Последний старец по страницам 127

- Мой фюрер… - начал было Шпеер, но тут же запнулся. Он вспомнил, что его предшественник, доктор Тодт, нечаянно погиб в авиационной катастрофе…

   Под Харьковым, в ходе успешного развития операции «Фридрих», были опробованы первые Pz V в соответствии с проектом WH 41. Но их броня легко поражалась советскими 76-мм полевыми пушками. Дело в том, что удельный вес «Тигра», что был создан на шасси Pz IV, увеличился от возросшей массы. Поверх основной брони, которая не превышала 17-30 мм, были навешаны дополнительные бронелисты. Итого получилось 60-70 мм. Скорость тяжёлого танка уменьшилась. Способный поражать в борт КВ и в лоб Т-34 на дальних дистанциях, «Тигр» представлял отличную мишень для длинноствольных полевых орудий ЗИС-2. Помимо всего прочего, не способный маневрировать, он подвергался опасности быть поражённым в бензобак снарядами 20-мм автоматической пушки ШВАК, что состояла на вооружении советских штурмовиков ИЛ-2, бомбардировщиков СБ-2 и даже модернизированных И-16. Русские  под Харьковым  подбили три «Тигра».

- Мой фюрер, я обещаю вам в скором времени выпустить доработанную модель, - покраснел Шпеер. – Кроме того, на заводах компании Man, Mersedes и Reinmetal-Borsing  идут работы по созданию 62-тонного танка. Он будет называться «Пантера». Самоходную установку «Элефант», вооружённую 88-мм орудием, не способен будет поразить ни один русский танк.  Данный проект финансирует известный предприниматель Фердинанд Порш. И…

- Отлично! -  фюрер потрепал Шпеера по плечу, обёрнутому в шевиот. -  Фердинанд Порш – тот самый, которому Сталин предлагал занять пост наркома тяжёлой промышленности! Теперь он работает с нами! Мировые финансовые круги – на нашей стороне. Я никогда не сомневался в нашей победе.

   Шпеер принялся читать, переворачивая листы вощёной бумаги на пружинистой скрепке (он держал перед собой папку кожаного тиснения с золотым орлом). Помимо всего прочего на Юг России направлено сотни САУ «Мардер», «Веспе» (последние вооружены 100-мм пушками). Кроме этого – два Pz.  Sf. V «Sturer Emil», вооружённые  100-мм. (Паулюс вспомнил: эти тонные монстры с 40 мм бронированием были переданы в 251-й тяжёлый противотанковый батальон и с июля 1942 года сражались в составе 16-й танковой дивизией под Верхне-Бузиновкой.)  Самоходки Stug III Ausf F и Ausf gI снабжены длинноствольными 75-мм пушками. Лобовая броня этих «штурмгещюц» составила 60 мм, кормовая – 30 мм. Это – без кормовых бронеэкранов, которыми также оснащаются эти самоходки, что, используя свой низкий силуэт, представляются сложным противником для советских панцеров. Батальонами этих САУ оснащены многие пехотные и моторизованные дивизии. Всё это позволит панцерваффе заметно усилить свою мощь. Русские противу всех ожиданий не сделали ничего, чтобы усовершенствовать свои танки. Напротив нарком ИНО Молотов, куратор «Танкограда», приказал поставить на конвейер производство сотни лёгких Т-50, Т-60 и Т-70 с короткостволыми пушками. Т-34/76 так и остался с 48 мм лобовым бронированием, вооружённый 76- мм пушкой среднего калибра. К тому же его производство заметно сократилось. Модернизированные германские панцеры могут поражать его лобовую броню с дальних дистанций, уступая «руссише панцер» лишь в скорости. Основным и самым серьезным противником продолжают оставаться лишь КВ-2 с 90-100 мм бронированием и британские Mk. II («Матильда») с 80 мм передней бронёй. Но производство первых также значительно сократилось, а вторые поступают через Иран и Мурманск в незначительных количествах.

   Кроме этого русская танковая промышленность всё не решается запустить в серийное производство свои САУ. СУ-5 (истребитель танков), что были захвачены в двух экземплярах в приграничных боях 41-го, так и не поставили на конвейер. С сентября по ноябрь был налажен выпуск самоходок ЗИС-30/50 на шасси тракторов «Комсомолец», с 50-мм полевым орудием. Выпущено всего 100 единиц. А между тем бои под Воронежем летом 1942 года показали –больше половины советских танков выбивается огнём германских штурмгешюц с безопасной для последних дистанции.

-   Мой фюрер, приношу вам свои извинения! – заставил всех обернуться хорошо поставленный, почти театральный баритон. Через открывшуюся дверь входил округлый, затянутый в белый мундир с сиреневыми атласными отворотами главнокомандующий люфтваффе, рейхсмаршал Геринг. Он на ходу вытянул в партийном приветствии левую руку. (Паулюс отметил, что пухлые пальцы были унизаны массивными перстнями. Свечение, которое исходило от камней,  слепило глаза.)   Правую руку с маршальским жезлом он прижал к выступающему животу. – Хайль! Движение военных эшелонов на польской границе – наш милый фон Шпеер и впрямь вознамерился завалить вермахт новыми танками!  Отрадно! Как, вы здесь? – он сделал вид, что не увидел Шпеера. – Приветствую вас, милый друг! – он бесцеремонно взял за плечо элегантного министра вооружений. Тряхнул его так, что на голове у того нарушился безукоризненный пробор с бриллиантином. – Кейтель! Старая гвардия видит вас! Победа и только победа…

   Геринг начал с того, что со всеми подробностями поведал фюреру и присутствующим как провёл сегодняшнее утро. Скольких оленей он застрелил на охоте в «Каринхолл»: в своей резиденции в Восточной Пруссии, названной так в честь покойной жены. Затем фюреру была предложена фотография: пузатый рейхсмаршал в кожаных шортах с подтяжками, в шляпке с тетеревиным пёрышком, опершись на лук (колчан со стрелами висел через плечо), стоял на поверженном олене. (Паулюс едва сдержал своё презрение. ) Эмма Зоннеман, нынешняя супруга, бывшая актриса берлинского варьете с чистой биографией, передавала фюреру наилучшие пожелания. Гитлер был невероятно растроган. Он, прижав руки к груди (на митингах в Нюрнберге они скрещивались у причинного места), улыбался. Его голубые глаза слезились и лучились от ностальгии. Обременённый «заботой» о нации, фюрер лишь мечтал о семейном счастье у камина, с детьми и внуками, в тайне для себя и окружающих побаиваясь оного.

- Геринг! – фюрер взял себя в руки. – Командующий 6-й армией Паулюс приглашён мною на заседание ставки. Он прибыл к нам с берегов этой реки… Волга? О, да! Русские так и называют её – «Волга, Волга, великая русская река!» Помнится, Геббельс рассказывал мне до начала компании на востоке – в России есть песня с такими словами, - он мрачно усмехнулся. – Паулюс! У вас наверняка есть пожелания в своём докладе. Они могут быть отнесены как к Шпееру, так и к Герингу.

- Генерал –полковник! – рука Геринга с «палкой» жезла, украшенного золотыми листьями и увенчанного орлом, вскинулась под потолок. – Мои извинения! Я так увлёкся, что не заметил вас.

- Мой фюрер, я не могу добавить к сказанному ничего, - заметно нахмурившись, начал Паулюс. – В своём докладе я отразил основные положения нашей стратегии – движение танковых армий на Кавказ ослаблено сопротивлением русских. Мы наносим удар по расходящимся линиям. Это не допустимо с точки зрения тактики. Под Сталинградом, - Паулюс незаметно для себя правильно выговорил название города, - сконцентрированы два десятка танковых, моторизованных и пехотных дивизий. Кроме того – десятки венгерских, итальянских и румынских дивизий, - он очертил указкой на карте, что была расстелена на столе, круг, где змеилась голубая артерия Волги, которую, казалось, протыкали синие и красные стрелы. Там пестрели чёрные флажки с номерами дивизий вермахта и союзников.  – Сталинград, несомненно, представляет стратегическую ценность. Сеть железных дорог: через Абганерово, Калач, Песковатку – связывает нас с центральной Россией и Кавказом. По Волге двигались транспорты с нефтеперегонных заводов. Теперь это невозможно, так как вермахт и люфтваффе, - тут Паулюс невольно польстил этому пузатому рейхсмаршалу, - контролируют движение судов. Мой фюрер! Создалась величайшая со времён истории войн возможность, - указка в руке Паулюса медленно переместилась южнее Сталинграда, очертила «сапожок» Крыма, скользнув по извилистому коричневому берегу Чёрного моря, упёрлась в зубцы кавказского хребта: Anapa, Gelendgik, Sochi, Suhumi. – Наши армии могут опрокинуть русскую оборону под Туапсе и пройти всё побережье. Выйти к турецкой границе. Агентура Абвер подготовила материалы. В Грузии, Абхазии возможны диверсионные акции и восстания против сталинского режима. Канарис убеждён, что это осуществимо. Тем более, что в составе вермахта и группы армий «Юг» уже сформированы первые национальные части из состава русских, калмыцких и казачьих добровольцев. Мой фюрер, если части вермахта выйдут к Грузии, это означало бы вступление в войну Турции, где действует агентура фон Папена. Мы могли бы…

- Я не верю этому изменнику! – Гитлер тряхнул чёлкой. Заходил в беспокойстве. – Этот Папен  весьма подозрительный и гнусный тип. Он стремился развалить нашу партию ещё во времена республики.  Только заступничество Геринга спасло его от возмездия! – он бросил недовольный взгляд на главного лесничего рейха, у которого сразу же зардели толстые щеки. - Что же теперь? Папен озабочен идеей втравить бывшую Оттоманскую империю в войну со Сталиным! Турки это не тот союзник, на которого нужно ставить в компании на юге. Дальше Кавказа они не пойдут. К тому же эти плодоносные земли и порты придётся отвоёвывать у них силой. А Британия непременно воспользуется этим! Стравит нас, чего и добивается Папен, - фюрер едва не сшиб стул. – Не понимаю, о чём думает адмирал Канарис! Его задача – организовать антибольшевистский заговор в Кремле. А он стремится к созданию казачьих, грузинских и абхазских дивизий в вермахте! Какое убожество мысли! Даже Гиммлер предложил мне сформировать мусульманскую дивизию в составе Waffen SS! Это что-то новое, господа! Похоже на заговор! О, эти заговоры… - он выдвинул тяжёлый стул и сел на него.

- Мой фюрер, я всего лишь… - Паулюс сделал попытку «достучаться» до фюрера через Геринга. Но тот лишь создал сложную систему складок на толстом, с двойным подбородком лице. -Уничтожая тысячи людей под Сталинградом, мы не достигаем цели летней компании. Мы втягиваемся в затяжные бои на 1943 год, не учитывая материальные и людские резервы…

- Вы устали от степных ветров, дорогой Паулюс! – с очаровательной простотой заметил Геринг.  Он предусмотрительно встал между Паулюсом и  Гитлером. – Там, где степи – повышенное давление на мозг. Солнце и сухой ветер дают о себе знать. Не удивительно, что вы не верите в свою победу, - он едва заметно подмигнул Паулюсу, поправив нашейный Железный крест 1-й степени.

- Я всего лишь проявляю заботу и солдатах, - уклончиво прокомментировал Паулюс. Усилием воли он заставил себя остановиться. Тем более, что щёки фюрера, прикрытые ладонью (он сидел в позе раденовского мыслителя, опершись локтем о стол) стали наливаться багровым. – Я нахожусь с солдатами. На поле боя, где многое заметней, чем здесь.

   Молчавший Кейтель, прижав к животу свой жезл, так же укоризненно качнул головой. Он также был знаком Паулюсу   по штабной работе в Цоссене и совместным отношениям с Гудерианом.  Последний считал фельдмаршала отменным штабистом, но никудышным оператором. Последние выдвижения Вильгельма Кейтеля были связаны с его довоенным вступлением в NSDAP, а также безоговорочному подчинению доктрине фюрера. Это стало причиной обидных прозвищ «задница» и «лакей». Сменив на посту главнокомандующего OKV  Франца Гальдера, этот бывший стажёр Академии им. Фрунзе, что в 20-х инспектировал от рейхсвера бронетанковые войска РККА и знал, что удары подобными соединениями наносятся лишь по сходящейся линии, не думал поправлять фюрера. Он ни в чём не прекословил ему. Как и Геринг, лишь поддакивал пиететам.

- Вам нужно отдохнуть, Паулюс, -  устало выдавил из себя Гитлер. Он, наконец, оторвал руку от лба и глаз. Взглянул на окружающий мир ничего не видящим, затуманенным взором. – Идите… Господа! Заседание ставки я вынужден прервать. Сложное состояние экзальтации посетило меня в ходе его. Вас вызовут. …Да, рейх непременно вырождается как и всё мировое пространстве в целом… - заметил он кому-то невидимому.

- Генерал, вы свободны, - тихо сказал Борман. – Вы меня понимаете?

  Этот низкорослый крепыш с мрачным, неулыбчивым лицом неслышно подошёл к нему вплотную. Загородил пространство между собой и Гитлером. Во время совещания он стоял в стороне у стенографистки, что механически записывала за фюрером, а также личного летописца «великого сына германского народа» - молодого человека с усиками, в синем костюме. Кроме того в ставке присутствовал полковник из военно-исторического отдела OKV. Он заносил в блокнот свои пометки, чтобы издать по завершению войны сборник речей и цитат под красноречивым названием – «Фюрер как великий стратег».

- Прекрасно понимаю, - также тихо ответил Паулюс.

   Каблуки начищенных сапог послушно сдвинулись, а руки срослись с диагоналевыми бриджами с малиновым лампасом генеральштеблера. Он больше ничего не видел и не слышал. Перед его глазами продолжала жить помимо его воли картина из того недалёкого прошлого, что осталось «за кадром» в Сталинграде. Разрушенные, сожжённые коробки домов с обрушившимися перекрытиями, с «рёбрами» изогнутой арматуры, развороченные бомбами автомашины с обезображенными обрубками детских тел и многое другое.

   …Паулюс, получив от холодного, но любезного эсэсманна свой «вальтер» (сданное оружие вынули из несгораемого шкафа, поделённого на множество запираемых отсеков), одев фуражку, устремился наверх по бетонным ступенькам. Мимо него прощёлкав каблуками, совершили пробежку две девицы в полувоенной форме, с папками. Вероятней всего, это были стенографистки – одна из тех, что остро отточенным  карандашом записывала в бункере слова фюрера. Если в этих стенах, в непосредственной близости от фюрера работает русский разведчик (а он есть!), то его тоже должна была бы поразить та беспечность, с которой этот австриец относится к режиму секретности на своих совещаниях, с болезненной усмешкой подумал Паулюс. Во время докладов начальников штабов (в рейхе было четыре штаба при штабе верховного командования, в соответствии с родами войск) адъютанты фюрера и начальник охраны «Лейбштандарт» следили за тем, чтобы никто из присутствующих не делал никаких пометок. Но всё сказанное фюрером тщательно конспектировалось от руки. Затем перепечатывалось на машинку. Сам фюрер вечерами, за чашкой чая или тарелкой крапивного супа (обожаемого им, но ненавидимого другими), любил окружить себя прислугой и эсэсманами из группы тайной полевой полиции SS (GFP), что сопровождали его «тело». В эти часы его возлияния были особенно оригинальны. Они поначалу потрясали, потом удивляли, а затем вызывали скрытое, всё нарастающее раздражение. Фюрер, как будто улавливая его волны, начинал целенаправленно действовать на нервы. Он бесился как маленький мальчик, понимая, что разоблачён – «король-то голый»!