из цикла Экспериментальная поэзия Роза сизая

(Из цикла «Неокубизм»)



Роза Сизая и седьмая околесица на втором этаже четвертого квартала. 24 квадратных метра и приклеенный бардачок, называемый балконом, и тупица, кричащий в утро покоя, что обрили его не по-парикмахерски.
Житность, начатая в туалете около десяти, и лекции о закупорке личной кишки до полудня. «Алоелли» из черепа и модусы заботы о потом. Заигрывание с подлинным существованием и Пьер Паоло Пазолини как гимн личной некомпетентности. Тревога на конкретные предметы и люди-слуги, приходящие, как помещики «Мертвых душ».
Уникальность незавершенности и свободная конкуренция с самим собой. Свернутость убеждением подмоги и ожидание толкателя в левое плечо до вечера. Жалоба на вечное опоздание Пита, и резервуар постели, и отмеченная для прочтения пыльная толстая книга на коричневой полке. Экзистенция в действии и последнее слово в психоанализе от соседа, карлика-педераста, и гуманизм без проблем голодания Африки.
Воспоминание о том, что говорил Кафка о литературе, и мотивы поведения, лежа на боку близ желчного пузыря.
Роза Сизая и поэзия иллюзии в концептуальном идиотизме.
Роза Сизая и зарегистрированное полное осознание при помощи марихуаны, и рыжецветастая Ната с телефонным проводом длиной в два квартала, и первый подслушивающий аппарат в 80-е годы. Компульсивные (навязчивые) стигмы ходки, и ворох пациентов, ищущих быстрое попадание в просветление. Переворачивание носков и вонь «медитации» чудного «мальчика» лет пятидесяти.
Роза Сизая и обреченность свободой в маленькой комнатушке с центральным отоплением и «девочка-девственница», подарившая шестому кварталу триппер.
Роза Сизая и белая деревянная дверь, за которой было нечто, но нечто было узнаваемое и спокойное, хотя лекции о потугах иногда досаждали, но в запасе были другие лекции, готовые охотно влиться в головы советских трудящихся. Проекты неделания на самом деле работали, как часы, и жареная картошка подводила итог алгебраическим раскопкам души. Никто тогда не догадывался, что присутствовал на периферии второго внимания, и лишь чмокали, когда Норочка прилетала на «Боинге 003».
Парикмахер из рода Шахалл стриг всех желающих, но Тимур отклонял любую попытку понравиться, а Багратион рекомендовал засунуть энергию поглубже.
Трансцендентность происходила сама по себе, и не было скуки за совращенное время, и трипперная Сабрина перебегала любые мосты и при любом тумане.
Роза Сизая соответствовала названию, и мания величия доходила до кругов Сатурна, и если бы не раздражающие действия женщины-нагваля, подметающая консистенцию вниз балкона, СССР по-прежнему бы остался на территории от третьего до четвертого.
Мыслители не вынесли шум метлы в шесть утра и рассосались по параллельным линиям Востока, оставив Север и Запад для сомневающихся евнухов, не любивших Сабрину и критикующих рыжую Наталию за длинный провод свободного наблюдения, и Пит потерял последнее убежище для Сизой Розы.
Внутренний мир был разбит на лагерь иных пациентов, предпочитающих апологию Бенджаминов в зеленых шароварах, и Роза Сизая потеряла актуальность, и дуализм поселился на всей оккупированной территории. Фактические философы капиталистического мира, не признающие Владимира Ильича как мага из племени Масатек, отклонились от нормы и застряли в своих стойлах.
… Шорохи метлы не «досаждали» долину Сизой Розы, и пал СССР из-за некомпетентности СеМИ игроков-гномов.
Центрированность переросла саму себя, и контролируемые слезы подпольных воинов окропили последнюю тропу ухода. Уходящие точно знали, что не вернутся. «Спаслась» лишь Роза Сизая. Она стала красным революционным достоянием для всех спящих и антикриминальных.


Рецензии