Курсантские байки 13 Язык мой враг мой

 


У Сашки Чижика был день рождения, ему наконец-то исполнился 21 год, и родная партия и правительство с этого момента позволили ему официально покупать спиртные напитки, но, с другой стороны, та же партия, командование и Устав запрещал ему их потреблять. Да, в эпоху перестройки 21 - это юбилей. Тебя не остановят при входе в ресторан или пивбар, не выгонят из очереди в вино-водочный и продадут долгожданный пузырь. Правда, на Сашку этот запрет сильно не распространялся: узнав у старшего брата, что при выпуске из училища военные билеты заберут и выдадут удостоверения, он еще два года назад на ближайшей почте воспользовался перьевой ручкой и исправил в нем дату рождения, сделав себя на три года старше.
Однако ничто так не манит человека, как запретный плод. А с введением запретов на спиртное в Союзе запили даже трезвенники. Так и четверокурсники - Чижик, Филлипок и Клеппер хорошо отметили в гостях у тетки юбиляра такое замечательное событие и со всеми предосторожностями отправились в Систему. Стоял теплый осенний октябрьский день, уже смеркалось, друзья не торопились. У  них была заначена пара пузырей, и еще оставалось время посидеть в беседке детского сада, подышать свежим воздухом. Любому известно – воздух воли сладок.
Шли тыльным путем, поднимаясь по извилистой, длинной лестнице, ведущей к общагам политеха. Шефа уже немножко развезло, и Клеппер с Чижиком бережно вели его под руки, когда им навстречу попался спускающийся вниз мужик. Он был огромен, здоровущ, метров двух ростом, и накачан, как Шварценеггер. При его виде у Шефа проснулся боевой дух.
- Мужики, а давайте дадим ему звездюлей, - делая попытки вырваться, искал приключения он.
- А если он нам? - пытались урезонить его товарищи.
- А нам-то за что? - искренне удивился тот.
Угроза миновала. Удержав разбушевавшегося Шефа и разойдясь на параллельных курсах, друзья пошли и без дальнейших приключений добрались до беседки.
Место уже было занято, в беседке сидели и курили три подруги лет восемнадцати-девятнадцати: рыженькая, блондинка и брюнетка.
- Привет девчонкам, – пошли сразу на контакт курсанты, - чего сидим?
- Закурить не найдется? – вопросом ответили те.
Выдав страждущим по сигарете, друзья продолжили треп:
  - А чем занимаетесь, учитесь, или работаете?
- Да, учимся, в политехе, а у вас на дискотеке, на третьем курсе были, - отвечала самая бойкая блондинка, - А вы с четвертого, - рассмотрев «курсовки», констатировала та, - гуляете?
- Да вот, день рождения друга праздновали, - показал на Сашку Игорек, - знаменательная дата – двадцать один, очко.
- Поздравляем! А вы с какой роты? – вступила в разговор рыженькая, - с первой?
- А вы как узнали? – вопросом на вопрос ответил Чижик.
- Да нас сюда Аленка привела, наверно, знаете ее?
Аленку первая рота знала. Она служила при клубе мотострелкового полка соседней Железной дивизии и крутила роман с ротным, попутно немного сводничая, приводя на дискотеки подруг, надеясь охомутать кого-нибудь из выпускников.
- Да как не знать, Барана ротного нашего одна из прошмандовок, - брякнул Сашка, добавив еще несколько достойных эпитетов, и мгновенно получил от Клеппера пинок под скамейкой по ноге, – давайте, девки, лучше шампусика выпьем.
Аленку Сашка не то, чтобы не любил, просто та имела дурную привычку шастать в ротную канцелярию, когда курсанты, привыкшие к мужскому коллективу, могли плестись к себе в комнату из умывальника в чем мать родила, или с одним полотенцем вокруг пояса. А с появлением этой дамы в родном коридоре общаги приходилось постоянно ходить в умывальник в штанах.
Рассевшись через одного, выпили шампанского из раскладного стаканчика и стали знакомиться. Курсанты по старой подпольной привычке назвали только имена с вымышленными фамилиями, дабы  избежать вредных последствий. Девчонок звали Света, Ира и Татьяна.
В ходе трепа, Сашка, взял у рыженькой Светы, на всякий пожарный, номерок телефона, авось, пригодится.
Рассказывали анекдоты, когда Ира, дурачась, попросила померить фуражку. Чижик оказался рядом и без всякой задней мысли протянул свою. Та померила и, снимая, заглянула внутрь. «Чижик» - вслух в сумерках прочитала она выжженное хлоркой белое клеймо:
- Чижик, твоя фамилия? – Ира посмотрела запоминающе, - а говорил, что Сидоров.
У всех курсантов старших курсов рано или поздно вырабатывался защитный рефлекс - никогда не говорить своих фамилий, если есть для этого, хоть какая-нибудь лазейка, уклониться от неприятной процедуры. Врали всем подряд - патрулям, офицерам, делающим замечания, гражданским властям и особенно лицам противоположного пола. У последних была вредная привычка под всеми предлогами женить на себе выпускников, используя, зачастую, политотдел в качестве сватов. Там поступали просто – моральный дух члена КПСС не «соблюл», значит, подлежит исключению из рядов партии и автоматически – отчислению с училища. И три-четыре года – коту под хвост, и еще срочную иди, дослуживай или женись.
Одним из многочисленных ярких примеров, подтвердивших в свое время правильность теории для всего взвода, стал случай с Севкой Климкиным по прозвищу Кот. Еще в конце второго курса он плотно закусил в училищном чипке. Как настоящего кота, его разморил солнечный весенний день, ласковый ветер и сметана с яичницой и лимонадом производства Министерства Обороны с ядовитым красным цветом под названием «Малинка». Севка, потерял бдительность, проявил непозволительную халатность и подпустил к себе начальника патруля, офицера-заочника. В Системе были курсы повышения квалификации и заочное отделение. Пребывающих на них офицеров, в наряды по гарнизону не назначали, а доверяли только патрулирование территории и близлежащих заборов. Но план по отлову нерадивых и самовольщиков им спускали. Обычно такие начальники патрулей не злобствовали, но этот оказался ретивым служакой. Он с ходу сделал Коту пять замечаний по нарушению дисциплинарного и строевого уставов, и, не допуская мысли о возможном подвохе, доставал записную книжку и спросил:
- Фамилия, курсант?!
Лейтенант сделал непозволительный промах, забыв потребовать военный билет, чем в свою очередь воспользовался находчивый курсант:
- Курсант Котелков, товарищ лейтенант, первая рота, второй взвод, четвертая группа, - что касается реквизитов подразделения, то была сказана чистая правда, а вот фамилия была фамилией лейтенанта, командира взвода – Разрешите идти?
- Вы будете строго наказаны, курсант, идите.
Без промедления Кот мигом ретировался, а вечером в расположение ворвался невысокий, постоянно румяный Котелков. В этот раз его лицо было налито кровью:
- Сволочи! Кто?! Кто посмел назвать мою фамилию начальнику патруля!  Узнаю, в нарядах сгною сволочь!
Так что, береженного Бог бережет.

Посидев немного в беседке, небольшая компания разошлась. Студентки пошли своим путем, а друзья с интервалом в пять-десять минут просочились через КПП, миновали дежурного по училищу и успешно доложились в роте.
Прошло дней пять, и часть роты была приглашена на дискотеку в тот институт, с которого были новые знакомые Чижика.

В полутемном, освещенном бликами цветомузыки небольшом зале, толкалось около полусотни человек под надзором преподавателей, студенток и ротного Никитского. К Сашке подошел курсант соседнего взвода Кимов и полушепотом спросил:
- Выпить хочешь?

Сашку вопрос удивил. В особо близких отношениях с Кимовым они не были, но кто из курсантов отказался бы от халявной выпивки во времена перестройки, да еще в такой располагающей обстановке. Естественно Чижик ответил согласием, и через несколько минут, пройдя непонятными коридорами и переходами, они на пару сидели в какой-то учебной аудитории. Быстро раскатав неполные поллитра Чижик собирался уходить, когда в кабинет зашел ротный.

«Подставили, - мгновенно протрезвел и сообразил Чижик, когда собутыльник вышел, а Никитский остался, - а до выпуска чуть больше чем полгода, а тут я с запахом. Можно делать образцово-показательный расстрел через повешение».
Ротный, удивив Сашку, принюхиваться не стал, а, угрожающе надвинувшись, схватил его за плечо.
- Ты что себе, гад, позволяешь, ты что обо мне с Аленкой сплетни распространяешь. Да я тебя изуродую, сволочь.
- Да бей, - терять нечего на «ты» перешел Чижик, - бей. А мне твои бабы до фонаря, нечего их в общагу тягать, с комнаты без оглядки не выйдешь.
- Еще раз узнаю, закопаю, - пообещал Никитин и вышел.
Сразу же в комнату вошел Кимов:
- Сашок, ты как? Ты на меня не обижайся, это меня старшина так подставил, - извинился он, доставая из-под кучи шинелей «маленькую», - примешь?
- Давай, - «пронесло», подумал Чижик, чувствуя, как отпускает напряжение, - я думал вы меня под отчисление подставили.
- Ладно, без обид, Сашок, иди.
В зале его встретил Серега с рыженькой Светкой:
- Ты как, нам уже рассказали, что тебя к ротному водили, - заискивающе и с сожалением ловя Сашкин взгляд, тараторила Светка, - это все Ирка-стерва. Она с утра на следующий день протрезвела, а как только протрезвела, сразу бросилась Аленку вызванивать. Мы ее с Танькой еле удержали.  А на следующий день все равно доложила и приврала еще с три короба.
- Хорошо все то, что хорошо кончается, - задумчиво покачал головой Чижик, - до выпуска остается совсем немного.