Город

    Я люблю закатное солнце, озаряемое своим золотом церковные купала уставшего города. Создаётся впечатление, что Земля остановилась во вращении своём, и укутавшись лучами вечернего солнца, прогревает свою душу, теплится, радуется нахождению во свете... Пора летнего безоблачного вечера – благословенна. Я люблю этот город. С его домами и площадями с триумфальными постаментами, дорогами, пронзающими пространство как сверкающие ручьи с сероватой асфальтной гладью. Люблю его зелёные холмы, пока еще не тронутые бетонными сводами и человеческой глупостью. Люблю его ярмарки и балаганы с настолько привычным с детства шумом, что не замечаешь человеческих голосов, автомобильного воя, трамвайных звонких гудочков, колокольного звона башен ратушей и колоколен, топота тысяч ног. Люблю его парки и аллеи с полувековыми каштанами и липами, буяющими зеленью и запахом прохлады, с их спокойствием и степенным безмолвием. Живительная сила его реки безмерна, он уже полторы тысячи лет живёт её бессмертным духом. Она наполняет его кулуары святостью своей, ежечасно свершая благо творения жизни. Я люблю пригородные монастыри и храмы, хранящие душу города, их чистоту и кротость, их покой во Христе. Они как высеченное на каменном теле города имя Всевышнего. Я люблю этот город особенно в свете вечернего солнца.
Иногда мне  кажется, что я объял его сердцем. Он испытывал меня, искушал мою душу своими неистощимыми соблазнами, своей многоликостью и коварством, наполненностью смыслом и абсолютной пустотой. Его древние стены разрушены, врата открыты для каждого, теперь он не имеет границ. Теперь, он настолько же порочен, насколько и свят. Это место греха и добродетели, Садом и Вифлеем в одном обличии, где смешались все краски мира, сотворив ему белый флаг, смешались все звуки вселенной, дав его гласу ни с чем не сравнимые, свойственные только ему, обертона.
    Здесь не видно звёзд, небо как черная бездна. Город как бы говорит нам о том, чтобы мы искали вдохновение в свете уличных фонарей, в окнах дома напротив, в прожекторах рекламных щитов и ночных кабаках. А не найти нам там вдохновения, не сыскать безмолвности покоя и блаженства для души. Город этот – гимн гедонизма, сладостного заблуждения, живущий ритмом звона серебряников касс. Здесь каждый жнет чужой хлеб и собирает в житницы свои, но они всё равно остаются пусты, ибо здесь невозможно скопить. Но можно приумножить тщеславие свое, потешить гордыню, насытить тело и иными способами разменять по рублю свою измученную, вечными волнениями, душу. Здесь у каждого своё капище, у каждого своё божество. В коробках квартир и комнат, офисах и рыночных балаганах, в клубах и придорожных кафе, в храмовых соборах и властных палатах, в больницах и университетах – у каждого свой бог. На Пасху, правда, Бог стаёт единым для всех. Говеют все, особенно те, кто не постился. Принято освящать у ворот храма куличи и вино, творить челобитную батюшке, дабы быть облитым, с ног до головы, святой водой. В космосе этого города множество миров, в каждом из этих мирков свои миряне со своими законами, историей, правдой. Все спорят друг с другом, чья правда тверже, чья сила праведнее. И все, как ни странно, хотят добра. Не другим, возможно, но точно себе и своему миру. Зла не вижу я в помыслах их. Только правда у каждого своя.
    Есть места в этом городе, где душа преисполняется благодати, сердце наполняется любовью и светом где хочется остаться и творить, где напиваешься благодатью. Но долго не можешь пробыть в этих местах, город зовёт тебя своими соблазнами и яркой палитрой красок. И ты бежишь на его зов, впитывая в себя все грани смертной искушенной жизни. Движет этим городом нужда и любовь, честолюбие и убеждения навязанные самим городом. Убеждения в том что времени осталось так мало, а житницы пусты. И наше нелепое порочное поколение может исправить себя только путем образования своего потомства, лучшего, чем мы. И мы плодимся по завету Божьему, не отвечая себе на вопрос: «Какой плод может произрасти от больного дерева?». Убеждения в том что смыслом жизни есть труд во имя золотого тельца, дабы каждый амбар нашего мирка был полон и дети наши, возможно когда-то, пройдя через такие же тернии как и мы, стали свободны и счастливы во свободе. Мы под влиянием этого мифа живём в этом городе уже тридцатое поколение, но изменений нет. Человек в сути убеждений своих и в желаниях своих, за последние полторы тысячи лет, не поменялся ни на йоту. Так может миф не тот? Так может что-то следует поменять в сознании своём?
    Один мой благочестивый друг обрёл свободу. Предложи ему все блага мира, золото, власть, рай на земле взамен его родного города и он откажется. И будет мудр в своём выборе. Он здесь сам себя создал, он здесь сам себе всё покорил, это его земля по праву, здесь воевали его отцы не одно поколение за благость этой земли и он, если потребуется, костьми ляжет на защиту городских стен. Здесь росли его дети, здесь дом, который он построил своими руками, сад который садил его отец. Эта земля кормила его, и кормит теперь. Он не сможет предать её. Он счастлив в своём мире, его житницы полны, в холода топится камин, осенью наливается соком крона, летом колосится золото озимой пшеницы, открыты его лавки, куда купцы из-за морей свозят утварь и посуду, всё расходится среди горожан и слава его не знает границ. Его дети самодостаточны, его жена всегда молода и мудра. Его миф совершенен, но увы, только для него. Он заслужил милость Бога, он нашел ключ от всех ворот своего города.
    Я же менее мудр. Этот город давит на меня своими башнями и колокольнями, своими тяжелыми лукавицами барокко, ритмом своего шума и постоянными гонками за счастьем. И стремления мои оставить этот город остаются неизменными, мне больно покидать его. Как и больно расставаться с возлюбленной, с чем-то близким по духу, с тем, что познал лучше себя самого.
    И всё же, я буду любить этот город всем сердцем. Особенно в свете вечернего заходящего солнца.