Кокуй

Несколько лет назад, жарким летним вечером, я сидел в купе поезда Москва-Великий Новгород. Отправлялся я в этот древний город по делам издательства. Напротив меня расположился приятного вида пожилой гражданин. Как это бывает в дальних поездах, через полчаса, под стук колес, мы завели знакомство. Заказали чаю. Звали соседа Николаем Ивановичем. Был он на пенсии и ехал в Новгород к внучке. Узнав, что я журналист и фотограф, он оживился, даже обрадовался.
Оказалось, что в семидесятых годах прошлого века Николай Иванович работал в Новгороде фотокорреспондентом в заводской многотиражке.
Не смотря на поздний час, за окнами поезда было светло. Спать не хотелось. И под очередной стакан чая и стук колес Николай Иванович поведал мне любопытную историю. Передаю ее дословно:
- Дело было в июле 1979 года. Заказали мне в газете сделать фотографии центра города. Желательно, чтобы вид был сверху. А как я город сверху сниму? На воздушном шаре, что ли летать буду? И обратился я к музейным работникам Кремля. Пустите, мол, на самую высокую башню. «Да сколько угодно! - сказали те. - На башне Кокуй есть смотровая площадка. Иди туда с экскурсией, да снимай сколько душе угодно». Я им сказал, что с экскурсией мне снимать не удобно. Люди толпиться будут у окон. Мешать. Мне бы в неурочное время там побывать. И посоветовали мне музейные работники подойти к башне в будний день часам к семи вечера, когда экскурсии закончатся. Договориться внизу с кассиршей, чтобы она башню не запирала на полчаса, да и поснимать сверху все что нужно. Так я и сделал. Жарким июльским вечером подошел к башне. Погулял рядом. Потом заглянул внутрь. Поднялся по прохладной лестнице к кассе. Постучал в окошко. А там никого не оказалось. Решетчатая дверь перед узкой «винтовой» лестницей, ведущей наверх башни, была открыта. Я минут десять постоял у кассы, а потом двинулся вверх по древним ступеням. Лестница эта вывела меня широкую площадку, слегка освещенную через узкие остекленные бойницы. На площадке никого не было. Я внимательно огляделся по сторонам и увидел в стене проем. За ним лестница продолжалась. Я двинулся вверх. Так, по крутым неровным ступеням, я поднялся на самый верх башни Кокуй. Бойницы здесь были зарешечены, но не остеклены. Вид через них на город открывался изумительный. Я, не теряя времени, достал фотоаппарат и стал снимать. Город лежал как на ладони. Я метался от одного окна к другому и снимал, снимал. За полчаса отснял три пленки. После чего, довольный такой удачной фотосессией, я убрал фотоаппарат в сумку и стал спускаться. Миновал среднюю площадку. Двинулся дальше. И в самом низу, перед кассой, уперся в запертую решетчатую дверь. Снаружи на ней имелся огромный висячий замок. Я стал трясти решетку руками и звать кассиршу. Ни кто не отзывался. Тогда я понял, что оказался пленником древней башни. Просидев у решетки с полчаса, в ожидании сторожа, я поднялся опять на самый верх. Напомню, что тогда я был молод, не женат. И заночевать в древней башне посчитал интересным приключением. Часа два я изучал трещины на стенах, потертости ступеней и ржавчину на решетках бойниц. А когда стемнело, я расположился ко сну на дощатом полу смотровой площадки. Там было тепло и уютно. Однако сон не шел на жестких досках. Я ворочался с боку на бок. И тут вдруг услышал, как внизу звякнули ключи, и заскрипела решетчатая дверь. Я обрадовался, что это сторож пришел, и стал быстро спускаться вниз. Однако решетчатая  дверь перед кассой была закрыта. И замок на ней висел как прежде. Я остался сидеть на ступенях. Может сторож ходит где-то рядом? И тут услышал, как заскрипели доски на средней площадке башни. Там кто-то ходил. Я – туда. На площадке – никого. Поднялся выше – и там никого. Прилег опять. Только стал засыпать – слышу, кто-то разговаривает внизу. Даже запах свечей зажженных потянул. Я – вниз. Опять – никого. К часу ночи звуки прекратились. И я заснул на верхней площадке. А в десять утра меня разбудила экскурсия, поднимавшаяся по лестнице.
Николай Иванович, позевывая, досказывал историю уже лежа. А я сидел у стола с пустым чайным стаканом в руке и глядел в окно купе на занимавшуюся зарю.