Военное дело по-военному и по-революционному7

Но далее происходит вот что:

      «Наш батальон возвратился в Англию в 1913 году, командовать им назначили офицера из 2-го батальона недавно закончившего  двухлетний курс штабного колледжа (!!! – Авт.) в Кэмберли. Его звали капитан Лефрой. Он имел степень бакалавра, и мы часто подолгу говорили с ним о положении дел в нашей армии, обсуждая что нуждается в усовершенствовании, а самое главное – пути овладения военным искусством. Он чрезвычайно помог мне, посоветовав, какие книги чистать т как учиться. Я думаю, что Лефрой первым указал мне дорогу и поддержал мои юношеские устремления. Он погиб во время войны 1914-1918 годов, что явилось огромной потерей для меня и всей нашей армии».
То есть, под штабным колледжем, где учился 2 года Лефрой, как вы уже поняли, подразумевается военная школа . Аналогичная той, в которой прошёл обучение Хайнц Гудериан после учёбы в кадетском корпусе. Разница одна: Гудериан будучи кандидатом на звание «младший лейтенант» до того, как поступить в эту школу, уже начал служить в 10-м егерском Ганноверском батальоне. А Лефрой неизвестно, служил ли до этого или нет. Известно, что он имел степень бакалавра и, стало быть, закончил университет. Скорее всего, в штабной колледж он поступил сразу же по его окончании, что многих кадровых офицеров, читающих эти строки, невероятно напряжёт. Как, штафирку и – в командиры батальона!?! Но Монтгомери показывает, что был восхищён уровнем военной подготовки и постоянным самообразованием Лефроя. А ведь будущий маршал отслужил в колониальной армии и не где-нибудь, а в Индии и близ афганской границы (Пешавар тогда был в составе Ост-Индии). Там нередко случались заварушки с нападениями на британские части и гарнизоны. Убитые и раненые были постоянно, о чём Монтгомери тактично пишет, когда повествует, что «атака осуществлялась… невзирая на условия местности, особенности неприятеля и любые другие факторы». Потери, стало быть, случались такие, как говорят иные диссиденты применительно к Красной армии – «заваливание трупами».   Именно там, у Монтгомери произошла переоценка ценностей. Он понял, как плохо готовят британский офицерский корпус к таким боям. Что не в жарком климате вовсе дело, а в порочных традициях, которые закладывают привычку тянуть бренди и что покрепче и не интересоваться военной наукой. И самое главное – напрочь или почти напрочь забывать об инициативе.
А вы думали, что «инициатива наказуема» это – изобретение советской командно-административной системы? Как и непродуманные боевые операции, безграмотное военно-штабное планирование оных и многое другое, что приводит к высоким потерям?  Увы, и к счастью, Федот да не тот, как говорят в нашем мудром народе. Как мы уже начали выяснять ещё с первой части данного исследования, многое из того, что мы считаем исконно русскими или российскими «болячками» на деле позаимствовано из-за рубежа. Именно этим и занимается специальные агенты влияния из числа интеллигенции.  Используя такие каналы информации, как СМИ, кинематограф, культуру и поп-культуру, и, конечно, Интернет, они предлагают молодёжи «информационные бациллы» в виде «золотых пилюль». Или подслащённых, если вам так угодно.

     Как  и следовало ожидать, то, как готовили Монтгомери и его командиров, оказалось совершенно непригодным для театра военных действий войны, которая началась в 1914 году. Посудите сами, вот как он описывает своё первое столкновение с «бошами»:

     «Наш батальон был развёрнут в две линии: моя рота и ещё одна стояли впереди, две остальные – в нескольких сотнях метрах в тылу вне пределов видимости. Командир батальона на лошади прискакал в расположение наших передовых рот и закричал, чтобы мы немедленно атаковали неприятеля на важной высоте. Приказ не был ничем подкреплён: ни разведки, ни плана, ни прикрывающего огня. Мы рванулись на холм, попали под сильный огонь и понесли большие потери. Командир моей роты получил ранение, никто не знал, что делать, поэтому мы вернулись на исходные позиции, с которых начали наступление. Если это была настоящая война, то она показалась мне непоследовательной и бессмысленной в сравнении с той, о которой я читал».

     Но это ещё полбеды, потому что накануне произошло вот что:

     «…10-я бригада, в  которую входил мой батальон расположилась на отдых в кукурузных полях около деревни Окур. Один батальон находился впереди на холме, прикрывая остальную часть бригады в долине; нам было видно, как солдаты завтракают, составив винтовки в козлы. Неожиданно немцы атаковали их, открыв огонь с близкого расстояния; батальон в беспорядке быстро отступил вниз по направлению к нам».

     Заметим: то ли по чьему-то недоразумению (начальника бригады, разумеется), то ли согласно британскому полевому уставу в боевое охранение бригады выдвигается всего один батальон – правда, расположенный, надо полагать, на господствующей высоте, согласно фундаментальному исследованию «О войне» К. Клаузевица. Да и то, судя по всему, наблюдение и караульная служба этого батальона организованы скверно. Неприятеля, да ещё атакующего с низины, никто не заметил. Поэтому батальон, подвергшийся «внезапной» атаке, беспорядочно отступил, надо полагать, не допив традиционный английский чай и не докушав пудинг. А затем была уже знакомая читателю беспорядочно-организованная атака двух рот этого батальона на высоту. Под шквальный огонь германских пулемётов.

    Как тут не вспомнить «шапки» германских газет 1914 года, где было и такое: «Они бегут при виде наших касок!» Эти заголовки считались прусской ложью и прусским же бахвальством. Отчасти, так оно и есть, но, как видим, доля правды все-таки имеется.
Кроме этого ещё в Британии, командир батальона приказал  Монтгомери привести в порядок саблю, которой, как оказалось, в военном училище будущих офицеров никто не обучал пользоваться. «Мне был непонятен смысл этого приказа, поскольку я до этого использовал свою саблю, лишь отдавая честь, - пишет на этот счёт он. – Однако я, разумеется, выполнил приказ и мою саблю подготовили к бою». Кроме того: «…Ничего не зная о войне, я спросил командира, нужно ли брать с собой какие-то деньги; он ответил, что на войне деньги не нужны, поскольку тебе всё предоставляют. Я как-то не очень поверил и решил взять с собой десять фунтов золотом. Позже я очень радовался, что не последовал его советам ни в отношении волос, ни в отношении денег».

   Чтобы читателю было понятно, в армиях того времени не было принято до Великой войны стричься коротко, тем более под «нулёвку». Но командир, которым, если верить предыдущим абзацам, был не Лефрой, закончивший штабной колледж, а подполковник Элкингтон, предложил ему это сделать и немедленно укоротил свои волосы с помощью полкового парикмахера. В дальнейшем Монтгомери описывает ужасный быт британских солдат, что как и военнослужащие всех воюющих стран того времени столкнулись с «прелестями» окопной войны: месяцами сидеть в траншеях, вычерпывать из них воду во время дождя, не мыться и давить на себе насекомых как кому горазд. Очевидно, Элкингтон читал какие-то труды в отношении прогнозов на грядущую войну. Но смысл юмора Монтгомери здесь нам непонятен. Длинные волосы привлекают на себя вшей и блох. Единственным спасением от них на передовой  - немедленно остричь себя наголо, если уж завелись. Что же о деньгах, насчёт которых спрашивал совета Монтгомери, то тут как раз всё ясней ясного. Наученный горьким опытом британской армии, где содержанием офицерского состава занимаются преимущественно сами офицеры (живут вольготно лишь те, у кого годовой доход 1000 фунтов и больше), он чувствует, что можно оголодать. Поэтому, как говорят, запасается впрок. Но зачем же спрашивать совета у командира батальона? Своя голова есть на плечах. Или почти напрочь отбита инициатива думать и принимать решения самостоятельно? Думается, что да. Во всяком случае, ни в мемуарах Шапошникова, ни в мемуарах Игнатьева («Пятьдесят лет в строю») такого и близко нет. Нет таких дурацких вопросов в воспоминаниях Гудериана и Манштейна, что также самостоятельно учились и принимали решения, да ещё по таким мелочным вопросам, не допекая ими своё начальство.

   Но вот сабля заточена, и батальон, в котором ротой командует лейтенант Монтгомери, оказался в составе британского экспедиционного корпуса во Франции. Произошла первая неудачная атака, в ходе которой две роты понесли внушительные потери. Им приказано срочно отходить. Этот марш известен, со слов Монтгомери, как «Отступление от Монса». Вот каким оно было: «…Когда началось отступление, о нас забыли и три дня мы шли между немецким кавалерийским отрядом прикрытия и следовавшими за ним колоннами главных сил врага, передвигаясь в основном ночью и скрываясь днём. Командовал нашей группой первоклассный полковой офицер Пул, и только благодаря нему мы, в конце концов, добрались до английских экспедиционных сил и соединились с нашим батальоном...»
И далее, что видится нам главным:

   «…Потом до нас дошёл слух, что командира нашего батальона, а также командира другого батальона  нашей бригады  уволили со службы, и командование принял Пул. Нашим командиром был подполковник Элкингтон; после увольнения он поступил во французский иностранный легион, где оказался на высоте».

   Читателю понятно, что британская стратегия и тактика в ходе Великой войны формировалась именно на поле боя, а не в тиши кабинетов и кафедр учебных центров? Именно за счёт потерь и бестолковых отступлений усваивался боевой опыт, и вырабатывались новые азы боя. Это неизбежно в ходе любой войны. Даже если армия подготовлено первоклассно, а офицеры прошли такую подготовку, как фон Бок, Гудериан, Манштейн и проч., будучи зачисленными после кадетских корпусов на строевую в качестве кандидатов на звание командиров взвода, то всё равно неизбежны форс-мажорные обстоятельства. Новая война это, прежде всего новые тактические приёмы. Всё учесть невозможно и тем паче всему заранее обучиться по книгам и военным справочникам, пусть и переведённым с иностранных языков и даже выкраденным своей разведкой у будущего неприятеля. Главное, это познать боевой дух врага, найдя в нём слабые и сильные стороны. Пока этого не произошло, всё  равно будет присутствовать элемент шапкозакидательства  и «квасного патриотизма».

   А мы отметим, что германская кайзеровская армия, вступив на территорию Франции, во-первых, прекрасно ориентируется по ней, что заставляет задуматься о прекрасной работе военной разведки, как агентурной, так и на уровне полевых штабов. Кроме этого как показатель – это прекрасная характеристика военно-топографического отдела германского Генерального штаба. У командиров и младшего и среднего звена, не говоря уже об их начальниках, были прекрасные карты местности предстоящих боёв. (Монтгомери справедливо замалчивает, отчего их группу вывел  майор Пул. А ведь ясно: либо он один умел, как следует ориентироваться на местно, читая карту и располагая оперативными данными, либо карта была лишь у него. Остальные офицеры свои карты растеряли, или испугались угрозы плена и смерти так, что напрочь парализовало волю.) Кроме того, перед германскими колоннами главных сил движется боевое охранение – кавалерийский отряд. Таким образом, немцев никто врасплох не застанет, задумав атаковать колонны на марше или из засады. Это очень грамотно. Поражает, что германские командиры такого же возраста, что Монтгомери и его начальство, до всего этого додумались, а вот чопорные британские джентльмены нет.
Кроме того поражает с какой поспешностью драпала 10-я бригада от «внезапной атаки» на один её батальон, что второй батальон, в составе которого командовал взводом наш герой, оказался отрезанным от главных сил. Радует, конечно, что батальонное начальство Монтгомери повально подлежало увольнению. Но хочется спросить, почему  эта же скверная участь не постигла других офицеров, командовавших в штабе полка и бригады? Неужели их годовой доход оказался им «надёжей и опорой»? Тогда понятны следующие события, о которых пойдёт речь, а также разгромный итог «странной войны» 1940 года, когда британские экспедиционные силы едва спаслись из-под Дюнкерка.

   Но вот батальон уже с остатками британских экспедиционных сил принял в незначительных боях у реки Энна. Затем его «перебросили на северный фланг Западного фронта союзников», как пишет Монтгомери, имея в виду французов. Вот как он описывает свою вторую атаку:
«…теперь командовал Пул: у него был план и он отдавал точные приказы. Две роты находились впереди, моя рота должна была наступать в направлении группы строений на окраине деревни Метерен. В назначенный час я вынул свою недавно заточенную саблю и громко приказал своему взводу следовать за мной, что и было сделано. Мы двинулись к деревне; нас активно обстреливали, и некоторые из моих солдат получили ранения, однако мы не остановились. Приблизившись к цели, я неожиданно увидел перед собой окоп, полный немцев, один из которых прицелился в меня из винтовки».

   Далее, чтобы не утомлять читателя повторяющимися подробностями:  Монтгомери во время учёбы в Сандхерсте в совершенстве натренировали приёмам штыкового боя. «Я был первый в штыковых сражениях с мешками, набитыми соломой, и завоёвывал призы в личных поединках в спортивном зале. Однако сейчас у меня не было винтовки со штыком – в руке я держал острую саблю, и передо мной находился прицелившийся в меня огромный немец…» То есть, лейтенант британской армии, как шёл в атаку, увлекая солдат своего взвода своим оголённым клинком, так и добежал с ним наперевес до германских окопов. Он как-то не подумал, что там много врагов, вооружённых заряженными винтовками, из которых его могут убить. Хотя мог воспользоваться револьвером «Вебли-Скот», что полагался в качестве личного оружия каждому британскому офицеру вплоть до окончания. Второй мировой войны. Но ему повезло. То ли немец, прицелившийся в него, оказался непроходимо туп (отказываемся этому верить!), то ли дело обстояло проще: немец смертельно испугался врага или вовсе не хотел воевать и тем более убивать.

   Так как выстрела к счастью не последовало, Монтгомери начинает действовать:

   «Однако промедление было смерти подобно. Я бросился на немца и изо всех сил ударил его в нижнюю часть живота – самое уязвимое место. Я много читал о том, как важна на войне внезапность нападения. Немец, без сомнения, был застигнут в врасплох, а мой удар, по всей  вероятности, явился для него новой формой ведения военных действий – он, скорчившись от боли, упал на землю, и я взял своего первого пленного».