Inseparables. Глава 1

Глава 1. Польша, так Польша.

 Дождь. Чувствуется некогда живительный и бодрящий запах дождя, который с треском прочищает легкие. Хочется дальше лежать в забвении, слушая металлические постукивания тысяч маленьких водяных молоточков о крыши домов. Темные мрачные тучи железным занавесом закрывают солнце, давно забывшее эти края. Да, это 1940 год, да, это вроде бы лето, да, это Советский Союз и да, это Москва. Не самое лучшее место и не самое лучшее время. Да и когда было лучше? Если даже и было, то это все в далеком прошлом, совсем забытом…
 Звон капель, уканье вечно голодных голубей, крики из соседней комнаты постепенно заставляли терять самообладание, и сон неумолимо уходил из головы.

 Лана открыла глаза и чуть не разревелась. Что, снова? Опять? Нет, не хочу, не буду, не пойду. Вы только посмотрите на эту погоду! Хочется просто удавиться и все тут! А это время… Да, лучше и правда удавиться. Но слова остались лишь словами - Лана отправилась в ванную умываться.
 Все еще ворча, она вышла из ванной и начала одеваться. Она жила в маленькой комнатке на втором этаже и пока ни на что не жаловалась. Хорошо, что она одна там живет. Только стены уж шибко тонкие - слышно все, о чем ругаются или даже говорят соседи. Видимо, в этом и заключается метафоричный смысл популярной фразы, бытовавшей в советском обществе “и у стен есть уши”. Тем временем Лана позавтракала незамысловатой пищей, собрала кое-какие нужные вещи и вышла из квартиры, крепко закрыв на замок дверь. На выходе из подъезда ее ожидала вечная проблема - огромная лужа, простиравшаяся вдоль всей дороги. Постоянно приходилось проходить под балконами, рискуя заполучить какой-нибудь мусор на свои плечи. Лана вооружалась зонтом и храбро обошла лужу под окнами.

 Лавочки, детские качели, песочницы, горки - все те места, где люди всегда могли провести свой досуг, общаясь и обмениваясь информацией, были официально закрыты, а неофициально запрещены. И здесь даже проблема не в погоде…
 На улице было очень мало людей. Они все были укутаны в дождевики и из-за этого казались серыми, неприглядными, одинаковыми. Укутывались настолько сильно, будто хотели стать невидимыми. Но мы-то прекрасно знаем, что невозможно стать невидимым.
 Лана скакала по лужам, про себя ругая их по матери. Так она и доскакала до места своей работы-районной поликлиники. Да, Лана была врачом, а именно - онкологом. Но в поликлинике исполняла роль и онколога, и кардиолога, и эндокринолога. Поскольку для людей во всех смылах ближе к сердцу слово “кардиолог”, ибо оно понятней и благозвучней, то на табличке на двери в кабинет Ланы яркими широкими буквами написано “Кардиолог”.

 Когда Лана вбежала в поликлинику и направилась к своему кабинету, там уже толпилась целая куча людей, которая так и норовила снести дверь под корень, а ее саму сожрать с потрохами.
 Лана никогда не пугалась толпы наглых, хабалистых тетек и дядек, стариков и старух. Они все для нее были общей огромной серой массой, с которой нужно разделаться и чем быстрее, тем лучше. Лана была не из тех врачей, которые будут держать руку пациента на его смертном одре, она предпочитала дистанцироваться, потому что волнительность момента могла выбить ее их колеи на долгие несколько дней. А если она выбита из колеи, и все валится из рук, то это чревато плохими последствиями для других людей. И получается замкнутый круг. Лана смогла его разорвать. Неудивительно, что многие ее недолюбливают и называют “стервой бессердечной”. Лана же остро на это реагирует, по ее мнению, это вовсе не так, они просто не побывали в ее шкуре и не знают этого тяжелого чувства, которое в последствии железным привкусом осядет в горле, чувства вины.

 - Расступитесь, расступитесь же, товарищи! - кричала Лана, пробираясь через толпу, - мужчина, ну что вы встали тут, как вкопанный? Вы же совершенно не даете мне пройти! Как я вас должна принимать-то?
 А преграждал Лане путь мужчина лет шестидесяти, широкий, плечистый, словно каменная статуя. Казалось бы, как такой богатырь может иметь проблемы со здоровьем? Но, собственно, время ломает и таких людей. Лане стало жутко интересно, и она его приняла первым. Затем прошла вереница непонятных лиц, непонятных имен и совершенно понятных болезней. У кого-то еще был шанс хоть немного пожить, у кого-то его не оставалось. Да и кто знает, какая из двух зол лучше.

 Когда рабочий день закончился и последний пациент захлопнул за собой скрипучую дверь, Лана начала дописывать оставшиеся отчеты, затем поднялась, взяла кипу медицинских карт и понесла ее в регистратуру.
 - Раевская, а что это ты тут делаешь? Ты же должна уже быть дома, попивать чаек и зачитываться какой-нибудь интересной книгой, - внезапно из-за спины крикнула женщина.
 То была заведующая этой пресловутой поликлиники, Лара Батьковна, Лана постоянно забывала ее отчество. То ли Владимировна, то ли Владиславовна, то ли Вячеславовна, то ли Станиславовна, то ли Ярославовна, черт разберет. Лана старалась избегать упоминания ее имени, да и вообще встречи с ней, потому что эта женщина требовала слишком многого, зачастую того, о чем даже сама не имела понятия. Стоило только увидеть ее, как все настроение на смарку.
 - Но вы же прекрасно знаете, что фактически мой рабочий заканчивается отнюдь не в шесть, а где-то часов в десять, - улыбнулась Лана.
 - Ну вот и правильно! Незачем прохлаждаться дома и читать тупые книжки, если они, конечно, не по медицине, нужно работать на благо общества! - бодро прокричала директриса.
 - И то верно, - вздохнула Лана. Другого ответа она и не ожидала, разве что чего-то похлеще. Быстро разложив карты по полкам, Лана собралась было уже выходить из регистратуры, но голос директрисы, сидящей за столом неподалеку, остановил ее.

 - А скоро мы твой рабочий день узаконим, - бросила она.
 - Что вы имеете ввиду? - смутилась Лана.
 - Ну как что? Ты разве не слышала, что больницу и нашу поликлинику объединяют? А знаешь, что это значит?
 - Что? - Лана вскинула брови в удивлении.
 - А то, что скоро ты будешь работать не только в поликлинике от 12 до 6, но и лечащим врачом от 7 утра до 10 вечера.
 - И как вы это себе представляете? - осведомилась Лана.
 - Я? А разве мне нужно это как-то представлять? Главное, как ты все это выполнять будешь, Ланочка, - сказала заведующая приторным голоском и поднялась со стула, - удачи! - кинула она напоследок, похлопав Лану по плечу.
 - И когда начинать? - сказала Лана хриплым голосом.
 - Нуу, сегодня пятница… А начинается все с понедельника. Давай, до понедельника!
 Заведующая ушла. Лана постояла еще пару минут в регистратуре, представляя свой новый рабочий день. У нее все еще ничего не укладывалось в голове. Жутко хотелось есть, и она отправились в свой кабинет за припасенным полдником-ужином.

 Зайдя в кабинет, она поняла, насколько он был мрачен: жидкие бледные занавески, деревянные непрокрашенные окна, начинающие гнить, два самых что ни на есть советских дубовых стола, стоящие боком к ним, и несколько книжных стеллажей, изнывающих от тяжести папок со старыми отчетами и книжек по медицине. Лана быстро прошла вглубь и села за стол, предназначавшийся для медсестры, которой у нее отродясь не было - не особо сейчас молодые люди лезут в медицину. Собственно, Лана сама была довольно-таки молода, всего 25 лет, но она с детства любила людей и хотела сделать им столько добра, сколько сможет, готова была отдать себя всю именно для служения людям. Даже в совсем маленьком возрасте она не была похожа на других детей, ревущих возле докторских кабинетов, ей было интересно, что же делают эти люди в белых халатах, она не боялась идти к ним в кабинет. Врачи для нее всегда были ангелами, посланными свыше, чтобы помогать людям. Она хотела стать одним из этих ангелов.

 Не мешкаясь, Лана достала из ящика несколько печенюшек, налила холодной воды из графина, специально уготовленного для пациентов, и принялась молча поедать их. На тумбе справа лежала свежая газета, Лана взяла ее и присела в рядом стоящее кресло. В газете не было ровным счетом ничего интересного: партия, Сталин, партия, Сталин, партия, Сталин. “Ох, ну какой же Сталин молодец, цены ему нет. Всю жизнь бы в ножки ему кланялась…”, язвительно подумала Лана. Вообще за такие мысли, ох, могли и голову свернуть.
 На часах прозвенел восьмой час, и Лана решила, что пора бы уходить из этого небогоугодного заведения. Проделав заученный до автоматизма путь домой все по той же хмурой погоде, правда без дождя на этот раз, Лана ворвалась к себе домой и принялась быстро стягивать с себя одежду, чтобы еще успеть застать горячую воду во всей своей красе. В своей ванной комнате она всегда чувствовала большой дискомфорт. Ей даже не хотелось там раздеваться. Желтоватая плитка с рыжими разводами всегда угнетала Лану своим видом, а корявая ванна, с которой слезла уже почти вся эмаль, вообще пугала, поэтому Лана уже несколько лет не ложилась в нее - можно было и без эпителия остаться. Абсолютно все советские квартиры были такими же. Они все были неуютными, полупустыми, неприглядными. Идентичными.

 Выходные Ланы прошли как в бреду, приятном бреду: книга-сон, книга-сон. Лана любила читать, особенно русскую классику: Достоевский, Толстой, Чехов. Новых книг не издавалось, разве что что-то по истории партии. Но кому это интересно? Лана была членом партии, иначе никак нельзя, но относилась к ней резко отрицательно. Она, как и большинство граждан Советского Союза, умалчивала свои мысли относительно действий партии, дабы не лишиться головы. Лана не хотела рубить свою хоть и рутинную, но жизнь, на корню, и на сибирских приисках работать тоже не хотела, лучше уж целый день обследовать ворчливых стариков. На этой мысли Лану торкнуло: сегодня же понедельник! Новый график! И в разы ускорила свой шаг, чтобы поскорее узнать, что же творится в поликлинике…
 Главный холл был наполнен кучей криков разных тональностей. Такое чувство, как будто ядерная война началась, не меньше. Люди бегали из стороны в сторону, как в муравейнике, держали какие-то бумажки, толстые карты и, что презабавно, книги по медицине! Сразу приходит в голову поговорка: битый небитого везет. Это где видано, чтобы люди по врачам со справочниками ходили?! Изрядно повозмущавшись, Лана сразу направилась к заведующей для выяснения ситуации.

 Подойдя к кабинету, Лана бегло взглянула на табличку на нем - она все-таки Станиславовна! Как бы снова не забыть! Открыв дверь, Лана увидела почти всех врачей поликлиники, толпившихся возле стола заведующей. Они все тоже что-то кричали, махали руками, возмущались - все это было похоже не петушиный двор. Лана быстро подошла к своей, можно так сказать, подруге - Рите. Рита была экстравагантной особой: любила яркий макияж, красила волосы чуть ли не в платиновый, одежда у нее такая же, только ее прикрывает предательский белый халат. “Ну вот почему он белый? - частенько возмущалась Рита, - лучше бы был красный, зато кровь не видно! Все же практичней!”. Все это добро навез ее бывший муж из Европы, поэтому Рита любила козырять своей одеждой.

 - Рита! - крикнула Лана.
 - Аааа! - испугалась Рита, - фух, Лана, ты бы предупреждала, когда подходишь, что пугать-то?
 Не успела Рита оправиться от легкого “шока”, как Лана уже начала свой допрос.
 - Рита! Что тут происходит? Что с рабочим днем? Что с больницей?
 - Так-так, все по порядку. В общем, больницу закрывают.
 - Как так? - от испуга Лана прикрыла рот ладонью.
 - Да вот так! Старуха-директор, которая заведовала ей сейчас в Польше, и ее нужно срочно перевести в Союз, чтобы она кое-что подписала и больницу официально прикрепили к нам. Врачи бастуют из-за того, что теперь они должны будут до приезда заведующей пахать на второй работе бесплатно.
 - Нужен человек, говорящий на польском, чтобы спокойно ее перевезти и объяснить все ей. Так! Стоп! Лана! Ты, ты же знаешь польский!! - обрадовалась Рита, - Лара Станиславовна, Лара Станиславовна!! Лана Раевская же знает польский, вот она!

 На минуту все замолкли и уставились на Лану сочувственными взглядами.
 - А ну все вон отсюда! - в тот же момент прокричала заведующая, - Раевская, иди-ка сюда.
 Лана робко подошла к столу.
 - Сядь! Нам предстоит сложный разговор.
 Лана присела.
 - Слушай, Лана, тебя же Лана зовут? - смущенно переспросила заведующая. Лана медленно кивнула.
 - Ну вот, ты, конечно, из очереди все узнала о нашей проблеме. Надо нас спасать! Нужно ехать завтра же в Польшу.
 - А с чего вы вообще взяли, что я говорю по-польски? С того, что Ритка взболтнула?
 - Лана, давай без шуток и каламбура. Серьезная ситуация, - лицо заведующей резко потемнело, - врачи сейчас уйдут, а кто людей лечить будет? М? Предлагаешь им помирать без какой-либо помощи?
 - Я ничего не предлагаю. А вы вообще знаете, что творится в мире? Может, со мной в Польшу поедете? Али кишка тонка? - нервы Ланы накалились до предела, в этот момент она чувствовала некую власть над заведующей и была готова высказать ей все наболевшее сейчас прямо в лицо.
 - Лана, я тебя уверяю, я все устрою. Я прекрасно знаю, что творится в мире. Поэтому уже все продумала. Тебе нужно будет лишь забрать старуху вот по этому адресу, возьми, - она протянула кусочек бумажки с какими-то каракулями, - и быстро двинуться на вокзал, где вас будут ждать наши люди, которые все объяснят инспекторам, если что. Ты не волнуйся. Я же тебя не на неделю посылаю, а всего лишь на два дня. Тем более, она уже в курсе всего, ты просто назовешь ей свое имя и вы обе двинетесь в путь. Ланочка, ты - единственное наше спасение!

 В нужный момент эта дамочка могла подлизать пятую точку любому. Даже тому, чье имя пять минут назад совершенно не знала.
 - А что если, что если ваш план сорвется? В Польшу вот-вот въедут фашисты, да они уже там! А не напомните, кто та дама по национальности?
 - Еврейка, - отведя глаза, сказала Лара.
 - Вот! Вот! Вы меня на смерть посылаете? Да какой нормальный человек согласится на это? Нет, я жить еще хочу, извиняйте.
 - Ах значит так! Ну выбирай, либо я увольняю тебя и пишу отвратительные отзывы, что тебя никуда не возьмут, любо ты едешь, забираешь, приезжаешь и получаешь еще премию.

 Лану в жар бросило от осознания того, что она реально может остаться без работы, ведь директриса не блефует. Выбирая между смерью и бомжеванием лучше предпочесть смерть. Лана громко сглотнула.
 - Ну в таком случае… Польша так Польша.
 - Во так бы сразу! - просияла заведующая, - держи билет, пропуск, возьми паспорт, много вещей не набирай… Лана, - она взяла девушку за руку, - все будет в порядке, я обещаю.
 Но в ее глазах была тревога, можно сказать, страх. Многие пациенты испытывают его, ровным счетом, все. Лана уже выучила этот влажный, колкий блеск в глазах, когда адреналин начинает бешено скакать по венам, что чувствуется каждая его молекула.
 Лана медленно собрала все бумажки со стола и с наполненными слезами глазами направилась к выходу, но, развернувшись, бросила напоследок:
 - Прощайте.