Животное начало

Беда не в том, что человек произошел от животного, а в том, что он не перестал быть животным.
А. Беляев, «Человек-амфибия».

Бабушка позвонила мне в тот самый момент, когда дрожащей рукой я пыталась вывести на верхнем веке ровную черную линию. Это и так редко удавалось с первой попытки, а тут неожиданная трель окончательно испортила незавершенный макияж.
- Алло, - флегматично промычала я в трубку, уместив ее между ухом и плечом, одновременно стирая подводку.
- Юи, ты почему мне не рассказала, что устроилась на работу? Я вечно все узнаю последняя! А как же Джейк? Он одобрил? Да как ты вообще ввязалась в эту авантюру? – бабушка почти оглушила меня, закидав вопросами по самое горло. Но воздух в ее легких все же закончился, и в образовавшуюся паузу я успела вставить пару слов.
Это было короткое «Перезвоню, бабуль». Телефон я поставила на беззвучный режим и продолжила, как говорит моя подруга Линда, рисовать глаза. Может у кого и нет проблем с макияжем, но это, наверняка, счастливые обладательницы широко распахнутых глаз. Мне же от мамы достался типично монголоидный разрез со всеми вытекающими последствиями.
Нервная дрожь была уже еле сдерживаемой волевыми потугами, и я достала сигарету, чтобы хоть немного успокоиться. Причин нервоза было две. Первая – я нашла работу, причем не абы какую, а личным ассистентом известного в  определенных кругах профессора антропологии Альбера Кетчера. Это было не просто огромной удачей, а еще и жуткой ответственностью. Если профессор меня уволит в первую же неделю, никогда мне больше не заняться наукой – дурная слава сделает свое дело.
Вторая же состоит в том, что мой парень Джейк против моего трудоустройства. Он закатил настоящую истерику, когда узнал, что профессор Кетчер почти все время проводит за исследованиями на своем личном острове, где и мне предстоит жить ближайшие три месяца. И все бы ничего, но мой работодатель категорически не приемлет сотовых телефонов вблизи лаборатории, полагая, что электромагнитное излучение негативно влияет на его работу. Названивать же по личным вопросам с его домашнего телефона мне совесть не позволит.
Так что, с Джейком мы вроде и не расстались, но очень сильно поссорились. И я боюсь, что это не лучшим образом скажется на наших дальнейших отношениях. Я вообще-то старалась отодвинуть личные проблемы на задний план, чтобы поразмыслить обо всем позже, но бабушка позвонила очень вовремя, напомнив о существующих трудностях. Ее желание всегда и обо всем знать отвадило от нее почти всех членов семьи, кроме меня и, пожалуй, моего младшего двоюродного брата Вея. Нас-то теперь она и атакует частыми звонками и даже набегами – так мы с братом называем приезды бабушки в гости. Отсюда проистекает главная проблема: на обиду бабули из-за резкого окончания разговора рассчитывать не приходится, она ни за что не упустит свою «жертву», которая не в силах сказать ей «нет».
 Я закончила подводить глаза и теперь придирчиво осматривала результат в зеркало. Вроде ровно, хотя веки и распухли от нескольких стираний. Чуточку туши. Вот так уже лучше! Главное сделано, а вещи собраны еще со вчерашнего вечера. Еще бы перестать думать о бабуле и Джейке.
- Вперед, к победе! – подбодрив себя нехитрым лозунгом, я взвалила на плечо тяжеленную сумку и вышла из квартиры.
Как бы там не было, а перемены это всегда лучше застоя. И новая работа обещает быть очень интересной и полезной. Жизнь идет, а я вместе с ней!

Профессор Кетчер уже ждал меня на пристани. Я быстро расплатилась с таксистом, забрала сумку и понеслась к нереально огромной белоснежной яхте. Годы научных исследований, тысячи часов лекций в ведущих университетах страны и десятки изданных книг сделали свое дело. Альбер Кетчер был знаменит и… не беден.
До этого момента мы виделись лишь дважды. Первый – в период моего студенчества на занятиях, которые вел профессор. Второй – в его лаборатории в Нью-Йорке, когда я проходила собеседование на должность его ассистента. Оба раза Альбер Кетчер произвел на меня странное впечатление. Как и многие встреченные мною лично антропологи его возраста – профессор недавно разменял пятый десяток – он выглядел весьма аккуратным человеком, предпочитающим неброскую классику, вместительные портфели и очки с большими стеклами для лучшего обзора. Он слегка горбился, возможно, из-за довольно высокого роста, и порой тяжело припадал на левую ногу. В целом же казался среднестатистическим ученым мужем, которых на улице редко кто замечает.
Вот только порой мне казалось, что неброская внешность Альбера Кетчера - его осознанный, даже продуманный, выбор. Он словно пытается скрыть что-то. И это что-то промелькнуло во время собеседования в его глазах. Власть и воля резанули меня, словно лазером, когда я попыталась умолчать о своем шатком личном статусе, отвечая на вопросы Кетчера. Начав заикаться, я все же сказала ему, что у меня есть постоянный бойфренд, и он вряд ли будет рад моему переезду к месту работы, хотя и решила ранее гнуть линию одинокой карьеристки. Тогда я подумала, что провалила собеседование – вряд ли профессор наймет ассистента, который может бросить все ради маячащей на горизонте свадьбы – но на следующий день мне позвонили и сообщили о положительном ответе.
Радость от получения столь работы на время сборов вещей захватила меня настолько, что я даже забыла о том, с кем мне придется работать. Но вот я стою лицом к лицу с человеком, в  чьем полном распоряжении буду ближайшие три месяца, и колени предательски дрожат. Глаза за линзами очков будто рентгеном пронзают меня с макушки до кончиков туфель. Мне даже кажется, что профессор испытывает ко мне личную неприязнь, пусть и признает некую профессиональную состоятельность, раз выбрал в помощницы.
- Мисс Мур, вы заставляете себя ждать. – В его голосе звенело столько холода, что я готова была превратиться в ледяную статую прямо тут, на пристани, и растаять под полуденным солнцем.
- Простите.
Не думаю, что он заметил мое бормотание, потому как повернулся спиной и быстро зашагал к яхте. Мы вместе с моей сумкой – черт бы ее побрал – поплелись следом. Когда я карабкалась на борт шикарного судна, так некстати расположенного значительно выше уровня пристани, мне показалось, что профессор Кетчер собирается подать мне руку. Но в тот же момент он снова продемонстрировал мне широкую спину и скрылся в глубине яхты. Будто намеренно создавал между нами некую дистанцию. Поездка обещала быть веселой.
Альбер Кетчер оказался превосходным мореходом, так как был на яхте и за капитана и за штурмана, а управлялся со штурвалом с изысканной легкостью. Меня разморило уже через пару часов – солнце приятно пригревало, а соленые брызги приятно холодили кожу – и я не заметила, как уснула.
- Мисс Мур! Мисс Мур! Черт возьми. Юи! – сквозь сон мне показалось, что профессор обратился ко мне по имени, но, конечно, этого он сделать не мог. Я открыла глаза и уставилась на недовольное лицо, склонившееся над моим.
Заметив, что я проснулась, Альбер Кетчер резко отпрянул и недовольно поджал губы. Я пробормотала «Простите», обещающее стать главным словом в наших с ним диалогах.
- Мы прибыли, - профессор указал рукой на берег.
С расширенными от восторга и удивления глазами я вслед за ним сошла с яхты на светло-желтый песок. Взору открылась невероятная картина, способная заставить кусать локти райских жителей: яркая сочная зелень, небывалой красоты и расцветок цветы, кусты с какими-то ягодами, выглядевшими весьма аппетитно (пробовать не стала). А фоном для всего этого чуда служило пение птиц и треньканье насекомых в траве.
- Вау! И вы тут живете? – я не удержалась от эмоционального всплеска в голове, чем заслужила еще один недовольный взгляд.
Проигнорировав мой вопрос, профессор Кетчер двинулся по вытоптанной дорожке вглубь леса.  Я поплелась следом, озираясь, как мартышка, на каждом шагу. Вскоре мы вышли к довольно большому зданию, с  несколькими пристройками. Не знаю, как у него получилось возвести дом посреди леса, не срубив ни одного лишнего дерева – на вертолете что ли все спускали – но картина была шикарной.
В доме Кетчер быстро показал комнату, в которой мне предстояло жить три месяца – именно столько профессор предполагал в этот раз провести на острове до недельной поездки на материк для лекций и других дел. На разбор вещей мне времени не дали, так как профессор хотел поскорее провести вводный инструктаж. Потому мы сразу проследовали в его рабочий кабинет.
Мне показалось, что Альбер Кетчер поклонник минимализма, ведь, что в Нью-Йорских апартаментах, что тут в его кабинете не были ни единой лишней детали. Стол, кресло, два стула напротив, стеллажи и сейф, темный ковер и кондиционер на стене. Ни картин, ни часов, ни грамот в рамках, демонстрирующих достижения, что очень любят в ученом кругу. Даже письменные принадлежности стояли ровной кучкой в стакане.
Присев на кончик стула, я замерла в ожидании. Спина прямая, взгляд внимательный, руки на коленях, а пальцы в кулак, чтобы скрыть волнение.
- Вы, наверное, устали, - начал Кетчер невероятно мягким ласковым голосом. Должно быть, он пытался таким образом помочь мне расслабиться, но я еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке. – Вскоре я введу вас в курс дела и проведу интересную экскурсию, обещаю, она вас взбодрит. Но для начала прошу вас подписать вот эту бумагу, - профессор пододвинул ко мне листок.
- Что это? – удивленно спросила я, прочитав. – Что именно я  обязуюсь не разглашать?
- Ничего увиденное и услышанное на острове, - любезно повторил то, что написано, профессор.
- А конкретнее? – Я всерьез задумалась сбежать отсюда, пусть даже и с попорченной репутацией.
- Я вам покажу сразу, как вы подпишете.
Не знаю, что сподвигло меня принять решение – усталость ли, голод, или эти проклятые глаза, которые пронзали до костей. Взяв ручку, я неожиданно уверенно поставила свою фамилию под явным бредом и откинулась на спинку стула.
- Вот и умница! – Кетчер улыбнулся, вмиг сбросив серьезность и суровость, и снял очки.
Я ойкнула, заслужив насмешливый взгляд. Сколько там знаменитому антропологу? Пятьдесят? Кто-то подделал свидетельство о рождении. В тот момент на меня смотрел тридцатилетний мужчина, красивый и невероятно секусальный. Что с людьми делает правильная маскировка с помощью простейших аксессуаров! Не знаю, что я подписала минуту назад, но ассоциация контракта с Сатаной пришла незамедлительно.
- Юи. Ты ведь не против, если я буду обращаться к тебе по имени? – получив положительный кивок, профессор еще шире улыбнулся. – Так вот, Юи, я долго искал себе ассистента. И проблем с квалифицированными кадрами конечно не было. Другое дело, особые требования, - он сделал акцент на последнем слове и кивнул на подписанный листок, - им до тебя никто не соответствовал. Я уверен, что сделал правильный выбор, и ты сохранишь мою тайну в секрете. А еще, конечно, будешь помогать мне самоотверженно и инициативно.
Альбер Кетчер продолжил гипнотизировать меня успокаивающими и бессмысленными речами, пока вел за руку через коридоры своего совсем немаленького дома. Осмотреть обстановку мне не удалось, шаги были быстрыми, а голова пустой.
Наконец, мы остановились возле массивной металлической двери. Профессор вынул из кармана карту с магнитной лентой и провел ею по мерцающей красным лампочке. Цвет сменился на зеленый и дверь медленно уползла в стену. За ней оказалась лестница вниз, по которой мы шли несколько пролетов, в общей сложности спустившись на уровень третьего или четвертого этажа.
Я была готова увидеть что угодно – кучу обезьян в клетках, так как профессор был по специализации приматологом, даже заспиртованные в банках останки человекообразных – но реальность, как порой бывает, затмила ожидания.
- Вас учили, что человек эволюционировал от приматов. Схожесть физиологии, идентичный эмбриональный путь развития, атавизмы. Все говорит о том, что нашими предками были обезьяны. Но почему бы не предположить, что есть люди - их очень мало, но они есть – которых больше признаков роднит с тиграми, или медведями? – профессор Кетчер размеренно говорил мне это, пока мы я пыталась понять, что тут происходит, глазея на семерых человек, ответно вытаращившихся на меня. – Когда-то это было просто истиной. Но доминирующая часть населения планеты, чьими пращурами были приматы, решила избавиться от свидетельств изобретательности эволюции. То, что ты сейчас видишь, жалкие остатки былого величия человека. Настоящего, поражающего своим разнообразием, а не вымирающего вида с бананами в руке. Это Том Юзес, - Кетчер ткнул пальцем в сторону светловолосого парня с глазами, еще более раскосыми, чем мои, - скажи, похож на лисицу? Вон там Катя Рушкова, она пума, маленькая, но сильная. Не советую пытаться перегнать ее или зариться на один кусок пиццы.  Рядом с ней ее брат Василий. Это редкость, когда мы находим целые семьи, и большая радость. У компьютера сидит Барнаби Шеллингер, сложно не заметить в нем медведя. Хотя, правильнее будет сказать, что он гризли – его предки с Аляски. С остальными познакомишься в процессе работы. Вопросы?
Я хмыкнула. Хочется закричать и исчезнуть из этого странного места, полного умалишенных. А его интересуют мои вопросы. Ну да ладно, один, пожалуй, я задам.
- И что вы тут все делаете?
Кетчер ободряюще полгадил меня по руке.
- Рад, что ты заинтересовалась. Мы – присутствующие тут и еще сотни исследователей и ученых в других странах – заняты поиском своих собратьев не-приматов, оказанием им помощи, в том числе разъяснением странностей эволюции, а также адаптацией мира к принятию  неожиданной правды. Наша задача сделать так, чтобы люди поняли, как сильно и давно заблуждалась антропология, и как много потеряло из-за этого человечество. Мы другие и одновременно такие же – хотим жить, любить, стоить семьи, рожать детей, смотреть в будущее. Но с каждым годом, увы, вымираем, ведь потомство могут произвести хомо сапиенс одного вида, мы… - Кетчер засмеялся - … не можем скрещиваться с обезьянами.
- Это так важно? – я поняла, что ляпнула глупость, когда Катя зашипела на меня озлобленной кошкой.
- Конечно!  Животное начало сильнее в нас, чем в приматах, потому что нас очень мало, а мы хотим выжить. Мы ловчее, быстрее, сильнее, а еще умнее. Лучшие умы планет имеют в предках вовсе не обезьян. Гениальные математики, изобретатели, выдающиеся спортсмены – в большинстве своем носители уникальных генов. И лучшая часть человечества должна быть спасена во благо будущего.
Альбер Кетчер был так воодушевлен своей речью, так убедителен, что я едва не поверила, но ощущение нереальности накатило снова, когда я оглянулась вокруг и увидела… Просто людей.
- Не веришь, Юи?
- Не верю, профессор, - покачала я головой, в который была лишь одна мысль: «Надеюсь, меня сейчас не убьют».
- Идем, покажу кое-что интересное.
Кетчер почти поволок меня через весь зал. В большой нише в дальней стене оказался вмонтирован бассейн, чью глубину не позволяло увидеть приглушенное в этой части комнаты освещение. Я осторожно перегнулась через край и всмотрелась в воду. И тут, в ужасе поняла, что оттуда на меня тоже смотрят!
Плеснув водой прямо мне в лицо, из бассейна вынырнула женская голова. Засмеявшись, девушка – она оказалась очень молодой, не старше двадцати лет – подмигнула Альберу Кетчеру и посмотрела на меня удивительно синими глазами, такими большими, что в другое время я бы обзавидовалась.
- Привет! Я – Кристи, – дружелюбно поздоровалась со мной странная девушка. – А ты, наверное, помощница Ала? Он говорил, что привезет кое-что интересное, и я ждала тебя.
 Я фыркнула. По-моему, самым неинтересным экспонатом в этом музее чудиков и психов была я.
- Здравствуйте, - соблюла я этикет и принялась беззастенчиво изучать новую знакомую, тем более, что она занималась тем же.
- Пантера, да? – громко шепнула девушка, вновь повернувшись к профессору. Позади меня кто-то засмеялся. – Здорово! – резюмировала Кристи и резво выпрыгнула из бассейна.
Я, вскрикнув от окатившего прохладой нежданного душа, отшатнулась. Девушка тут же виновато ойкнула, но мне было уже не до этого.
Перед моими глазами открылась странная, пугающая, но, несомненно, перевернувшая с ног на голову жизнь истина. Кетчер – не псих. И его бред насчет не-приматов – вовсе не бред. Подтверждение было прямо тут, на краю бассейна, в виде огромного рыбьего хвоста, незатейливо идущего прямо из обычного женского тела. Кристи оказалась… русалкой.
- Добро пожаловать, Юи! – насмешливо сказал Кетчер.
Глупой я не была, не зря же профессор выбрал меня в ассистентки, а еще и выложил как на духу всю эту способную довести до сумасшествия историю, а потому задала едва ли не единственный полностью осмысленный вопрос.
- И кто по вашей классификации я?
- Пантера, - ответил профессор, - как и сказала Крис.
- А вы, значит…?
- Ягуар, - Ал хищно улыбнулся.
Надо позвонить Джейку и сказать, что мы расстаемся.