? Мне уже домой пора, - сказал я, догоняя его.
- Магазин сейчас закроется, ; с жаром произнес Сашка.
- Ну и что.
- Как что? - изумился он, - ты, понимаешь, что я хочу, чтобы она была с повидлом!
- Кто?
- Ни кто, а что…  Булочка!
- Мне больше не надо булочки…
Сашка промолчал…  В магазине кроме продавцов толпился один покупатель - сгорбленный мужичонка у отдела «Соки-воды» попивал вино. Мой друг метнулся к хлебной секции. Лотки были пусты! Лишь в уголке сиротливо лежала последняя «Паляныця», а чуть ниже - пара буханок «Бородинского». Булочек не было. Не было ни одной! Это была трагедия!
- Тетенька, а тетенька, - заканючил Сашка, - А что, булочек уже нет?
- Что опять проголодался? - продавщица улыбнулась, узнав недавнего покупателя, - Сейчас посмотрю!
С этими словами она заглянула под прилавок. Что-то отодви¬нула, чем-то зашуршала, в чем-то порылась и, глянув на Сашку, заговорщически сообщила:
- Немного есть, а сколько тебе?
- А сколько их?!
- Четыре.
- Давайте все! - радостно заявил друг. 
Лицо сияло от счастья! Высыпав на прилавок мелочь, он схватил булочки. Снова повторилась ситуация с дележом; долго и придирчиво Сашка рассматривал каждую булочку. Наконец, дотошно обследовав их, он протянул мне две.
- Нет, я больше не хочу, да и не могу!
- Это последние, больше нет. Сам же слышал!
- Все равно. Сам ешь!
- Я так не могу! - взмолился Сашка, - Это в последний раз. Клянусь!
Пришлось пойти на уступку и взять булочки. Продавщицы с любопытством смотрели на нас и усмехались. Тут откуда-то из глубины магазина появилась грузная женщина бальзаковского возраста, вероятно завмаг, и зычно крикнула, заглушая шум работающих холодильников:
- Все,..  девочки, закрывайте двери! Уже без пяти девять!
«Девочки» засуетились, убирая с прилавков непроданные товары, а кассирша начала посчитывать выручку. Из подсобки выскочила уборщица с ведром воды и шваброй и бесцеремонно заверещала визгливым, скрипучим голосом:
- Ну-ка, хлопцы, быстро домой! Закрываемся! Эй, гражданин! - последнее относилось уже к любителю дешевого винца, который вероятно домой совсем не торопился, - Тебя это тоже касается!
Мы поспешили покинуть магазин. Следом, чертыхаясь, последовал пьяненький мужичонка. У дверей магазина, что-то пробормотав ни к кому не обращаясь, он отправился восвояси. А мы на набережную и к скамейке за спиной «вождя» не пошли, а, повернув направо, направились во двор дома, где жил Сашка. Площадь и улицы города будто вымерли: ни тебе прохожих, ни бродячих собак, ни даже милиционеров. Туман сгустился сильнее. Стало холодно. На лавочку у Сашкиного дома мы не сели - сыро, а вошли в подъезд, поднялись вверх по лестнице до первого окна и уселись на подоконнике.
- Ну, что? Давай попробуем, как на этот раз будет? - сказал он, надеясь, что на этот раз ему уж точно повезет.
Мы начали пережевывать свои булочки. Я делал это уже через силу, чтобы окончательно не обидеть друга. К слову сказать, что если и была в булочке начинка, то распределялась она внутри неравномерно: могла находиться либо с краев, либо посере¬дине, могла быть маленькая капелька повидла, а могло быть и граммов сто. В общем, не угадаешь! Поэтому Сашка честно съедал каждую булочку до последней крошки… Шестая булочка у друга, как вы догадались, тоже оказалась без повидла. Моя же – с начинкой. Но возмутиться Сашка не успел. На лестнице появилась его мать и строго предложила идти домой, так как было уже поздно. Мы распрощались.
- По последней дома съедим. Потом скажешь, только, чур(!), честно! - сказал мне Сашка вполголоса.
На следующий день в школе он подошел ко мне и спросил:
- У тебя, булочка с повидлом была?
- Да.
На что он сокрушенно махнул рукой:
- А у меня нет…