линия маннергейма 16 глава

16

Оставив свою бестолковую жену под присмотром, Федор наконец-то смог заняться первоочередными делами. Вика точно не выпустит ее из квартиры и не позволит шляться неизвестно где. В этом можно быть уверенным. Одной проблемой меньше. Еще на лестнице он принялся звонить приятелю Диме, которого все называли Клюнычем. Версий насчет происхождения «ника» высказывалось много, но лишь давние друзья были в курсе, что образовался он от фамилии — по паспортным данным Клюныч значился как Клюня Дмитрий Николаевич. А поскольку для общения в Интернете документов не требовалось, большинству он был известен как Клюныч — один из самых продвинутых асов компьютерного дела. Живьем его доводилось видеть немногим, но в Сети хорошо знали, на что он способен, и слухи о его подвигах периодически мелькали в разных местах.
Федор водил дружбу с ним еще с тех времен, когда о повальной компьютерной грамотности можно было только мечтать, а с Интернетом вообще были на «ты» единицы. Клюныч, можно сказать, стоял у истоков. Он снабжал информацией полгорода, но личные знакомые были вне конкуренции. Федор уже побывал у приятеля вчерашней ночью, еле успел проскочить мост до того, как его развели. Время было позднее, но Клюня, типичная сова, жил и работал в основном по ночам. И вечером шансы найти его во вменяемом состоянии были намного выше, чем утром. Звонить раньше часу дня — дело практически безнадежное. Клюныч либо не брал трубку вовсе, либо посылал звонившего куда подальше.
Сейчас был вечер, самый разгар интернетовских будней, и по этой причине дозвониться до старого приятеля оказалось сложновато. Вчера Клюня с ходу разыскал Федору единственного дальнего родственника гадалки и нашел кое-какие занятные факты из его биографии. Федор не преминул воспользоваться своей осведомленностью, чтобы убедить условно обозначенного «племянника» Смирновой в необходимости личной встречи.
Теперь народу прибавилось. Информации тоже. Но чем больше Федор узнавал, тем менее ясным все становилось. Новая информация требовала еще более новой информации. Получался замкнутый круг.
Поначалу Федору казалось, что он быстро во всем разберется. Одинокая пожилая женщина, ведущая замкнутый образ жизни, — очертить круг ее знакомств не составляло особого труда. Если, конечно, отсечь клиентов, или как еще их назвать, этих страждущих узнать что-то о своей жизни. Федору не верилось, что рассерженный на несбывшиеся предсказания клиент может пойти на такую крайность, как убийство. Они в большинстве своем люди суеверные — испугались бы. Тем более пойти на такое непонятное преступление с выманиванием жертвы за город к дому Лериного деда. Скорее всего, он или она шарахнули бы гадалку чем-нибудь в порыве гнева прямо в квартире... Но там постоянно находилась помощница — значит, не так-то просто это было бы осуществить. Если, конечно, эта самая Анна Ивановна не являлась сообщницей...
«Так, первый на подозрении — Лерин издатель-психопат. Потом — Штирлиц. Надо же так было назвать, — досадовал Федор, — ищи его теперь!.. Племянник — тот еще орел, тут рыть и рыть. Кто еще? Соседка? Не похоже, чтобы она нервничала или что-то скрывала, но фамилия, совпадающая с фамилией Лериного начальника, может быть, и неспроста. Тоже требует проверки. Итого, четыре человека... Да и саму помощницу тоже не мешало бы прозондировать. Значит, пять. А, еще журналистка... — Федор подъезжал к своему дому. — Ну что, попробовать заехать к Клюне без звонка, рядом фактически живем?»
Берлога компьютерного гения находилась на Ленинском проспекте, минутах в десяти езды от жилища Федора. На всякий случай он снова набрал номер телефона приятеля. Наконец-то ему повезло.
— Федор, — послышался знакомый голос, — ты где? Давай ко мне. Я тут столько всего нарыл...
— Сейчас буду. А с кем ты так долго болтаешь?
— А, это... С дочкой обсуждали мою последнюю программу. Вот девка растет, головастая, спасу нет. Вся в меня. Ты представляешь, она у себя...
— Потом расскажешь. Дверь лучше открывай, иду.


Когда-то в далекой юности у Клюни была семья. Собственно, и познакомила их Клюнина жена Марина — однокурсница Федора. Приехав из небольшого северного городка учиться в Ленинград по какому-то направлению, она непонятным образом попала на факультет журналистики.
Марина — старательная, исполнительная и прилежная, привыкла учиться хорошо. Она была любимицей преподавателей, которые не могли не радоваться столь усердной ученице. Занятия не пропускала, конспекты у нее всегда находились в идеальном порядке, и, часами просиживая в библиотеке, она грызла гранит науки изо всех сил.
Но как только дело дошло до профессиональных навыков, Марине пришлось туго. Она знала назубок все принципы тогда еще советской печати, но воплотить их на практике, то есть на листе бумаги, как ни старалась, не могла. Не понимая, с какого боку подступиться к репортажу, она мучилась, корпела, пыталась брать терпением, но все равно получалось неважно. Бывает такое. Глядя на ее мытарства, однокурсники, чем могли, помогали, отдавая свои неудачные, на их взгляд, работы, и Марина с присущей ей тщательностью доводила их до приемлемого вида. Она училась в одной группе с Федором, и он частенько брал над ней шефство, помогая составить подробный план статьи, или подбрасывал интересную тему. Потом Марина собирала факты, и они вместе писали.
Девушкой Марина слыла доброй и отзывчивой, поэтому помогали ей с охотой и не обсмеивали за глаза, как это могло быть с другими. Самым тяжелым этапом учебы стали для Марины практики. Оказавшись с работой один на один, без подпорок, она терялась и переставала соображать. Иногда ее выручали сотрудники газеты или оказавшиеся поблизости однокурсники.
На третьем курсе дело дошло почти до отчисления. У нее возник конфликт с кураторшей, которая, решив, что Марина профнепригодна, повела с ней борьбу. Никто так и не понял причин конфликта — ну мало ли у нас подобных студентов? Девочка старательная, не бездельница какая-нибудь, дайте ей хоть диплом получить, а потом она уедет в родной город. Однокурсники и даже преподаватели пытались уладить дело миром, но было ясно, что кураторша рано или поздно своего добьется.
Испробовав все способы разрешения проблемы, друзья предложили Марине срочно выйти замуж и, родив ребенка, взять академический отпуск, чтобы переждать шторм, а потом вернуться уже к другому куратору. Марину принялись усиленно знакомить с кандидатами в женихи. Но беда заключалась в том, что такие девушки, как она, не пользуются большой популярностью у противоположного пола. Помочь хорошей девушке — пожалуйста, но жениться... Молодые люди западают на ярких или хотя бы на бойких, а этих качеств Марина была лишена. Тихая и незаметная, она состояла из достоинств, на которые в юности мало кто из сверстников-мужчин обращает внимание.
Через месяц бесплодных попыток Марина готовилась принять неизбежное. К тому же ей совсем не нравилась идея выходить замуж по необходимости. Вот тут-то ей и попался Клюня. Они познакомились на какой-то вечеринке, куда Марину привела землячка и, чтобы та не просидела весь вечер в углу, представила ее Клюне как будущую журналистку. Тот заинтересовался, поскольку среди его знакомых были одни технари.
Сам Клюня успел к тому времени закончить институт и работал в разваливающемся НИИ. Отношения с девушками у него не складывались. Немногочисленные представительницы прекрасного пола, затесавшиеся на их поток, могли выбирать лучших. Клюня к этой категории не относился. Ему нечем было завлекать девушек. Внешностью он не вышел, по разговорной части тоже не числился в передовиках, местным гением не считался. Все его попытки завести личную жизнь носили бестолковый и нелепый характер. В лучшем случае ему удавалось, напоив девушку, дойти до решающей стадии. Но дальше отношения прекращались. Постоянной подружки у него не было никогда.
А тут журналистка, надо же. Существо из другой жизни, можно сказать, почти неземное. Клюня заранее был покорен. Они проговорили весь вечер, и когда он понял, что его слушают с неподдельным интересом, стал смотреть на Марину просто с обожанием. Она казалась ему самым прекрасным созданием, которое он когда-либо видел в жизни, и Клюня тут же признался ей в этом.
Марина, не избалованная мужским вниманием, моментально в него влюбилась. Не прошло и месяца, как он повел ее знакомиться с родителями, подтверждая серьезность намерений. Клюнина мать, поначалу боявшаяся, что сына окрутит приезжая стерва, на тот момент больше была обеспокоена отсутствием около сына девушек вообще. Узнав, что Мариночка не местная, она принялась внимательно приглядываться, но следов стервозности обнаружить не смогла. Да и к сыну относится хорошо, видно сразу. Поначалу Марина изредка оставалась ночевать, но понемногу стала задерживаться подольше. С энтузиазмом она занималась уборкой и стиркой, а по утрам вставала раньше всех и готовила завтраки. По малейшему поводу советовалась с будущей свекровью и слушалась ту беспрекословно. Через некоторое время мать принялась подталкивать сына к решительному шагу, опасаясь, как бы тот не упустил невесту.
Довольно скоро Марина забеременела, и в итоге все получилось именно так, как советовали друзья. С той лишь разницей, что замуж она вышла по любви. Будущая журналистка ушла в академку и полностью посвятила себя семейной жизнью. С рождением дочери, названной в честь свекрови Маргаритой, все стало еще лучше. Счастливые дед с бабкой души не чаяли во внучке и невестке. Клюня оказался к тому времени безработным, их институт прикрыли, а всех сотрудников отправили в бессрочный отпуск. Промаявшись некоторое время без работы, он потыркался в разные места, а потом взялся осваивать компьютерное дело. Здесь у него и проявился настоящий талант. К тому времени родители разменяли свою квартиру, выделив молодым отдельное жилье. Казалось бы, чего еще можно было желать.
Но чем больше Клюня погружался в виртуальную жизнь, тем меньше замечал, что творилось вокруг. Он, занятый своими изысканиями, иногда забывал имена жены и дочери. Марина, успевшая к тому времени получить-таки вожделенный диплом и занятая вечно болеющим ребенком, поначалу не отнеслась серьезно к тому, что происходило с мужем. А когда истинное положение вещей открылось во всей красе, Клюня уже был безвозвратно потерян для нормальной жизни.
Марина пыталась вернуть мужа и сама, и с помощью родителей, но безрезультатно. Клюня настолько вошел во вкус, что ни о чем другом и думать не хотел. К тому же его занятие приносило неплохой доход. Через какое-то время Марине надоело жить с пребывающем неизвестно в каком измерении мужем, и она, прихватив ребенка, сбежала к родителям Клюни, благо жили те неподалеку. Муж этого факта, по всей видимости, даже не заметил. Он продолжал заваливать комнату железками и опутывать проводами, и был счастлив, что все его богатство остается на своем месте, а не пропадает неведомо куда.
Марине в наследство от семейной жизни достались родители мужа, дочка да аллергия на слово «компьютер». Решившись пойти работать, она руководствовалась прежде всего принципом: никаких компьютеров. В итоге — оказалась в ближайшей школе, куда пошла учиться ее дочь. Марина периодически наведывалась к мужу, привозила домашней еды и запас чистого белья. Все попытки навести в квартире порядок встречали яростное сопротивление, и обычно она ограничивалась кухней. Прихватив грязную одежду и уходя из квартиры незамеченной, она с грустью думала о своей несчастной судьбе.
Однажды ее даже потянуло начать новую жизнь с другим человеком. Появившийся в школе физрук стал ухаживать за учительницей с грустными глазами, а поскольку выглядел он весьма положительно, Марина рискнула. Физрук был полным антиподом Клюни. Подтянутый, физически развитый, аккуратный и мастеровитый. Попав в его жилище, Марина сразу же очаровалась чистотой и порядком, царившими повсюду. Вел физрук активный образ жизни и на выходные вывозил Марину на свежий воздух, приучая к разным способам спортивного времяпрепровождения. Они ходили в бассейн и тренажерный зал, и за несколько месяцев Марина посвежела и помолодела лет на десять. Здоровый образ жизни явно был ей на пользу. Физрук оказался страстным поклонником всего здорового. Еду потреблял весьма полезную, в отличие от предыдущего мужа, предпочитавшего пиццу в упаковках всем гастрономическим изыскам. К счастью, отсутствием аппетита физрук не страдал и не заменял еду биологическими добавками и пророщенными злаками. И мясо и рыба появлялись в его рационе регулярно. Но основу питания составляли овощи, фрукты и свежевыжатые соки. Марине все это очень нравилось.
Но в запасе у любого мужчины всегда найдется какой-нибудь изъян в виде фанатичной страсти. У физрука эта роль отводилась футболу. Их отношения начались и развивались в межсезонье, а как только на горизонте забрезжил очередной чемпионат, физрук ушел со свойственной ему педантичностью в футбольные баталии. Настрогав гигантскую миску салата, он усаживался перед телевизором и отдавался полностью своей страсти. Отсмотрев все матчи и записав их на видеокассеты, он снабжал их подробнейшими разборами каждой игры. Отдельная стена была оклеена графиками игр и подсчетом очков, фамилиями игроков с комментариями, когда, где и при каких обстоятельствах тот или иной отличился.
В итоге Марина поняла, что снова наступила на те же самые грабли. И — убралась восвояси, окончательно разочаровавшись в мужиках и заработав аллергию еще и на слово «футбол».
Она вернулась к прежней жизни и смирилась с судьбой. Но впереди ее ждало новое испытание. Подрастающая Рита, несмотря на все попытки ее избаловать, оказалась серьезной и умной девочкой. Особенно хвалил ее учитель информатики. Марина радовалась успехам дочери. До тех пор пока та не попросила купить ей... компьютер, объяснив это тем, что у всех одноклассников уже давно есть и лишь она одна лишена такой необходимой вещи. Марина запаниковала. Пока она металась, пытаясь советоваться со знакомыми, Рита решила проблему сама. Она попросту обратилась к отцу.
Клюня пришел в восторг, побеседовав с дочерью и обнаружив у той недюжинные задатки. Он сам приволок ей компьютер, а когда у Риты в школе образовались какие-то проблемы по компьютерной части, приехал и, провозившись несколько часов, смог их решить. Учитель информатики, узнав, что видит перед собой знаменитого Клюныча, проникся к Рите благоговением. Поглазеть на продвинутого отца сбежалось полшколы, и авторитет Риты поднялся до невиданных высот. Она стала самой популярной девочкой в школе.
Марине пришлось смириться. С тех пор отец и дочь стали обсуждать компьютерные проблемы и даже иногда заходить в любимую пиццерию. Страсть к итальянскому пирогу у Риты оказалась наследственной. Клюня наконец-то смог приобщиться к радостям отцовства. Его распирала гордость за удавшуюся дочь, которой он стремился похвастать при любом подходящем случае.


Дверь нужной квартиры оказалась приоткрытой, да и сам хозяин уже поджидал гостя у порога.
— Вот это скорость передвижения, — вместо приветствия произнес Клюныч, — черепаха, и та добралась бы раньше.
— Задумался по дороге, — признался Федор.
— Думать вредно. Надо знать, анализировать и сопоставлять. И делать соответствующие выводы.
— И к каким выводам ты пришел?
— К неутешительным. Есть два момента, — Клюня отправился в комнату, не утруждая себя излишними церемониями с гостем, — смотри.
— У меня персонажи образовались новые, — крикнул в спину приятеля Федор, — с ними поможешь?
— Потом, — отмахнулся Клюня, роясь в каких-то бумагах. — А ты чего застыл, как неродной? Сюда двигай.
— Ответь мне на один вопрос, — попросил Федор, — как ты умудряешься ходить постоянно в одном и том же свитере и не пачкать его?
— А, это, — Клюныч взглянул на свой вечный темный свитер на молнии, — у меня их закуплено штук двадцать, по-моему. Я просто выбрасываю один и надеваю другой.
— Ничего себе! — удивился Федор. — Мне бы такое и в голову не пришло.
— Экономлю время, — пояснил приятель. — Зачем тратить его на стирку и прочие... всякие? И в морозилке полно пиццы. Разогрел — и ешь. А упаковку можно выбросить. Так что посуды грязной тоже нет. Хочешь?
— Пиццы?
— Ну да, пора подкрепиться, вроде бы.
— Валяй.
Пока Клюныч возился с микроволновкой, Федор решил просмотреть новую порцию распечаток. Какой-то Семенов Григорий Владимирович, двадцать три года...
— Клюныч, а кто это? — спросил он, заглянув на кухню. — Новый Семенов. Он тоже родственник?
— Сынуля племянника твоего. Тот Семенов Владимир Тимофеевич, а этот, ну, сам видишь.
— И как ты все помнишь? — удивился Федор. — А каким боком он ко всей этой истории?
— Читай дальше. Сейчас пиццу вытащу и сделаю пояснения.
Они с удовольствием жевали разделенную пополам пиццу с креветками, запивая ее сладким кофе. Напиток Клюныч предпочитал растворимый из тех же соображений экономии времени. Чай он не любил — с пиццей плохо сочетается.
— Вкусная, зараза, — заметил Федор, — и почему я никогда ее не ем?
— Бери пример, — Клюня для убедительности похлопал себя по плоскому животу, — всегда сыт и лишнего веса не набрал. Итальянцы знают толк в еде. Так, вернемся к нашим ежикам.
— К кому? — не понял Федор.
— Мультфильма не смотрел, что ли? Потому что все, как там, — в тумане. Сынуля великовозрастный у папаши, словно кость в горле. Раздолбай, институт бросил, ничем не занимается, а красиво пожить любит.
— Это к тому, что ему не помешали бы деньги?
— Именно. Тем более что он уже не раз попадался на темноватеньких таких делишках. Пока, правда, по мелочи.
У Федора зазвонил телефон. Пока он разговаривал, Клюныч разглядывал список личностей, требующих проверки. Он качал головой, прикрывал один глаз, что-то припоминая, и даже полез поглядеть в компьютере.
— Вот звонила подруга жены, — отчитался Федор. — Я ей про Гришу сказал, что надо бы и эту версию рассмотреть. Он может быть замешан?
— Вполне. А тебе про всех надо искать? — спросил Клюныч, показывая листок с фамилиями. — Времени много уйдет. Ты бы расположил их в порядке очередности.
— Вначале Штирлица, — сказал Федор, — но как его разыскивать, понятия не имею.
— Что известно про него?
— Ни-че-го. Только общие приметы: высокий спортивный брюнет в кожаной куртке.
— Негусто, — поскреб в затылке Клюныч. — Я хоть и стою чего-то, но не волшебник. Попробуем с другой стороны. Пробьем всех, кто всплывет рядом с именем твоей колдуньи.
— Не колдуньи, а гадалки.
— Без разницы. Вот об этом я и хотел тебе сказать. Это и есть второй момент. Но ты не хочешь нормально, по порядку. От этого получается каша в голове.
— Хорошо, давай по-твоему, — кивнул Федор, — начинай.
— Первое. Сын Семенова. Надо проверить, где он находился в пятницу. Этого я сделать не могу, ты сам как-нибудь сообрази. Он может оказаться нужным нам человеком. Второе. Личность самой Смирновой.
— А что с ней?
— Не пойму. Она как-то была связана с... то ли с органами, то ли еще с чем-то.
— С милицией, что ли?
— Судя по некоторым данным, это может оказаться... как бы выразиться... скажем, Контора. Какая именно, точно сказать не могу.
— ФСБ?
— Говорю же тебе, не знаю. Не буду ручаться за неверную информацию. Какие-то услуги она оказывала. Но непонятно — кому. Я покопаюсь еще, может, всплывет еще что-нибудь.
— Вот это поворот, — покачал головой Федор. — И куда теперь?
— Смотри, вчера я выудил сообщение об убийстве Смирновой в сводке ГУВД. Это просто, туда любой школьник добраться может. А сегодня в более серьезные места полез. И знаешь, что обнаружил? Вчера дело Смирновой было открыто, а сегодня — нет такого дела.
— И что это значит?
— Или закрыли, или передали в другое ведомство.
— А выяснить нельзя?
— Кто я, по-твоему, Господь Бог? Сам думай, кто она такая.
— Час от часу не легче. Такое я не потяну. Кто же полезет в здравом уме в Контору?
— Может, этот Штирлиц от них? — предположил Клюня.
— Не укладывается как-то, — сказал Федор после недолгого молчания. — Слишком всего много. Я возьму распечатки?
— На здоровье. Ох, Федор, не расплатиться тебе со мной.
— Не волнуйся, Клюныч, получишь все, что хочешь.
— Ловлю на слове!
Федор засобирался, пока еще не представляя, что делать дальше. Вспомнил, что хотел позвонить немецкой журналистке. Если немка была в доме гадалки в пятницу и действительно чем-то похожа на его жену, тогда подозрение с Леры можно будет снять.
Он набрал номер телефона, который написала Вика. Вроде местный, питерский. Видно, журналистка SIM-карту поменяла, чтобы было удобнее.
— Слушаю, — раздался в трубке приглушенный голос.
— Это госпожа Бергер? — спросил Федор, удивляясь, что журналистка произнесла слово практически без акцента.
— Да, — подтвердил голос, — с кем я говорю?
— Меня зовут Федор Андреев. Госпожа Бергер, мне необходимо с вами увидеться. Простите, это важно. Дело в том, что мою жену подозревают в преступлении, которого она не совершала. Вы были в пятницу в одном доме. Это ведь вы там были?
Трубка безмолвствовала.
— Алло, госпожа Бергер, вы слышите меня?
В ответ не раздалось ни звука.
— Что же это такое? — предпринял еще одну попытку прорваться к неведомой журналистке Федор. — Скажите хоть слово, чтобы я понял, что дело не в связи.
Послышалось покашливание.
— Вы слышите меня, фрау Бергер? Я тоже журналист. И могу познакомить с интересующими вас людьми. Моя жена — внучка доктора Варакина, про которого вы приехали собирать материал. Она могла бы рассказать вам...
— Спасибо, не надо.
— Чего не надо?
— Ничего. И не звоните мне больше. Я уезжаю.
— Послушайте... — начал Федор, но услышал короткие гудки. — Вот тварь, нельзя же так!
Он снова набрал номер. Журналистка не откликалась.
Ругая ее и себя на разные лады, он побрел в комнату, где Клюныч уже пребывал в ином измерении. Федор потряс его за плечо, и взлохмаченный гений с неохотой оторвался от монитора.
— Ты еще не ушел? Я сейчас. — Клюня снова уткнулся в компьютер.
— Нет уж! — закричал Федор. — Вернись сейчас же! Немедленно!
— Чего орешь? Не глухой пока что.
— Клюня, вот еще фамилия. Сможешь?
— Срочно?
— Сейчас! Немедленно!
— Не вопи, а то я напутаю что-нибудь.
— Найди мне эту бюргершу поганую. Где остановилась, на какой срок приехала, ну и все такое. Я ей покажу, как трубку бросать!
— Остынь, — спокойно сказал Клюныч. — Так делу только вред. Голова плохо соображает, если ею пользоваться не по назначению. Уходи на кухню, не мешай лучше.
Федор поплелся на кухню и, не успев отойти от разговора с упертой журналисткой, набрал другой номер.
— Снова вы? — прозвучал солидный мужской голос. — Мы с вами уже все обсудили.
— Владимир Тимофеевич, мне необходимо выяснить еще одну деталь.
— Мне некогда.
— Это касается вашего сына, — быстро сказал Федор, опасаясь, как бы тот не бросил трубку.
— Что с ним? Опять фортель выкинул?
— Вы знаете, где он находился в пятницу?
— Я что ему, нянька? Где хотел, там и куролесил. Говорите, что вам нужно, или я отключусь.
— Он с Лидией Сергеевной был знаком?
— Конечно.
— А когда они виделись в последний раз?
— Понятия не имею. Я уже говорил вам, что она пришла ко мне около месяца назад и заявила, что уезжает. А квартиру свою оставляет вашей жене. Чтобы мы потом претензий не предъявляли. Словно я сплю и вижу, как бы ее квартиру прибрать к рукам! Да я десять таких купить могу!
— А сыну вашему она тоже сообщила все это?
— Он был у меня.
— И как он отреагировал?
— Как надо, так и отреагировал. Разговор окончен. Все, что нужно, я рассказал. И кому нужно. Не стоит лезть в мои дела. Это может плохо кончиться. Ясно?
— Куда же яснее.
— Ищите в других местах.
Племянник дал отбой. Федор в общем-то и не рассчитывал, что тот начнет откровенничать. Но по тому, как отреагирует Владимир Тимофеевич на вопрос о сыне, можно было понять хоть что-то. После разговора Федор укрепился в мысли, что сынком стоит заняться вплотную.
На кухню прошлепал Клюныч. Вид у него был задумчивый. Он поморгал вечно воспаленными глазами, плюхнулся в кресло и взглянул искоса:
— Что, еще кто-то тебя послал? Учти, у меня и без твоих заморочек работы хватает. Держи свою фрау.
— Спасибо. Что это такое? — спросил Федор, глядя на какие-то цифры на листке.
— Номер телефона гостиницы.
— А как она называется?
— Не помню. То ли дача какая-то, то ли дом чей-то. Где-то на Каменном острове. Там таких мест непонятных... Могу уточнить, если хочешь.
— Не надо. Там скажут.
Через некоторое время Федор узнал, как называется гостиница. Только информация оказалась к тому времени неактуальной. Фрау Бергер покинула это место. И по сведениям дежурной, должна была находиться на борту «Люфтганзы». Единственная зацепка, которую удалось выудить, — что прибыла она из небольшого городка с непроизносимым названием где-то неподалеку от Франкфурта. Оставалось надеяться на гений Клюныча — вдруг сможет отыскать ее в густонаселенной Германии.
Федор в который раз собрался уходить, но кстати вспомнил, что один персонаж вылетел у него из головы. Отшельник. Пришлось и его внести в список. Клюныч начал ворчать, но, узнав, что отыскать неизвестного героя пытались многие и всем это оказалось не по силам, принял вызов. Оставив его наедине с любимым занятием, Федор наконец-то ушел.