Третий снайпер

-Сделай для меня кое-что.
- Что?
- Считай этот звонок… Моей запиской. Люди ведь так поступают – оставляют записку.
 - Когда оставляют записку?
Злость, досада. И - страх. Недоверие. Нет, он не прыгнет. Он ведь не потому стоит на этой проклятой крыше, на самом краю, он не может прыгнуть…
 - Прощай, Джон.
 - Нет. Нет! Шерлок! Шер…
Человек на крыше отбрасывает в куда-то назад телефон, раскидывает руки в стороны и делает шаг. И вместе с ним в пропасть рушится мир. Его, Джона, мир.
 Шаг вперед. Больно, как же больно. Кажется, что-то разрывает грудь, не дает дышать. Это все не важно. Еще шаг. Нет, это не может быть правдой. Вперед, через улицу, туда, где лежит на тротуаре его лучший друг. Его единственный друг…
 Страшный удар в спину, чуть ниже левой лопатки, бросает его на землю. Ватсон отчаянно пытается подняться, он должен дойти, успеть… Шерлок не мог умереть, он его спасет… Нужно только встать, совладать с непослушным телом и встать… Он еще не понимает, откуда эта слабость, почему серые мелкие камешки так близко, что за соленая гадость у него во рту.
 Дрожащие руки скользят в крови, залившей серый асфальт, подламываются, и Джон вновь падает, успев увидеть, как к распростертому Шерлоку бегут люди…
 Человек у лестничного окна коротко усмехается и убирает в чехол винтовку. Хороший выстрел, прямо в сердце. Глупый докторишка не заслужил такую легкую смерь. А впрочем, какая разница.
- Шерл…
 Джон резко открывает глаза, судорожный вздох вырывается сквозь стиснутые зубы. Опять. Господи, за что?! Каждую ночь, каждую ночь он вынужден видеть заново, как умирает его лучший друг. Неужели это никогда не прекратится?
 Прошло уже четыре месяца с того рокового дня. После первой недели, проведенной в полуобморочном состоянии, Джон Ватсон не выдержал и все-таки пошел к психотерапевту. Зачем, спрашивается? Это ему не помогло. Его врач говорила, что он должен признаться себе, что друга больше нет. Но он не мог. Он вздрагивал, услышав случайный звук скрипки. Он кидался вслед любому незнакомому человеку, просто похожему на Холмса фигурой. Он не мог поверить. Джон знал, что Шерлок мертв. Знал. Но поверить не мог.
 Его пытались утешать. Майкрофт, миссис Хадсон, Лейстрейд. Он молча кивал или смотрел куда-то в никуда. Он не плакал, он привык сдерживаться, не показывать боли. Афган оказался хорошей школой. Только пальцы стискивал на подлокотниках до крови, до судорог. На девятнадцатый день он не выдержал. Зачем он вновь пошел на могилу? Действительно пытался поверить? Или…
- Прояви свою гениальность для меня. Будь, пожалуйста… живым…
В тот день он впервые заплакал.
***
 У отличника Бартса, бывшего военного врача, бывшего компаньона гениального сыщика, не было друзей. Теперь не было. Нет, было много людей, которые были бы счастливы назвать себя другом нелюдимого доктора. Но он никого не подпускал близко к своему сердцу. Хотя нет, подпустил. Одного. Для Джона дружба всегда казалась чем-то большим, чем приятельские отношения. Он готов был отдать за друга жизнь, но и от друга ожидал того же. А люди, как известно, не любят рисковать. Даже ради друзей. У Джона Хемиша Ватсона был один-единственный друг. Ненормальный социопат. Ехидный неуживчивый насмешник, счетная машина, не имеющая сердца. Одинокий гений, шагнувший в пропасть только потому, что мерзавец Мориарти предложил обменять его жизнь на жизни трех его друзей.
 О трех снайперах рассказал Майкрофт. Двоих поймали на следующий день, они раскололись почти сразу. Третий исчез. Это был страшный удар. Его лучший друг погиб, что бы спасти их.
-Заче-е-е-м! – Джон стискивает зубы, не замечая, как из прокушенной губы течет кровь. Лейстрейд сочувственно кладет руку ему на плечо, ему тоже не по себе. Джон молча дергает головой, отказываясь от помощи. В голове бьется неотвязное: «мы не стоили этого, не стоили»… Вот только ОН считал иначе. Боль разрывает грудь, Ватсон уже почти забыл, что это такое – жить без нее.
 Он опять должен был привыкать к жизни. Он работал в две смены, пока главврач больницы в ультимативной форме не потребовал урезать график. Все свободное время он помогал Лейстреду и Майкрофту. Мориарти не победит! Джон работал почти по 24 часа в сутки, изматывая себя, чтоб не оставалось времени на воспоминания. Сара вздыхала, когда Джон засыпал на дежурстве, и молча подменяла его. Через два с половиной месяца в газетах наконец появились заветные статьи. «Рейхенбахский герой реабилитирован». «Гениальный сыщик победил в своей последней схватке».
 Это было победа. Вот только после этого у Ватсона оказалось слишком много свободного времени. После безобразной драки, когда он накинулся на коллегу, сказавшего что-то о «рейхенбахском шарлатане», его уволили с работы. В больнице не нужны были невменяемые врачи. И начались эти сны. Хотя, почему «начались»? Этот миг в разных вариациях Джон видел каждый день после гибели Шерлока. Но пока шло безумное следствие, он так уставал, что просто проваливался на несколько часов в черную пропасть. А теперь…
 Как бы ни тяжело было горе, надо было жить. Это было трудно. Не раз доктор обнаруживал себя у стола, с револьвером в руке. Холодное дуло приятно холодило висок, маня обещанием покоя. Палец дрожал на курке – всего одно движение, так легко, и почти не больно – и он наконец сможет попросить прощения за то, что бросил Шерлока в тот день. Что поверил в равнодушие друга и уехал к миссис Хадсон, оставив его одного. Соблазн был так велик… Но… Шерлок погиб, чтобы он – они – жили. Поддаться соблазну – значит предать его, обесценить его жертву. И револьвер возвращался в ящик.
 «Сегодня что-то новенькое…» Сны каждый раз были об одном и том же, но от этого не становилось легче. Сегодня появился новый сюжет. Неутихающая, постоянная боль в груди стала привычной – можно подумать, мало ему психосоматической хромоты. Может, именно поэтому ему приснилось, что его самого застрелили? Ощущение входящей в грудь пули было таким реальным. И – Джону было стыдно признаться – какие-то секунды он жалел, что это был лишь сон. Умереть тогда, возле больницы Святого Варфоломея, еще не поняв, что потерял лучшего друга, а вместе с ним и смысл жизни – это было бы… счастьем. «Смерть страшна, только когда отнимает близких.» Кто это сказал?
 Очередной пустой день. Он давно уже не вскидывается на звук шагов в в прихожей, но заставить себя не ждать не хватает сил. Звонок во входную дверь заставляет Джона поморщиться. Очередные жалельщики?
- Джон! Джон, дорогой, очнись, к тебе девушка!
- Что?
Миссис Хадсон ободряюще подтолкнула невысокую шатенку, смущенно мявшуюся на пороге, и исчезла, крикнув:
- Я заварю чаю!
Джон мысленно вздохнул и пробормотал девушке предложение сесть. Сердце вновь резанула боль, когда он примостилась на краешек дивана, где любил сидеть Холмс.
 - Чем могу помочь?
Девушка беспомощно оглянулась, словно искала поддержки, судорожно вздохнула и внезапно резко выпалила:
- Мне нужна ваша помощь.
- Вам? Вы не кажетесь мне больной.
Она нервно дернула плечом и отчаянно краснея, заговорила.
 - Вы не поняли. Я постоянно читаю ваш блог. Я не больная, в смысле… Мне нужна ваша помощь как детектива. Что?! Вам плохо?! Доктор Ватсон!
Джон откинулся на спинку кресла, с трудом удерживаясь в сознании. Неужели эта боль никогда не уйдет?! Девушка, чуть не плача, склонилась над ним.
- Простите. Я зачитывалась вашими рассказами. Я долго не могла поверить. Мне кажется, что я потеряла друга. Простите. Я… не хотела. Я пойду.
- Стойте.
Девушка обернулась на пороге.
- Садитесь. Расскажите, что случилось.
- Вы уверены? – она неуверенно посмотрела на бледное лицо доктора. Может…
- Уверен, - и криво усмехнулся, - По крайней мере, хоть какое-то занятие.
- Ладно… В общем, год назад умер мой папа…
- Сочувствую.
- Да ничего, я его толком и не знала. Видела раз в год на каникулах. Не в этом дело. Примерно через месяц мне пришло письмо без обратного адреса. Что то вроде: «верни то, что тебе не принадлежит». Я думала, шутка, и выкинула его. Но потом стали писать еще. А позавчера пришло вот это. – Она вытащила из сумочки конверт.
«Твой отец взял то, что ему не принадлежит. Верни королеву. Принеси ее в воскресенье к 20.00 на старую фабрику возле твоего дома. Тебе не причинят вреда. Виноват только твой отец.
P.S. Иначе умрешь в течение недели. В полицию не звони.»
Джон дочитал и изумленно посмотрел на девушку, нервно теребящую рукав блузки.
- Это не все. Я начала искать, решила, что это что-то дорогое, и вспомнила папин портсигар. Он старинный, из чего-то вроде слоновой кости, и жутко тяжелый. Папа всегда носил его с собой. И вот, - она достала из, похоже, безразмерной сумки желтоватую коробочку и как-то нажала на крышку. – Смотрите! - Под крышкой было двойное дно. И в тайнике лежал украшенный жемчужинами крест. С нижней стороны выгравирано: «моей королеве».
***
- Все-таки, почему я?
- А кто еще? – девушка бесхитростно пожала плечами. У меня нет близких друзей. Только подруги, но они треп… Э… В общем, болтливые и завистливые, – и неожиданно как то обреченно добавила: – Мне просто больше не к кому обратиться. Ох, извините… это ведь опасно. Просто…
Она внезапно резко поднялась.
 - Простите меня, спасибо, что выслушали.
- Стойте. Как вас зовут?
- Девушка озадаченно притихла.
 - Ой…Я не представилась, да? Я Мэри. Мэри Морстен.
- Мэри, я пойду с вами.
- Но почему?! Это ведь опасно. И много заплатить я не смогу.
- Оставьте свои деньги себе.
- Но почему?! Почему вы хотите пойти?
- Это опасно.
Девушка удивленно покосилась на него и неожиданно тихо сказала:
- Вы ни в чем не виноваты перед ним.
Джон дернулся, как от удара. Господи, еще и этот перепуганный ребенок в душу лезть будет! Но ответить все же нужно.
-Это вы так считаете.
- Я думаю, он бы вас простил…
- Наверное, – доктор смотрит в никуда, чувствуя, как горло перехватывает спазм. – Вот только я себя не прощу…
- Тихо, - Джон прижимает девушку к стене, прикрывая своим телом и одновременно зажимая ей рот. – Тихо, ни звука!
Очень хочется надеяться, что этот псих не станет стрелять, пока не увидит цель четко. Первые три пули ушли в пустоту, довольно далеко от доктора с девушкой. В следующий раз так может не повезти. Испуганные карие глаза совсем рядом, судорожное дыхание обжигает щеку.
- По-моему, там слева была дверь, – шепчет Джон, одновременно прислушиваясь к звукам в коридоре. - На счет «три» бегите туда. Только пригнитесь. Договорились?
Нервный кивок в ответ. Через секунду Ватсон скрипнул зубами, с трудом сдержав ругательство. У спасительного проема появился силуэт человека.
- Эй, вы, выходите!
Джон молча подтолкнул Мэри назад, отодвигая ее себе за спину, и ехидно крикнул в ответ:
- Может, нам сразу застрелиться, чтоб вам удобней было?
- Я сказал не ходить в полицию!
- Я не полиция, – Джон с удивлением заметил, что невольно скопировал презрительную интонацию Шерлока. - Я друг Мэри.
- Хорошо, – шевеление у дверного проема. – Я не буду стрелять. Отдайте мою вещь и катитесь, куда хотите.
- Мэри, - доктор протянул руку назад. – Давайте крест и идите к выходу. Встретимся там.
- Нет, я не пойду! – в ее голосе слышен настоящий ужас. Начинающийся спор оборвал беспокойный окрик:
- Я сказал, выходите! – в голосе парня слышалась явная истерика. Джон внезапно понял, что голос у стрелка совсем молодой и срывается от страха.
- Ладно, идем, – Ватсон вздохнул и двинулся вперед. Девушка шла, вцепившись ему в руку. Она то ли не понимала намеков, то ли была слишком смелой, но держаться там, куда ее поставили – за спиной доктора – она категорически отказывалась. Они вышли в круг тусклого желтого цвета, который бросала на пол одна-единственная лампа, и остановились напротив парня с пистолетом. Рука «террориста» весьма ощутимо подрагивала.
- Королеву! – он требовательно протянул руку.
- Да подавитесь! – прошептала Мэри и тут же испуганно уткнулась лбом в плечо Ватсона. «Язык без костей» - мелькнуло в голове у доктора. Он молча протянул парню крест.
- Довольны? Все, мы уходим.
Стрелок сунул пистолет в карман и жадно впился глазами в украшение.
- Из-за какого-то дурацкого крестика… - с отвращением прошептала Мэри.
Парень с неожиданной злостью и обидой заорал на нее:
- Да что ты об этом знаешь!
Мэри отшатнулась, Джон предупреждающе сжал ее руку.
 - Он принадлежал моей бабушке! Моей маме! И должен принадлежать моей сестре! А твой драгоценный папочка его украл. Я ему верил, а он… И ты не лучше.
- Попрошу обращаться к даме подобающе! – ледяной голос доктора соответствовал отметке «ниже нуля, снег с дождем». – Вы получили свою вещь, прошу извиниться перед девушкой и мы пойдем, – Джона душила неожиданная злость. Он уже давно не испытывал настолько ярких эмоций.
- Не надо… - убито пробормотала Мэри, - Пойдемте отсюда, пожалуйста.
Ватсон молча развернулся, по прежнему следя, чтобы находиться между девушкой и ненормальным стрелком, и, подталкивая ее, пошел к выходу.
Уже у двери они услышали недовольный окрик:
- Ну ладно, я извиняюсь!
***
- Как… гадко!
- Мэри…
- Джон, я всегда знала, что отец не отличается кристальной честностью, но это… Я – дочь вора. И ему не стыдно было смотреть мне в глаза?! – девушка брезгливо покосилась на драгоценный портсигар, словно он был виновником всех ее разочарований.
- Все хорошо. Не надо так нервничать.
- Хорошо?! Ну, ладно, ладно, хорошо. Джон, я не знаю, как вас отблагодарить. Это ведь действительно было опасно. И к тому же… Знаете, будь я одна, я бы, наверное, с ума сошла от страха и выкинула бы какую-то глупость. И тогда этот ненормальный точно бы выстрелил.
-Я рад, что смог вам помочь, – Ватсон устало улыбается. Кажется, он уже забыл, как это делается. – Мне так лучше. Когда есть дело, не так больно. – Он прикусил язык, поняв, что сказал, но было поздно. Проклятье, да что с ним! Он все эти четыре месяца не жаловался, старался не показывать, как ему тяжело. А теперь, перед этой девчонкой, которую знает всего три дня, раскрыл душу. Лицо Мэри становится несчастным, она виновато опускает глаза. Это так тяжело, когда кому-то рядом с тобой больно, а ты не можешь помочь…
***
 Джон молча заходит в комнату, которая стоит пустой вот уже 4 месяца. «четыре месяца и 8 дней…». Миссис Хадсон обещала, что не станет сдавать эту комнату, но Джон все равно, несмотря на возражения женщины, платит теперь за обе – за свою и Шерлока. Ему страшно представить, что рядом с ним может поселиться чужой человек, выкинуть из шкафов вещи Холмса, сжечь кипы бумаг с заметками о различных делах. Иногда ему кажется, что смерть Шерлока и все последующее – это только дурной сон, и сейчас его разбудит возмущенный вопль друга, вопрошающий, зачем миссис Хадсон стерла пыль с его стола. Но чуда не происходит.
***
 «-Считай этот звонок… моей запиской.
  - Нет, Шерлок! Нет!»
Доктор проснулся и сразу скорчился, пытаясь справится со спазмом, скрутившим внутренности. Это никогда не прекратится. Джон встал, нога подломилась, пришлось схватиться за спинку кровати. Последние месяцы трость прочно заняла свое место рядом с Ватсоном. Доктор подошел к окну, прижался горящим лбом к холодному стеклу и тихо, обреченно застонал сквозь стиснутые зубы. Он бы все отдал, что бы вернуться в тот день. Зачем, зачем, ну зачем он бросил его тогда!
- Идиот, господи, какой идиот! Ты же специально меня отослал! Почему я поверил? – лихорадочный шепот срывается с губ. – Шерлок, зачем, заче-е-ем?!
У него уже кончались силы бороться. Человек, которому прострелили сердце, живет не более минуты. Сколько может прожить человек, у которого отняли смысл жизни? И стоит ли продолжать эту бесполезную борьбу?
 Почему-то вспомнился разговор в тот день, когда он познакомился с Мэри:
- Почему вы согласились?
- Не знаю.
- Вас ведь могут убить.
- Ну и что?
- Он хотел, чтобы вы жили, он умер ради этого! – Девушка с коротким именем Мэри испуганно замолчала. – Простите…
Джон, побелев, как мел, молча смотрел на нее. Это было как удар в незажившую рану, но это было справедливо.
- Джон? – девушка робко коснулась его плеча. А он и не заметил, что стиснул зубы и скорчился, словно у небо болело сердце. Впрочем, так оно и было. Может, тот сон именно потому и появился? Потому что у него было пробито сердце, пробито навылет проклятым Джимом, заставившим его лучшего друга сделать шаг с крыши?
 Джон с трудом выдохнул, развернулся и, хромая, вышел в коридор. Закрыл глаза, собираясь с силами, и толкнул дверь шерлоковой комнаты. Все на своих местах, даже извечный холмсовский бардак он не позволил ликвидировать.
Наугад открыть ящик секретера. Ему ничего не нужно, просто вновь увидеть почерк друга. «Считай это моей запиской». Очередной приступ душевной боли заставляет Ватсона вцепиться в стол. «Это навсегда, да? Ты никогда не оставишь меня в покое? Шерлок, зачем?!». Он никак не мог смириться. Блокнот исписан мелким твердым почерком. Глаза цепляются за знакомые слова: «Пятый Нортумберлендский полк».
Джон машинально проглядел листок и внезапно впился глазами в буквы, забыв обо всем. «Себастьян Моран, полковник, пятый Нортумберлендский полк. Уволен за жестокое обращение с солдатами и самосуд. <…> В настоящее время доверенный помощник Мориарти. Снайпер. Автор работы по принципам охоты на крупного зверя. Уровень опасности - наивысший».
 Доктор застыл, чувствуя, как безумно колотится сердце. Это могло быть простым совпадением, но Джон чувствовал, что это зацепка. Моран мог быть тем третьим снайпером. Весь день Ватсон перебирал бумаги, пытаясь найти еще хоть что-нибудь, подтверждающее его теорию. Это было все равно, что ловить бумажный кораблик в Темзе, но это было хоть какое-то дело. И это помогало хоть на время заглушить ощущение вины перед Шерлоком.
- Ты ведь знал, да? – шепчет Джон. - Или, по крайней мере, догадывался? Потому и оставил эти листки на видном месте. Шерлок, что мне делать? Я ничего не могу без тебя понять…
Тихий стук по косяку двери заставил его подскочить, сердце словно упало куда-то вниз. Но уже в следующий миг доктора пронзило острое сожаление – это была всего лишь мисс Морстен.
- Простите, – тихо сказала девушка.
- Я рад вас видеть, – Джон с удивлением заметил, что ответил почти искренне.
- Я просто хотела пригласить вас на пикник. Подруги из университета позвали, а мне так с ними скучно! И, как назло, отказаться повода нет.
- Мэри, простите, я… - Джон виновато оглядел бумажный завал посреди комнаты. И что-то заставило его добавить, - кажется, я знаю, кто был тем третьим снайпером.
***
 Мэри устало потерла глаза. Джон виновато покосился на нее.
- Простите, я совсем потерял совесть.
Мэри только улыбнулась.
- Мне понравилась. Разбирать документы интересней, чем сидеть на пикнике и болтать о косметике.
- Я попрошу миссис Хадсон постелить вам в моей комнате.
- А вы?
- А я в гостиной, не в первый раз. Вы мне очень помогли, Мэри.
- Я восхищалась им. И я тоже хочу, чтоб он был отомщен.- девушка резко разворачивается и уходит из комнаты. Она уже знает, что упоминание о том дне причинит Джону боль, и не хочет, чтобы он чувствовал себя неловко.
«- Прощай, Джон.
 - Нет, нет! Шерлок!»
Джон резко проснулся и встретился глазами с испуганной Мэри Морстен.
- Все хорошо, все хорошо, Джон, ДА ПРОСНИСЬ ЖЕ ТЫ!
- Что случилось? – а голос-то дрожит…
- Не знаю, ты лежал, зубы стиснул, я думала, ты задыхаешься! В смысле, вы… - девушка чуть не плачет.
- Мэри, давай уже на «ты», ладно? Извини, я не хотел тебя пугать. У меня так бывает.
Она вздохнула, и тут же неуверенно улыбнулась.
- Тебе кофе сделать?
Джон с силой потер лицо, пытаясь избавиться от остатков кошмара.
- Если тебе не трудно.
Доктор поморщился – нога вновь заболела – и пошел умываться. Как странно, тогда, на фабрике, у него не было никаких проблем ни с передвижением, ни с нервами. Когда рядом была девушка, которой нужна было помощь, Джон мог справляться со своей болью. Он чувствовал себя почти живым. Он чувствовал себя НУЖНЫМ. «Где ты был, ты мне нужен, срочно отошли смс по этому адресу!».
 Неожиданно мелькнула шальная мысль – попроситься снова в армию? Правда, кому нужен контуженый военврач с расшатанными нервами… Он резко развернулся, чуть не столкнувшись на пороге с Мэри.
- Мэри, я звоню Лейстрейду, теперь это и его дело тоже.
- А кофе?!
- Что? А, ну да… Спасибо.
Ватсон сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.
- Миссис Хадсон, я ухожу!
Может быть, его не возьмут обратно на войну, но это не важно. Он найдет ее сам. И сейчас его войну зовут Себастьян Моран. Уже на улице он услышал возмущенный крик:
- Эй, подожди меня!
***
Джон Ватсон метался по гостиной Бейкер-стрит, чуть ли не налетая не мебель. Мэри Морстен, выглядевшая мальчишкой в джинсах и свободной рубашке, сидела в кресле, поджав ноги. Лейстрейд сидел напротив, не решаясь смотреть на взбешенного доктора. Майкрофт был совершенно спокоен, по крайней мере, внешне.
- Господи, Грегори, ну как! Как можно было его упустить?!
- Джон, мы сделали все, что могли. Он лишился всех своих сбережений, кредитка заблокирована, вернуться домой он не может. Все его люди арестованы, он остался один! Мы его поймаем, только не бесись!
Джон остановился, упал на диван, обреченно уткнулся лицом в ладони.
Через несколько минут он неожиданно глухо заговорил.
- Грег, ты помнишь его слова, что он мне отомстит?
- Джон, не бойся, мы установим слежку за квартирой, никто не сможет к тебе подобраться.
-Я его не боюсь. Слушай, он ведь тоже служил в Афганистане, знаешь, на востоке люди думают не так, как мы. Моран прожил там двадцать лет.
- И что?
- А то. На востоке не считают убийство достойной местью. Нет ничего страшного в быстрой смерти. Но можно сделать так, что смерть покажется счастьем, избавлением от мучений, - Неожиданно он встал. - Майкрофт, вы сможете найти безопасное место для Мэри и миссис Хадсон?
Майкрофт дернул губой и с минуту смотрел на Джона, словно хотел что-то сказать, но в конце концов просто кивнул:
- Пусть собирают вещи.
- Я никуда не поеду! – Мэри от возмущения подскочила в кресле и с обидой уставилась на доктора.
- Ради Бога, Мэри, - Ватсон не выдержал и сорвался на крик, - уезжай! Если еще и с тобой что-нибудь случится, я точно пущу себе пулю в лоб. Хватит с меня Шерлока!
Мэри изумленно посмотрела на Джона, хотела что-то сказать, но голос отказал, и она только кивнула.
***
Джон стоял у окна. Сегодня в нем не было видно ничего интересного, по той простой причине, что окно было задернуто плотными шторами. Теперь это было необходимая предосторожность. Дом был тихим, как никогда. Миссис Хадсон уехала, Майкрофт обещал позаботиться о ней и Мэри. Мэри… Джон сам себе боялся признаться, что это девочка меньше чем за месяц стала для него настолько дорогой. И теперь к постоянной, ноющей боли, имя которой тоска, прибавился еще и страх. Страх за нее. Джон горько усмехнулся. Его психолог утверждала, что ему нужно завести себе девушку – можно подумать, это так легко, словно собачку купить! Дескать, кто-то должен занять опустевшее сердце, и тогда боль уйдет. Ничего она не понимала! Ни-че-го! Теперь его сердце занято темноглазой вспыльчивой девушкой, но и Шерлок по-прежнему занимал в нем слишком много места. И то место в сердце, откуда насильно вырвали изрядный кусок, никогда не заживет до конца.
Резкий звонок мобильника оторвал его от грустных размышлений. Джон поднял трубку и похолодел.
- Я ведь обещал, что отомщу. Девочка непокорная, долго я ее выходки терпеть не стану. Приходи к седьмому доку, возле четвертого причала. И советую не звонить никому из полиции. Я готов отпустить даму, если придешь сам, но спеши, я ведь могу и передумать…
 В трубке пошли гудки. Ватсон, ощущая сосущую пустоту внутри, бросился в свою комнату, и через минуту уже выбегал на улицу, на ходу засовывая в карман пистолет. На дорогу у него ушло всего двадцать пять минут – рекорд, учитывая лондонское движение.
 В доке было тихо и никого не видно. Джон медленно пошел вглубь здания, и чуть не подпрыгнул, услышав холодное:
- Иди в эту сторону. И за пистолет не хватайся.
Он обернулся на голос и крикнул:
- Где Мэри?
- Здесь, здесь… Брось сюда свой пистолет и подойди.
И тут же – другой голос, злой и испуганный:
- Джон, осторожно, этот козел тебя убьет!
Тихий смешок был ответом.
- Конечно, убью. И вопрос лишь в том, останешься ли в живых ты?
- Себастьян, хватит, – Ватсон подошел к снайперу. Глаза наконец привыкли к темноте, и он смог рассмотреть своего врага вблизи. Он выглядел старше, чем на фотографиях Шерлока. И еще жестокая улыбка – она очень портила вполне благообразные черты. - Отпусти ее. Ты же офицер, тебе не стыдно воевать с женщинами? – доктор бросил в темноту свой пистолет и услышал, как он булькнул, проваливаясь в какую-то щель.
 Неожиданно Моран ухватил девушку за шиворот, рывком поднял ее на ноги и зло прошипел в лицо Джону:
- Что бы ты понимал! Джим был моим другом, ты ведь никогда не задумывался, почему я так преданно служил ему? Ни ты, ни этот поганый детектив. Но Джим был одержим идеей унизить Холмса, уничтожить все, что он создавал. Ему нравилось играть с Холмсом, и ему хотелось его убить. Знаешь, я так надеялся, что это «рейхенбахский герой» не решится прыгнуть. С каким удовольствием я бы тогда всадил тебе пулю в сердце! Я хотел посмотреть на лицо Холмса, когда он это увидит. Знаешь, у меня очень чесались руки. Но я обещал Джиму, что игра будет честная, и сдержал слово. Теперь меня ничто не держит.
 Неожиданно он усмехнулся и отшвырнул девушку от себя.
- Можешь идти куда хочешь. – перевел взгляд на Ватсона и, презрительно ухмыляясь, сообщил, – с тобой мне не интересно играть. Это с Шерлоком был азарт – заплачет он или нет над твоим трупом, станет на колени или побрезгует. А с тобой скучно. Ты из-за этого никчемного детектива, который над тобой всегда издевался, полгода убиваешься, как по любимой жене. Я тебя просто убью. Ты мне мешаешь. А потом уйду и начну все заново. А ты чего ждешь? – резкий вопрос к девушке. – Хочешь, чтобы я передумал?
- Я не уйду!
- Уйдешь! – Джон заговорил резко, зло. – Мэри, с меня хватит потерь. Я тебя люблю и не выдержу, если с тобой что случится. – Как просто оказалось произнести это! - И не думай, что ты меня якобы «спасешь». Если даже Моран меня отпустит, я застрелюсь. Я выдержал, когда Шерлок… Но двух таких ран я не перенесу.
- Я… Я тоже… Люблю… - девушка отчаянно глотала слезы.
- Господи, мексиканский сериал! – Моран с отвращением поморщился. – Убирайся, считаю до трех.
Девушка хотела еще что-то сказать, но не смогла, порывисто обняла Джона, коротко, по-детски поцеловала его в губы и исчезла за дверью.
- Ну наконец-то. Знаешь, Джон, ты в чем-то прав. Я не воюю с женщинами. Это… Не интересно. Садись, – он кивнул на перекошенный стул, с которого несколько минул назад поднял Мэри. – У тебя есть с полчаса, пока я соберу свои вещи. Можешь попробовать сбежать, это тоже интересно, я люблю охотиться. Правда, на тигров, а не на сусликов, но живая мишень все равно интересней деревянной.
- И не надейся. Обмен был честным.
Моран презрительно фыркнул и отвернулся, копаясь в каком-то ящике.
«Интересно, он действительно не боится, что я убегу? Или ему неловко убивать беспомощную жертву? Хотя уж это точно не про него.»
 Самое смешное, что ему не было страшно в буквальном смысле этого слова. Место страха заняла тупая, липкая усталость. Последние месяцы жизнь стала на редкой унылой и болезненной. Он держался, он не позволял себе сбежать из жизни ради Шерлока, ради его жертвы. Но теперь от него уже ничего не зависит. Моран на свободе, а от людей Майкрофта пользы мало. Вряд ли они еще живы. Но Морану нужен только Джон, Мэри была только приманкой. Когда Джон Ватсон умрет, тем, кого он любит, ничего не будет угрожать. Ватсон не удержал горькую усмешку. Ну надо же, вот и он оказался на месте Шерлока. Вот она, его больница Святого Варфоломея. Хотя его ситуация все же лучше – Мэри не придется смотреть, как он умирает. Мэри… Она сказала правду или просто перепутала благодарность и симпатию с более сильным чувством? Он уже этого не узнает. Как жаль, господи, как жаль! После того, как Мэри покинула док, на Джона навалилась невероятная слабость, руки дрожали. Выброс адреналина закончился, началась реакция. Внезапно страшно закружилась голова. «Только бы не потерять сознание, не хватало еще порадовать Морана напоследок!» Доктор откинулся на неудобную спинку и закрыл глаза. Все-таки ему было страшно. Сердце колотилось, как бешеное, и доктору казалось, что Моран слышит это и специально тянет время, чтобы насладиться его страхом.
 Усиленный громкоговорителем голос с улицы «выходите с поднятыми руками!» заставил бывшего военного врача подпрыгнуть от неожиданности.
Моран недобро усмехнулся и сообщил:
- Надо же, какие прыткие! Я ожидал их только через час. Ладно, сократим программу.
 Он метнулся к доктору, и раньше, чем тот успел среагировать, ударил его по ногам, сбивая со стула. Соприкосновение с бетоном оказалось очень болезненным, перед глазами поплыли черные круги. Сквозь дурноту Джон почувствовал, как на его запястьях защелкиваются наручники. Моран грубо вздернул его на ноги и потащил куда-то вглубь. Док кончался причалом, и на мутной воде Темзы покачивалась маленькая моторная лодка.
 Моран резким толчком поставил доктора на колени, прижав его грудью к остаткам каменного бордюра. Прямо перед его глазами оказалась темная затхлая вода. В нос ударил отвратительный запах гнилых водорослей и рыбы. Джон неожиданно понял, что ничего не может противопоставить своему палачу. Моран был крупнее и намного сильнее физически, к тому же Ватсон был измотан напряжением последнего часа.
- Уж извини, последнего слова не предлагаю, могила у тебя тоже вряд ли будет. Но это уже не мои проблемы, ведь так? - Полковник еще сильнее прижал Джона к бордюру и упер ему под левую лопатку пистолет. «Ну надо же, тот сон оказался вещим…» - мелькнуло в голове у Ватсона. Его сердце больно колотилось о ребра. Последние удары. Он закрыл глаза. Рука Морана, держащая Джона, напряглась. Выстрел. Джон, несмотря на то, что был к этому готов, вздрогнул. Невероятная тяжесть навалилась на него, стало трудно дышать. Через несколько секунд мертвое человеческое тело
перевалилось через низкий бордюр и ушло под воду.
***
- Джон! Джон, ради Бога, ответь! Джон, ты цел?!
Ватсон изумленно застыл. Этот голос он не мог ни с чем перепутать. Четыре месяца он слышал его в кошмарах, и готов был жизнь отдать, чтобы услышать наяву. Только сейчас в этом голосе звучали столь редкие эмоции – страх, тревога, отчаяние. Через секунду доктор почувствовал, как его поднимают с колен, переворачивают на спину и лихорадочно обшаривают на предмет ран. Шок не дает ему пошевелиться, тело безвольно обвисает в чужих руках, словно из него внезапно вытащили все кости.
- Джон! Ты ранен? – он чувствует, как холодные пальцы прижимаются к его шее, нащупывая пульс. - Скажи хоть что-нибудь!
-Ш-ш-ш-ш… Ш-шерл…
- Да, да, это я. Я все тебе объясню, а пока скажи – ты ранен?
- Н-не знаю…
- Встать можешь?
 - Рук-к-ки св-в-вязаны…
- А, черт… - Шерлок перевернул друга на бок и без лишних церемоний перестрелил цепь. Джон даже не попытался принять более удобную позу. Похоже, это действительно был шок. Боевой шок, как говорили на фронте. Реакция новичка на жестокость войны. Ватсон не был новичком. Но его состояние словом «боевой шок» описывалось лучше всего. Вроде в сознании, вроде все понимаешь, но между тобой и миром словно прозрачная стена, нет сил ни говорить, ни думать, ни шевелиться, даже глаза открыть – непосильная задача.
- Ох, Джон. Я очень перед тобой виноват… - тихий голос Шерлока срывается. «Если это не предсмертный бред и не галлюцинация, то я счастлив» - проскакивает дурацкая мысль. - «Шерлок жив? Или я мертв? Что, вообще, происходит?!» Это было последняя связная мысль. Джон чувствует, как друг осторожно поднимает его на руки и куда-то несет, как вокруг него разговаривают на несколько голосов, слышит плачущий голос Мэри, а потом все исчезает.[/MORE]

[MORE=Здесь новая глава, читать дальше]
***
Темно…  Да нет, не темно, просто у него закрыты глаза. Как же не хочется просыпаться! Джон чувствовал, что ему снилось что-то очень хорошее. Впервые за много месяцев он проснулся не с тупой болью в груди, а с ощущением, что все хорошо, что он счастлив. Но что?! Что могло ему такого присниться? Кажется, память начала шутить странные шутки…
Джон вздохнул и все-таки открыл глаза. Он лежит в своей кровати, на Бейкер-стрит 221, б. И, судя по тому, что он спал одетым (хорошо, что кто-то сердобольный – миссис Хадсон, не иначе – снял с него кроссовки), домой он пришел в несколько... неадекватном состоянии.
Джон соверш_blankенно не мог вспомнить, что с ним произошло. Как он попал домой? Итак, ему позвонил Моран, сказал, что Мэри у него и приказал приехать к докам. Он приехал, а потом…
… Джон внезапно вспомнил все и сжался от резкой боли в груди. Вот, значит, что ему приснилось…
За что, Господи, за что?!
«Нет ничего страшнее надежды…» - когда-то давно Джон Ватсон прочитал эту фразу в книге, и тогда только посмеялся. А теперь…  Да, теперь он понимал, понимал с отчаянной ясностью, той, что приходит только вместе с болью потери – надежда может наполнить жизнь смыслом, а может причинить невыносимые страдания. Тогда, в доке…  Какую-то секунду он надеялся, что Шерлок жив, что чудо, в которое он не верил и которое все-таки продолжал ждать, произошло… И это было больно. Не менее больно, чем тогда, у Бартса, когда он стоял на коленях перед неподвижным телом, пытаясь нащупать биение навсегда остановившегося пульса.
Доктор прерывисто выдохнул. Встал, ища взглядом свою обувь. Ему придется смириться с тем, что Шерлока Холмса больше не существует. Перестать ждать.  Хватит. Пять месяцев для  скорби – более чем достаточно. Надо сказать - нет, не просто сказать, как тогда, у психотерапевта, а поверить, решить для себя, что Шерлок умер, что его больше нет.
- Не-е-е-ттт… - как всегда, стиснуть зубы – до боли, до хруста, до солоноватого привкуса крови во рту. Он должен жить дальше. Теперь, когда у него есть Мэри… Он должен это сделать. Хотя бы ради нее. Пусть даже это будет больно. Ну же, давай, наберись мужества, ты же солдат!
Его. Больше. Нет.
- Шерлок… - Проклятье! Вот опять, опять он разговаривает с ним, словно тот может ответить!
Бывший военный врач понимал, что  должен смириться. Вот только упрямое сердце не желало признавать очевидное. И вместо тщательно заготовленных слов - «дай мне жить» - тихой, безнадежной мольбой прозвучало:
- Будь… живым…
***
- Джон?
Он резко обернулся. Мэри… Что она здесь делает?!
Он был не готов к разговору с ней. После того, что произошло  в доке, уже ничего не будет, как прежде, Джон это понимал. И ему было страшно. То, что она сказала, то, что сделала… Слезы на щеках, порывистое объятие, короткий, неумелый поцелуй… Имеет ли он право надеяться на то, что в его пустой жизни вновь появится смысл?
Девушка начала первой.
 - А я твой револьвер принесла, его инспектор Лейстрейд нашел. Он, правда, мокрый, но можно ведь высушить, да? – она говорила быстро, наигранно весело, словно тоже боялась разговора на ТУ тему. Или просто она еще сама не знает ответа? «Ты меня… ?»
***
Джон повернул ручку входной двери.  Прогулка с Мэри оказалась хорошей идеей, хотя ему пришлось вновь взять трость. Что ж, к этому ему тоже придется привыкнуть. Хромота – не самое страшное, что может случиться с человеком.
Джон шел по улице, щурясь на солнце, и думал о странностях человеческого сознания. Он почему-то не мог заставить себя возненавидеть Морана. После их встречи гнев прошел, оставив только тоску. Моран был преступником, безжалостным убийцей, он мог убить Мэри и чуть не убил его самого. Интересно, чей выстрел спас его? Лейстрейда? Джон чувствовал некоторое родство с Себастьяном, какую-то щемящую печаль. У больницы Святого Варфоломея Моран тоже потерял друга…
Мэри говорила без умолку, словно боялась, что он может сам что-нибудь спросить. Они так и не заговорили на самую важную для обоих тему, словно не было  тусклого полусвета заброшенного дока, ухмыляющегося Морана, не было тех трех коротких слов. Обо всем, что произошло вчера, можно будет поговорить позже. У них еще будет время…
***
Джон вошел в гостиную и внезапно почувствовал, что у него подкашиваются ноги. В кресле, лицом к двери, сидел Шерлок Холмс. Что это?! Галлюцинация? Очередная игра расшатанных нервов?
«Галлюцинация» резко встала с кресла, стремительным шагом подошла к доктору и схватила его за плечи.
- Джон, это я. Я живой, ты узнаешь меня? Джон? – нет, это не игра воображения. Шерлок…
Джон медленно повернулся – Шерлок отпустил его и отступил, не понимая, что происходит. Он ожидал любой реакции, он обморока до удара кулаком, но это …
Ватсон, двигаясь медленно и механически, снял куртку, вытащил из кармана  телефон. Застыл, глядя на друга и пытаясь совладать с сердцем, которое, кажется, провалилось куда-то вниз и теперь больно колотилось в районе желудка. Он ждал этого мига пять долгих месяцев, ждал, даже зная, что чудес не бывает. А теперь…   
- Джон… Прости меня… - доктор впервые слышал, чтобы Шерлок говорил таким тоном – виноватым, неуверенным. Он готов был отдать все, чтобы услышать этот голос – не во сне, а наяву! Ему хотелось кричать, хотелось обнять этого ненормального детектива или ударить его, но… Джон услышал, как захрустел зажатый в руке телефон. Он чувствовал, что не выдерживает, что сейчас просто потеряет сознание, как тогда, в доке. «Значит, не приснилось…А Мэри даже не сказала…»
- Джон! Черт, да скажи хоть что-нибудь, не молчи!
Доктор повернулся, осторожно положил телефон на стол. Спокойней, спокойней. Только не нервничай, не делай резких движений. Спокойно!
Медленно, осторожно развернуться лицом к сыщику. Только без резких движений, голова и так кружится. На лице Шерлока непонимание, тревога, почти испуг. Серо-голубые, практически бесцветные глаза не отрываются от лица Джона.
Сколько они так стояли? Минуту? Две?
Наконец Джон пошевелился. Пальцы стиснулись в кулак, ногти больно впились в ладонь.  Три минуты. Четыре. Пять.
Первым не выдержал Шерлок.
- Ну давай, ударь меня, только не молчи ты так!
Джон непонимающе тряхнул головой, выходя из ступора, и внезапно пошатнулся. Головокружение, всего лишь легкое головокружение… Он просто устал, он ведь толком не спал последние дни…
Доктор осторожно высвободился из рук Холмса – когда он успел его подхватить за локоть? – дошел до кресла. И тут силы разом кончились. Бывший военный врач рухнул на сиденье, откинулся головой на спинку, чувствуя, как плывет комната вокруг него, закрыл глаза.
- Шерлок, если ты не настоящий, уйди сейчас, ладно? – он сам испугался, насколько беспомощно прозвучал его голос. – Дай мне жить, пожалуйста… Я больше так не могу… – Если это очередной сон, то нового пробуждения он, наверное, не перенесет. Горло сжимает спазм, но слез нет. Просто что-то давит в груди, мешая дышать. Есть некий предел страданий, который человек может выдержать. Потом сердце просто останавливается.
Неожиданно он ощущает, как его плечи плотно, до боли, стискивают чужие руки.
- Джон… Я настоящий.
Тонкие пальцы едва заметно дрожат. Джон знает, чувствует, что счастлив, что простил бы Шерлока, даже если бы он вернулся через десять лет. Но он просто не может так сразу перейти от горя к счастью. Ему кажется, что если он позволит себе сейчас сильные эмоции, то просто сойдет с ума…
Доктор сидит в кресле, до боли в побелевших костяшках сжимая подлокотники кресла.  Он почти полгода прожил словно в состоянии постоянного болевого шока, он видел Шерлока в любом прохожем, он ждал, что вот сейчас он придет , хотя и понимал, что это невозможно… Но все случилось слишком быстро. Ему просто нужно время, чтобы осмыслить, чтобы впустить новое знание в свое сердце, чтобы простить…
- Джон... Я перед тобой действительно очень виноват… - голос детектива необычайно тих и печален. -  Я думал о том, как уберечь твою жизнь, и совсем не подумал о душе. Ты как-то написал, что я вернул тебя к жизни. Да, да, я опять взломал твой блог! – голос его становиться раздраженным и … смущенным? – Я… Я скучал. По миссис Хадсон, по Лейстрейду, по своей беспокойной жизни. Но больше всего я скучал по тебе. Прости меня.
 Джон открывает глаза. Несколько минут – или вечность? – смотрит на человека, которого он ждал все это время, ждал, несмотря ни на что. Потом на губах появляется кривая, пока еще неуверенная улыбка.
- Я… сделаю тебе кофе.
***
- Мне очень жаль, Джон, – гостиная на Бейкер-стрит кажется на удивление уютной. В ней снова неописуемый бардак, и в ней снова царит жизнь. Друзья сидят друг напротив друга в креслах. Шерлок крутит в руках кружку давно остывшего кофе.
- Я ожидал чего угодно, но только не такого исхода. Этот Мориарти действительно был психом, куда уж мне до него. Я… прости, Джон. Я знаю, как тебе было плохо, но я ничего не мог сделать. Пока вся шайка Мориарти не было арестована, я не мог объявить о своем спасении. Это могло убить вас, да и не только вас. Мориарти выбрал троих; его ненормальная команда могла решить убить всех, с кем я не нахожусь в откровенной вражде. Прости меня, Джон.
Шерлоку нелегко извиняться, Ватсон это знает. Но он уже простил. Простил в тот момент, когда услышал его голос в доке, еще не зная, голос жизни это или смерти.
- Шерлок, но как? Я ведь тебе пульс мерял… Черт, меня ведь сразу оттащили, но его не было, точно не было.
- Не было. Точнее, почти не было. Я все объясню, теперь можно. Ты знаешь, что такое рододендрон понтийский?
- Лекарственное растение из Средней Азии, используется как успокоительное и обезболивающее.
- Именно! – Шерлок резко хлопает руками по подлокотникам. – Но не только. Обработанный особым образом, он вызывает состояние летаргии. Я взял его с собой на случай, если смогу уничтожить Мориарти, но не смогу вычислить всю его группу. Если меня все будут считать мертвым, я смогу работать без помех. Майкрофт должен был помочь мне. Только он знал. – сыщик виновато смотрит на друга. Ты плохой актер, Джон, и твое горе – лучшее подтверждение моей смерти. Мне казалось, что за пару дней ничего с тобой не случится. Я не думал, что это будет так тяжело для тебя, и не думал, что это будет так долго.
- Это было тяжело, Шерлок, – Ватсон стискивает зубы от привычной боли в сердце, но тут же губы вздрагивают в улыбке. Это – фантомная боль, у нее уже нет реальной причины, и она скоро уйдет.
- Джон, - голос Шерлока слегка срывается, - ты должен знать, что мой разговор с тобой на крыше… Я, наверное, никогда в жизни не был так искренен. Я не мог допустить, чтобы вас убили, и не рассчитывал на спасение. Наверное, Бог меня все-таки любит, – он ухмыляется, - Или, наоборот, не хочет видеть как можно дольше.
- Шерлок, подожди… Но как в таком случае…
- Джон, я совершил научное открытие! - Шерлок вскочил и забегал по комнате, - этот наркотик действует, как сильное расслабляющее. Замечал, пьяный человек может упасть и не даже не поцарапаться, а трезвый с такой же высоты покалечится.
- Ну да, это потому, что мышцы расслаблены. Тело, по сути, превращается в желе и просто пропускает удар через себя. Господи, Шерлок, ты хочешь сказать…
- Да… Джон, пойми, я готов умереть, у меня профессия такая, а вот боли я боюсь. Я никому не признавался… Я… Я просто не хотел это чувствовать. Четыре этажа… Если не сразу насмерть, то хоть чтобы не мучиться. Я очнулся через неделю у Майкрофта, слава Богу, он предусмотрел такую возможность, – Шерлок говорил быстро, явно ему было нелегко раскрывать душу. Джон понимал это и не перебивал. – Я легко отделался – сотрясение третьей степени и двойной перелом руки. Ничего, чего не может поправить медицина и очень большие деньги. – он остановился и глухо сказал, не поворачиваясь к Джону. Я был на кладбище. Ты сказал – «Будь живым». Но я тогда не мог показаться. Шайка была на свободе, я еле передвигался и не мог работать, ту поездку за тобой к моей могиле пришлось выбивать со скандалом. Только через два месяца я смог нормально ходить, не теряя сознание через каждые полчаса, – он взволнованно сложил руки лодочкой и уткнулся в них лбом. – Я выяснил, что в тебя целился именно Моран. Я боялся за тебя, он не любит отпускать свои жертвы. Я следил за Мораном и людьми Мориарти все это время, был почти готов действовать, и тут ты устроил это шоу. Ч-черт, Джон, ты вообще понимаешь, что это был опаснейший человек после Джима?! Что ты чудом остался жив?! – Он замолчал, глубоко вздохнул. Джон подумал, что Шерлок, наверное, израсходовал годовую норму эмоций, от него теперь долго доброго слова не дождешься. Как ни странно, это вызвало невероятную радость, Джон наконец поверил, что его сосед и друг, ненормальный социопат, вернулся. Он чувствовал себя пьяным от счастья.
- Шерлок, а как ты так вовремя успел? Я, когда услышал выстрел, решил, что это Моран выстрелил, и удивился, почему боли не чувствую.
- Джон! Ты хоть иногда можешь использовать свой мозг по прямому назначению?! Я следил за твоей квартирой. Ты что, думаешь, что я был не в курсе событий? Ты так выскочил, что идиоту понятно – что-то случилось. Куртка расстегнута, трость не взял, волосы растрепаны – уходил в спешке; лицо перекошено – беда с кем-то из близких. В кармане револьвер, обычно ты его с собой не носишь, значит, предполагаешь сражение. Остальное – дело техники. Хотя я отстал от твоего такси и чуть было не опоздал. Пришлось стрелять на поражение, в основание черепа, иначе он мог бы успеть тебя убить. А девчонка молодец, догадалась Лейстрейду позвонить, на простой вызов они бы два часа добирались. Кстати, она на тебя запала, ты в курсе? Что еще не понятно?
- Все понятно. – Джон почувствовал, как губы неудержимо расползаются в улыбке. Шерлок возмущается его тупостью и тараторит без умолку, все встало на свои места. – Только, Шерлок…
Резкий звук телефона прервал его. Шерлок выслушал, сорвался с места, и, накидывая пальто и шарф, скороговоркой проговорил:
- Найдено тело на Риджен-стрит, молодой парень, следов насилия нет. Джон, ты идешь? – и уже на ходу крикнул вглубь квартиры – Миссис Хадсон, мы уходим, будем поздно, вероятно, голодные!
Джон улыбнулся. Все действительно стало на свои места. Вырванный из сердца кусок вернулся на законное место. Все хорошо…