Как обстоят дела или Вечная Русь, ч. 6

Я знаю, как это делается - хозяева жизни и рабы. Начало 90-х, Харьков, издательство Фолио. Обещают издать мой роман. Друзья говорят, главному редактору нравится мой стиль, сюжет, приглашает меня на встречу, хочет, так сказать, лично... Воодушевлённый, я еду, мне очень нужно издаться, я - чёрт в ребро Горбачёву - беден, на столе моём не то, чтобы нет ничего, но прейскурант блюд крайне ограничен: хлеб, картошка, резиновая колбаса, чай.  В приёмной, пока я жду, какие-то смуглолицые, длинноносые, черноволосые человеки, видя волнение моё, утешают меня, поведывают мне свои грандиозные, реализованные библиографии, подчёркивая великие доходы от издания своих книг: "Шиковать будешь, парниша!" Сплошь, твою мать, гении - тушу бычок в жестяной пепельнице...  Волнение  достигает апогея, неуж-то счастливый билет? Открывает дверь некто с холодными внимательными, чуть выпуклыми глазами, просит садиться на стул, жмёт коротко, точно обжигаясь, руку, галантен, приветлив, урчит, что, мол, давно не читал такого талантливого, светлого, обнадёживающего... Довольно молод, моложе по крайней мере меня, ниже меня ростом, лысоват, садится за стол в высокое полиэтиленовое кресло, за спиной его до потолка - полки с книгами, море разноцветных корешков, успеваю прочесть - Флобер, Камю, Дюма, Сэлинджер - мировые знаменитости, классики, результат деятельности издательства, но ни одного автора с русской фамилией, это тревожит подсознательно. Представляю в сем длинном ряду и свою книгу, свою фамилию на ней - бам-бум-бум-бам... ах, свершилось... Кажется, я у порога величия! Однако, сидеть в центре комнаты на каменном стуле в ярких потоках лучей неоновых ламп - унизительно. Вспоминаются допросы в НКВД, невольно сжимаю кулаки, напрягаю под курточкой мускулы рук. Входит, постучав, какой-то человечек со смазанным ликом лица, подоборстрастно пригнувшись, в полусогнутом локте - перломутровая папочка. Начинают в полголоса обсуждать бумажки. Трещит телефон. И вот он, этот главный редактор, почти для меня бог в тот миг, беседуя с подчинённым, отвечая на звонки - не сводит с меня сканирующего, изучающего, какого-то отрешённо-ледяного взгляда. "Что он так смотрит?"- думаю я, желая уже всё бросить, уйти. И, спустя несколько минут, когда нежданный посетитель уже ушёл, телефоны прекратили, точно бешеные, реветь, этот хлыщ в пошлом стамбульском завитом свитере, закинув руки за спину, подчёркнуто не желая подавать мне ладонь, металлическим голосом сообщает, что - передумал, обстоятельства, мол, изменились. Я чувствую ложь, тяжёлое, хмурюсь. Поворачиваюсь, ухожу, внутренне хохоча, видя, что предчувствия не обманули меня. Едва удержался, чтобы не сказать дерзость, не хлопнуть дверью. Что он увидел на моём лице? Только потом я понял, в чём дело.